Эндрю являлся диаметральной противоположностью своему отцу. Седрик, плотного телосложения, двигался степенно, как все полные люди; его сын был стройным и очень подвижным, проводил почти все время с купцами и возчиками. Впрочем, Эндрю не гнушался никакой, даже самой тяжелой работы, принадлежавшие ему конюшни и хранилища славились своей чистотой. Седрик отличался сибаритством, веселым нравом и вспыльчивостью, его сын — щедростью, терпением и серьезностью. Вместе они сумели создать прекрасную репутацию дому Кандерр в Роланде, за морем да и во всем торговом мире.
Стивен снова прикрыл глаза рукой и едва сдержал радостное восклицание. К ним пробирался сэр Эндрю, умудрившийся провести свой караван через городские ворота.
— Похоже, нас ждет еще один веселый праздник, — воскликнул он, протягивая Стивену руку.
— Привет, Эндрю. — Стивен с удовольствием пожал руку своего старого друга.
— А вот и он, Граф Эль, Барон Пивоварен, Лорд Возлияний, — заплетающимся языком заявил Данстин и протянул Эндрю свою кружку. — Как ты вовремя, сэр Эндрю! Ты наш спаситель: нам больше не придется пить мерзкую гадость, которой нас потчует Стивен. Вот, сам попробуй, увидишь, что я не вру.
— Я тоже рад тебя видеть, Данстин, — сухо ответил Эндрю. — Здравствуй, Квентин.
— Эндрю, ты прекрасно выглядишь, — поприветствовал его старший из братьев. — Как твоя нареченная, леди Джеслин из Бет-Корбэра?
— Доброго вам здравия, сэр, — поклонился Эндрю. — Джеслин замечательно себя чувствует, благодарю вас. Стивен, могу я ненадолго увести тебя от гостей? Скажи, куда нам поставить вино?
— Разумеется. Прошу нас простить, господа. — Стивен поклонился братьям Балдасарре, взял Эндрю под локоть и по тропинке повел в сторону кладовых замка.
— Спасибо, — от души сказал он Эндрю, когда они отошли достаточно далеко.
— Не за что.
Ллаурон, Главный жрец филидов, улыбнулся, глядя, как Благословенные Патриарха выбираются из своих экипажей под мелодичные звуки музыки придворного оркестра лорда Стивена. Все они приехали в разное время, некоторые прибыли на пять часов раньше, но почти все оставались в экипажах, чтобы обставить свое появление с подобающей их сану помпой. Из Сепульварты доходили слухи, что Патриарх умирает, и среди аристократии, а также священников обсуждались самые разные версии того, кто же станет его преемником.
Первым покинул экипаж Ян Стюард, брат Тристана Стюарда, правителя Роланда. Он являлся Первосвященником Кандерра и Ярима, хотя его базилика, Вракна, храм, посвященный стихии огня, находилась в провинции Бетани. Однако столица Бетани передала часть своих верующих базилике Звезды, Лиантаар, принадлежавшей Патриарху и находившейся в священном городе-государстве Сепульварте.
Ллаурон считал, что, несмотря на влияние Тристана, Патриарх не выберет его брата своим преемником. Ян Стюард обладал добрым сердцем и кротким нравом, но был слишком молод, чтобы взвалить на свои плечи такую огромную ответственность. Впрочем, вполне возможно, Патриарх остановит свой выбор на нем именно из-за его юного возраста. Несколько других Благословенных были почти ровесниками Патриарха, а значит, могли в любой момент отправиться в лучший мир, что неминуемо привело бы к нестабильности.
Два таких кандидата покинули свои экипажи следующими практически одновременно и тут же взялись под руки, ища опоры друг у друга. Ланакан Орландо, более крепкий из двоих, являлся Первосвященником Бет-Корбэра и проводил службы в изящной колокольне великолепной базилики Райлс Седелиан, посвященной стихии ветра. Скромный и тихий Ланакан имел талант целителя, пожалуй, такой же, как и у Каддира, будущего преемника Ллаурона, но он нервничал, когда вокруг собиралось много народа, и не обладал харизмой. По мнению Ллаурона, он вряд ли сменит нынешнего Патриарха и уж точно вздохнет с облегчением, узнав, что его кандидатуру вычеркнули из списка претендентов.
