— Но дверь была заперта.
— Да ты, никак, совсем прост.
Таул не нашел слов. В самом деле, глупо было полагаться на запертую дверь. Он всегда считал, что сон у него чуткий, однако мальчишка не только проник в комнату, но еще и нож у него стянул.
— Который час? — раздраженно спросил он.
— Скоро светать начнет. Самое время завтракать.
— О завтраке мы не договаривались.
— Теперь я угощаю. — Мальчишка с ухмылкой показал Таулу золотой. Тот пошарил за поясом — и утвердился в своем подозрении.
— Это мои деньги, парень.
— Разве на них написано, что они твои? — Хват осмотрел монету. — Вроде бы нет.
Таул, подскочив к нему, вывернул ему руку.
— Отдай сейчас же, ворюга.
Мальчик выронил монету, и она покатилась по полу. Таул отпустил его и поднял золотой. Хват с показным старанием растирал руку.
— Нечего притворяться, что тебе так уж больно. Я сжал твою лапу совсем легонько. Не хочешь же ты, чтобы я считал тебя плаксой.
— Мне вовсе не больно, — с величайшим достоинством ответил Хват. — А руку я тру, чтобы кровообращение восстановилось.
Таул, не обращая больше на него внимания, осмотрел свои вещи — не стащил ли Хват что-нибудь еще. Убедившись, что все на месте, он направился к двери.
— Эй, постой-ка. — Хват устремился за ним.
— Отвяжись. У меня много дел, и в компании я не нуждаюсь. — Таул спустился по лестнице в таверну, и женщина средних лет спросила:
— Что прикажете подать, сударь? — Она зазывно улыбалась и оправляла рюши вокруг выреза платья. Но Таулу было не до ухаживания — ему не терпелось отправиться в путь. Он расплатился с Ларном — теперь пора последовать указанию оракула. Надо ехать в Четыре Королевства и найти мальчика.
— Горячего сбитня и свиной грудинки с грибами. — Таул знал, что это дорого, но он хотел сегодня же покинуть город и нужно было как следует подзаправиться на дорогу.
— А для вашего сынишки? — Таул оглянулся — Хват стоял сзади.
— То же самое, — сдался Таул. — Половину порции. — Женщина отошла. — Садись, парень, и ешь. Это последняя твоя еда, за которую я плачу. — Хват уселся, разломив свежий, еще теплый хлеб.
— Пока ты спал, я позволил себе взглянуть на твои кольца. Я не хотел быть нескромным — просто проверил, вправду ли ты рыцарь. Не понял я только, почему их пересекает шрам.
Таул хлебнул эля.
— Это не твое дело, парень.
Хват открыл было рот, но промолчал, и они продолжили трапезу в молчании.
Когда Хват принялся подчищать тарелку хлебом, Таулу показалось, что он был чересчур резок, и он решил дать мальчику возможность блеснуть своим знанием Рорна.
— Скажи-ка, Хват, сколько может стоить в твоем городе какая-нибудь дряхлая кляча?
— Два золотых, — с набитым ртом ответил тот. — Рорн — дорогой город.
— А что бы я мог купить... — прикинул Таул, — за десять серебреников?
— Разве что больного мула.
Таул невольно улыбнулся. Мул ему ни к чему: пешком идти быстрее, чем ехать на муле. Напрасно он взял у Меган всего один золотой. До Четырех Королевств путь неблизкий: пешему до них месяца два ходу. А тут еще горы, Большой Рубеж, как их называют. Таул впервые уразумел, что ему придется пересечь их глубокой зимой. Ему понадобится теплая одежда и припасы. Таул решил закупить все это за пределами Рорна — и не только потому, что там дешевле: в Рорне тепло, и зимние вещи пришлось бы тащить на себе. Раз уж он пускается в путь пешком, пожитков следует брать как можно меньше.
Таул подумал, не попросить ли еще денег у Старика: рыцарь не сомневался, что тот охотно их дал бы. Но гордость препятствовала этому. Нет уж, придется положиться на себя. Таул не слишком беспокоился: сильный мужчина всегда найдет, как заработать немного денег. Надо, впрочем, поберечь и те, что останутся у него после платы за еду и ночлег.
Таул подал женщине золотой. Та попробовала монету на зуб и сдала ему двенадцать серебряных монет — меньше, чем он ожидал.
— Где я могу купить немного провизии и фляжку для воды? — спросил он Хвата. — Скажи заодно, как добраться до северных ворот.
— Я провожу тебя, если хочешь.
— Нет уж, Хват. Просто объясни мне, как пройти.
Хват исполнил его просьбу. Таул пожал ему руку на рыцарский манер и простился с ним. Мальчик загадочно взглянул на него, пожелал «выгодного путешествия» — такое напутствие дают, должно быть, только в предприимчивом Рорне — и удалился по переулку — неохотно, как показалось Таулу. Ну ничего. Мальчишка, безусловно, скоро найдет себе какое-нибудь доходное дельце.
