Мы — не робкие ученые старикашки, отягощенные угрызениями совести. Мы живем в городе, со всех сторон окруженном врагами. В нашем положении глупо было бы отказываться от такого преимущества, как кульверин.
— Больше вы не соорудите ни одного кульверина, — отчеканил Асандир. Он не угрожал и не приказывал. Маг говорил так, словно это было делом решенным. — У вас нет другого выбора, и сейчас я объясню почему.
Ни дерзость и задиристость, присущие братьям, ни их всегдашнее презрение к окружающему миру не могли противостоять воле Асандира. Никто из четверых не решился возразить ему.
Маг заговорил не сразу. Будто подготавливаясь к разговору с упрямыми и своевольными братьями, он уперся руками в золотистую поверхность стола и наклонил голову. Снизу донесся громкий хохот: несколько человек веселились над грубой шуткой какого-то караульного. Сквозь бойницы внутрь проник запах дыма — кирпичных дел мастера разожгли свои печи. Жизнь продолжалась, но сидевшим в башне она казалась далеким сном.
Здесь, внутри, время как будто застыло. Подносы, заставленные грязной посудой, пустые бокалы, золотистые корешки книг на полках — все приобрело какой-то потусторонний вид. Солнечные лучи, падавшие из бойниц, освещали седые волосы Асандира и преображали его лицо. На какое-то мгновение в потоке света исчезло запыленное одеяние мага, а сам он, словно сбросив груз веков и страданий, превратился в обыкновенного юношу, наивного и еще не успевшего столкнуться с превратностями судьбы. Бридионы этого не заметили.
Потом Асандир заговорил. Когда требовалось, он умел владеть своим голосом не хуже покойного магистра Халирона.
— Оружие, подобное кульверину, порождает другие виды оружия, куда более смертоносные и разрушительные. У вас не хватит воображения, чтобы представить себе все беды и страдания, связанные с этим оружием. Ужаснее всего, что жизнь на Этере изменилась бы до неузнаваемости и главным правителем стал бы страх.
— А откуда вам это известно? — с недоверием спросил Брансиан.
У Асандира сжались и побелели пальцы. Он поднял голову и взглянул на герцога.
— Мне это известно, ибо я был одним из семи, кто позволил случиться всем этим ужасам и бедам, причем в таких размерах, какие и не снились Этере.
Казалось, в глазах Асандира не осталось ничего человеческого. На Бридионов смотрели глаза существа, знакомого с жизненными тяготами, недоступными уму простых смертных.
— Вам это едва ли что-то скажет, — продолжал маг. — Ужасы, к сотворению которых я был причастен, обрушились на другой мир, невообразимо далекий. К тому же это произошло очень, очень давно. Впоследствии, когда мы обосновались на Этере, мы создали Содружество Семи и поклялись, что не допустим здесь повторения чего-либо подобного.
Герцог Брансиан что-то промычал. Парин задумчиво вытащил небольшой кинжал с прямым лезвием и принялся проверять остроту кромок, спарывая ленточки на манжете. Присутствие Асандира не позволяло ему выплеснуть накопившееся раздражение.
— Мы тут вынуждены слушать эти сказки, а лазутчик сбежал, — посетовал Меарн.
Асандир посмотрел ему прямо в глаза. Младший Бридион вонзил зубы в заусеницу на пальце и содрал ее до крови, после чего сжал пальцы в кулак, чтобы унять боль.
— Вас меньше всего должна волновать участь этого человека, — объявил маг.
Сила, распространяемая Асандиром, ощутимо наполняла пространство комнаты, отсекая всякое поползновение возражать ему.
Больная голова вынуждала Кельдмара вести себя на редкость смирно. Однако он никак не мог удержаться от вопроса:
— Если этот лазутчик не ваш, зачем вы его покрываете? Он вломился в наш арсенал и причинил нам огромный ущерб.
— Меня сюда привел не он, а кульверин, — поправил Кельдмара Асандир. — В свое время Содружество Семи заключило клятвенное соглашение с паравианцами, объявив этот вид оружия вне закона. Соглашение действует и поныне. Прошу вас очень внимательно отнестись к моему рассказу. Вам все равно придется делать выбор. Я хочу, чтобы он был сознательным и осмысленным.