Колин Абернати, Первосвященник Неприсоединившихся государств, лежащих на юге, который опирался на руку Ланакана, пока они вдвоем шли по покрытой льдом дорожке, был старше и физически заметно слабее своего друга, но в политическом отношении обладал гораздо более значительным влиянием. У него не было собственной базилики, и этот факт часто приходил в голову Ллаурону, когда он пытался вычислить, в кого же вселился ф’дор. Демонический дух не может находиться на освященной земле, а все базилики были возведены в самых благословенных местах. Даже очень могущественный ф’дор, обладающий огромной силой, не в силах туда войти.
Колин Абернати проводил свои службы на огромной арене — не в освященной базилике, — где обращался с проповедями к лиринам, живущим в долинах, гражданам Сорболда, оказавшимся слишком далеко от своих храмов, морякам из рыбачьих деревень, расположенных на юге, — одним словом, представителям самых разных слоев населения.
Абернати уже был однажды претендентом на пост Патриарха, но не стал им, — тогда выбор пал на нынешнего. Поговаривали, будто он довольно долго возмущался руководством церкви. Если в него вселился ф’дор, скоро он займется поисками нового, более молодого тела. Впрочем, Главный жрец склонялся к мысли, что чудовище выбрало не представителя духовенства, а кого-нибудь из правителей провинций и, следовательно, вполне могло вселиться и в его дорогого друга Стивена Наварна.
Четвертый Благословенный выбрал момент, чтобы покинуть свой экипаж, когда зазвучали фанфары. Филабет Грисволд, Первосвященник Авондерр-Наварна, совершал богослужения в базилике, посвященной стихии воды, Аббат Митлинис, был моложе двух предыдущих Благословенных, но уже находился в том возрасте, когда мог бы претендовать на мудрость, дарованную прожитыми годами. Его отличала помпезность и самовлюбленность. Ллаурона возмущало и одновременно веселило его высокомерие. Грисволд не скрывал, что он приложит все силы, чтобы стать Патриархом, и даже сейчас совершенно сознательно выждал, пока оркестр не заиграет священный гимн Сепульварты, и только тогда покинул свой экипаж. Он превосходно все рассчитал: казалось, гимн играют в его честь.
Смуглое лицо Найлэша Моусы, Благословенного Сорболда, появившегося через минуту после Грисволда, напоминало грозовую тучу. Соперничество Грисволда и Моусы за титул Патриарха, долгое время по политическим причинам остававшееся тайной, ныне превратилось практически в открытую войну. Первосвященник Сорболда прибыл из своих засушливых земель и сейчас героически не обращал внимания на занесенные снегом отвратительные дороги, лишь бы показаться на карнавале. Его базилика, единственная из пяти, посвященных стихиям, находилась не на территории Роланда. Терреанфор, храм земли, прятался в южной части Зубов, в самом сердце Ночной Горы. Ллаурон знал: чтобы стать Патриархом, ему придется приложить немало сил. Сражение за желанный титул между Моусой и Грисволдом будет кровавым.
— Ваша милость, я вижу, вы благополучно до нас добрались. Добро пожаловать!
В голосе Стивена звучала искренняя радость, и Ллаурон, улыбаясь, повернулся, чтобы поздороваться с герцогом.
— Доброго тебе солнцестояния, сын мой. — Он пожал протянутую Стивеном руку, а затем, показав на флаги, особенно яркие на фоне белого снега и синего неба, проговорил: — Похоже, праздник будет замечательным — как и всегда. А что в этом году решено вылепить из снега?
— Здание суда в Яриме, ваша милость.
Ллаурон удовлетворенно кивнул.
— Красивое здание. Интересно посмотреть на минареты из снега.
— Могу я предложить вам бренди? Граф Эндрю Кандерр привез щедрый запас и еще один совершенно особенный бочонок. — Стивен показал на серебряный стаканчик, который держал в руке. — Я тут для вас кое-что сохранил.
Главный жрец расплылся в улыбке и с довольным видом взял протянутый стаканчик.
— Да благословят его боги, и тебя тоже, сын мой. В зимнюю стужу бренди отлично согревает.
— Я вижу, вы привезли с собой и ваших священников. — Стивен показал на Каддира, который появился из белой палатки для гостей. — Может быть, мне посчастливится увидеть даже Гэвина?
— Да уж, нам повезло, звезды расположились таким образом, что у Гэвина в расписании возник небольшой перерыв и он смог отправиться с нами на праздник. Поразительно, верно? — рассмеявшись, проговорил Ллаурон.
— О да! Вон он, а за ним Ларк. А рядом с братом Альдо Илиана. Я так рад, что вы все смогли к нам приехать!
