Будь он проклят! Баралис собрался с мыслями.
— Он выздоравливает?
— Не могу знать, хозяин. Говорят, королева прислала ему свою знахарку.
— Так королева навещала его? — Ведь королева не должна иметь никакого дела с Мейбором теперь, когда его ложь раскрыта!
— Да, хозяин. И к вам от нее приходил паж, сказал: королева желает вас видеть незамедлительно.
— Что ты ему ответил?
— Сказал, что вы малость простыли, когда скакали верхом.
— Правильно сказал, Кроп. Молодец. Ну а что говорят о пожаре, что случился в канун зимы?
— Говорят, что он загорелся от упавших свечей, хозяин.
— Хорошо. Видел кто-нибудь, как загорелось?
— Один пьяный дворянин говорил, что пожар зажег человек в черном.
— Как его имя?
— Не знаю, хозяин.
— Так узнай! А как узнаешь, устрой ему несчастный случай. — Баралис пристально посмотрел в глаза слуге. — Понимаешь меня? — Кроп кивнул. — Хорошо. Теперь иди, мне надо подумать.
Баралис дождался, когда Кроп вывалится из комнаты, и встал с постели. Собственная слабость удивила его: ноги его подгибались. Он дотащился до кабинета и, перерыв множество бутылок и пузырьков, нашел что искал. Раскупорив бутылочку, выпил ее до дна — он должен был полностью избавиться от боли.
Руки, пострадавшие от пожара, покрылись свежими рубцами, и лоснящаяся кожа на них туго натянулась. Целебная мазь, безусловно, поможет — руки заживут. Но именно этого Баралис боялся. Кожа может натянуться так, что он больше не сможет расправить пальцы. Придется в таком случае подрезать кожу на суставах.
О том, чтобы исцелить руки с помощью чар, не могло быть и речи — Баралис был еще слишком слаб. Никакой ворожбы несколько дней — он не сможет даже соединиться мысленно со вторым голубком, которого послал за Меллиандрой.
Мейбору за многое придется держать ответ. Баралис был почти уверен, что это Мейбор подослал к нему убийцу. У него много врагов при дворе, но никто не желает его смерти так, как Мейбор. Владелец восточных земель не дурак: сам он руки пачкать не станет — наймет другого для грязной работы.
Баралису было о чем поразмыслить. Надо сосредоточиться, чтобы довести свои планы до успешного завершения. Ступать придется осторожно — королева, похоже, все еще сочувствует Мейбору, несмотря на его вранье. Надо убрать Мейбора с дороги — нельзя позволить, чтобы королева сблизилась с ним.
Баралис решил, что не станет больше терять времени, пытаясь отравить Мейбора. Лорд, похоже, заговорен против яда. Вместо этого Баралис удалит его от двора. Известно, что Мейбор любит больше, чем себя, только одно: свои восточные земли, тучные и плодородные, засаженные яблонями, которые дают лучший сидр в Обитаемых Землях. По лицу Баралиса прошла улыбка: он заставит Мейбора спешно покинуть замок и отбыть на восток.
* * *
Таул, прищурясь, смотрел в ту сторону, куда указывал Файлер.
— Ничего не вижу. — Файлер сказал ему, что Ларн уже показался на горизонте, но Таул никак не мог его разглядеть.
— Ты, наверно, родом с Низменных Земель? — Таул кивнул, удивляясь, откуда моряку это известно. Кормчий подмигнул и пояснил: — Уроженцы Низменных Земель известны своим слабым зрением. Это болотные испарения портят им глаза. Хорошо еще, что ты вовремя уехал оттуда, не то видел бы еще хуже.
Оба они стояли на носу. В море появились скалы, которых становилось все больше и больше. Дул сильный восточный ветер, разводя волну, и валы гулко били в хрупкий корпус судна. Корабль, первые два дня плавания казавшийся Таулу таким прочным, превратился в игрушку среди бурного моря.
Матросы, уже привыкшие к присутствию Таула на борту, сегодня были угрюмы и молчаливы. Всех кликнули наверх — требовалось постоянно управлять парусами, чтобы приспособиться к порывистому ветру.
