Потом они скорее почувствовали, чем услышали чье-то приближение, подняли глаза и увидели Бренделя.
При свете звезд он выглядел еще более эфемерным, чем обычно, еще меньше привязанным к земле, к земному притяжению. В темноте цвет его глаз нельзя было разглядеть, но они не сияли. Он произнес голосом, похожим на шепот ветра:
— Моя госпожа Джиневра, с вашего позволения, я теперь должен вас на время покинуть. Теперь… боюсь, теперь мой долг прежде всего доставить то известие, которое я только что получил, королю Данилота.
Дженнифер открыла рот для ответа, но альву ответил другой голос.
— Его там нет, — сказала Джаэль, стоящая за их спинами. Ее жесткий голос, обычно столь повелительный, теперь звучал более приглушенно и мягко, чем ожидала Ким. — Две ночи назад состоялась битва у берегов Адеин, возле Селидона. На-Брендель, дальри и люди Родена встретились с армией Тьмы, и Ра-Тенниэль вывел светлых альвов из Страны Теней. Он повел их на Равнину, в бой.
— А дальше? — Это спросил Лорин Серебряный Плащ.
Кимберли слушала, как Джаэль, без обычного высокомерия, рассказывала о том, как Лила услышала звук Рога Оуина и увидела поле сражения глазами Финна, а потом как все в Храме услышали голос заступницы Кинуин.
— Они сейчас уже все должны быть на Равнине, но что они станут делать, я не знаю.. Возможно, Лорин сможет установить связь с Тейрноном и получить для нас ответ.
Верховная жрица впервые на памяти Ким так обратилась к магу.
Затем, мгновение спустя, Ясновидящая узнала, что Лорин больше не маг. И не успела она еще дослушать рассказ, как кольцо на ее пальце начало светиться, возвращаясь к жизни. Она смотрела на него, изо всех сил борясь с уже инстинктивной антипатией к нему, и в ее воображении, пока Лорин, а затем Дьярмуд рассказывали о Кадер Седате, начала проявляться картинка.
Эту картинку она помнила, самую первую картинку, увиденную ею во Фьонаваре, на тропинке к озеру Исанны: изображение другого озера, высоко в горах, над которым летали орлы.
— Кажется, круг замкнулся. Теперь мой долг идти с Мэттом в Банир Лок, чтобы помочь ему вернуть себе корону, которую он никогда по-настоящему и не терял, чтобы гномов можно было остановить на краю Тьмы.
— Нам предстоит долгий путь, — сказал Мэтт Сорин, — а времени не слишком много. Придется отправиться сегодня ночью. — Голос его звучал точно так же, как всегда. У Ким возникло ощущение, что ничто ничто на свете не может изменить его. Он останется той скалой, которая для всех них, в тот или иной момент, служила опорой.
Она посмотрела на Джен и увидела на ее лице отражение той же мысли. Затем она снова опустила взгляд на Бальрат и сказала:
— Вы не поспеете туда вовремя.
Даже сейчас, даже после всего, что произошло, она с глубоким смирением восприняла мгновенно воцарившееся среди присутствующих молчание после слов живущей в ней Ясновидящей. Когда она подняла глаза, то встретилась со взглядом единственного глаза Мэтта Сорина.
— Я должен попытаться, — просто ответил он.
— Знаю, — ответила Ким. — И Лорин тоже прав, по-моему. Почему-то очень важно, чтобы вы попытались. Но могу сказать вам, что отсюда вы не успеете добраться туда вовремя.
— Что ты хочешь сказать? — Это спросил Дьярмуд, его голос был лишен интонаций, как и голос Джаэль перед этим, очищенный для этого простого вопроса.
Ким подняла руку, чтобы они могли видеть пламя кольца.
— Я хочу сказать, что мне тоже надо туда отправиться. Что Бальрату придется доставить нас туда. И мне кажется, все мы уже поняли, что Камень Войны — обоюдоострое благословение, если не сказать больше. — Она изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе не звучала горечь.
