Чтобы он мог узнать мир, в его распоряжении находилось огромное состояние аристократа-кроута. Но в те дни он был прикован к суше: во время его юности мир за морями представлял опасность. Черный Ренессанс пронесся по континенту, и маленький Кроут быстро включился в величественные планы Аркуса. Испытывавший вечное нетерпение Бьяджио наблюдал, как Черный Ренессанс поглощает народы один за другим. Он с юным томлением вбирал в себя идеалы Нара и его страстного императора и надеялся, что настанет день, когда Империя достигнет берегов его островной тюрьмы. Его отец, начисто лишенный воображения, совершенно не мог предвидеть, каким военным гением станет его щеголеватый сын.
Талистан нисколько не походил на Кроут. Он был холодный и гористый, и цвет кожи у его жителей напоминал трупный. Но в доме Гейлов царила тишина, а бездействие позволяло Бьяджио обдумать происходящее. После того как несколько недель назад Блэквуд Гейл отправился в Люсел-Лор, замок обезлюдел. В отсутствие барона и его армии Бьяджио мог строить планы. Здесь его редко беспокоили — и в основном это были слуги, которые заботились о его многочисленных потребностях. Он ни разу не встречался с больным королем Талистана, слабосильным дядюшкой Блэквуда Гейла. Подобно своему племяннику, Тэссис Гейл всегда был верен Нару и сразу же дал свое благословение главе Рошанна устроить у него в замке свою штаб-квартиру.
А Бьяджио действительно пришлось взять командование на себя. Он разумно распорядился прошедшими неделями: быстро отправил Блэквуда Гейла и его всадников в Люсел-Лор, дабы они нашли лекарство для императора. Он пополнил армию арамурскими дурнями, превратив их в рабов талистанцев, и отправил леди Сабрину в цитадель Фалиндар на поиски ее капризного мужа. На взгляд Бьяджио, он сделал все, чтобы помочь своему возлюбленному Аркусу, и был в какой-то степени удовлетворен. Он даже вызвал к Гейлам своего старого друга.
Этим утром Бьяджио проснулся в то же время, что и всегда, — сразу после рассвета. Как уже повелось, приставленный к нему замковый раб принес легкий завтрак — чай, печенье и маленький кувшинчик джема. Прежде чем налить себе чаю, граф оделся, а потом с дымящейся чашкой направился к высоким застекленным дверям и вышел на просторный балкон. Из его покоев открывался великолепный вид на холодный океан, и хотя обычно Бьяджио избегал слишком свежего утреннего воздуха, в этот день он решил немного побыть на улице и позволить морю напомнить ему далекий Кроут. Вытащив на балкон кресло, он сел и сделал глоток горячего напитка, ощущая, как его вялая кровь ускоряет течение. Легкая дрожь пробежала по руке — стоявшая на блюдце чашка тихо звякнула. Граф приложил ладонь ко лбу и пощупал кожу. Ледяная, понял он и нахмурился. Скоро ему понадобится очередная процедура. В сущности, это был пустяк: он всегда брал в поездки дарящее жизнь снадобье, но процедуры казались неприятными и долгими, особенно когда он был занят. Возможно, этим вечером. Или — но уже обязательно — завтра…
Граф перестал досадовать на эту необходимость, когда его взгляд упал на пятно, возникшее на горизонте. Приближался корабль. Очень большой корабль. Граф Бьяджио улыбнулся.
— Привет, мой друг, — сказал он, вставая с кресла. — Добро пожаловать в Талистан.
«Бесстрашному» понадобился час, чтобы добраться до берега. Гигантский флагман Черного флота рассекал моря подобно Левиафану. Волны расступались перед его чудовищным килем. На тройных мачтах океанский ветер раздувал двенадцать черных парусов, увлекая военный корабль к суше со скоростью, казавшейся немыслимой для столь огромного судна. На центральной мачте гордо реял черный флаг.
