Он перевел взгляд на потолок, стараясь не поддаться искушению, и сказал, — Ты помнишь самый первый раз, когда мы объединили наши сознания для удовольствия?
Она закончила снимать с себя юбку, которую сделала несколько дней назад из старой наволочки для подушки. — Нет, — сказала она.
— Потому что мы никогда так не делали.
— Нет, мы делали, — сказал она, автоматически противореча ему.
— Когда?
Она какое-то время молчала, не отвечая и не двигаясь, но потом сказала, — Это было в первую ночь в пустыне с Китараком, когда мы поцеловали друг друга на ночь.
Джедра опять подумал о той ночи. Прошло, казалось, миллион лет, но он все еще помнил ее в малейших подробностях. — Это была случайность, — сказал он, и поспешно добавил, — но я имел в виду совершенно другое.
Кайана бросила свою юбку в угол и надела ночную рубашку, подарок эльфов, она постирала и починила ее. — Ну, и что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, почему бы нам не сделать это еще раз?
— Потому что я устала и в плохом настроении, — сказала она, садясь на кровать, — у меня болит голова и я хочу спать.
— И все это мгновенно исчезнет, как только мы соединимся.
— И все это немедленно вернется в десятикратном размере, как только мы разъединимся, — ответила она.
— Держу пари, что не вернется.
— Что ты знаешь об этом? У тебя голова не болит.
— Хочешь поспорим?
— Что это все значит?
Джедра потянулся и взял ее руку, немного добавив себе свету, чтобы не промазать. — Это значит, что я не слишком-то счастлив здесь, Кайана. У меня даже в мыслях не было, что все произойдет именно так. Я хотел бы прожить с тобой всю мою жизнь, долго и счастливо, а не проводить большую часть своего времени чувствуя себя несчастным из-за того, что я могу сделать или ревнуя к тому, что я не могу.
— В этом мире ничего не может быть долго и счастливо, — сказала Кайана, но руку не отняла.
Джедра осторожно потянул ее на себя и тянул до тех пор, пока она не улеглась рядом с ним. — Давай сделаем это еще раз, — прошептал он. — Прямо сейчас. Забудь о Китараке, забудь о занятиях псионикой, забудь обо всем. Давай проведем эту ночь в нашем собственном мире, не заботясь ни о ком и ни о чем.
Какое-то время Кайана молчала. Джедра дал ей время обдумать это самой. Он знал, что дальнейшие уговоры могут только ухудшить дело, восстановить ее против него. Он должна решить, что это и ее идея, не меньше чем его, только тогда она согласится, а для этого он должен дать ей время подумать.
Но похоже она никак не могла решиться ни на что. Он уже испугался, что она просто уснет, когда она наконец повернулась к нему и сказала. — Хорошо, я согласна. Сегодня ночью мы соединимся только для удовольствия. И забудем обо всем другом.
Джедра глубоко выдохнул, оказалось, что все это время он не дышал. — Спасибо, — сказал он.
Она рассмеялась, в первый раз за все эти две недели, — Держись покрепче за свою шляпу, — сказал она. — Мы можем оказаться за много миль отсюда.
Она наклонилась к нему, и Джедре на надо было никакого ночного зрения чтобы понять, что она ждет, когда он ее поцелует.
Их губы встретились, их сознания слились. Тепло и возбуждение охватило их обоих, абсолютное смешание эмоциональных и физических ощущений создало новую рельность, в которой они растрворились. Китарак и его лекции, разница в способностях между Джедрой и Кайаной — все стало мелким и незначительным перед этим внезапным повелительным требованием объединить все, что у них есть, создать новое существо из них двоих.
Они не разрывали контакт и не возвращались в свои тела до утра, наслаждаясь каждым мгновением, и когда они наконец вернулись обратно, то были настолько истощены, что даже не попытались встать, когда аромат от приготовленного Китараком завтрака донесся до их комнаты. Они лежали в куче одежды и одеял, Джедра на спине, тихо посапывая, а Кайана спала, положив голову ему на грудь, и ни один из них не пошевелился до полудня.
После этого многое изменилось. Не все — днем они соревновались между собой даже еще больше — но все ночи они проводили, исследуя новую территорию, о существовании которой Китарак, к примеру, даже не подозревал. Даже если тор-крин и заметил что-то, он никак не показывал это, во всяком случае. Но когда во время занятий его ученики едва не заснули у него глазах, он научил их как подавлять стремление тела спать и продолжил обучение.