Ллаурон наклонился и заговорщицким тоном прошептал на ухо Стивену:
— Здесь собралось такое количество Благословенных, что мне пришлось прихватить своих верховных священников, чтобы удержать прихожан в истинной вере.
Тристан Стюард протянул руку невесте и помог ей выйти из экипажа, изо всех сил сражаясь с желанием толкнуть ее лицом в самый большой сугроб, который найдется поблизости.
«Я умер, а Потусторонний мир как две капли воды похож на реальный, и мне суждено целую Вечность провести рядом с сукой, которая, не торопясь, вытягивает мою душу, — устало подумал он. — Какие страшные преступления я совершил, чтобы заслужить такое ужасное проклятие?»
По дороге из Бетани в замок Стивена он освоил новое умение — слушать вполуха, а поскольку Мадлен болтала без умолку и не закрыла рот, даже когда выбиралась по ступенькам из экипажа, он решил, что пришла пора воспользоваться этим умением еще раз.
Тристан окинул взглядом Хагфорт и далекие поля, словно усыпанные бриллиантовой пылью, сверкающей в мягком утреннем свете. Природа и Стивен прекрасно ладили друг с другом. Ветки деревьев, выстроившихся вдоль дороги, ведущей к замку, украшала алмазная россыпь, которую вчера щедро разбрасывал снегопад. Стивен же, в свою очередь, вывесил на башнях, охранявших въезд в его владения, белые с серебром флаги своего Дома, а фонари, расставленные на дорожках и тропинках сада, приказал увить длинными белыми лентами, с которыми теперь вовсю развлекался ветер. Эффект получился потрясающим.
Находившиеся невдалеке поля подготовили для гонок на санях и других состязаний, повсюду были расставлены огромные тенты, под которыми пылали костры и прятались от ветра крестьяне, ремесленники, простые горожане, прибывшие на праздник из других провинций. До самой стены, возведенной недавно вокруг владений Стивена Наварна, тянулись флаги всех цветов радуги.
Тристан даже разглядел огромную яму, куда слуги сносили сухие ветки, — в последний день праздника здесь будет полыхать великолепный костер, гордость хозяина карнавала.
Налетел порыв холодного ветра, и Тристан почувствовал запах горящего пекана, напомнивший ему о детстве и праздниках, которые устраивал отец Стивена. Детьми он, его кузен и их друзья, Эндрю Кандерр, братья Балдасарре, Гвидион из Маносса, погибший вот уже двадцать лет тому назад, и множество других мальчишек с нетерпением ждали наступления дня зимнего солнцестояния. На глаза Тристану навернулись слезы — воспоминания принесли с собой боль.
Самую сладостную и мучительную боль причиняли ему воспоминания о Пруденс. Подружка детства, первая любовница, веселая крестьянская девчонка с золотыми локонами и насмешливым язычком, его исповедница и совесть. В юности Пруденс входила в состав Волчьей Стаи (так называли Тристана и его друзей), принимала участие в гонках на санях, перетягивании каната, снежных битвах и состязании, кто больше съест пирогов. Она все делала наравне с ними, иногда даже лучше. И завоевала сердца его друзей. Пруденс. Как же он любил ее в те дни, когда невинная юношеская влюбленность превратилась в глубокое сильное чувство!
У Тристана сжалось сердце, когда они с Мадлен проходили мимо портика у главных ворот Хагфорта, где во времена их юности, прячась в тени, Пруденс ждала, когда он после наступления темноты осторожно выскользнет из комнат в замке, отведенных его семье. Он отлично видел ее с балкона: вот в свете факела вспыхнул золотистый локон, она ждет его, только его одного. Даже много лет спустя, когда он стал правителем Роланда, а она — его служанкой, Пруденс по-прежнему ждала его у ворот, наблюдала за замком и, как безумная, хохотала, когда ему наконец удавалось к ней вырваться. А потом они искали какое-нибудь подходящее место и занимались любовью, ни на кого не обращая внимания, отдавая дань своей юности, вечным узам, их связывавшим, самой жизни.
Как же он продолжает ее любить! Жестокая смерть от лап болгов отняла у него радость, радость, которой обладала Пруденс, а он только брал ее взаймы и не отдавал себе в этом отчета. Без нее дни Тристана наполнились печалью и чувством вины, ведь это именно его эгоизм стал причиной ее смерти. Он послал ее к чудовищам, и она не вернулась.
Никто из его друзей и герцогов, правителей провинций, не верил, что в ее гибели виноваты болги, хотя он сделал все, чтобы убедить их в своей правоте.
«Но скоро этому конец, — мрачно подумал Тристан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116