Асандир перешел к легендам Первой эпохи — невообразимо далекому времени, когда на Этере еще не было ни паравианцев, ни людей, ни пяти королевств. Тогда здесь жили большие драконы — создания, наделенные устрашающей, первозданной красотой и древней мудростью. Из глубочайших тайн Эта они сплетали свои устремления, которым давали Имена. Неудовлетворенные устройством Вселенной, драконы вознамерились ее переделать. Они считали, что им подвластно искусство высшего творения. Чудовищное заблуждение, но драконы упрямо верили в него. Обуреваемые гордостью, они забыли, что Творец, создавая мир, был исполнен не тщеславия, а любви и сострадания. В конце концов случилось то, что и должно было случиться: все, порожденное своеволием драконов, вырвалось из-под их власти.
— Поймите меня правильно, — продолжал Асандир. — Драконы не были создателями зла. Но они притянули силы, которыми не смогли управлять, и вместо желаемого порядка получили хаос. Беспечно играя с тайнами Эта, драконы породили сирдлвинов — страшных хищников, вся жизнь которых была подчинена единственной страсти — убийству. Так что, сирдлвины — отнюдь не сказка. Наше Содружество видело, как в конце Второй эпохи погибли последние из этих чудовищ. Хвала Эту, что мы сами уцелели. Сирдлвины были не единственными плодами своеволия драконов. Есть и другие, дожившие до наших дней. Пожалуй, ийяты — самые безобидные из них. Остались ящеры и хадримы; они и сейчас парят в небе и дают потомство. Возможно, где-нибудь в глубине трудно досягаемых вулканических пещер остались и более крупные чудовища, но их немного, и они лишены былых поползновений. С тех пор как паравианцы покинули Этеру, Сетвир ведет неустанное наблюдение за всеми подобными тварями.
Солнце за стенами сигнальной башни совершало свой обычный путь по небосводу, и фигура Асандира постепенно погружалась в тень. Никто из завороженно слушающих Бридионов не заметил, как маг перешел на певучий паравианский язык. Быть может, его голос, а может, сами слова погрузили братьев в особое состояние сна наяву. Это знал только Асандир. Ему не требовалось, чтобы Бридионы понимали каждое слово. Рассказ мага был обращен к их разуму, в котором оживали картины далекого прошлого. Правители Алестрона воспринимали их так, будто являлись очевидцами происходящего.
Стадо оленей, пасшихся в туманной долине, вдруг подняло головы и прислушалось. Вокруг все было тихо, даже трава не роняла капли росы. Неожиданно из-за кустов выскочил какой-то крупный зверь. Мелькнуло мускулистое тело, покрытое черной шерстью, приплюснутая голова, напоминающая кошачью. Громко щелкнули зубы, и воздух прорезал крик умирающего оленя. Стадо метнулось в сторону, развернулось, снова побежало, однако хищник, круживший вокруг оленей, двигался быстрее. Взметнулся его чешуйчатый хвост, хрустнул сломанный олений рог, и вот уже второй олень повалился на землю, судорожно перебирая ногами. Потом третий, четвертый. У каждой жертвы было перекусано горло или сломана шея. Убежать от сирдлвина было невозможно; бойня продолжалась, пока вся лощина не покрылась оленьими тушами и последняя самка не свалилась с распоротым брюхом.
Видение постепенно угасало. Асандир вновь поменял язык. Голос его был печален:
— Сирдлвины убивали ради извращенного наслаждения самим убийством. Возможно, они, как и драконы, ощущали животные силы, высвобождаемые в кровопролитии, и эти силы их возбуждали. Во всяком случае, начав убивать, сирдлвины делали это до тех пор, пока земля вокруг не становилась красной и липкой от крови. По жестокой иронии судьбы именно сирдлвины жестоко покарали драконов за своеволие, уничтожив их потомство.
Асандир продолжил свой рассказ. Дальнейшее повествование строилось уже не на легендах, а на летописях, хранящихся в Альтейнской башне… Когда хаос угрожал погубить Этеру, Творец послал туда свой дар света и знания, дабы исцелить континент. Единственная из всех миров, Этера получила новых детей, сотворенных Этом. Паравианцы должны были стать живым подтверждением того, что порядок рано или поздно возобладает над хаосом и жизнь, порушенная своеволием драконов, возродится в прежней красоте и величии.