А погода между тем все ухудшалась. Небо зловеще нахмурилось, и начал накрапывать дождь. Ветер гнал навстречу все более высокую и мощную волну. Таулу приходилось крепко держаться за поручни.
— Долго ли нам еще плыть? — спросил он.
Файлер, привыкший к бурному морю, стоял, сложив руки на груди.
— Я точно видел Ларн на горизонте — да только теперь так нахмарило, что он пропал из виду. За полдня, пожалуй, дойдем — ну, при такой погоде, может, и дольше проваландаемся. Ветер-то встречный. И я не любитель идти в шторм через мелкие воды.
— Насколько эти воды опасны? — Таулу приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
— Я плавал и в худших. Но тут не только мели — хотя, если не остережешься, мигом сядешь на брюхо. — Файлер посмотрел вдаль. — Самое худое — это скалы. Море вокруг них так и кипит. Невозможно угадать, куда направлено течение, — одно только верно: если не будешь настороже, оно увлечет тебя на камни.
— Капитан сказал, что не станет подходить близко к острову.
— Так и есть, парень. Капитан не дурак. Но нам все равно нелегко придется. Сам видишь, что делается с судном уже теперь. — Словно в ответ на слова Файлера море вздыбилось, и палуба накренилась у них под ногами.
— Я думал, это просто из-за погоды, — прокричал Таул.
— Около Ларна всегда такая погода, вот в чем беда. При спокойном море я мог бы провести корабль среди всех скал и мелей с закрытыми глазами. Ларн — одно из тех Богом проклятых мест, где море не знает покоя.
— Это из-за его расположения?
— Нет, из-за того, что Ларн — это Ларн.
Файлер отошел, и Таул подивился его способности шагать так твердо по шаткой палубе. Сам Таул остался на носу, где ветер и дождь били прямо в лицо. Он смотрел вперед, стараясь разглядеть на горизонте остров, но это ему не удавалось. Однако он знал отчего-то, что Ларн близко: остров манил его, притягивал к себе. Таул глядел в свинцово-серую пелену моря и неба, и ему становилось страшно.
Он не знал, долго ли стоит так, подвластный всем стихиям, но резкий окрик вырвал его из раздумий.
— Эй ты, рехнулся, что ли? Тебя ж продует насмерть! — кричал Карвер. — Ступай-ка вниз, капитан тебя зовет.
Таул внезапно почувствовал, что весь продрог, а плащ промок насквозь. Небо стало еще темнее, волны — выше, и дождь налетал на судно широкими полосами.
— Вот что Ларн-то делает, — пробормотал Карвер, когда Таул стал спускаться вниз.
В капитанской каюте, теплой и уютной, пахло старой кожей и ромом.
— Помилуй нас Борк! Ты промок до костей, парень. Зачем ты столько торчал на палубе? — Капитан налил Таулу полный кубок рома и подал ему грубое одеяло. — Снимай свой плащ и закутайся вот в это. Задумался, видать.
— Я думал о Ларне.
— Не ты один, парень. Ларн — такое место, что из головы его выкинуть трудно.
— Вы бывали здесь прежде?
Капитан кивнул:
— Подходил близко еще мальчишкой — и с тех пор он не оставляет меня в покое.
— Зачем вы тогда подходили к острову?
— Я впервые шел кормчим и был совсем еще зеленый. Мы плыли в Тулей, но я так трусил, что сбился с курса. — Капитан хлебнул рому и умолк так надолго, что Таул удивился, когда он заговорил опять. — Однако не могу сказать, что я об этом сожалею. Я и посейчас думаю, что это судьба вела корабль в то холодное, ветреное утро — не я. — Квейн со стуком поставил кубок на стол, Дав понять, что больше говорить об этом не станет. — Завтра будешь на острове. Но если море не успокоится, ты, само собой, высадиться не сможешь. Никто, если он не сумасшедший, не выйдет в такие волны на утлой лодчонке. Я начинаю думать, что сам лишился разума, когда привел сюда «Чудаков». — Капитан подлил себе рому. — Ты пей, парень, пей. Ром согреет тебя лучше всякого огня. — Таул послушался и убедился, что капитан говорит правду, — тепло прошло по телу до самых пят. — А коли высадишься, тебе уже известно — я жду тебя только сутки, не больше. Уж очень предательские тут воды. Я кладу голову на плаху, бросая здесь якорь. Понятно, если море к утру не уймется, то никакой якорь нас не удержит. Впрочем, это забота не твоя. Я просто хочу, чтобы ты хорошо меня понял. Если не вернешься через сутки — я уйду, и помоги тебе Борк: застряв на Ларне, ты можешь просидеть там много месяцев. — Взгляд капитана был тяжел.