Граф Бьяджио радостно приветствовал «Бесстрашного». Прошло уже много месяцев с тех пор, как он видел это величественное судно, и его прибытие несказанно ободрило графа. Этот прекрасный военный механизм был жемчужиной Черного флота, страшным посланцем Аркуса. Оснащенный множеством огнеметов и наполненный крепкими бойцами, корабль не имел себе равных ни в одном флоте мира. Как и его капитан.
Адмирал Данар Никабар легко сошел со шлюпки, доставившей его к берегу, и его начищенные до зеркального блеска сапоги погрузились в мокрый песок Талистана. При виде старого друга на его обветренном лице заиграла хитрая улыбка. Лицо этого высокого мужчины очень редко меняло свое выражение — и почти никогда на радостное. Поскольку лучший флотоводец Черного флота являлся членом Железного Круга, его глаза горели тем же наркотическим синим огнем, что и у Бьяджио: эта особенность отличала всех, кто употреблял продлевающие жизнь снадобья. Адмирала, грубого и жуткого, граф считал одним из самых близких своих друзей.
— Данар! — с ликованием вскричал Бьяджио.
Изящный граф подождал, когда Никабар сойдет с грязной прибрежной полосы, и только потом устремился ему навстречу. Они обнялись. Бьяджио поцеловал адмирала в щеку, не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, которые доставили сюда своего командующего. Потом он взял Никабара за огромную руку и повел с берега.
— Ты приехал раньше, чем я ожидал, — сказал Бьяджио. — Я рад.
— А я нет, — отрезал Никабар. — Ренато, зачем я здесь?
Граф улыбнулся. Он предвидел, что адмирал будет недоволен его просьбой приехать.
— Когда ты получил мое послание? Где ты был? У Лисса?
Адмирал покачал головой.
— У Касархуна. Мы возвращались в Черный Город, когда пришло твое послание. У меня были для Аркуса известия. — Никабар посмотрел на высящийся вдали родовой замок Гейлов. — Ренато, что все это значит? Что случилось?
— Это очень длинная история, — вздохнул граф. Он обнял Никабара за плечи и повел к замку. — Пойдем. Здесь слишком много посторонних ушей.
Адмирал не стал возражать, позволив собрату-нарцу вести себя. По дороге Бьяджио поведал ему о недавних событиях в Арамуре и Талистане: о том, как Ричиус Вентран их предал и как Блэквуду Гейлу было поручено взять на себя его миссию. Никабар выслушал графа не перебивая. Узнав о плохом состоянии Аркуса, он мрачно кивнул.
— Именно поэтому я и направлялся в Нар. Я услышал о состоянии императора. И решил, что мои известия о Лиссе его ободрят.
Бьяджио изумленно поднял брови.
— Так они побеждены? Наконец-то!
— Почти, — с гордостью объявил Никабар. — Они прекратили оказывать нам сопротивление и атаковать. Думаю, их шхунам пришел конец.
Бьяджио весьма деликатно отвел взгляд.
— Мой друг, не обижайся… Никабар притормозил и нахмурился.
— Я не ошибся, Ренато. На этот раз — нет. Говорю тебе — они у меня в руках. Лисс падет в ближайший месяц. Даю слово. Мне нужно только получить добро от императора — и я их прикончу. Если он даст мне приказ, я сам отвезу его полюбоваться на их гибель.
— Так вот зачем ты направлялся в Нар? — рассмеялся Бьяджио. — Покрасоваться перед Аркусом? Император не в состоянии куда-либо ехать, Данар, и ты это знаешь. Право, ну что за глупая мысль!
— Неужели? А мне казалось, Аркусу эта новость пойдет на пользу. Может быть, она придаст ему больше жизни, чем эти проклятые снадобья.
Бьяджио упреждающе поднял палец.
— Слушай меня. Я вызвал тебя сюда не затем, чтобы спорить. Ты мне нужен, Данар. Ты нужен Аркусу.
