В их глазах уже не было звериной ярости, подогретой уверенностью численного превосходства, там были только панический страх и мольба о пощаде. Добыча оказалась не по зубам их значительно поредевшей стайке. Теперь они уже сами пятились под напором смерти, вращающейся в руке молодого рыцаря.
К тому времени уже почти все люди Балта были убиты или захвачены в плен. Сам купец с верным Ремнем и еще двумя телохранителями под напором врагов пятились к пробитому носу ладьи. Со всех сторон на них непрерывно наседала целая толпа пиратов. А лодки все подходили и подходили к уже и так переполненному водой и людьми кораблю.
Еще один противник Лилипута, нелепо раскинув руки, грохнулся в пропитанное кровью месиво у себя под ногами. Последний повернулся к Лилипуту спиной и позорно бросился наутек. Кто сказал, что в спину бить против правил? Врага надо уничтожить любой ценой! Левая рука выхватила медвежий нож и без замаха метнула эту увесистую игрушку в спину «дезертира». Пират почти добежал до борта ладьи, рядом с осевшим краем которого спокойно покачивалась спасительная лодка. Стараясь не привлекать к себе внимания толпы, занятой Балтом, Лилипут подбежал к беглецу и, не без труда вытащив нож, засевший по самую рукоять под левой лопаткой, прыгнул в пустую пиратскую лодку.
Не успел Лилипут сделать и полдюжины гребков, как за его спиной раздался треск крошащегося дерева, моментально сменившийся воплями ужаса.
Когда Лилипут обернулся, его взгляду открылась следующая картина…
К тому времени в живых на ладье осталось только двое защитников. Они держались из последних сил, прислонившись друг к дружке спинами. В одном из них Лилипут без труда признал здоровенного Ремня. Его топор мелькал все медленнее, уже с трудом сдерживая натиск пятерых свирепых противников, выглядящих значительно свежее шатающегося богатыря. Кто был вторым, не удалось разглядеть за широкой спиной помощника купца. Окруженные со всех сторон кольцом жалящей стали, они были обречены.
Поскольку сопротивляющихся врагов уже практически не осталось, основная масса столпившихся на палубе пиратов спокойно занялась любимым делом — грабежом захваченного корабля. Опасаясь, что более проворные товарищи разворуют богатые кладовые купеческой ладьи и им самим ничего не достанется, на ладью, и без того уже сверх всякой меры переполненную водой и людьми, перебирались все новые и новые пираты с постоянно подплывающих лодок. Вот тут и раздался этот страшный треск. Маленький купеческий кораблик не справился с огромной нагрузкой, и его днище лопнуло, как переспелый арбуз.
Гигантская воронка в одно мгновение затянула под воду рассыпающуюся на глазах ладью со всеми ее пассажирами. Правда, большей части пиратов все же удалось избежать печальной участи стать кормом речным ракам, но едва ли не трети джентльменам удачи пришлось сполна заплатить за свою жадность.
Воронка попыталась засосать и хлипкую лодочку Лилипута. Пришлось ему хватать весло, благо, на дне лодки их оказалось целых три, и во всю оставшуюся силу грести прочь от гиблого места.
Лилипуту повезло. Никто не обратил внимания на торопливо уплывающую лодку. У оставшихся в живых пиратов своих проблем было выше крыши. Они вылавливали чудом выбравшихся из водяного смерча полумертвых от нахлебавшейся воды товарищей. В такой толчее и суматохе не то, что одна маленькая лодка — здоровенная ладья могла бы спокойно проплыть у них перед носом, и никто бы даже глазом не повел.
Но Лилипут-то этого не знал. Догадаться тоже не мог — от пережитого ужаса все мысли в его голове спутались в огромный, безобразный и бестолковый клубок. Постоянно ожидая стрелы в спину и чувствуя горячее дыхание погони, молодой человек все быстрее и быстрее работал веслом…
Лишь через пару часов, когда из дрожащих от перенапряжения рук весло чуть не выскочило, Лилипут рискнул оглянуться. К его глубочайшему изумлению, погони не было. Он сбавил чудовищный темп и, хотя растревоженное близостью опасности сердце продолжало сотрясать грудь градом частых ударов, поплыл дальше, загребая широко и спокойно.
«Неужели удалось?» — радость чудом избежавшего смерти человека переполняла грудь. Хотелось кричать, петь песни, плясать. Но в маленькой лодочке больно-то не распляшешься, а петь, когда в двух-трех километрах выше по течению пиратский притон, — ну уж нет, он не самоубийца!