— Я все понимаю, капитан. На остров я решил ехать один — у вас и так одного человека не хватает. Грести я и сам могу.
Капитан, проворчав что-то, налил рому им обоим.
— Молись, чтоб море утихло, парень.
* * *
Тавалиск совершал послеполуденную прогулку по дворцовым садам, которые славились своей красотой по всему востоку. Тавалиска, однако, больше занимало то, что он ел, нежели окружающая его красота. Слуга в ливрее нес за ним блюдо с куриной печенкой.
— Смотри, чтобы на печенку мухи не садились, — сказал Тавалиск, подзывая слугу, — свежий воздух возбуждал аппетит. Выбрав особенно крупный сочный кусочек, архиепископ сунул его в рот. Печенка была такая, как ей и полагалось, — нежная и лакомая. Тавалиск тяжело вздохнул, увидев, что к нему приближается его секретарь Гамил. — Пойдем-ка отсюда, мальчик. — И архиепископ устремился в противоположную сторону, хлопая на ветру своими просторными одеждами. — Только не урони блюдо, — предостерег он слугу, сворачивая на окаймленную живыми изгородями дорожку. Однако ноги Гамила оказались проворнее, чем у Тавалиска, и секретарь вскоре догнал беглецов. — Гамил! Что ты здесь делаешь? Я не слышал, как ты подошел. А ты, мальчик? — Слуга, повинуясь взгляду Тавалиска, замотал головой. Архиепископ взял с блюда еще кусок печенки. — Хотя тебя трудно не заметить в твоем красивом новом наряде. Шелк, если я не ошибаюсь. Я и не знал, что так хорошо тебе плачу.
Гамил слегка покраснел.
— Я приобрел его задешево, ваше преосвященство, — на рынке.
— Я не уверен, что мне нравится, когда мои секретари одеваются лучше меня. — Архиепископ, разумеется, преувеличивал: таких тонких тканей, которые носил он, нельзя было купить во всем Рорне. — Ну, говори, зачем пришел. — Тавалиск выплюнул хрящик.
— По поводу рыцаря. — Гамил стряхнул хрящик со своего платья. — Мои шпионы...
— Твои шпионы, Гамил? — прервал Тавалиск. — У тебя никаких шпионов нет — они есть у меня. — От маленьких глаз Тавалиска не укрылось враждебное выражение на лице секретаря, но он сделал вид, что ничего не заметил, и принялся выбирать себе новый лакомый кусочек.
— Ваши шпионы подтвердили наши подозрения, ваше преосвященство.
— Какие подозрения? — Тавалиск отвернулся, чтобы полюбоваться поздним, недавно раскрывшимся цветком.
— Старик действительно оплатил корабль, отплывший на Ларн.
— Это и вправду интересно. Как по-твоему — знает Старик, что я установил слежку за рыцарем? — Тавалиск сорвал цветок, понюхал и отшвырнул прочь.
— Думаю, что знает, ваше преосвященство.
— Даже если бы Старик не был другом Бевлина, я не удивился бы, что он помог рыцарю для того лишь, чтобы досадить мне. — Тавалиск наступил на цветок, вдавив нежные лепестки в землю. — Он знает, как мало любви я питаю к рыцарям. Не то чтобы Старик сам стоял за них горой, но порой он не прочь заключить с ними сделку.
Тавалиск двинулся вперед, предоставив слуге следовать за ним. Поскольку патрон его не отпустил, Гамил поневоле зашагал рядом. Чуть позже Тавалиск остановился, чтобы покопаться в блюде.