Ей это почти удалось. Но в последовавшем молчании кто-то спросил:
— Ким, что произошло в горах?
Она повернулась к Полу Шаферу, который задал этот вопрос, который всегда задавал вопросы, вскрывающие суть события. Посмотрела на него, потом на Лорина, стоящего рядом с Полом и глядящего на нее со смесью нежности и силы, которую она запомнила с самого начала, а потом помнила ярче всего с той ночи, которую они провели вместе в Храме, накануне смерти Кевина, накануне ее путешествия в Кат Миголь.
Поэтому именно этим двоим, таким разным, но таким в чем-то неуловимом схожим, она рассказала историю спасения параико и что случилось потом. Слушали все, все должны были знать, но говорила она для Лорина и Пола. А в конце повернулась к Мэтту и повторила:
— Поэтому ты видишь, что я хочу сказать: каким бы ни было благословение, которое я ношу, в нем всегда есть другая сторона.
Мгновение он смотрел на нее, словно обдумывая сказанное. Потом выражение его лица изменилось; она увидела, как его рот сложился в гримасу, означавшую у него улыбку, и услышала, как он лукаво сказал:
— Не встречал ни одного мало-мальски стоящего клинка, который имел бы только одно лезвие.
Вот и все, но она знала, что эти тихие слова были единственным ободрением, на которое она имела право рассчитывать.
Характер Верховной жрицы Даны соответствовал полученному ею воспитанию. И поэтому Джаэль, продрогшая под падающим дождем, охваченная холодом из-за того, что произошло с Дариеном и что происходило сейчас, после кораблекрушения, ничем не выдала своего беспокойства.
Она знала, что это голос Морнира прогремел над волнами и усмирил их, и поэтому прежде остальных ее взгляд нашел Пуйла, когда он вышел на берег. Она помнила, как он стоял на другом берегу, далеко на юге, и говорил с Лирананом в том губительном свете, который шел не от луны. Но он был жив, он вернулся. Наверное, это ее радовало.
Они все вернулись, кажется, и с ними был некто новый, и по лицу Дженнифер нетрудно было понять кто это.
Джоэль заставила себя оставаться холодной и жесткой, но ведь она не была сделана из камня, как бы ни старалась походить на него. При виде Джиневры и Ланселота, стоящих вместе под дождем и косыми лучами солнца, заходящего в исчезающие на западе облака, ее охватили жалость и удивление. Она не слышала, что они сказали друг другу, но язык жестов был ясен, и в конце, когда мужчина в одиночестве ушел в лес, Джаэль обнаружила, что ее вдруг охватила печаль. Она смотрела ему вслед, и, зная эту историю, ей нетрудно было догадаться, в какой дальний поход отправила Джиневра своего второго возлюбленного и какое поручение на него возложила. Трудно было самой сохранить холодную отстраненность в присутствии стольких мужчин после всех бурных событий, произошедших в Храме перед тем, как она унесла оттуда Ким и Шарру с помощью крови и обращения к силам земли.
Она нуждалась в жрицах Мормы Гуин Истрат, чтобы воспользоваться столь мощной магией, а это означало иметь дело с Одиарт, что всегда было неприятно. В большинстве случаев она справлялась с этой задачей без серьезных проблем, но сегодня их разговор протекал по-иному.
Она вступила на зыбкую почву и знала это, и Одиарт это тоже знала. Это выходило за рамки обычного, граничило с подлинным нарушением правил: чтобы Верховная жрица покинула Храм — и все королевство, — да еще в такое время. Ее священным долгом, напомнила ей Одиарт во время мысленной связи со всеми жрицами Мормы, было оставаться в святилище и быть готовой удовлетворить нужды Богини-матери. Более того, не постеснялась напомнить ей ее заместильница, разве Верховный правитель не поручил ей оставаться в Парас Дервале и править страной вместе канцлером? Разве не является ее обязанностью как можно лучше воспользоваться этой неожиданной возможностью на благо их неизменной цели вернуть Дане главенствующее место в королевстве?