— Для чего? — нетерпеливо осведомился Никабар. — У меня дела…
— Перестань. Твои дела в Лиссе закончены. По крайней мере пока.
Адмирал стал белый как полотно.
— Что?…
— Мне нужны твои корабли, Данар. Это важно.
— Для чего? — зарычал Никабар. — Лисс покорен, слышишь, что я тебе говорю? Еще месяц, и…
— Еще месяц — это слишком долго, — заявил Бьяджио. — Твои корабли нужны мне немедленно. Надо, чтобы они занялись высадкой войск в Люсел-Лоре.
— Нет! — совсем ошалел Никабар. — Мои дредноуты — не грузовые баржи! Это военные корабли! Я такого не допущу!
Бьяджио с трудом удержался, чтобы не вспылить.
— Блэквуд направляется со своими всадниками в Люсел-Лор. Я уже вызвал из Черного Города один легион и послал его следом за ним. Но это пехота, Данар. Им придется брать Экл-Най, а потом долину Дринг. Для того чтобы покорить таким образом весь Люсел-Лор, им может понадобиться целая вечность. Нам нужны войска на всей территории, чтобы они захватывали военачальников одновременно, не давая им объединить силы. А для этого мне нужны корабли.
— У меня уже есть задание, Ренато, — упрямился Никабар. — Захватить Лисс.
— Я меняю тебе задание.
— Ты не адмирал флота! Кто ты такой, чтобы менять мне задание?
Вопрос был абсурден, и Бьяджио сразу заметил, что Никабар о нем сожалеет.
— Ты — мой хороший друг, Данар. Я не слышал этого вопроса.
Данар Никабар покорно склонил голову. Он был командующим Черным флотом, одним из самых высокопоставленных военачальников империи, — но это звание не шло ни в какое сравнение с тем влиянием, которое имел на Аркуса Бьяджио. Если не считать епископа Эррита — человека, который обладал некой магической властью над Аркусом, — Ренато Бьяджио был явным фаворитом императора, и ему не требовалась императорская печать, дабы изменить курс флота.
— Я хорошо понимаю, о чем прошу, Данар, — добавил граф. — Я понимаю: ты считаешь, что на карту ставится твоя честь. Но если ты не ошибаешься относительно Лисса, они никуда от тебя не денутся.
Никабар закрыл глаза и заскрипел зубами.
— Они могут восстановить свой флот. Если снять блокаду…
— Они подождут. А покорение Люсел-Лора важнее. Земли трийцев слишком обширны, чтобы их можно было завоевать, вводя войска только по дороге Сакцен. Нам нужен твой флот, Данар. Чтобы найти их магию вовремя и помочь Аркусу, нам нужно высадить войска по всему континенту.
— Мы все когда-нибудь умрем, мой друг, — сказал Никабар. — Даже Аркус.
— Нет, Аркус не может умереть! Он бессмертен. Он будет жить вечно. Как и его Черный Ренессанс. — Граф Бьяджио печально улыбнулся. — Мы об этом позаботимся, Данар. Мы с тобой — и Блэквуд Гейл.
— Гейл — трус и шут, — презрительно уронил Никабар. — Тебе не следовало поручать ему нечто особо важное.
— У меня не было выбора. Этот мальчишка Вентран нас предал, так что, кроме Блэквуда Гейла, у меня никого не оказалось.
Никабар постучал пальцем по лбу Бьяджио.
— Теряешь форму, старик. Разве я не предостерегал тебя относительно Вентрана?
— Предостерегал, — признался граф. — А я пытался предостеречь Аркуса. Но было уже слишком поздно.
— И теперь он всех нас одурачил! — расхохотался Никабар. — Бедный мой Ренато! Интересно, как все это примет Аркус? А Эррит? О, не сомневаюсь, епископ хорошенько повеселится на твой счет. Правда?
Бьяджио закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал Ричиус Вентран.
— Возможно, мальчишка выиграл один бой, Данар, но не войну. Я уже отправил к нему его жену с весточкой. Когда он ее получит, он поймет, каково шутить с графом Бьяджио.