— Кстати, Гамил, что слышно о ворожбе, которой занимался некто в ту памятную ночь? — Тавалиск подбросил печенку в воздух и ловко поймал зубами.
— Нашлись люди, ваше преосвященство, которые в ту ночь тоже слышали отзвуки. Я поговорил с той, что понимает в таких вещах, — она уверена, что отзвуки пришли с северо-запада.
— Вот как. Если я не ошибаюсь, на северо-западе у нас только и есть что Четыре Королевства. Этот плодородный уголок нашего мира полностью принадлежит им. — Тавалиск принялся бросать печенку птицам. — Как скоро ты сможешь связаться с моими шпионами там?
— Если в Четырех Королевствах произошло нечто необычайное, я скоро узнаю об этом, ваше преосвященство.
— Если в том, что случилось той ночью, повинен лорд Баралис, мне придется пересмотреть свое мнение о нем, Гамил. Тот чародей обладал большой силой. И требует пристального наблюдения, кто бы он ни был. Люди, лишенные честолюбия, редко становятся чародеями. — Тавалиск, которому наскучило просто кормить птиц, стал целить кусками печенки в них. — Тем настоятельней необходимость выяснить имена врагов Баралиса.
— Еще несколько дней — и я это узнаю, ваше преосвященство.
— Хорошо. Могу ли я дать тебе небольшой совет, Гамил, прежде чем ты уйдешь?
— Разумеется, ваше преосвященство.
— Красное тебе совсем не к лицу — оно делает твои оспины еще заметнее. На твоем месте я попробовал бы зеленое. — Тавалиск мило улыбнулся и повернул обратно к дворцу.
* * *
Лорд Мейбор чувствовал себя намного лучше. Одышка все еще донимала его, и в горле саднило, но руки присланной королевой знахарки, втирающие теплые масла в его кожу, потихоньку исцеляли его. Знахарку нельзя было назвать красавицей, и первая ее молодость уже миновала, но ее искусные пальцы делали ее для Мейбора самой желанной на свете.
Крепко втирая ароматное масло в тело, она догадалась, что чувствует Мейбор, и ласково улыбнулась, показав мелкие белые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Он выздоравливает?
— Не могу знать, хозяин. Говорят, королева прислала ему свою знахарку.
— Так королева навещала его? — Ведь королева не должна иметь никакого дела с Мейбором теперь, когда его ложь раскрыта!
— Да, хозяин. И к вам от нее приходил паж, сказал: королева желает вас видеть незамедлительно.
— Что ты ему ответил?
— Сказал, что вы малость простыли, когда скакали верхом.
— Правильно сказал, Кроп. Молодец. Ну а что говорят о пожаре, что случился в канун зимы?
— Говорят, что он загорелся от упавших свечей, хозяин.
— Хорошо. Видел кто-нибудь, как загорелось?
— Один пьяный дворянин говорил, что пожар зажег человек в черном.
— Как его имя?
— Не знаю, хозяин.
— Так узнай! А как узнаешь, устрой ему несчастный случай. — Баралис пристально посмотрел в глаза слуге. — Понимаешь меня? — Кроп кивнул. — Хорошо. Теперь иди, мне надо подумать.
Баралис дождался, когда Кроп вывалится из комнаты, и встал с постели. Собственная слабость удивила его: ноги его подгибались. Он дотащился до кабинета и, перерыв множество бутылок и пузырьков, нашел что искал. Раскупорив бутылочку, выпил ее до дна — он должен был полностью избавиться от боли.
Руки, пострадавшие от пожара, покрылись свежими рубцами, и лоснящаяся кожа на них туго натянулась. Целебная мазь, безусловно, поможет — руки заживут. Но именно этого Баралис боялся. Кожа может натянуться так, что он больше не сможет расправить пальцы. Придется в таком случае подрезать кожу на суставах.
О том, чтобы исцелить руки с помощью чар, не могло быть и речи — Баралис был еще слишком слаб. Никакой ворожбы несколько дней — он не сможет даже соединиться мысленно со вторым голубком, которого послал за Меллиандрой.