Все это, к сожалению, было правдой.
В ответ ей ничего не оставалось, кроме как воспользоваться своим высоким положением, и уже не в первый раз. Она почти не лицемерила, когда сделала упор на беспокойство и тревогу, которые ощущала в Храме, и сообщила жрицам Мормы, что в качестве Верховной жрицы пришла к выводу: покинуть Храм в такое время значит, выполнить волю Даны, которая превыше любых традиций и возможностей получить выгоду. Это также вызвано срочной необходимостью, «сказала» она Одиарт, и это было правдой, об этом свидетельствовало белое лицо и крепко стиснутые руки Ким, которая напряженно ждала вместе с Шаррой под куполом Храма, не зная об этом тайном разговоре между жрицами.
Джаэль вложила в это послание раскаленную добела ярость, а она все еще оставалась самой сильной из них всех. «Очень хорошо, — ответила Одиарт. — Если ты должна, значит, должна. Я немедленно отправлюсь в Парас Дерваль, чтобы заменить тебя в твое отсутствие, по мере сил».
Именно тогда началась настоящая схватка, по сравнению с которой все предыдущее показалось мелкой стычкой в детской игре.
«Нет, — послала Джаэль ответ, маскируя железной твердостью внутреннюю тревогу. — Мой приказ, а значит, и приказ Даны, чтобы ты оставалась там, где находишься. Прошла всего неделя после жертвы Лиадона, и ответные обряды еще не закончены».
«Ты сошла с ума? — ответила Одиарт, ее бунт был более открытым, чем когда-либо раньше. — Которую из этих болтливых идиоток, этих скучных ничтожеств, ты предлагаешь оставить вместо себя во времена войны?»
Это было ошибкой. Одиарт всегда слишком ясно выказывала свое презрение и честолюбие. Ощутив реакцию жриц Мормы, Джаэль вздохнула с облегчением. Ей удастся добиться своего. Все основанные на прецедентах модели поведения требовали, чтобы Вторая жрица Богини приехала в Парас Дерваль и выполняла обязанности в ее отсутствие. Если бы Одиарт сказала это спокойно, даже с притворным смирением, Джаэль могла бы проиграть эту битву. Но сейчас она бросилась в атаку.
«Ты хочешь, чтобы тебя прокляли и вышвырнули вон, Вторая жрица Даны? — послала она с мягкой ясностью, которую только она одна умела передать по мысленной связи. Она почувствовала, как все жрицы Мормы одновременно ахнули при этой открыто произнесенной угрозе. — И ты смеешь так разговаривать со мной? Смеешь порочить своих сестер? Берегись, Одиарт, не то потеряешь все то, чего добилась до сих пор своими интригами!»
Сильные слова, даже слишком сильные, но ей необходимо было выбить их из равновесия ради того, что она должна была сказать дальше.
«Я выбрала свою заместительницу и канцлеру сообщили об этом, как заместителю Верховного правителя. Она сейчас стоит рядом со мной, одетая в красные одежды и готовая вступить в мысленную связь.
«Приветствую вас, сестры Богини-матери», — послала по ее знаку Лила.
И даже Джаэль, почти подготовленная к этому, была поражена силой, стоящей за этими обычными словами.
На прибрежной полосе у Анор Лизен, когда дождь закончился и закат окрасил западный край неба, Джаэль вспоминала эту силу. Она в некотором смысле подтверждала ее собственные инстинктивные действия и довольно эффективно подавляла ту возможную оппозицию, которую могло вызвать в Гуин Истрат диктаторское поведение Лилы. И так уже было нечто глубоко тревожащее в той смеси женщины и ребенка, которую представляла собой Лила, и в ее связи с Дикой Охотой. Дана пока ни намеком не дала понять своей Верховной жрице, что это все может означать.