— Так на Этере появились три благословенные расы, — сказал Асандир. — Первыми были илитарийцы — кентавры, чьей силе надлежало питать возрождающуюся землю и при необходимости защищать ее своей кровью. Затем Эт послал солнечных детей, чтобы они возвещали бессмертную радость жизни. Последними были риатанцы — единороги, служившие живым мостом, соединявшим все, что есть и что будет. Каждый, кто оказывался рядом с ними, испытывал чистую, незамутненную любовь, объемлющую все сущее.
Летописи, хранящиеся в Альтейнской башне, рассказывали о двух долгих эпохах кровопролитных столкновений. Появление паравианцев не стало волшебной палочкой, изменившей жизнь на Этере. Никакое благородство, никакая искрящаяся радость и бескорыстная любовь не смогли побороть неистребимую страсть сирдлвинов к убийству. Они создали целые армии и заставили служить себе других тварей, также порожденных своеволием драконов. Начались войны. Паравианцы, посланные возрождать жизнь, гибли. Их численность уменьшилась до пугающих размеров. В те дни даже самые упрямые и горделивые драконы скорбели и раскаивались в содеянном.
— Драконы имели власть над снами, и их власть простиралась очень далеко. Это они призвали наше Содружество на Этеру, — сообщил братьям Асандир. — Нас выбрали не потому, что мы были выдающимися миротворцами. Наоборот, мы считались непревзойденными мастерами по части разрушений. Устройство, на котором мы бежали от ужасов своего прошлого, — назову его для простоты кораблем — драконы обнаружили летящим между звезд и развернули в направлении Этеры. В графстве Арьетура есть озеро Чаши. Это место, где мы тогда очутились по воле драконов. Творец простил нам прошлые грехи и избавил от мучительного чувства вины, не дававшего нам покоя. И хотя к тому времени всякое кровопролитие было нам ненавистно, мы выступили на стороне паравианцев и сражались до тех пор, пока не уничтожили последнего сирдлвина.
Но с окончанием Второй эпохи забот у Содружества меньше не стало. На Этере появились люди — беженцы из других миров. В чем-то их судьба повторяла судьбу драконов: безрассудство и своеволие уничтожили родные миры этих людей. Те, кто уцелел, влачили жалкое существование, повторяя ужасы и трагедии прошлого. Ничего удивительного: они выросли там, где правили нужда и поголовный страх, и не знали другой жизни.
Паравианцы исполнили повеление Эта. Порядок возобладал над хаосом. Но в замыслы Творца не входило покупать мир на Этере столь дорогой ценой. В знак почитания великой жертвы, принесенной паравианцами, Эт отдал им во владение самые богатые и плодородные земли континента. Им также было предоставлено право решать, позволить ли людям остаться на Этере. Если бы не вмешательство Содружества, люди, возможно, были бы изгнаны с Этеры.
— Мы заключили клятвенное соглашение, — продолжал Асандир. Голос мага утратил мелодичность, теперь в нем звучала беспредельная усталость, накопившаяся за долгие века нелегкого служения. — Содружество Семи обязалось следить за любыми попытками создать оружие, подобное кульверину, и пресекать их в самом начале. Мы поклялись паравианцам защищать континент и будем делать это, пока существуем сами.
Видения и рассказ Асандира отрезвляюще подействовали на четверых Бридионов. Кинжал Парина валялся среди кучки срезанных лент. Меарн разглядывал обкусанный ноготь и едва ли не впервые в жизни вел себя тихо. Кельдмар, вместо своего обычного пикирования с Парином, внимательно слушал, проявляя не свойственное ему уважение к чужаку. Усмиренный зрелищем танцующих единорогов и величественных кентавров, на чьих головах красовались короны, украшенные оленьими рогами, но более всего — потрясенный картинами кровавых битв, Брансиан задумчиво теребил бороду.
— Стало быть, наш кульверин — запретное оружие, — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорил он.
— Не столько кульверин, сколько дымный порох. Эта смесь — первый шаг на пути, который погубил ваших далеких предков.
Асандир выпрямился и, как показалось, слегка вздрогнул.
— Крошечный шаг, почти незаметный. Но мы хорошо знаем, к каким необратимым переменам он может привести. Разрушенные города и сожженные поля — лишь часть бед. Самое страшное — это порабощение человеческого разума. Такого вы не видели даже в кошмарных снах.
Сказано было достаточно. Братьям Бридионам предстояло сделать выбор. Асандир обхватил руками плечи. Его лицо стало отрешенным, словно окаменев от тягостных воспоминаний далекого прошлого.