Мейбору за многое придется держать ответ. Баралис был почти уверен, что это Мейбор подослал к нему убийцу. У него много врагов при дворе, но никто не желает его смерти так, как Мейбор. Владелец восточных земель не дурак: сам он руки пачкать не станет — наймет другого для грязной работы.
Баралису было о чем поразмыслить. Надо сосредоточиться, чтобы довести свои планы до успешного завершения. Ступать придется осторожно — королева, похоже, все еще сочувствует Мейбору, несмотря на его вранье. Надо убрать Мейбора с дороги — нельзя позволить, чтобы королева сблизилась с ним.
Баралис решил, что не станет больше терять времени, пытаясь отравить Мейбора. Лорд, похоже, заговорен против яда. Вместо этого Баралис удалит его от двора. Известно, что Мейбор любит больше, чем себя, только одно: свои восточные земли, тучные и плодородные, засаженные яблонями, которые дают лучший сидр в Обитаемых Землях. По лицу Баралиса прошла улыбка: он заставит Мейбора спешно покинуть замок и отбыть на восток.
* * *
Таул, прищурясь, смотрел в ту сторону, куда указывал Файлер.
— Ничего не вижу. — Файлер сказал ему, что Ларн уже показался на горизонте, но Таул никак не мог его разглядеть.
— Ты, наверно, родом с Низменных Земель? — Таул кивнул, удивляясь, откуда моряку это известно. Кормчий подмигнул и пояснил: — Уроженцы Низменных Земель известны своим слабым зрением. Это болотные испарения портят им глаза. Хорошо еще, что ты вовремя уехал оттуда, не то видел бы еще хуже.
Оба они стояли на носу. В море появились скалы, которых становилось все больше и больше. Дул сильный восточный ветер, разводя волну, и валы гулко били в хрупкий корпус судна. Корабль, первые два дня плавания казавшийся Таулу таким прочным, превратился в игрушку среди бурного моря.
Матросы, уже привыкшие к присутствию Таула на борту, сегодня были угрюмы и молчаливы. Всех кликнули наверх — требовалось постоянно управлять парусами, чтобы приспособиться к порывистому ветру.
А погода между тем все ухудшалась. Небо зловеще нахмурилось, и начал накрапывать дождь. Ветер гнал навстречу все более высокую и мощную волну. Таулу приходилось крепко держаться за поручни.
— Долго ли нам еще плыть? — спросил он.
Файлер, привыкший к бурному морю, стоял, сложив руки на груди.
— Я точно видел Ларн на горизонте — да только теперь так нахмарило, что он пропал из виду. За полдня, пожалуй, дойдем — ну, при такой погоде, может, и дольше проваландаемся. Ветер-то встречный. И я не любитель идти в шторм через мелкие воды.
— Насколько эти воды опасны? — Таулу приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
— Я плавал и в худших. Но тут не только мели — хотя, если не остережешься, мигом сядешь на брюхо. — Файлер посмотрел вдаль. — Самое худое — это скалы. Море вокруг них так и кипит. Невозможно угадать, куда направлено течение, — одно только верно: если не будешь настороже, оно увлечет тебя на камни.
— Капитан сказал, что не станет подходить близко к острову.
— Так и есть, парень. Капитан не дурак. Но нам все равно нелегко придется. Сам видишь, что делается с судном уже теперь. — Словно в ответ на слова Файлера море вздыбилось, и палуба накренилась у них под ногами.
— Я думал, это просто из-за погоды, — прокричал Таул.
— Около Ларна всегда такая погода, вот в чем беда. При спокойном море я мог бы провести корабль среди всех скал и мелей с закрытыми глазами. Ларн — одно из тех Богом проклятых мест, где море не знает покоя.
— Это из-за его расположения?
— Нет, из-за того, что Ларн — это Ларн.
Файлер отошел, и Таул подивился его способности шагать так твердо по шаткой палубе. Сам Таул остался на носу, где ветер и дождь били прямо в лицо. Он смотрел вперед, стараясь разглядеть на горизонте остров, но это ему не удавалось. Однако он знал отчего-то, что Ларн близко: остров манил его, притягивал к себе. Таул глядел в свинцово-серую пелену моря и неба, и ему становилось страшно.