Голос Лорина, мага, которого она ненавидела и боялась всю жизнь, вернул ее назад, на берег. Она слушала, как он рассказывал о том, что с ним случилось, и триумф, который она когда-то могла бы ощутить, узнав о его нынешней слабости, совершенно утонул в волне страха. Им необходима сила Серебряного Плаща, а они ее лишились. Она надеялась, что он сможет отправить ее домой. На таком расстоянии от Храма она не обладала собственной магической силой и никак не могла вернуться сама, а теперь, как оказалось, некому было ей помочь. Она видела, как ожил Бальрат на руке Ясновидящей, а потом услышала, куда собирается отправиться Ким с помощью его силы.
Она выслушала вопрос Пуйла — его первые слова с тех пор, как «Придуин» вынесло на скалы и они вышли на берег. Ее поражало, как тот, кто сумел крикнуть громовым голосом Бога, мог быть настолько тихим и погруженным в себя, а затем вынырнуть на поверхность, когда о его присутствии почти забыли, и произнести слова, которые выражали самую суть происходящего. Она немного боялась его и понимала это, но ее попытки превратить этот страх в ненависть или презрение оказались тщетными.
Еще раз она заставила себя вернуть внимание на берег. С каждой минутой становилось все темнее. В сумерках светлые волосы Дьярмуда все еще ярко сияли, отражая последние отблески на западной стороне неба. Теперь заговорил принц.
— Хорошо, — сказал он. — Кажется, нам рассказали все, что мы могли узнать. Давайте поблагодарим нашу очаровательную жрицу за те сведения, которые мы получили. Дальше: Лорин уже не сможет связаться с Тейрноном. Ким, как я понимаю, видела Калор Ди ман , но ничего не знает об армиях. А Джаэль истощила свой запас полезных сведений. — Эта шутка показалась невеселой и не слишком искренней, и Джаэль не стала на нее отвечать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
При свете звезд он выглядел еще более эфемерным, чем обычно, еще меньше привязанным к земле, к земному притяжению. В темноте цвет его глаз нельзя было разглядеть, но они не сияли. Он произнес голосом, похожим на шепот ветра:
— Моя госпожа Джиневра, с вашего позволения, я теперь должен вас на время покинуть. Теперь… боюсь, теперь мой долг прежде всего доставить то известие, которое я только что получил, королю Данилота.
Дженнифер открыла рот для ответа, но альву ответил другой голос.
— Его там нет, — сказала Джаэль, стоящая за их спинами. Ее жесткий голос, обычно столь повелительный, теперь звучал более приглушенно и мягко, чем ожидала Ким. — Две ночи назад состоялась битва у берегов Адеин, возле Селидона. На-Брендель, дальри и люди Родена встретились с армией Тьмы, и Ра-Тенниэль вывел светлых альвов из Страны Теней. Он повел их на Равнину, в бой.
— А дальше? — Это спросил Лорин Серебряный Плащ.
Кимберли слушала, как Джаэль, без обычного высокомерия, рассказывала о том, как Лила услышала звук Рога Оуина и увидела поле сражения глазами Финна, а потом как все в Храме услышали голос заступницы Кинуин.
— Они сейчас уже все должны быть на Равнине, но что они станут делать, я не знаю.. Возможно, Лорин сможет установить связь с Тейрноном и получить для нас ответ.
Верховная жрица впервые на памяти Ким так обратилась к магу.
Затем, мгновение спустя, Ясновидящая узнала, что Лорин больше не маг. И не успела она еще дослушать рассказ, как кольцо на ее пальце начало светиться, возвращаясь к жизни. Она смотрела на него, изо всех сил борясь с уже инстинктивной антипатией к нему, и в ее воображении, пока Лорин, а затем Дьярмуд рассказывали о Кадер Седате, начала проявляться картинка.