— Вы не первые. Еще задолго до вас появились люди со схожими устремлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Больше вы не соорудите ни одного кульверина, — отчеканил Асандир. Он не угрожал и не приказывал. Маг говорил так, словно это было делом решенным. — У вас нет другого выбора, и сейчас я объясню почему.
Ни дерзость и задиристость, присущие братьям, ни их всегдашнее презрение к окружающему миру не могли противостоять воле Асандира. Никто из четверых не решился возразить ему.
Маг заговорил не сразу. Будто подготавливаясь к разговору с упрямыми и своевольными братьями, он уперся руками в золотистую поверхность стола и наклонил голову. Снизу донесся громкий хохот: несколько человек веселились над грубой шуткой какого-то караульного. Сквозь бойницы внутрь проник запах дыма — кирпичных дел мастера разожгли свои печи. Жизнь продолжалась, но сидевшим в башне она казалась далеким сном.
Здесь, внутри, время как будто застыло. Подносы, заставленные грязной посудой, пустые бокалы, золотистые корешки книг на полках — все приобрело какой-то потусторонний вид. Солнечные лучи, падавшие из бойниц, освещали седые волосы Асандира и преображали его лицо. На какое-то мгновение в потоке света исчезло запыленное одеяние мага, а сам он, словно сбросив груз веков и страданий, превратился в обыкновенного юношу, наивного и еще не успевшего столкнуться с превратностями судьбы. Бридионы этого не заметили.
Потом Асандир заговорил. Когда требовалось, он умел владеть своим голосом не хуже покойного магистра Халирона.
— Оружие, подобное кульверину, порождает другие виды оружия, куда более смертоносные и разрушительные. У вас не хватит воображения, чтобы представить себе все беды и страдания, связанные с этим оружием. Ужаснее всего, что жизнь на Этере изменилась бы до неузнаваемости и главным правителем стал бы страх.
— А откуда вам это известно? — с недоверием спросил Брансиан.
У Асандира сжались и побелели пальцы. Он поднял голову и взглянул на герцога.
— Мне это известно, ибо я был одним из семи, кто позволил случиться всем этим ужасам и бедам, причем в таких размерах, какие и не снились Этере.
Казалось, в глазах Асандира не осталось ничего человеческого. На Бридионов смотрели глаза существа, знакомого с жизненными тяготами, недоступными уму простых смертных.
— Вам это едва ли что-то скажет, — продолжал маг. — Ужасы, к сотворению которых я был причастен, обрушились на другой мир, невообразимо далекий. К тому же это произошло очень, очень давно. Впоследствии, когда мы обосновались на Этере, мы создали Содружество Семи и поклялись, что не допустим здесь повторения чего-либо подобного.
Герцог Брансиан что-то промычал. Парин задумчиво вытащил небольшой кинжал с прямым лезвием и принялся проверять остроту кромок, спарывая ленточки на манжете. Присутствие Асандира не позволяло ему выплеснуть накопившееся раздражение.
— Мы тут вынуждены слушать эти сказки, а лазутчик сбежал, — посетовал Меарн.
Асандир посмотрел ему прямо в глаза. Младший Бридион вонзил зубы в заусеницу на пальце и содрал ее до крови, после чего сжал пальцы в кулак, чтобы унять боль.
— Вас меньше всего должна волновать участь этого человека, — объявил маг.
Сила, распространяемая Асандиром, ощутимо наполняла пространство комнаты, отсекая всякое поползновение возражать ему.
Больная голова вынуждала Кельдмара вести себя на редкость смирно. Однако он никак не мог удержаться от вопроса:
— Если этот лазутчик не ваш, зачем вы его покрываете? Он вломился в наш арсенал и причинил нам огромный ущерб.
— Меня сюда привел не он, а кульверин, — поправил Кельдмара Асандир. — В свое время Содружество Семи заключило клятвенное соглашение с паравианцами, объявив этот вид оружия вне закона. Соглашение действует и поныне. Прошу вас очень внимательно отнестись к моему рассказу. Вам все равно придется делать выбор. Я хочу, чтобы он был сознательным и осмысленным.