29
После казада прошло уже три дня — а Ричиус все еще ждал встречи с Тарном.
Он проводил долгие часы в созерцании крепости и горы, на которой она была построена, и изливал бессильную досаду на страницах дневника. Вечером праздничного дня ему отвели апартаменты — скудно обставленную комнату в северной башне, неподалеку от комнаты Люсилера. Окно выходило на океан, так что он мог работать при свете луны. Триец почти все время отсутствовал, выполняя какие-то поручения или по каким-то другим таинственным делам, предоставляя Ричиусу бродить по Фалиндару без сопровождения.
После праздника в цитадели стало удивительно тихо. В коридорах больше не толпились пилигримы — там остались только бездомные крестьяне с выводками детей, но все они собирались на первом этаже и никогда не отваживались подниматься столь высоко, чтобы до Ричиуса доносились посторонние звуки. Те немногие слова, которые он слышал от воинов или прислуги, ему все равно были непонятны, но время от времени он улавливал имя «Тарн» и начинал гадать, как живется господину Фалиндара.
Он не сомневался в том, что на одежде появившейся на пиру трийки были пятна крови. Люсилер отрицал это, но Ричиус ему не верил. В цитадели происходило нечто удручающее и достаточно серьезное, чтобы помешать Тарну обратиться к тем людям, которые пришли в Фалиндар его слушать. Ричиус мог только предположить, что болеет Дьяна. Он умолял Люсилера сказать ему хоть что-нибудь, но его друг отделывался только очевидной ложью и уверял его, будто все в порядке. И Ричиус продолжал тревожиться. Ему было одиноко и страшно за Дьяну — он недоумевал, когда же Тарн наконец сдержит свое обещание поговорить с ним. Ричиус пытался убедить себя в том, что это произойдет скоро. Надвигалась война. Если Тарн рассчитывает ее избежать, то ему надо спешить.
На четвертое утро в Фалиндаре Ричиус как всегда позавтракал хлебом с медом — это приятное лакомство Люсилер неизменно приносил к его кровати, пока он еще спал. Каждое утро он жадно поглощал эту пищу, надеясь, что вскоре уже будет есть аппетитную стряпню Дженны и курить трубку у очага вместе с Джоджастином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Талистан нисколько не походил на Кроут. Он был холодный и гористый, и цвет кожи у его жителей напоминал трупный. Но в доме Гейлов царила тишина, а бездействие позволяло Бьяджио обдумать происходящее. После того как несколько недель назад Блэквуд Гейл отправился в Люсел-Лор, замок обезлюдел. В отсутствие барона и его армии Бьяджио мог строить планы. Здесь его редко беспокоили — и в основном это были слуги, которые заботились о его многочисленных потребностях. Он ни разу не встречался с больным королем Талистана, слабосильным дядюшкой Блэквуда Гейла. Подобно своему племяннику, Тэссис Гейл всегда был верен Нару и сразу же дал свое благословение главе Рошанна устроить у него в замке свою штаб-квартиру.
А Бьяджио действительно пришлось взять командование на себя. Он разумно распорядился прошедшими неделями: быстро отправил Блэквуда Гейла и его всадников в Люсел-Лор, дабы они нашли лекарство для императора. Он пополнил армию арамурскими дурнями, превратив их в рабов талистанцев, и отправил леди Сабрину в цитадель Фалиндар на поиски ее капризного мужа. На взгляд Бьяджио, он сделал все, чтобы помочь своему возлюбленному Аркусу, и был в какой-то степени удовлетворен. Он даже вызвал к Гейлам своего старого друга.
