Я не мог идти ровно, и даже не пытался.
Колесница Бретта каким-то образом сумела ни во что не врезаться за то время, пока я не потерял её из виду в темноте. Я слышал, как она задела за что-то, покатилась дальше, отрикошетила от чего-то еще и наконец стала одним из участников мощного столкновения. Я представил себе Бретта, как он летит сквозь ночную тьму и затем катится по обледеневшей мостовой на своих выдающихся ягодицах.
Его проблемы. Я двинулся домой, не понимая, почему не сломал ему пару костей прежде, чем отпустил повозку.
Синдж ждала у дверей, чтобы впустить меня. Ей было весело.
– И сколько раз ты упал теперь?
– Ни единого.
Она была разочарована.
Плоскомордый со своим собутыльником добрались до комнаты Покойника, где Костяная Нога продолжал развлекать Милягу Скалдита.
«Гаррет, мне необходимо, чтобы ты записал то, что я получаю от этого бандита. Не в моих обычаях вмешиваться в гражданские дела – однако мое рудиментарное чувство социальной ответственности вынуждает меня предоставить эту информацию полковнику Блоку и директору Релвею. Этот человек находится в тесных отношениях с самыми темными и потайными механизмами криминального мира. Гораздо более, чем мистер Дотс или даже мисс Контагью. Этот человек знает, где спрятаны все тела, потому что сам прятал большинство из них. Он знает, кого из чиновников можно подкупить. Он имеет также неплохое представление о том, кто из его собственных людей мог быть подкуплен директором Релвеем. Выражаясь просторечным слогом, мистер Миляга Скалдит – это горшок на конце радуги информации.»
– Отлично! Мы в деле. Ты заметил, кто является гостем Плоскомордого?
Брат Бриттигарн был не настолько безнадежен, чтобы не заметить, что я разговариваю не с Морли. Он также не был настолько безнадежен, чтобы не опознать меня при свете.
– А, ч-черт! Мор-рда, ты подставил меня!
«Заметил. Я начну с ним сразу же, как только ты сядешь за записи».
Бриттигарн решил, что пора давать деру. Он успел сделать полтора шага, потом застыл, повернулся и направился к креслу, в котором обычно сижу я. Как автомат. Он сел, положил ладони на колени и уставился в бесконечность. С него капало.
Заглянул Дин.
– Вам от меня еще что-нибудь нужно? Мне давно пора спать.
– Принеси тряпок и подстели под этого придурка, чтобы ему было куда капать. Куда подевалась Синдж?
– Она на кухне, пытается ввинтить кран в новый бочонок.
– Должно быть, это забавно смотрится.
Я пошел в свой кабинет, где мне было комфортнее писать.
…Было около четырех часов пополудни. Моя рука была твердой, как клешня, и ужасно болела. Я не мог больше продолжать.
«Ступай поспи. Мы продолжим позже».
– Сколько там еще?
«Этот человек – бездонный колодец, полный черных воспоминаний».
То, что я уже записал, само по себе было бы бесценным – как для полковника Блока, так и для Белинды. А также для любого из вторых скрипок в Организации, вроде Учителя Уайта, которых планировалось отправить в насильственную отставку после того, как Рори Скалдит вручит сам себе наследство Чодо.
– Как твои дела с ББ?
«У этого человека интригующий ум. Иди спать».
Я вытащил себя из рабочего кресла. Мои суставы скрипели и трещали. Надо бы побольше двигаться – мое тело в последнее время что-то быстро устает.
Я просунул голову в комнату Покойника – там повсюду были спящие люди. Синдж нигде не было видно.
Глава 46
На этот раз старый слизняк самолично вытащил меня из сна в полуночный час. Ему не терпелось продолжать. Он был даже возбужден. Он даже позволил себе вульгарное выражение, когда я запротестовал, указывая на абсурдно неподходящее время:
«Сводить счеты – дерьмовое занятие».
Но внешняя информация туго доходила до меня вплоть до середины второй кружки черного чая – пока он не принялся наконец измываться над моей нерасторопностью.
Он расплачивался со мной за все те разы, когда я вытаскивал его из его собственной дремоты просто для того, чтобы он отрабатывал свое содержание.
– Ну что за гадская жизнь!
«Как твое дыхание?»
Я не обратил внимания. Легкие работали, о чем мне было заботиться?
Он отпустил меня. Увы, это не я был тем, кто заставлял их работать. Я еще не перешел обратно на автоматику.
– Мне по-прежнему приходится думать об этом. Может быть, та штука, которую принес Учитель, была не настоящим противоядием?