Все вокруг радовало глаз, даже мухи, в огромном количестве роящиеся над его головой — такая привязанность со стороны надоедливых насекомых была не случайна, ведь Лилипут с ног до головы был заляпан кровью.
«Подумать только, пару часов назад я мог навсегда потерять эти чудесные запахи, эти чарующие звуки, этот лес, эту речку, это небо, это солнце, всю эту красоту вокруг. Как здорово, что жизнь продолжается! — ликовал Лилипут. — Все! Хватит с меня всех этих приключений. Сейчас приеду в город, сниму себе какую-нибудь уютную квартирку — ведь золото деда Ежа при мне! — и заживу спокойно, никого не трогая… Конечно поначалу будет с непривычки трудновато, но ничего, освоюсь. Может, удастся заполучить местечко писаря или что-то в этом роде, лишь бы без поножовщины. Буду жить себе, поживать, добра наживать. И никаких больше тайн, драк!..»
Погоня так и не показалась.
Солнце уже далеко перевалило за полдень, до города, по подсчетам Лилипута, оставалось еще километров пять, и он решил сделать привал, чтобы умыться, постираться и вообще привести себя в порядок. Не в таком же окровавленном виде идти в город, тем более столицу острова. Такого красавца, пожалуй, сразу же подхватят под белы рученьки — ив тюрягу. А потом доказывай, что ты не пират, а честный рыцарь. Нет уж, береженого Бог бережет!
Вскоре на глаза попалось и местечко для стоянки: крохотный пятачок чистой от прибрежного кустарника земли.
Быстренько втащив на берег лодку, Лилипут наломал сушняка и, чиркнув фосфорной спичкой, полупустую коробку которых он нашел в пиратской лодке, развел костер. В лодке было много всякого хлама: пара одеял из незнакомого желтого меха, ворох разной одежды, котелок с десятком ложек и мешочек с какими-то семенами.
От всех сегодняшних переживаний разыгрался зверский аппетит, и Лилипут решил сварить кашу. Зачерпнул в котелок воды из речки, высыпал туда семена и поставил на огонь. Пока что-то там варилось, он двинул отмываться и отстирываться.
Сам-то он кое-как оттерся. А вот одежду пришлось выкинуть. Как Лилипут ни старался, кровяные пятна ни в какую не хотели сходить с рубахи и штанов. Стирального порошка у него, увы и ах, не было, а как без него, родимого, здесь борются с трудно выводимыми пятнами, он представления не имел. В конце концов, подавляя волну брезгливости, Лилипуту пришлось рыться в пиратских закромах — еще не известно, с кого они сняли все эти шмотки, — и напяливать на себя более-менее подходящие по размеру вещи.
Каша удалась на славу! Правда, она была совершенно несоленой, подгоревшей и не до конца разварившейся, но Лилипуту все равно понравилась.
Молодой рыцарь решил не искушать судьбу и не срываться с места на ночь глядя. Закутавшись в непонятные пиратские шкуры, он заснул под мерное щелканье рассыпающихся в пепел углей затухающего костра.
Третий раз ему снился этот странный сон. По сравнению с олимпийским спокойствием первых двух серий, третья была настолько непривычной по быстроте развития сюжета, что Лилипут далее не сразу уловил связь этого сна с предыдущими.
Белый маг стал исполином. Лилипут видел лишь его огромные ручищи, спускающиеся откуда-то с небес. Здоровенные пальцы сжимали идеально гладкие белые валуны. Из камней исходил смерч, под действием которого все вокруг искажалось до неузнаваемости — окружающий схватку мир, подобно тряпке, трепыхающейся на сильном ветре, выгибался и трещал, затягиваемый в сердцевину урагана.
Сгорбившийся и постаревший голубой маг находился в самом центре безумного вихря. Когда-то величественный голубой посох сейчас превратился в жалкую головешку, способную лишь кое-как поддерживать сеть защиты, окружавшую мага. От голубой звезды на груди мага остался жалкий обломок средней ее части — ни один из семи лучей не уцелел…
Но, несмотря на весь кошмар открывшегося видения, было в этом безумии нечто совершенно спокойное. Островок надежды в море боли и хаоса — рядом с растерзанным голубым магом в считанных сантиметрах от его дрожащих рук парил тот самый меч со звездой на клинке…
Смерч подчинил своей гибельной воле все и вся. Под напором ветра с голубого мага клочьями срывалась одежда. Волосы его, потеряв привычный лоск, растрепанной копной развевались в такт завываниям вихря. Остатки посоха вырывало из рук мощным потоком…
А меч спокойно летел следом за хозяином по кольцам урагана, не обращая на сам ураган никакого внимания…
Вот защищающая старика голубая сеть затрещала — (Лилипут отчетливо услышал этот треск, как будто находился в метре от погибающего мага) — и, натянувшись как струна, в следующее мгновение лопнула. Голубой маг завертелся на месте, как юла. Остатки его посоха разлетелись в мелкую пыль, сердцевину звезды сорвало с перекошенной шеи, от голубого плаща полетели обрывки выдранной шерсти.