Этим утром Бьяджио проснулся в то же время, что и всегда, — сразу после рассвета. Как уже повелось, приставленный к нему замковый раб принес легкий завтрак — чай, печенье и маленький кувшинчик джема. Прежде чем налить себе чаю, граф оделся, а потом с дымящейся чашкой направился к высоким застекленным дверям и вышел на просторный балкон. Из его покоев открывался великолепный вид на холодный океан, и хотя обычно Бьяджио избегал слишком свежего утреннего воздуха, в этот день он решил немного побыть на улице и позволить морю напомнить ему далекий Кроут. Вытащив на балкон кресло, он сел и сделал глоток горячего напитка, ощущая, как его вялая кровь ускоряет течение. Легкая дрожь пробежала по руке — стоявшая на блюдце чашка тихо звякнула. Граф приложил ладонь ко лбу и пощупал кожу. Ледяная, понял он и нахмурился. Скоро ему понадобится очередная процедура. В сущности, это был пустяк: он всегда брал в поездки дарящее жизнь снадобье, но процедуры казались неприятными и долгими, особенно когда он был занят. Возможно, этим вечером. Или — но уже обязательно — завтра…
Граф перестал досадовать на эту необходимость, когда его взгляд упал на пятно, возникшее на горизонте. Приближался корабль. Очень большой корабль. Граф Бьяджио улыбнулся.
— Привет, мой друг, — сказал он, вставая с кресла. — Добро пожаловать в Талистан.
«Бесстрашному» понадобился час, чтобы добраться до берега. Гигантский флагман Черного флота рассекал моря подобно Левиафану. Волны расступались перед его чудовищным килем. На тройных мачтах океанский ветер раздувал двенадцать черных парусов, увлекая военный корабль к суше со скоростью, казавшейся немыслимой для столь огромного судна. На центральной мачте гордо реял черный флаг.
Граф Бьяджио радостно приветствовал «Бесстрашного». Прошло уже много месяцев с тех пор, как он видел это величественное судно, и его прибытие несказанно ободрило графа. Этот прекрасный военный механизм был жемчужиной Черного флота, страшным посланцем Аркуса. Оснащенный множеством огнеметов и наполненный крепкими бойцами, корабль не имел себе равных ни в одном флоте мира. Как и его капитан.
Адмирал Данар Никабар легко сошел со шлюпки, доставившей его к берегу, и его начищенные до зеркального блеска сапоги погрузились в мокрый песок Талистана. При виде старого друга на его обветренном лице заиграла хитрая улыбка. Лицо этого высокого мужчины очень редко меняло свое выражение — и почти никогда на радостное. Поскольку лучший флотоводец Черного флота являлся членом Железного Круга, его глаза горели тем же наркотическим синим огнем, что и у Бьяджио: эта особенность отличала всех, кто употреблял продлевающие жизнь снадобья. Адмирала, грубого и жуткого, граф считал одним из самых близких своих друзей.
— Данар! — с ликованием вскричал Бьяджио.
Изящный граф подождал, когда Никабар сойдет с грязной прибрежной полосы, и только потом устремился ему навстречу. Они обнялись. Бьяджио поцеловал адмирала в щеку, не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, которые доставили сюда своего командующего. Потом он взял Никабара за огромную руку и повел с берега.
— Ты приехал раньше, чем я ожидал, — сказал Бьяджио. — Я рад.
— А я нет, — отрезал Никабар. — Ренато, зачем я здесь?
Граф улыбнулся. Он предвидел, что адмирал будет недоволен его просьбой приехать.
— Когда ты получил мое послание? Где ты был? У Лисса?
Адмирал покачал головой.
— У Касархуна. Мы возвращались в Черный Город, когда пришло твое послание. У меня были для Аркуса известия. — Никабар посмотрел на высящийся вдали родовой замок Гейлов. — Ренато, что все это значит? Что случилось?
— Это очень длинная история, — вздохнул граф. Он обнял Никабара за плечи и повел к замку. — Пойдем. Здесь слишком много посторонних ушей.