«Может быть, и нет. Его не очень заботило противоядие, когда он приобретал ядовитое зелье».
– Это типично для их породы.
Я позволил Дину принести мне завтрак. Пришла Синдж. Она выходила на улицу – я чувствовал, как от её шерстки веет холодом Она сказала:
– Тебе стоит посмотреть на это, пока все не закончилось.
Я прикончил свою кружку, подошел к двери и выглянул.
Мир был стеклянным. Или хрустальным. То есть на самом деле все было покрыто льдом. Льда было столько, что его вес ломал ветви деревьев и отрывал от домов водосточные трубы. Один из котят вознамерился было выйти вместе со мной – но передумал, как только его лапки коснулись льда. Он отпрыгнул назад, встряхнул каждой лапкой по очереди и негодующе взглянул на меня.
– Я не виноват. Ты сам захотел наружу.
Я посмотрел на соседний дом. В той стороне ничего не двигалось, не считая семьи горных гномов, топавших вверх по Макунадо-стрит, словно это было какое-нибудь морозное утро в их родных горах. Прошли, наверное, годы с тех пор, как я видел Танфер таким тихим. Я вернулся в тепло.
– Ты права, Синдж, это просто волшебная сказка! Ага, а вот и снег пошел.
Снег сделает лед еще более предательским, укрыв его зловещее лицо.
Дин встретил меня у дверей комнаты Покойника. Он принес мне еще чаю.
– Вам это понадобится.
Я взял кружку и вошел внутрь.
Лица собравшихся оставались прежними. Плоскомордый лежал, раскинувшись и заняв на полу значительное пространство. Он храпел. Бриттигарн и Миляга Скалдит безвольно сидели в креслах, скованные ментальным наркозом. Морли бодрствовал – но он-то как раз из таких извращенцев, которые ничего не имеют против пребывания в этом состоянии на восходе солнца.
– Ты до сих пор здесь?
– Ты принес с собой волну холодного воздуха. Что означает, что ты только что выглядывал наружу.
– Да, там очень красиво.
– Для тебя эта красота не проблема, ты-то уже дома!
Я приподнял бровь. Морли пояснил:
– Я, конечно, ловок – но не настолько, чтобы добраться сейчас до «Пальм», не сломав себе что-нибудь по дороге.
– Я видел перед нашим домом семью гномов. У них как-то получалось.
– Там, откуда они пришли, такая зубодробительная погода не редкость. Кроме того, ты вроде бы говорил, что у нас больше нет гномов?
– Я говорил, что их осталось не так много. И как раз этих немногих-то я и встретил, когда они уходили из города.
– Скоро тебе, похоже, придется отказаться от пива.
– Эка ты скачешь! Что навело тебя на такую мысль?
– Синдж.
– А-а. – Да, действительно, будет большой проблемой, если она слишком пристрастится к ячменному супчику. – Как ты думаешь, откуда весь этот дым там, на улице? Не из-за того ли, что Сарж с Рохлей спалили твое заведение?
– У меня есть сильное подозрение, что люди просто разожгли камины.
– Но зима ведь еще не началась!
Резкий, горьковатый запах древесного дыма – несомненный признак надвигающейся зимы. Даже в большей степени, чем снег. Люди разжигают камины только тогда, когда они уверены, что холода наступили по-настоящему. Топливо – дорогое удовольствие. Почти все дрова сплавляют к нам на баржах с верховьев реки.
Я отметил присутствие нескольких котят. Один из них обживал грудь Плоскомордого, другой свил себе гнездо на коленях Миляги Скалдита. Покойник больше не внушал им страха.
ББ они, впрочем, избегали – несмотря на то, что он дрых.
Морли заметил:
– Я беспокоюсь не из-за Саржа с Рохлей. Ни один из них не настолько сообразителен, чтобы разжечь пожар. Те, кто вкушает мне опасение, – это люди, которые считают себя достаточно сообразительными.
«Как твоя рука сегодня утром? Ты готов продолжить?» – осведомился Покойник. До этого момента он не подавал виду, что заметил мое прибытие.
Я прислушался к себе и понял, что предпочитаю пользоваться левой рукой.
– Сводит пальцы. Вряд ли я буду способен сделать много.
«Что ж, найди писца-профессионала, на которого можно положиться».
– Ты сейчас не обращал внимания на нас с Морли?
«Я стараюсь не услаждать себя фривольностями».
– В погоде, которая стоит на улице, нет ничего фривольного.
«Ох, боже мой! – Он действительно казался удивленным. – Время года сменилось незаметно для меня».