Таул быстро закупил все необходимое — к его удовлетворению, это обошлось не слишком дорого. Посмотрев на солнце, он понял, что пора отправляться в путь.
Стояло ясное веселое утро, и соленый бриз смешивался с вонью отбросов — этот смешанный запах как нельзя лучше отражал сущность Рорна. Таул дошел до массивных северных ворот. Он покидал этот город без сожаления. Слишком многое пришлось ему вынести здесь: тюрьму, пытки, потерю подруги, — и здесь же он понял, сколь низко пали рыцари в людском мнении.
Но Таулу было за что и благодарить Рорн: случайная встреча со здешним гадальщиком привела его на Ларн, Ларн же, в свою очередь, указал ему дорогу на запад.
Неужто все в этом мире происходит вот так — случайно? В судьбу Таул не слишком верил, но случай — дело иное. Случай не однажды поворачивал его жизнь в другое русло. Взять встречу с Тиреном: каким чудом человек, чьей единственной целью было влить свежую кровь в жилы ордена, оказался на месте драки Таула с деревенскими сорванцами?
* * *
В тени кружили стрекозы. Дул теплый ветер — слишком теплый, чтобы высушить пот на коже. Ноги Таула ослабли — не из-за драки, а потому, что заговоривший с ним незнакомец оказался вальдисским рыцарем.
— Воротись со мной в деревню, — предложил Тирен, — и я куплю тебе другую баранью ногу — эта слишком грязна, чтобы ее жарить.
Таулу, не совсем еще пришедшему в себя, гордость не позволила принять это предложение.
— Ничего. Сара и эту отмоет.
— Кто это — Сара?
— Моя сестра.
— Я думаю, она не рассердится, если подождет еще немножко. Пойдем выпьем, и я расскажу тебе про Вальдис.
Таул прерывисто вздохнул — он еще не остыл после драки.
— Зачем вам попусту терять со мной время, сударь? Я все равно не смогу пойти с вами в Вальдис. — Вот он и сделал это. Был ли у него выбор? Не может же он бросить сестер на произвол судьбы.
Тирена позабавил его ответ.
— Уж не хочешь ли ты сказать, мальчик, что отказываешься от бесплатного обучения в Вальдисе?
Бесплатное обучение. Таул не верил своим ушам. Дьяк говорил ему, что это обучение стоит целое состояние. Это делало отказ еще более тяжким.
— У меня есть обязательства, которые я не могу нарушить, сударь.
— Какие там обязательства? Ты что, служишь в подмастерьях у пекаря или нанялся в работники до зимы? Что, скажи на милость, может помешать тебе отправиться со мной в Вальдис?
Кровь капала у Таула с подбородка — кто-то успел нанести ему удачный удар. Как легко было бы уйти с Тиреном, не возвращаясь домой! Но он не мог: слишком ясно понимал, что хорошо, а что плохо.
— У меня на руках две сестренки и малый ребенок. Мать умерла три года назад, и без меня они не проживут.
— Вот как. — Тирен почесал свою шелковистую бородку. — А что же отец? Он тоже умер?
— Нет — но мы не часто видим его. Он только и знает, что пьянствует в Ланхольте.
— Твое решение делает тебе честь. Жаль, однако, что ты не свободен. Нам нужны в Вальдисе такие, как ты. — Тирен оскалил зубы в улыбке. — Да и дерешься ты точно демон. Ну что ж. Быть может, когда твои сестры подрастут....
— Саре двенадцать, а малышу только три.
— Хм-м. Но все равно обдумай мое предложение: еще неделю я проживу в Грейвинге, в «Камышах». — Тирен грациозно поклонился, взметнув пыль своим синим плащом, и пошел обратно в деревню.
Таул поднял руку, чтобы остановить его, но так и не сделал этого. Видеть удаляющуюся фигуру рыцаря было выше его сил. Он отвернулся и поплелся домой — вдоль реки и через подсохшее болото. С каждым шагом он все более ожесточался. Он ненавидел сестер, ненавидел мать, ненавидел отца. Баранью ногу, казавшуюся ему символом его долга, он с размаху отшвырнул прочь, а ленты растоптал ногой.
Сестры ждали его у окна. Разочарование, которое они испытали, увидев его с пустыми руками, тут же сменилось беспокойством из-за его ран.
— Тебя побили. — Сара уже смачивала тряпицу, чтобы смыть с него кровь.
— Нет — это я побил кое-кого.
— Ты побил? — радостно запищала Анна.
— Не важно, кто победил. Ступай принеси мне мазь с полки.
— Они обзывали тебя, да? — спросила Сара. Ее сочувствие раздражало его.
— Допустим. Ну и что из этого? Я взрослый и могу драться с кем захочу.