Оборванный маг, собрав последние волшебные силы, на мгновенье приостановил свое вращение. Глаза его прояснились, страх исчез из них, и он, наконец, увидел меч. У мага было время, чтобы схватить это наверняка очень мощное магическое оружие — меч сам лез ему в руку — но он почему-то этого не сделал. Вместо этого он что-то прошептал — (как Лилипут ни напрягал слух, ему ни слова не удалось разобрать) — и оттолкнул от себя кишок, разрывая какую-то невидимую связь с чудо-оружием.
Меч, как стрела, понесся прочь, постепенно разгораясь ярко-синим огнем, который в какой-то момент очень ярко вспыхнул — и пропал.
Голубой маг же вновь закружился, как волчок, в бешеном хороводе смертоносных колец. Его поднимало все выше и выше по спирали вихря и, наконец, как крохотную букашку, расплющило об один из белых валунов.
Вихрь сразу же исчез…
На обычной грунтовой дороге стоял маг в белоснежно-белых, без единого пятнышка, одеждах. Он убрал два гладких булыжника за пазуху, один предварительно слегка почистив тряпочкой, и продолжил свой путь…
Меч падал, в сумраке ночи чуть поблескивая острым, как бритва, лезвием. Он ударился о землю где-то в степи и тут же пропал из вида, скрывшись в густой жесткой траве…
С утра Лилипут позавтракал остатками вчерашней каши и, столкнув лодку в воду, поплыл дальше. Как он и предполагал, до Красного города было рукой подать, и через пару часов он уже привязывал лодку у пристани.
Похоже, Красный город получил свое столь оригинальное название благодаря цвету стен, его окружающих. Массивная, что в высоту, что в ширину, городская стена, сложенная из красного камня, явно служила не только для украшения. После мощной стены вниманием Лилипута завладела высоченная красная скала, возвышающаяся в самом центре города. На ее вершине красовался великолепный замок.
Кроме штанов и рубахи, у пиратов Лилипут еще позаимствовал не новый, но достаточно добротный серый плащ. Закутавшись в него, молодой человек смело зашагал в направлении городских ворот.
Глава 3
Все произошло тихо и буднично. Лилипут уплатил входную пошлину в одну серебряную полоску и двинулся дальше, в глубь средневекового города. Ни один страж-привратник даже не удостоил рыцаря мало-мальски оценивающим взглядом.
Лилипут шел по узким улочкам Красного города, зыркая по сторонам круглыми от удивления глазами.
Почти все дома в городе были каменные — как правило, двух-трехэтажные; попадались и более высокие строения. Видимо, желание жить под защитой крепких стен заставляло горожан год от года увеличивать рост своих жилищ. Правда, встречались еще и приземистые деревянные постройки, рядом с остальными домами больше похожие на собачьи будки, но этих памятников старины осталось так мало, что все их можно было пересчитать на пальцах.
На суетливых улицах Красного города народ был самый разный. По большей части это были люди, но встречались и нелюди: то Лилипуту приходилось смотреть под ноги, дабы ненароком не задавить какого-нибудь карлика, самые крупные из которых макушкой едва доставали до кончика висящего на его поясе ножа, то в ужасе жаться к ближайшей стене, когда по узкой улочке важно вышагивал трехметровый тролль, а то обгонять широкоплечих бородачей-гномов, которые неторопливо брели по своим наиважнейшим делам.
Никто из попадающихся по дороге прохожих не обращал на Лилипута внимания, и он спокойно шагал по незнакомым улицам. Все-таки городскому человеку, каковым Лилипут в действительности и являлся, привычный гомон людского муравейника был намного понятнее первозданной тишины дикой природы леса и реки.