Эту картинку она помнила, самую первую картинку, увиденную ею во Фьонаваре, на тропинке к озеру Исанны: изображение другого озера, высоко в горах, над которым летали орлы.
— Кажется, круг замкнулся. Теперь мой долг идти с Мэттом в Банир Лок, чтобы помочь ему вернуть себе корону, которую он никогда по-настоящему и не терял, чтобы гномов можно было остановить на краю Тьмы.
— Нам предстоит долгий путь, — сказал Мэтт Сорин, — а времени не слишком много. Придется отправиться сегодня ночью. — Голос его звучал точно так же, как всегда. У Ким возникло ощущение, что ничто ничто на свете не может изменить его. Он останется той скалой, которая для всех них, в тот или иной момент, служила опорой.
Она посмотрела на Джен и увидела на ее лице отражение той же мысли. Затем она снова опустила взгляд на Бальрат и сказала:
— Вы не поспеете туда вовремя.
Даже сейчас, даже после всего, что произошло, она с глубоким смирением восприняла мгновенно воцарившееся среди присутствующих молчание после слов живущей в ней Ясновидящей. Когда она подняла глаза, то встретилась со взглядом единственного глаза Мэтта Сорина.
— Я должен попытаться, — просто ответил он.
— Знаю, — ответила Ким. — И Лорин тоже прав, по-моему. Почему-то очень важно, чтобы вы попытались. Но могу сказать вам, что отсюда вы не успеете добраться туда вовремя.
— Что ты хочешь сказать? — Это спросил Дьярмуд, его голос был лишен интонаций, как и голос Джаэль перед этим, очищенный для этого простого вопроса.
Ким подняла руку, чтобы они могли видеть пламя кольца.
— Я хочу сказать, что мне тоже надо туда отправиться. Что Бальрату придется доставить нас туда. И мне кажется, все мы уже поняли, что Камень Войны — обоюдоострое благословение, если не сказать больше. — Она изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе не звучала горечь.
Ей это почти удалось. Но в последовавшем молчании кто-то спросил:
— Ким, что произошло в горах?
Она повернулась к Полу Шаферу, который задал этот вопрос, который всегда задавал вопросы, вскрывающие суть события. Посмотрела на него, потом на Лорина, стоящего рядом с Полом и глядящего на нее со смесью нежности и силы, которую она запомнила с самого начала, а потом помнила ярче всего с той ночи, которую они провели вместе в Храме, накануне смерти Кевина, накануне ее путешествия в Кат Миголь.
Поэтому именно этим двоим, таким разным, но таким в чем-то неуловимом схожим, она рассказала историю спасения параико и что случилось потом. Слушали все, все должны были знать, но говорила она для Лорина и Пола. А в конце повернулась к Мэтту и повторила:
— Поэтому ты видишь, что я хочу сказать: каким бы ни было благословение, которое я ношу, в нем всегда есть другая сторона.
Мгновение он смотрел на нее, словно обдумывая сказанное. Потом выражение его лица изменилось; она увидела, как его рот сложился в гримасу, означавшую у него улыбку, и услышала, как он лукаво сказал:
— Не встречал ни одного мало-мальски стоящего клинка, который имел бы только одно лезвие.
Вот и все, но она знала, что эти тихие слова были единственным ободрением, на которое она имела право рассчитывать.
Характер Верховной жрицы Даны соответствовал полученному ею воспитанию. И поэтому Джаэль, продрогшая под падающим дождем, охваченная холодом из-за того, что произошло с Дариеном и что происходило сейчас, после кораблекрушения, ничем не выдала своего беспокойства.
Она знала, что это голос Морнира прогремел над волнами и усмирил их, и поэтому прежде остальных ее взгляд нашел Пуйла, когда он вышел на берег. Она помнила, как он стоял на другом берегу, далеко на юге, и говорил с Лирананом в том губительном свете, который шел не от луны. Но он был жив, он вернулся. Наверное, это ее радовало.