Джедра потерял счет вещам, которым он научился. Большинство их он делал инстинктивно, после регулярных повторений они вошли в его плоть и кровь. Когда он входил в темную комнату, то сразу переходил на ночное зрение, стараясь разглядеть свечу, потом оживлял фитиль и зажигал пламя. Когда ему надо было поговорить с Китараком или Кайаной, он обычно говорил телепатически, если они не были в той же самой комнате. Когда ему что-то было нужно, он посылал часть своего сознания на поиски, а потом, если вещь была ему нужна, телекинетически переносил ее к себе.
А когда он хотел пить, он переносил прямо себе в горло воду из колодца, в точности так, как это делал Китарак, когда они были с ним в разрушенном древнем городе. Тор-крин громко смеялся своим щелкающим смехом, когда объяснял, как он обманул их. — Давление в баке никогда не могло бы поднять воду наверх, качай хоть тысячу лет, — сказал он им. — Только псионик или маг мог поднять воду вверх по этих ржавым трубам. — Потом он стал серьезным и сказал, — Теперь, конечно, нужно намного больше усилий, чем раньше, если это вообще возможно.
Опять Джедра почувствовал себя виноватым за то разрушение, причиной которого были он и Кайана. Теперь они научились контролировать свою силу, но прошлого не вернешь, что сделано то сделано. Нельзя изменить ничего.
В будущем надо использовать свою силу получше, на более достойные цели, только так можно извинить их прошлые ошибки и создать уверенность в себе.
Уверенность приходит с практикой, но одной ее, как быстро понял Джедра, недостаточно. Хотя сейчас они объединялись как для удовольствия, так и для обучения, все-таки что-то еще разделяло их. Кайана казалась отчужденной, иногда совсем чужой, как если бы она потеряла уважение к нему, не принимала его всерьез. Может быть это происходило как раз из-за их удовольствия… а может быть из-за чего-то другого.
Как-то ему стало совсем нехорошо, когда занятия на сегодня закончились и Кайана пошла в библиотеку, как она всегда делала вечерами. Обычно Джедра это время проводил снаружи, наслаждаясь природой, но сегодня дул сильный ветер, он очень устал и не чувствовал в себе сил выйти наружу и выдерживать его удары, так что он остался внутри. Китарак был занят в мастерской. Подумав, Джедра пошел в библиотеку и сел на матрац рядом с Кайаной. Она сидела скрестив ноги, книга лежала у ней на коленях. Она была одета в простую тунику, сделанную из грубого серого сукна, которую она нашла в их кладовке, когда они переносили вещи на склад, но на ней она смотрелась очень хорошо. Джедра вообще любил, когда она одевала ее, так как тогда были видны ее великолепные ноги, покрытые коричневым загаром.
Она оторвала глаза от ее книги, тяжелого толстого тома, с темным орнаментом по краям листов и рядами черных загогулин, наполнявших центр страниц.
— Что ты читаешь? — спросил Джедра.
Она показала ему обложку. Еще загогулины. — История целительства.
— О. Это интересно?
Она нахмурилась. — Нет, это скучно, ужасно скучно, доводит до слез. Вот почему я и читаю ее.
— На самом деле?
Она нахмурилась еще больше. — Конечно это интересно. Ты что, не понимаешь шуток?
Джедра почувствовал, как краснеет. — Извини. Я никогда не читал книг, так как я не умею читать, но я слышал, что чтение — довольно скучное занятие.
— Может быть, для твоего сорта людей, — сказала Кайана, — но оно никогда не скучно для того, кто понимает их.
— Моего сорта людей? — спросил Джедра. — Ты имеешь в виду полуэльфов? Я знал многих полуэльфов, которые умели читать. Один из моих лучших…
— Я имеею в виду людей, которые выросли в трущобах, — сказала Кайана, с треском закрывая книгу. — И где это ты видал людей, которые умеют читать? Только аристократам и темпларам разрешается уметь читать.
В первый раз за всю свою жизнь Джедре стало стыдно своего прошлого. Спать на улице, весь день мотаться в поисках еды, и так каждый день без надежды на лучшее будущее — да он впервые увидел книгу, когда ему было лет девять. Вот теперь он понял, как должен был выглядеть в глазах Кайаны, и как она должна себя чувставовать, когда кто-то вроде него способен делать то, что она не может. Не с Джедрой, ответила она, когда Китарак спросил ее, не чувствовала ли она себя так неестественно, Тогда это прозвучало так, как будто он расстроена, потому что любила его, но теперь он подумал о том, что может быть и другое объяснение.