Он не знал, долго ли стоит так, подвластный всем стихиям, но резкий окрик вырвал его из раздумий.
— Эй ты, рехнулся, что ли? Тебя ж продует насмерть! — кричал Карвер. — Ступай-ка вниз, капитан тебя зовет.
Таул внезапно почувствовал, что весь продрог, а плащ промок насквозь. Небо стало еще темнее, волны — выше, и дождь налетал на судно широкими полосами.
— Вот что Ларн-то делает, — пробормотал Карвер, когда Таул стал спускаться вниз.
В капитанской каюте, теплой и уютной, пахло старой кожей и ромом.
— Помилуй нас Борк! Ты промок до костей, парень. Зачем ты столько торчал на палубе? — Капитан налил Таулу полный кубок рома и подал ему грубое одеяло. — Снимай свой плащ и закутайся вот в это. Задумался, видать.
— Я думал о Ларне.
— Не ты один, парень. Ларн — такое место, что из головы его выкинуть трудно.
— Вы бывали здесь прежде?
Капитан кивнул:
— Подходил близко еще мальчишкой — и с тех пор он не оставляет меня в покое.
— Зачем вы тогда подходили к острову?
— Я впервые шел кормчим и был совсем еще зеленый. Мы плыли в Тулей, но я так трусил, что сбился с курса. — Капитан хлебнул рому и умолк так надолго, что Таул удивился, когда он заговорил опять. — Однако не могу сказать, что я об этом сожалею. Я и посейчас думаю, что это судьба вела корабль в то холодное, ветреное утро — не я. — Квейн со стуком поставил кубок на стол, Дав понять, что больше говорить об этом не станет. — Завтра будешь на острове. Но если море не успокоится, ты, само собой, высадиться не сможешь. Никто, если он не сумасшедший, не выйдет в такие волны на утлой лодчонке. Я начинаю думать, что сам лишился разума, когда привел сюда «Чудаков». — Капитан подлил себе рому. — Ты пей, парень, пей. Ром согреет тебя лучше всякого огня. — Таул послушался и убедился, что капитан говорит правду, — тепло прошло по телу до самых пят. — А коли высадишься, тебе уже известно — я жду тебя только сутки, не больше. Уж очень предательские тут воды. Я кладу голову на плаху, бросая здесь якорь. Понятно, если море к утру не уймется, то никакой якорь нас не удержит. Впрочем, это забота не твоя. Я просто хочу, чтобы ты хорошо меня понял. Если не вернешься через сутки — я уйду, и помоги тебе Борк: застряв на Ларне, ты можешь просидеть там много месяцев. — Взгляд капитана был тяжел.
— Я все понимаю, капитан. На остров я решил ехать один — у вас и так одного человека не хватает. Грести я и сам могу.
Капитан, проворчав что-то, налил рому им обоим.
— Молись, чтоб море утихло, парень.
* * *
Тавалиск совершал послеполуденную прогулку по дворцовым садам, которые славились своей красотой по всему востоку. Тавалиска, однако, больше занимало то, что он ел, нежели окружающая его красота. Слуга в ливрее нес за ним блюдо с куриной печенкой.
— Смотри, чтобы на печенку мухи не садились, — сказал Тавалиск, подзывая слугу, — свежий воздух возбуждал аппетит. Выбрав особенно крупный сочный кусочек, архиепископ сунул его в рот. Печенка была такая, как ей и полагалось, — нежная и лакомая. Тавалиск тяжело вздохнул, увидев, что к нему приближается его секретарь Гамил. — Пойдем-ка отсюда, мальчик. — И архиепископ устремился в противоположную сторону, хлопая на ветру своими просторными одеждами. — Только не урони блюдо, — предостерег он слугу, сворачивая на окаймленную живыми изгородями дорожку. Однако ноги Гамила оказались проворнее, чем у Тавалиска, и секретарь вскоре догнал беглецов. — Гамил! Что ты здесь делаешь? Я не слышал, как ты подошел. А ты, мальчик? — Слуга, повинуясь взгляду Тавалиска, замотал головой. Архиепископ взял с блюда еще кусок печенки. — Хотя тебя трудно не заметить в твоем красивом новом наряде. Шелк, если я не ошибаюсь. Я и не знал, что так хорошо тебе плачу.