Они все вернулись, кажется, и с ними был некто новый, и по лицу Дженнифер нетрудно было понять кто это.
Джоэль заставила себя оставаться холодной и жесткой, но ведь она не была сделана из камня, как бы ни старалась походить на него. При виде Джиневры и Ланселота, стоящих вместе под дождем и косыми лучами солнца, заходящего в исчезающие на западе облака, ее охватили жалость и удивление. Она не слышала, что они сказали друг другу, но язык жестов был ясен, и в конце, когда мужчина в одиночестве ушел в лес, Джаэль обнаружила, что ее вдруг охватила печаль. Она смотрела ему вслед, и, зная эту историю, ей нетрудно было догадаться, в какой дальний поход отправила Джиневра своего второго возлюбленного и какое поручение на него возложила. Трудно было самой сохранить холодную отстраненность в присутствии стольких мужчин после всех бурных событий, произошедших в Храме перед тем, как она унесла оттуда Ким и Шарру с помощью крови и обращения к силам земли.
Она нуждалась в жрицах Мормы Гуин Истрат, чтобы воспользоваться столь мощной магией, а это означало иметь дело с Одиарт, что всегда было неприятно. В большинстве случаев она справлялась с этой задачей без серьезных проблем, но сегодня их разговор протекал по-иному.
Она вступила на зыбкую почву и знала это, и Одиарт это тоже знала. Это выходило за рамки обычного, граничило с подлинным нарушением правил: чтобы Верховная жрица покинула Храм — и все королевство, — да еще в такое время. Ее священным долгом, напомнила ей Одиарт во время мысленной связи со всеми жрицами Мормы, было оставаться в святилище и быть готовой удовлетворить нужды Богини-матери. Более того, не постеснялась напомнить ей ее заместильница, разве Верховный правитель не поручил ей оставаться в Парас Дервале и править страной вместе канцлером? Разве не является ее обязанностью как можно лучше воспользоваться этой неожиданной возможностью на благо их неизменной цели вернуть Дане главенствующее место в королевстве?
Все это, к сожалению, было правдой.
В ответ ей ничего не оставалось, кроме как воспользоваться своим высоким положением, и уже не в первый раз. Она почти не лицемерила, когда сделала упор на беспокойство и тревогу, которые ощущала в Храме, и сообщила жрицам Мормы, что в качестве Верховной жрицы пришла к выводу: покинуть Храм в такое время значит, выполнить волю Даны, которая превыше любых традиций и возможностей получить выгоду. Это также вызвано срочной необходимостью, «сказала» она Одиарт, и это было правдой, об этом свидетельствовало белое лицо и крепко стиснутые руки Ким, которая напряженно ждала вместе с Шаррой под куполом Храма, не зная об этом тайном разговоре между жрицами.
Джаэль вложила в это послание раскаленную добела ярость, а она все еще оставалась самой сильной из них всех. «Очень хорошо, — ответила Одиарт. — Если ты должна, значит, должна. Я немедленно отправлюсь в Парас Дерваль, чтобы заменить тебя в твое отсутствие, по мере сил».
Именно тогда началась настоящая схватка, по сравнению с которой все предыдущее показалось мелкой стычкой в детской игре.
«Нет, — послала Джаэль ответ, маскируя железной твердостью внутреннюю тревогу. — Мой приказ, а значит, и приказ Даны, чтобы ты оставалась там, где находишься. Прошла всего неделя после жертвы Лиадона, и ответные обряды еще не закончены».
«Ты сошла с ума? — ответила Одиарт, ее бунт был более открытым, чем когда-либо раньше. — Которую из этих болтливых идиоток, этих скучных ничтожеств, ты предлагаешь оставить вместо себя во времена войны?»