Он едва мог поверить в это, особенно после того, что они пережили вместе. А их связь — как они могли сливать сознания, если она так думает о нем? Не говоря уже о других вещах, которыми они занимались вместе.
Точно, так она и думает о нем. Может он и не видел книгу до девяти лет, но за свои годы на улице он научился тому, что она не узнает никогда.
Он взглянул на Кайану, на презрительную усмешку на ее лице, и сказал, — Я знал аристократку, которая умела читать. Она, бывало, приходила на рынок. Худая. Блондинка. Когда она шла, то ожерелье вокруг ее шеи нежно позвякивало. Она была замужем за один из богатейших землевладельцев в Урике, у них были сотни рабов с совершенными телами, которые могли бы сделать все, чтобы она не захотела — но она заинтересовалась моим приятелем. Он был эльфом, продавал воду, на одном его глазу была повязка, а через всю грудь шел шрам от удара ножом. А еще у него не хватало нескольких пальцев. Для Ровен-Да это не проблема. Она обычно старалась одеться так, чтобы не привлекать внимания — я сомневаюсь, что она обманула кого-либо, кроме самой себя — но раз или два в неделю он надевала рваный плащ и маску и приходила провести полчаса с Мерриком в задней половине его палатки.
— И в этом романтическом воспоминании скрыт какой-то глубокий смысл?
Джедра медленно кивнул. — Да, она получала от этого очень сильные переживания, в ней играла кровь. Меррик тоже, но не понимал, что происходит на самом деле. Он думал, что она увлеклась им по-настоящему, до того дня, когда он надоел ей и она продала его в рабство.
Кайана закрыла глаза и молчала какое-то время. Потом, когда она открыла их, в них горел огонь. — Так ты думаешь, что я тоже бегаю в трущобы?
— Не имеет значения, что думаю я, — сказал Джедра. — Важно, как ты сама к этому относишься, кто я для тебя.
Она опять не отвечала долгое время, потом книга с громким шлепком упала на пол, а она сама легла на подушку, закрыв глаза руками. Долгое время в комнате был слышан только слабый свист ветра, ударявшего в замаскированный дом тор-крина. Наконец она сказала, — Только этого мне и не хватало. Особенно учитывая все остальное.
— Мне тоже чего-то не хватает, — сказал Джедра. — Что-то такое стоит между нами, и это сводит меня с ума. Вначале я думал, что это просто ревность, потому что я могу переносить вещи, у меня есть талант к телекинезу, а у тебя нет, но теперь я не знаю, что и думать. Ревность я могу понять и простить, но если ты думаешь, что я недостаточно хорош для тебя, если ты меня в конце концов бросишь только потому, что я не умею читать, или потому, что у меня плохие манеры и я не умею правильно держать вилку за столом, или еще по какой-нибудь такой причине, я не вижу смысла дальше продолжать агонию.
Она отняла руки от глаз, — Джедра, ты даже не преставляешь себе о чем говоришь.
— Надеюсь, что не представляю, — сказал он, но почувствовал, как его желудок скрутило узлом. Она не стала отрицать то, что он ей сказал.
Не желая продолжать дальше в таком же духе он резко вышел из библиотеки, оставив ее наедине с книгами.
Китарак был в своей мастерской, занимаясь каким-то непостижимым механическим устройством, так что Джедра вернулся в их общую с Кайаной комнату и уселся на подушке, скрестив ноги. Он попытался очистить свое сознание и расслабиться, но чем сильнее он напрягался, тем больше расстраивался. Он не мог отделаться от чувства, что в комнате есть кто-то еще. Он спросил себя, быть может Кайана или Китарак пытаются прочитать его мысли, но он уже знал, на что это похоже, и это было совсем другое. Это было по другому, менее направлено, что-то…
Что-то в его собственном рюкзаке, который он принес сюда из пустыни. Силой мысли он опустил щеколду на дверь, перенес рюкзак на колени, открыл его и нашел кристаллы, которые он взял из разрушенного города.
Он совсем забыл о них в суматохе после путешествия, от усталости и переполнявших его эмоций. Один он повесил себе на шею, и он стал настолько знакомой вешью, что он даже не замечал его, но теперь он взял еще два — в которых ощущалось странное присутствие — вынул их из рюкзака и положил на ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48