Вволю насмотревшись по сторонам и отдав дань удивления талантам местных архитекторов — все дома в городе были сделаны по индивидуальным проектам, по крайней мере, ему не попалось на глаза даже двух одинаковых, — Лилипут начал потихоньку возвращаться на грешную землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
К тому времени уже почти все люди Балта были убиты или захвачены в плен. Сам купец с верным Ремнем и еще двумя телохранителями под напором врагов пятились к пробитому носу ладьи. Со всех сторон на них непрерывно наседала целая толпа пиратов. А лодки все подходили и подходили к уже и так переполненному водой и людьми кораблю.
Еще один противник Лилипута, нелепо раскинув руки, грохнулся в пропитанное кровью месиво у себя под ногами. Последний повернулся к Лилипуту спиной и позорно бросился наутек. Кто сказал, что в спину бить против правил? Врага надо уничтожить любой ценой! Левая рука выхватила медвежий нож и без замаха метнула эту увесистую игрушку в спину «дезертира». Пират почти добежал до борта ладьи, рядом с осевшим краем которого спокойно покачивалась спасительная лодка. Стараясь не привлекать к себе внимания толпы, занятой Балтом, Лилипут подбежал к беглецу и, не без труда вытащив нож, засевший по самую рукоять под левой лопаткой, прыгнул в пустую пиратскую лодку.
Не успел Лилипут сделать и полдюжины гребков, как за его спиной раздался треск крошащегося дерева, моментально сменившийся воплями ужаса.
Когда Лилипут обернулся, его взгляду открылась следующая картина…
К тому времени в живых на ладье осталось только двое защитников. Они держались из последних сил, прислонившись друг к дружке спинами. В одном из них Лилипут без труда признал здоровенного Ремня. Его топор мелькал все медленнее, уже с трудом сдерживая натиск пятерых свирепых противников, выглядящих значительно свежее шатающегося богатыря. Кто был вторым, не удалось разглядеть за широкой спиной помощника купца. Окруженные со всех сторон кольцом жалящей стали, они были обречены.
Поскольку сопротивляющихся врагов уже практически не осталось, основная масса столпившихся на палубе пиратов спокойно занялась любимым делом — грабежом захваченного корабля. Опасаясь, что более проворные товарищи разворуют богатые кладовые купеческой ладьи и им самим ничего не достанется, на ладью, и без того уже сверх всякой меры переполненную водой и людьми, перебирались все новые и новые пираты с постоянно подплывающих лодок. Вот тут и раздался этот страшный треск. Маленький купеческий кораблик не справился с огромной нагрузкой, и его днище лопнуло, как переспелый арбуз.
Гигантская воронка в одно мгновение затянула под воду рассыпающуюся на глазах ладью со всеми ее пассажирами. Правда, большей части пиратов все же удалось избежать печальной участи стать кормом речным ракам, но едва ли не трети джентльменам удачи пришлось сполна заплатить за свою жадность.
Воронка попыталась засосать и хлипкую лодочку Лилипута. Пришлось ему хватать весло, благо, на дне лодки их оказалось целых три, и во всю оставшуюся силу грести прочь от гиблого места.
Лилипуту повезло. Никто не обратил внимания на торопливо уплывающую лодку. У оставшихся в живых пиратов своих проблем было выше крыши. Они вылавливали чудом выбравшихся из водяного смерча полумертвых от нахлебавшейся воды товарищей. В такой толчее и суматохе не то, что одна маленькая лодка — здоровенная ладья могла бы спокойно проплыть у них перед носом, и никто бы даже глазом не повел.
Но Лилипут-то этого не знал. Догадаться тоже не мог — от пережитого ужаса все мысли в его голове спутались в огромный, безобразный и бестолковый клубок. Постоянно ожидая стрелы в спину и чувствуя горячее дыхание погони, молодой человек все быстрее и быстрее работал веслом…
Лишь через пару часов, когда из дрожащих от перенапряжения рук весло чуть не выскочило, Лилипут рискнул оглянуться. К его глубочайшему изумлению, погони не было. Он сбавил чудовищный темп и, хотя растревоженное близостью опасности сердце продолжало сотрясать грудь градом частых ударов, поплыл дальше, загребая широко и спокойно.
«Неужели удалось?» — радость чудом избежавшего смерти человека переполняла грудь. Хотелось кричать, петь песни, плясать. Но в маленькой лодочке больно-то не распляшешься, а петь, когда в двух-трех километрах выше по течению пиратский притон, — ну уж нет, он не самоубийца!