Гамил слегка покраснел.
— Я приобрел его задешево, ваше преосвященство, — на рынке.
— Я не уверен, что мне нравится, когда мои секретари одеваются лучше меня. — Архиепископ, разумеется, преувеличивал: таких тонких тканей, которые носил он, нельзя было купить во всем Рорне. — Ну, говори, зачем пришел. — Тавалиск выплюнул хрящик.
— По поводу рыцаря. — Гамил стряхнул хрящик со своего платья. — Мои шпионы...
— Твои шпионы, Гамил? — прервал Тавалиск. — У тебя никаких шпионов нет — они есть у меня. — От маленьких глаз Тавалиска не укрылось враждебное выражение на лице секретаря, но он сделал вид, что ничего не заметил, и принялся выбирать себе новый лакомый кусочек.
— Ваши шпионы подтвердили наши подозрения, ваше преосвященство.
— Какие подозрения? — Тавалиск отвернулся, чтобы полюбоваться поздним, недавно раскрывшимся цветком.
— Старик действительно оплатил корабль, отплывший на Ларн.
— Это и вправду интересно. Как по-твоему — знает Старик, что я установил слежку за рыцарем? — Тавалиск сорвал цветок, понюхал и отшвырнул прочь.
— Думаю, что знает, ваше преосвященство.
— Даже если бы Старик не был другом Бевлина, я не удивился бы, что он помог рыцарю для того лишь, чтобы досадить мне. — Тавалиск наступил на цветок, вдавив нежные лепестки в землю. — Он знает, как мало любви я питаю к рыцарям. Не то чтобы Старик сам стоял за них горой, но порой он не прочь заключить с ними сделку.
Тавалиск двинулся вперед, предоставив слуге следовать за ним. Поскольку патрон его не отпустил, Гамил поневоле зашагал рядом. Чуть позже Тавалиск остановился, чтобы покопаться в блюде.
— Кстати, Гамил, что слышно о ворожбе, которой занимался некто в ту памятную ночь? — Тавалиск подбросил печенку в воздух и ловко поймал зубами.
— Нашлись люди, ваше преосвященство, которые в ту ночь тоже слышали отзвуки. Я поговорил с той, что понимает в таких вещах, — она уверена, что отзвуки пришли с северо-запада.
— Вот как. Если я не ошибаюсь, на северо-западе у нас только и есть что Четыре Королевства. Этот плодородный уголок нашего мира полностью принадлежит им. — Тавалиск принялся бросать печенку птицам. — Как скоро ты сможешь связаться с моими шпионами там?
— Если в Четырех Королевствах произошло нечто необычайное, я скоро узнаю об этом, ваше преосвященство.
— Если в том, что случилось той ночью, повинен лорд Баралис, мне придется пересмотреть свое мнение о нем, Гамил. Тот чародей обладал большой силой. И требует пристального наблюдения, кто бы он ни был. Люди, лишенные честолюбия, редко становятся чародеями. — Тавалиск, которому наскучило просто кормить птиц, стал целить кусками печенки в них. — Тем настоятельней необходимость выяснить имена врагов Баралиса.
— Еще несколько дней — и я это узнаю, ваше преосвященство.
— Хорошо. Могу ли я дать тебе небольшой совет, Гамил, прежде чем ты уйдешь?
— Разумеется, ваше преосвященство.
— Красное тебе совсем не к лицу — оно делает твои оспины еще заметнее. На твоем месте я попробовал бы зеленое. — Тавалиск мило улыбнулся и повернул обратно к дворцу.
* * *
Лорд Мейбор чувствовал себя намного лучше. Одышка все еще донимала его, и в горле саднило, но руки присланной королевой знахарки, втирающие теплые масла в его кожу, потихоньку исцеляли его. Знахарку нельзя было назвать красавицей, и первая ее молодость уже миновала, но ее искусные пальцы делали ее для Мейбора самой желанной на свете.
Крепко втирая ароматное масло в тело, она догадалась, что чувствует Мейбор, и ласково улыбнулась, показав мелкие белые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74