Я понял, что он вычисляет, сколько же он проспал.
– Время года здесь ни при чем, – успокоил я его. – Просто погода такая.
«Снегопад довольно сильный. Когда снега наберется хотя бы несколько дюймов, можно уже будет не так беспокоиться о том, куда поставить ногу».
– Черт побери, да у меня же где-то в подвале есть пара старых коньков! Их можно откопать. Выправить, наточить, отполировать, надеть их на Морли…
– Морли не умеет ездить на коньках, – сказал Морли.
– Да ну?
– Я как-то раз попробовал. Видишь этот шрам? Вот здесь, над глазом? Это то место, которое первым встретилось со льдом. Мне раскроило всю бровь… Чего ты ухмыляешься?
– Да так, ничего особенного…
Я просто был в восторге, обнаружив, что умею делать что-то, чего не умеет он, – причем умею делать хорошо и со вкусом.
«Ладно, как-нибудь обойдемся до тех пор, пока подстилающая поверхность не улучшится».
Я заметил поблескивание под бровями ББ. Он пробудился, но старался не подавать виду. Мешок с костями тоже это заметил.
«Наш йимберский друг выдает интересную информацию».
– Так сообщи же мне все кровавые подробности! Надеюсь, их не придется тоже записывать?
«Кое-что записать рано или поздно придется. Этот человек – шарлатан. Весьма успешный, но все же только шарлатан. Он не был рожден в Йимбере, но переехал туда до того, как религиозные распри обернулись кровопролитием. Один из его недавних предков не был человеком. Он обладает некоторой долей того, что выдает за психическую силу. Свою религию он состряпал собственноручно. Она хорошо принялась в Йимбере, поскольку многие к тому времени уже устали от нескончаемой вражды между А-Лат и А-Лафом».
– Мне казалось, что открытая война началась только совсем недавно.
«Верно. Было бы очень поучительно сравнить то, что помнит Пенни Мрак, с воспоминаниями мистера Бриттигарна – его представления об этом предмете служат исключительно его пользе».
И Мешок с костями поведал нам историю про мошенника, чье жульничество процветало неплохо до тех пор, пока не привлекло внимание А-Лафовых дьяконов и пономарей – это случилось вскоре после того, как культ А-Лафа стала контролировать фракция активистов фундаменталистского толка. Они принялись точить зубы на последователей ББ. Выжившим пришлось бежать в Танфер, где они постепенно перестали поддерживать своего пастыря в той мере, к которой он уже привык. Сосуды греха, каковыми полнился большой город, переманили их к себе. И вот теперь, когда битва между А-Лат и А-Лафом тоже иммигрировала к нам, казалось весьма маловероятным, что брату Бриттигарну удастся еще долго наслаждаться удобствами Квартала Грез.
– А что там с моим каменным яйцом?
«Он не принес его с собой. Мистер Тарп не получил насчет него никаких инструкций, поэтому камень до сих пор находится в храме Эас и Айгори».
– Но все же он действительно подменил его и не выбросил потом в реку?
«Этот камень слишком ценен, чтобы его выбрасывать».
– Не может быть!
«Сарказм тебе не идет».
– Возможно. Но я не могу обойтись без сарказма, когда ты говоришь настолько очевидные вещи.
«Он снова думает о том, чтобы сбежать».
– Ну так останови его. Разве так трудно сообразить самому?
«Это может оказаться не так просто, если он поймет, какими естественными орудиями он обладает».
– Используй свою обычную тактику – заморочь ему голову какой-нибудь ерундой… А вообще, зачем ему этот камень?
И тут всплыло доказательство того, что Мешок с костями до сих пор не уделил ББ достаточного внимания: оказалось, он до сих пор не знал ответа! Ему пришлось играть в ловца жемчуга, ныряя в мозг, от природы не расположенный делиться своими сокровищами.
«Это займет какое-то время. У него, по-видимому, несколько различных планов относительно этого камня. Впрочем, все они сфокусированы на том, чтобы извлечь максимальную возможную выгоду из своей удачи».
Классическое мышление негодяя – называть воровство удачей.
– Но почему?
Я ощутил легкое покалывание в своем мозгу: он смотрел, что я хочу этим сказать. Вместо того, чтобы просто спросить.
– Ты стал ужасно нетерпелив, Костлявый.
«Столько всего происходит. И я так взволнован».
– Ты понемногу становишься воплощением сарказма. Почему это яйцо настолько важно? В чем его ценность?
«Потому что священник, возможно, сказал тебе правду о том, насколько опасен этот камень – даже если он и не был украден из гнездо сказочной птицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49