Все вокруг радовало глаз, даже мухи, в огромном количестве роящиеся над его головой — такая привязанность со стороны надоедливых насекомых была не случайна, ведь Лилипут с ног до головы был заляпан кровью.
«Подумать только, пару часов назад я мог навсегда потерять эти чудесные запахи, эти чарующие звуки, этот лес, эту речку, это небо, это солнце, всю эту красоту вокруг. Как здорово, что жизнь продолжается! — ликовал Лилипут. — Все! Хватит с меня всех этих приключений. Сейчас приеду в город, сниму себе какую-нибудь уютную квартирку — ведь золото деда Ежа при мне! — и заживу спокойно, никого не трогая… Конечно поначалу будет с непривычки трудновато, но ничего, освоюсь. Может, удастся заполучить местечко писаря или что-то в этом роде, лишь бы без поножовщины. Буду жить себе, поживать, добра наживать. И никаких больше тайн, драк!..»
Погоня так и не показалась.
Солнце уже далеко перевалило за полдень, до города, по подсчетам Лилипута, оставалось еще километров пять, и он решил сделать привал, чтобы умыться, постираться и вообще привести себя в порядок. Не в таком же окровавленном виде идти в город, тем более столицу острова. Такого красавца, пожалуй, сразу же подхватят под белы рученьки — ив тюрягу. А потом доказывай, что ты не пират, а честный рыцарь. Нет уж, береженого Бог бережет!
Вскоре на глаза попалось и местечко для стоянки: крохотный пятачок чистой от прибрежного кустарника земли.
Быстренько втащив на берег лодку, Лилипут наломал сушняка и, чиркнув фосфорной спичкой, полупустую коробку которых он нашел в пиратской лодке, развел костер. В лодке было много всякого хлама: пара одеял из незнакомого желтого меха, ворох разной одежды, котелок с десятком ложек и мешочек с какими-то семенами.
От всех сегодняшних переживаний разыгрался зверский аппетит, и Лилипут решил сварить кашу. Зачерпнул в котелок воды из речки, высыпал туда семена и поставил на огонь. Пока что-то там варилось, он двинул отмываться и отстирываться.
Сам-то он кое-как оттерся. А вот одежду пришлось выкинуть. Как Лилипут ни старался, кровяные пятна ни в какую не хотели сходить с рубахи и штанов. Стирального порошка у него, увы и ах, не было, а как без него, родимого, здесь борются с трудно выводимыми пятнами, он представления не имел. В конце концов, подавляя волну брезгливости, Лилипуту пришлось рыться в пиратских закромах — еще не известно, с кого они сняли все эти шмотки, — и напяливать на себя более-менее подходящие по размеру вещи.
Каша удалась на славу! Правда, она была совершенно несоленой, подгоревшей и не до конца разварившейся, но Лилипуту все равно понравилась.
Молодой рыцарь решил не искушать судьбу и не срываться с места на ночь глядя. Закутавшись в непонятные пиратские шкуры, он заснул под мерное щелканье рассыпающихся в пепел углей затухающего костра.
Третий раз ему снился этот странный сон. По сравнению с олимпийским спокойствием первых двух серий, третья была настолько непривычной по быстроте развития сюжета, что Лилипут далее не сразу уловил связь этого сна с предыдущими.
Белый маг стал исполином. Лилипут видел лишь его огромные ручищи, спускающиеся откуда-то с небес. Здоровенные пальцы сжимали идеально гладкие белые валуны. Из камней исходил смерч, под действием которого все вокруг искажалось до неузнаваемости — окружающий схватку мир, подобно тряпке, трепыхающейся на сильном ветре, выгибался и трещал, затягиваемый в сердцевину урагана.
Сгорбившийся и постаревший голубой маг находился в самом центре безумного вихря. Когда-то величественный голубой посох сейчас превратился в жалкую головешку, способную лишь кое-как поддерживать сеть защиты, окружавшую мага. От голубой звезды на груди мага остался жалкий обломок средней ее части — ни один из семи лучей не уцелел…
Но, несмотря на весь кошмар открывшегося видения, было в этом безумии нечто совершенно спокойное. Островок надежды в море боли и хаоса — рядом с растерзанным голубым магом в считанных сантиметрах от его дрожащих рук парил тот самый меч со звездой на клинке…
Смерч подчинил своей гибельной воле все и вся. Под напором ветра с голубого мага клочьями срывалась одежда. Волосы его, потеряв привычный лоск, растрепанной копной развевались в такт завываниям вихря. Остатки посоха вырывало из рук мощным потоком…
А меч спокойно летел следом за хозяином по кольцам урагана, не обращая на сам ураган никакого внимания…
Вот защищающая старика голубая сеть затрещала — (Лилипут отчетливо услышал этот треск, как будто находился в метре от погибающего мага) — и, натянувшись как струна, в следующее мгновение лопнула. Голубой маг завертелся на месте, как юла. Остатки его посоха разлетелись в мелкую пыль, сердцевину звезды сорвало с перекошенной шеи, от голубого плаща полетели обрывки выдранной шерсти.