Асандир перешел к легендам Первой эпохи — невообразимо далекому времени, когда на Этере еще не было ни паравианцев, ни людей, ни пяти королевств. Тогда здесь жили большие драконы — создания, наделенные устрашающей, первозданной красотой и древней мудростью. Из глубочайших тайн Эта они сплетали свои устремления, которым давали Имена. Неудовлетворенные устройством Вселенной, драконы вознамерились ее переделать. Они считали, что им подвластно искусство высшего творения. Чудовищное заблуждение, но драконы упрямо верили в него. Обуреваемые гордостью, они забыли, что Творец, создавая мир, был исполнен не тщеславия, а любви и сострадания. В конце концов случилось то, что и должно было случиться: все, порожденное своеволием драконов, вырвалось из-под их власти.
— Поймите меня правильно, — продолжал Асандир. — Драконы не были создателями зла. Но они притянули силы, которыми не смогли управлять, и вместо желаемого порядка получили хаос. Беспечно играя с тайнами Эта, драконы породили сирдлвинов — страшных хищников, вся жизнь которых была подчинена единственной страсти — убийству. Так что, сирдлвины — отнюдь не сказка. Наше Содружество видело, как в конце Второй эпохи погибли последние из этих чудовищ. Хвала Эту, что мы сами уцелели. Сирдлвины были не единственными плодами своеволия драконов. Есть и другие, дожившие до наших дней. Пожалуй, ийяты — самые безобидные из них. Остались ящеры и хадримы; они и сейчас парят в небе и дают потомство. Возможно, где-нибудь в глубине трудно досягаемых вулканических пещер остались и более крупные чудовища, но их немного, и они лишены былых поползновений. С тех пор как паравианцы покинули Этеру, Сетвир ведет неустанное наблюдение за всеми подобными тварями.
Солнце за стенами сигнальной башни совершало свой обычный путь по небосводу, и фигура Асандира постепенно погружалась в тень. Никто из завороженно слушающих Бридионов не заметил, как маг перешел на певучий паравианский язык. Быть может, его голос, а может, сами слова погрузили братьев в особое состояние сна наяву. Это знал только Асандир. Ему не требовалось, чтобы Бридионы понимали каждое слово. Рассказ мага был обращен к их разуму, в котором оживали картины далекого прошлого. Правители Алестрона воспринимали их так, будто являлись очевидцами происходящего.
Стадо оленей, пасшихся в туманной долине, вдруг подняло головы и прислушалось. Вокруг все было тихо, даже трава не роняла капли росы. Неожиданно из-за кустов выскочил какой-то крупный зверь. Мелькнуло мускулистое тело, покрытое черной шерстью, приплюснутая голова, напоминающая кошачью. Громко щелкнули зубы, и воздух прорезал крик умирающего оленя. Стадо метнулось в сторону, развернулось, снова побежало, однако хищник, круживший вокруг оленей, двигался быстрее. Взметнулся его чешуйчатый хвост, хрустнул сломанный олений рог, и вот уже второй олень повалился на землю, судорожно перебирая ногами. Потом третий, четвертый. У каждой жертвы было перекусано горло или сломана шея. Убежать от сирдлвина было невозможно; бойня продолжалась, пока вся лощина не покрылась оленьими тушами и последняя самка не свалилась с распоротым брюхом.
Видение постепенно угасало. Асандир вновь поменял язык. Голос его был печален:
— Сирдлвины убивали ради извращенного наслаждения самим убийством. Возможно, они, как и драконы, ощущали животные силы, высвобождаемые в кровопролитии, и эти силы их возбуждали. Во всяком случае, начав убивать, сирдлвины делали это до тех пор, пока земля вокруг не становилась красной и липкой от крови. По жестокой иронии судьбы именно сирдлвины жестоко покарали драконов за своеволие, уничтожив их потомство.
Асандир продолжил свой рассказ. Дальнейшее повествование строилось уже не на легендах, а на летописях, хранящихся в Альтейнской башне… Когда хаос угрожал погубить Этеру, Творец послал туда свой дар света и знания, дабы исцелить континент. Единственная из всех миров, Этера получила новых детей, сотворенных Этом. Паравианцы должны были стать живым подтверждением того, что порядок рано или поздно возобладает над хаосом и жизнь, порушенная своеволием драконов, возродится в прежней красоте и величии.
— Так на Этере появились три благословенные расы, — сказал Асандир. — Первыми были илитарийцы — кентавры, чьей силе надлежало питать возрождающуюся землю и при необходимости защищать ее своей кровью. Затем Эт послал солнечных детей, чтобы они возвещали бессмертную радость жизни. Последними были риатанцы — единороги, служившие живым мостом, соединявшим все, что есть и что будет. Каждый, кто оказывался рядом с ними, испытывал чистую, незамутненную любовь, объемлющую все сущее.