Это было ошибкой. Одиарт всегда слишком ясно выказывала свое презрение и честолюбие. Ощутив реакцию жриц Мормы, Джаэль вздохнула с облегчением. Ей удастся добиться своего. Все основанные на прецедентах модели поведения требовали, чтобы Вторая жрица Богини приехала в Парас Дерваль и выполняла обязанности в ее отсутствие. Если бы Одиарт сказала это спокойно, даже с притворным смирением, Джаэль могла бы проиграть эту битву. Но сейчас она бросилась в атаку.
«Ты хочешь, чтобы тебя прокляли и вышвырнули вон, Вторая жрица Даны? — послала она с мягкой ясностью, которую только она одна умела передать по мысленной связи. Она почувствовала, как все жрицы Мормы одновременно ахнули при этой открыто произнесенной угрозе. — И ты смеешь так разговаривать со мной? Смеешь порочить своих сестер? Берегись, Одиарт, не то потеряешь все то, чего добилась до сих пор своими интригами!»
Сильные слова, даже слишком сильные, но ей необходимо было выбить их из равновесия ради того, что она должна была сказать дальше.
«Я выбрала свою заместительницу и канцлеру сообщили об этом, как заместителю Верховного правителя. Она сейчас стоит рядом со мной, одетая в красные одежды и готовая вступить в мысленную связь.
«Приветствую вас, сестры Богини-матери», — послала по ее знаку Лила.
И даже Джаэль, почти подготовленная к этому, была поражена силой, стоящей за этими обычными словами.
На прибрежной полосе у Анор Лизен, когда дождь закончился и закат окрасил западный край неба, Джаэль вспоминала эту силу. Она в некотором смысле подтверждала ее собственные инстинктивные действия и довольно эффективно подавляла ту возможную оппозицию, которую могло вызвать в Гуин Истрат диктаторское поведение Лилы. И так уже было нечто глубоко тревожащее в той смеси женщины и ребенка, которую представляла собой Лила, и в ее связи с Дикой Охотой. Дана пока ни намеком не дала понять своей Верховной жрице, что это все может означать.
Голос Лорина, мага, которого она ненавидела и боялась всю жизнь, вернул ее назад, на берег. Она слушала, как он рассказывал о том, что с ним случилось, и триумф, который она когда-то могла бы ощутить, узнав о его нынешней слабости, совершенно утонул в волне страха. Им необходима сила Серебряного Плаща, а они ее лишились. Она надеялась, что он сможет отправить ее домой. На таком расстоянии от Храма она не обладала собственной магической силой и никак не могла вернуться сама, а теперь, как оказалось, некому было ей помочь. Она видела, как ожил Бальрат на руке Ясновидящей, а потом услышала, куда собирается отправиться Ким с помощью его силы.
Она выслушала вопрос Пуйла — его первые слова с тех пор, как «Придуин» вынесло на скалы и они вышли на берег. Ее поражало, как тот, кто сумел крикнуть громовым голосом Бога, мог быть настолько тихим и погруженным в себя, а затем вынырнуть на поверхность, когда о его присутствии почти забыли, и произнести слова, которые выражали самую суть происходящего. Она немного боялась его и понимала это, но ее попытки превратить этот страх в ненависть или презрение оказались тщетными.
Еще раз она заставила себя вернуть внимание на берег. С каждой минутой становилось все темнее. В сумерках светлые волосы Дьярмуда все еще ярко сияли, отражая последние отблески на западной стороне неба. Теперь заговорил принц.
— Хорошо, — сказал он. — Кажется, нам рассказали все, что мы могли узнать. Давайте поблагодарим нашу очаровательную жрицу за те сведения, которые мы получили. Дальше: Лорин уже не сможет связаться с Тейрноном. Ким, как я понимаю, видела Калор Ди ман , но ничего не знает об армиях. А Джаэль истощила свой запас полезных сведений. — Эта шутка показалась невеселой и не слишком искренней, и Джаэль не стала на нее отвечать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65