Оборванный маг, собрав последние волшебные силы, на мгновенье приостановил свое вращение. Глаза его прояснились, страх исчез из них, и он, наконец, увидел меч. У мага было время, чтобы схватить это наверняка очень мощное магическое оружие — меч сам лез ему в руку — но он почему-то этого не сделал. Вместо этого он что-то прошептал — (как Лилипут ни напрягал слух, ему ни слова не удалось разобрать) — и оттолкнул от себя кишок, разрывая какую-то невидимую связь с чудо-оружием.
Меч, как стрела, понесся прочь, постепенно разгораясь ярко-синим огнем, который в какой-то момент очень ярко вспыхнул — и пропал.
Голубой маг же вновь закружился, как волчок, в бешеном хороводе смертоносных колец. Его поднимало все выше и выше по спирали вихря и, наконец, как крохотную букашку, расплющило об один из белых валунов.
Вихрь сразу же исчез…
На обычной грунтовой дороге стоял маг в белоснежно-белых, без единого пятнышка, одеждах. Он убрал два гладких булыжника за пазуху, один предварительно слегка почистив тряпочкой, и продолжил свой путь…
Меч падал, в сумраке ночи чуть поблескивая острым, как бритва, лезвием. Он ударился о землю где-то в степи и тут же пропал из вида, скрывшись в густой жесткой траве…
С утра Лилипут позавтракал остатками вчерашней каши и, столкнув лодку в воду, поплыл дальше. Как он и предполагал, до Красного города было рукой подать, и через пару часов он уже привязывал лодку у пристани.
Похоже, Красный город получил свое столь оригинальное название благодаря цвету стен, его окружающих. Массивная, что в высоту, что в ширину, городская стена, сложенная из красного камня, явно служила не только для украшения. После мощной стены вниманием Лилипута завладела высоченная красная скала, возвышающаяся в самом центре города. На ее вершине красовался великолепный замок.
Кроме штанов и рубахи, у пиратов Лилипут еще позаимствовал не новый, но достаточно добротный серый плащ. Закутавшись в него, молодой человек смело зашагал в направлении городских ворот.
Глава 3
Все произошло тихо и буднично. Лилипут уплатил входную пошлину в одну серебряную полоску и двинулся дальше, в глубь средневекового города. Ни один страж-привратник даже не удостоил рыцаря мало-мальски оценивающим взглядом.
Лилипут шел по узким улочкам Красного города, зыркая по сторонам круглыми от удивления глазами.
Почти все дома в городе были каменные — как правило, двух-трехэтажные; попадались и более высокие строения. Видимо, желание жить под защитой крепких стен заставляло горожан год от года увеличивать рост своих жилищ. Правда, встречались еще и приземистые деревянные постройки, рядом с остальными домами больше похожие на собачьи будки, но этих памятников старины осталось так мало, что все их можно было пересчитать на пальцах.
На суетливых улицах Красного города народ был самый разный. По большей части это были люди, но встречались и нелюди: то Лилипуту приходилось смотреть под ноги, дабы ненароком не задавить какого-нибудь карлика, самые крупные из которых макушкой едва доставали до кончика висящего на его поясе ножа, то в ужасе жаться к ближайшей стене, когда по узкой улочке важно вышагивал трехметровый тролль, а то обгонять широкоплечих бородачей-гномов, которые неторопливо брели по своим наиважнейшим делам.
Никто из попадающихся по дороге прохожих не обращал на Лилипута внимания, и он спокойно шагал по незнакомым улицам. Все-таки городскому человеку, каковым Лилипут в действительности и являлся, привычный гомон людского муравейника был намного понятнее первозданной тишины дикой природы леса и реки.
Вволю насмотревшись по сторонам и отдав дань удивления талантам местных архитекторов — все дома в городе были сделаны по индивидуальным проектам, по крайней мере, ему не попалось на глаза даже двух одинаковых, — Лилипут начал потихоньку возвращаться на грешную землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53