Адмирал не стал возражать, позволив собрату-нарцу вести себя. По дороге Бьяджио поведал ему о недавних событиях в Арамуре и Талистане: о том, как Ричиус Вентран их предал и как Блэквуду Гейлу было поручено взять на себя его миссию. Никабар выслушал графа не перебивая. Узнав о плохом состоянии Аркуса, он мрачно кивнул.
— Именно поэтому я и направлялся в Нар. Я услышал о состоянии императора. И решил, что мои известия о Лиссе его ободрят.
Бьяджио изумленно поднял брови.
— Так они побеждены? Наконец-то!
— Почти, — с гордостью объявил Никабар. — Они прекратили оказывать нам сопротивление и атаковать. Думаю, их шхунам пришел конец.
Бьяджио весьма деликатно отвел взгляд.
— Мой друг, не обижайся… Никабар притормозил и нахмурился.
— Я не ошибся, Ренато. На этот раз — нет. Говорю тебе — они у меня в руках. Лисс падет в ближайший месяц. Даю слово. Мне нужно только получить добро от императора — и я их прикончу. Если он даст мне приказ, я сам отвезу его полюбоваться на их гибель.
— Так вот зачем ты направлялся в Нар? — рассмеялся Бьяджио. — Покрасоваться перед Аркусом? Император не в состоянии куда-либо ехать, Данар, и ты это знаешь. Право, ну что за глупая мысль!
— Неужели? А мне казалось, Аркусу эта новость пойдет на пользу. Может быть, она придаст ему больше жизни, чем эти проклятые снадобья.
Бьяджио упреждающе поднял палец.
— Слушай меня. Я вызвал тебя сюда не затем, чтобы спорить. Ты мне нужен, Данар. Ты нужен Аркусу.
— Для чего? — нетерпеливо осведомился Никабар. — У меня дела…
— Перестань. Твои дела в Лиссе закончены. По крайней мере пока.
Адмирал стал белый как полотно.
— Что?…
— Мне нужны твои корабли, Данар. Это важно.
— Для чего? — зарычал Никабар. — Лисс покорен, слышишь, что я тебе говорю? Еще месяц, и…
— Еще месяц — это слишком долго, — заявил Бьяджио. — Твои корабли нужны мне немедленно. Надо, чтобы они занялись высадкой войск в Люсел-Лоре.
— Нет! — совсем ошалел Никабар. — Мои дредноуты — не грузовые баржи! Это военные корабли! Я такого не допущу!
Бьяджио с трудом удержался, чтобы не вспылить.
— Блэквуд направляется со своими всадниками в Люсел-Лор. Я уже вызвал из Черного Города один легион и послал его следом за ним. Но это пехота, Данар. Им придется брать Экл-Най, а потом долину Дринг. Для того чтобы покорить таким образом весь Люсел-Лор, им может понадобиться целая вечность. Нам нужны войска на всей территории, чтобы они захватывали военачальников одновременно, не давая им объединить силы. А для этого мне нужны корабли.
— У меня уже есть задание, Ренато, — упрямился Никабар. — Захватить Лисс.
— Я меняю тебе задание.
— Ты не адмирал флота! Кто ты такой, чтобы менять мне задание?
Вопрос был абсурден, и Бьяджио сразу заметил, что Никабар о нем сожалеет.
— Ты — мой хороший друг, Данар. Я не слышал этого вопроса.
Данар Никабар покорно склонил голову. Он был командующим Черным флотом, одним из самых высокопоставленных военачальников империи, — но это звание не шло ни в какое сравнение с тем влиянием, которое имел на Аркуса Бьяджио. Если не считать епископа Эррита — человека, который обладал некой магической властью над Аркусом, — Ренато Бьяджио был явным фаворитом императора, и ему не требовалась императорская печать, дабы изменить курс флота.
— Я хорошо понимаю, о чем прошу, Данар, — добавил граф. — Я понимаю: ты считаешь, что на карту ставится твоя честь. Но если ты не ошибаешься относительно Лисса, они никуда от тебя не денутся.
Никабар закрыл глаза и заскрипел зубами.