— А мясо? Ты потерял его, пока дрался?
— Да, — соврал он.
— Ничего, Таул. — Сара поцеловала его в щеку. — Лишь бы ты был цел — а на праздник можно и рыбы поесть.
Мало-помалу доброта и участие сестер успокоили Таула. Он ничего не сказал им о встрече с Тиреном, предпочитая пережить свою потерю в одиночестве. Три ночи он проворочался без сна, терзая себя несбыточными мечтами. Он знал, что сестер винить нечестно, и старался не срывать на них зло. Это было нетрудно. Сара и Анна так радовались, что он легко отделался — он подозревал также, что они немного гордятся его победой, — что несколько дней баловали его, целовали и обнимали и готовили ему любимые блюда.
На четвертый день к ним явился гость. Таул, вернувшись с утренней рыбалки, увидел приоткрытую дверь и услышал голос:
— Я же знаю, что нравится моим красоткам.
Это был отец. Таул, вскипев от гнева, ринулся в дом:
— Убирайся вон, старый пьяница! У нас не осталось ничего, что бы ты мог украсть!
В комнате на миг настала полная тишина. Девочки сидели у ног отца. Тот приволок с собой два больших мешка и был разодет как король.
— Батюшка не воровать пришел, — сказала Анна. — Он принес нам гостинцы. — Она показала брату яркие ленты, которые держала в руке.
— Да, Таул, — подтвердила Сара, — отцу повезло у стола. — Вид у нее был чуть виноватый, как у матроса, помышляющего о мятеже.
— В картах, ты хочешь сказать, — жестко поправил Таул.
— А хоть бы и в картах. Фортуна поцеловала меня и сделала своим возлюбленным, — на удивление мирно, хотя от него здорово разило элем, ответил отец. — Я выиграл целое состояние и намерен истратить его с пользой.
— Это как же? — Таул не доверял отцу и ревновал к нему сестер — он, брат, месяцами копил, чтобы купить им ленты, а теперь вот является отец и строит из себя героя.
— Я вернулся домой, чтобы остаться. Теперь тебе не придется расшибаться в лепешку, Таул, — главой семьи стану я.
Анна и Сара глядели на брата с молчаливой мольбой, не понимая в своей невинности, что собой представляет их отец. Они всегда мечтали о настоящей семье, и их взоры молили не разбивать эту мечту.
— Ты полагаешь, что стоит тебе заявиться после стольких лет, как ты сразу станешь главным? Так вот, ты нам не нужен.
— Таул, давай испытаем его, — взмолилась Анна. — Батюшка обещал нам мясо каждый день и новые платья каждый месяц.
— Ш-ш, Анна, — прервала ее Сара, глядя Таулу в глаза. — Дело не в мясе и не в платьях. Просто в доме опять будет отец.
— Вот видишь? — подхватил тот. — Дочерям я нужен. Мой долг — остаться здесь, и я остаюсь.
Ночью Таул явился в грейвингскую таверну «Камыши», и Тирен сошел вниз встретить его.
— Теперь я могу идти с вами в Вальдис, — сказал Таул. — Меня освободили от моих обязанностей.
* * *
Джек очнулся от чувства тошноты и полежал немного с закрытыми глазами, между сном и явью. Потом открыл глаза и посмотрел в потолок, где копились в трещинах капли воды, угрожая упасть вниз. Эта картина почему-то виделась ему ярче, чем прежде, — в капельках играла радуга, и каждая щербинка в камне была как на ладони. Джек протер глаза, и видение исчезло — все это, должно быть, ему померещилось.
Он встал со скамьи — чуть быстрее, чем следовало, и содержимое его желудка хлынуло наружу. Джек утер рот, и ему стало немного лучше. Только голова оставалась странно тяжелой — когда он поворачивался, мозгам требовалось некоторое время, чтобы стать на место.
Он попытался припомнить предыдущие события. Баралис пришел, чтобы его допросить, — но Джек не помнил ни вопросов, ни ответов, если он вообще отвечал что-то. Ему нечего было отвечать. Какое-то воспоминание, впрочем, не давало ему покоя — оно касалось матери. Джек старался поймать его, но оно ушло. Было ли оно как-то связано с допросом? Или Баралис просто довел своего узника до того, что он не может мыслить здраво?
Джек выбросил из головы все мысли о допросе и попробовал немного постоять. Ноги чуть-чуть тряслись, и ужасно хотелось пить. В камере воды не оказалось, и Джек принялся колотить в тяжелую дверь, требуя тюремщика. Одновременно он решил, что попытается бежать, — довольно он терпел, хватит. Какое право имел Баралис заточать его в тюрьму? Он ничего плохого не сделал. Баралис явно подозревает, что Джек не тот, за кого себя выдает, и, если Джек останется здесь, лорд опять подвергнет его такому же допросу, а возможно, и худшим вещам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74