Летописи, хранящиеся в Альтейнской башне, рассказывали о двух долгих эпохах кровопролитных столкновений. Появление паравианцев не стало волшебной палочкой, изменившей жизнь на Этере. Никакое благородство, никакая искрящаяся радость и бескорыстная любовь не смогли побороть неистребимую страсть сирдлвинов к убийству. Они создали целые армии и заставили служить себе других тварей, также порожденных своеволием драконов. Начались войны. Паравианцы, посланные возрождать жизнь, гибли. Их численность уменьшилась до пугающих размеров. В те дни даже самые упрямые и горделивые драконы скорбели и раскаивались в содеянном.
— Драконы имели власть над снами, и их власть простиралась очень далеко. Это они призвали наше Содружество на Этеру, — сообщил братьям Асандир. — Нас выбрали не потому, что мы были выдающимися миротворцами. Наоборот, мы считались непревзойденными мастерами по части разрушений. Устройство, на котором мы бежали от ужасов своего прошлого, — назову его для простоты кораблем — драконы обнаружили летящим между звезд и развернули в направлении Этеры. В графстве Арьетура есть озеро Чаши. Это место, где мы тогда очутились по воле драконов. Творец простил нам прошлые грехи и избавил от мучительного чувства вины, не дававшего нам покоя. И хотя к тому времени всякое кровопролитие было нам ненавистно, мы выступили на стороне паравианцев и сражались до тех пор, пока не уничтожили последнего сирдлвина.
Но с окончанием Второй эпохи забот у Содружества меньше не стало. На Этере появились люди — беженцы из других миров. В чем-то их судьба повторяла судьбу драконов: безрассудство и своеволие уничтожили родные миры этих людей. Те, кто уцелел, влачили жалкое существование, повторяя ужасы и трагедии прошлого. Ничего удивительного: они выросли там, где правили нужда и поголовный страх, и не знали другой жизни.
Паравианцы исполнили повеление Эта. Порядок возобладал над хаосом. Но в замыслы Творца не входило покупать мир на Этере столь дорогой ценой. В знак почитания великой жертвы, принесенной паравианцами, Эт отдал им во владение самые богатые и плодородные земли континента. Им также было предоставлено право решать, позволить ли людям остаться на Этере. Если бы не вмешательство Содружества, люди, возможно, были бы изгнаны с Этеры.
— Мы заключили клятвенное соглашение, — продолжал Асандир. Голос мага утратил мелодичность, теперь в нем звучала беспредельная усталость, накопившаяся за долгие века нелегкого служения. — Содружество Семи обязалось следить за любыми попытками создать оружие, подобное кульверину, и пресекать их в самом начале. Мы поклялись паравианцам защищать континент и будем делать это, пока существуем сами.
Видения и рассказ Асандира отрезвляюще подействовали на четверых Бридионов. Кинжал Парина валялся среди кучки срезанных лент. Меарн разглядывал обкусанный ноготь и едва ли не впервые в жизни вел себя тихо. Кельдмар, вместо своего обычного пикирования с Парином, внимательно слушал, проявляя не свойственное ему уважение к чужаку. Усмиренный зрелищем танцующих единорогов и величественных кентавров, на чьих головах красовались короны, украшенные оленьими рогами, но более всего — потрясенный картинами кровавых битв, Брансиан задумчиво теребил бороду.
— Стало быть, наш кульверин — запретное оружие, — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорил он.
— Не столько кульверин, сколько дымный порох. Эта смесь — первый шаг на пути, который погубил ваших далеких предков.
Асандир выпрямился и, как показалось, слегка вздрогнул.
— Крошечный шаг, почти незаметный. Но мы хорошо знаем, к каким необратимым переменам он может привести. Разрушенные города и сожженные поля — лишь часть бед. Самое страшное — это порабощение человеческого разума. Такого вы не видели даже в кошмарных снах.
Сказано было достаточно. Братьям Бридионам предстояло сделать выбор. Асандир обхватил руками плечи. Его лицо стало отрешенным, словно окаменев от тягостных воспоминаний далекого прошлого.
— Вы не первые. Еще задолго до вас появились люди со схожими устремлениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111