— Они могут восстановить свой флот. Если снять блокаду…
— Они подождут. А покорение Люсел-Лора важнее. Земли трийцев слишком обширны, чтобы их можно было завоевать, вводя войска только по дороге Сакцен. Нам нужен твой флот, Данар. Чтобы найти их магию вовремя и помочь Аркусу, нам нужно высадить войска по всему континенту.
— Мы все когда-нибудь умрем, мой друг, — сказал Никабар. — Даже Аркус.
— Нет, Аркус не может умереть! Он бессмертен. Он будет жить вечно. Как и его Черный Ренессанс. — Граф Бьяджио печально улыбнулся. — Мы об этом позаботимся, Данар. Мы с тобой — и Блэквуд Гейл.
— Гейл — трус и шут, — презрительно уронил Никабар. — Тебе не следовало поручать ему нечто особо важное.
— У меня не было выбора. Этот мальчишка Вентран нас предал, так что, кроме Блэквуда Гейла, у меня никого не оказалось.
Никабар постучал пальцем по лбу Бьяджио.
— Теряешь форму, старик. Разве я не предостерегал тебя относительно Вентрана?
— Предостерегал, — признался граф. — А я пытался предостеречь Аркуса. Но было уже слишком поздно.
— И теперь он всех нас одурачил! — расхохотался Никабар. — Бедный мой Ренато! Интересно, как все это примет Аркус? А Эррит? О, не сомневаюсь, епископ хорошенько повеселится на твой счет. Правда?
Бьяджио закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал Ричиус Вентран.
— Возможно, мальчишка выиграл один бой, Данар, но не войну. Я уже отправил к нему его жену с весточкой. Когда он ее получит, он поймет, каково шутить с графом Бьяджио.
29
После казада прошло уже три дня — а Ричиус все еще ждал встречи с Тарном.
Он проводил долгие часы в созерцании крепости и горы, на которой она была построена, и изливал бессильную досаду на страницах дневника. Вечером праздничного дня ему отвели апартаменты — скудно обставленную комнату в северной башне, неподалеку от комнаты Люсилера. Окно выходило на океан, так что он мог работать при свете луны. Триец почти все время отсутствовал, выполняя какие-то поручения или по каким-то другим таинственным делам, предоставляя Ричиусу бродить по Фалиндару без сопровождения.
После праздника в цитадели стало удивительно тихо. В коридорах больше не толпились пилигримы — там остались только бездомные крестьяне с выводками детей, но все они собирались на первом этаже и никогда не отваживались подниматься столь высоко, чтобы до Ричиуса доносились посторонние звуки. Те немногие слова, которые он слышал от воинов или прислуги, ему все равно были непонятны, но время от времени он улавливал имя «Тарн» и начинал гадать, как живется господину Фалиндара.
Он не сомневался в том, что на одежде появившейся на пиру трийки были пятна крови. Люсилер отрицал это, но Ричиус ему не верил. В цитадели происходило нечто удручающее и достаточно серьезное, чтобы помешать Тарну обратиться к тем людям, которые пришли в Фалиндар его слушать. Ричиус мог только предположить, что болеет Дьяна. Он умолял Люсилера сказать ему хоть что-нибудь, но его друг отделывался только очевидной ложью и уверял его, будто все в порядке. И Ричиус продолжал тревожиться. Ему было одиноко и страшно за Дьяну — он недоумевал, когда же Тарн наконец сдержит свое обещание поговорить с ним. Ричиус пытался убедить себя в том, что это произойдет скоро. Надвигалась война. Если Тарн рассчитывает ее избежать, то ему надо спешить.
На четвертое утро в Фалиндаре Ричиус как всегда позавтракал хлебом с медом — это приятное лакомство Люсилер неизменно приносил к его кровати, пока он еще спал. Каждое утро он жадно поглощал эту пищу, надеясь, что вскоре уже будет есть аппетитную стряпню Дженны и курить трубку у очага вместе с Джоджастином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122