Танжани ни словом не обмолвился о случившемся, и это подтверждало, что необъяснимый инцидент произошел исключительно по вине иранцев. Потенциально потеря могла обернуться значительной утечкой информации, хотя, к счастью, компьютерная система абсолютно непроницаема. И тем не менее то, что в руки к противнику попал новейший самолет, являлось достаточно серьезной причиной для ярости Нобуру. Однако он на собственном печальном опыте убедился, что иранцев лучше не упрекать впрямую за их ошибки. Ему просто придется выждать, призвав на помощь все свое самообладание, пока не настанет день, когда Танжани решит упомянуть о потере, - если такой день вообще когда-нибудь придет.
- Генерал Танжани, уверяю вас, что ремонтники делают все, что в их силах, дабы содержать системы в рабочем состоянии. Но огромную роль играют и действия тех, кто на них воюет. Сейчас слишком много систем выходит из строя раньше времени, и ремонтные пункты оказываются перегруженными. Мы уже обсуждали эту тему раньше.
Танжани цинично улыбнулся:
- Если великая индустриальная мощь Японии не способна ни на что больше, тогда, возможно, вы не оправдываете наше доверие.
Нобуру хотелось накричать на него. «Только благодаря нашей технике твоя неумелая толпа продвигается дальше и быстрее, чем любые войска за всю историю человечества. Вы разгромили одну из самых легендарных армий в мире.
Но, когда сотни машин начинают ломаться только из-за того, что никто не позаботился следить за смазкой или сменить фильтры, нельзя ожидать, что парад продлится вечно». Затраты, вызванные неумелым уходом - или вовсе его отсутствием, - составляли суммы поистине астрономические.
- Мы должны, - отчеканил Нобуру ровным голосом, - работать все вместе. Мы должны сотрудничать. В тыловых парках не осталось боевых систем, чтобы немедленно заменять те, которые мы теряем без особой на то необходимости. Мне сообщили, что на данный момент в приближенных к передовой ремонтных мастерских в Караганде и Атбасаре находится больше танков, нежели на линии фронта.
- Вы очень долго их ремонтируете, - вставил Танжани.
- Мы не успеваем их ремонтировать, - парировал Нобуру. - Если бы ваши солдаты не доводили дело до таких поломок, которые можно избежать, вы убедились бы в высоком качестве нашей техники.
- Ваши танки плохие, - не унимался Танжани, - вы продали нам второсортный товар.
- Генерал Танжани, - сказал Нобуру, пытаясь улыбнуться в надежде вернуть дружелюбную атмосферу, - не забывайте о ваших достижениях. Каждый раз, когда наши танки приме нялись против русских, вы не проиграли ни одного сражения. Вспомните, как мало в наших ремонтных мастерских танков, действительно пострадавших в бою. Их меньше одной двадцатой от общего числа.
- Наши успехи, - отрезал Танжани, - в руках Аллаха. Велик Аллах.
- Велик Аллах, - эхом откликнулся генерал Шемин, очнувшись от задумчивости при звуках этого воинственного клича. Бирьян, бывший советский военный, неловко заерзал в кресле, пробормотав что-то, что могло сойти за согласие. Нобуру знал, что прежние хозяева достаточно хорошо натаскали Бирьяна, чтобы он понимал: плохой уход за техникой не обязательно является прямым отражением воли Аллаха. Технические проблемы, возникавшие в его повстанческих частях, объяснялись как активными боевыми действиями, в которых участвовали древние машины, традиционно находившиеся на вооружении национальных частей Советской Армии, так и некомпетентностью обслуживающего персонала.
«Хорошо бы, - мелькнула у Нобуру горькая мысль, - убедить Аллаха заняться уходом за действующей техникой или за ночь починить сломанную».
- Мы затронули… очень важный вопрос, - осторожно начал генерал Бирьян, застав Нобуру врасплох. - Военную мощь великой иранской армии необходимо поддерживать на высоком уровне. Мои войска не смогут в одиночку решить поставленные задачи.
Нобуру испытывал жалость к бедняге, похоже, не понимавшему, какая судьба уготована мятежникам. Нобуру знал, что, несмотря на все обсуждавшиеся сейчас проблемы, иранцы Танжани обладали достаточной силой, дабы внести гораздо больший вклад в ход боевых действий, так же как и войска Исламского Союза на южном фронте. Но было достигнуто соглашение принести повстанцев в жертву и насколько возможно обескровить их теперь, когда победа казалась неизбежной. Жизненно необходимо, чтобы националистически настроенные круги на освобожденных территориях не обладали существенной военной мощью. Эта чрезвычайно дорогостоящая война велась вовсе не для того, чтобы воплотить в жизнь бредовые мечты казахских или туркменских националистов.
- Все в руках Аллаха, - отозвался генерал Шемин. Избранный им тон указывал на то, что иранец сегодня настроен на роль миротворца. - Но я считаю, мы должны оказать помощь нашим японским друзьям, когда они сообщают нам о своих трудностях. Точно так же, как они помогали нам. Сейчас не время для споров между друзьями. Конечно же, брат мой, - обратился он к Танжани, - мы поможем японцам. Мы должны откликнуться на их просьбу относительно ремонта.
Танжани почувствовал, что остался в меньшинстве. И все же Нобуру знал, что здесь ничего нельзя предвидеть заранее. Иногда Шемин с пеной у рта защищал Танжани. Нобуру подозревал, что в деле ремонта мало что изменится. Порядки в частях Исламского Союза мало чем отличались от иранских. Просто удивительно, что они так много сделали, прошли так далеко. Нобуру подумал, что здесь ярко проявился технический гений его соотечественников. Боевые машины были просты в управлении и очень неприхотливы в эксплуатации. Чтобы сломать их, требовалась безалаберность, граничащая с идиотизмом.
А сейчас военные преимущества Исламского Союза, по сравнению с началом кампании, значительно уменьшились. Хорошо еще, что Советы настолько дезорганизованы, настолько психологически сломлены. Нобуру снова задумался о невообразимом количестве поломок. На данный момент на каждую действующую на передовой боевую систему приходилось пять, ожидающих ремонта. Ведь высокотехнологичные машины сложнее, чем лук и стрелы.
Нобуру вернулся мыслями к советскому соединению, затаившемуся, возможно, для контрнаступления в промышленном комплексе под Омском. Казалось бы, незначительная мелочь на фоне огромных событий, но ему придется заняться и этим. Иранцы и мятежники настолько выдохлись и обескровили, что неожиданное появление у противника свежих сил может вызвать панику, по меньшей мере в местном масштабе. Генерал решил не полагаться на Ямешиму и его иранских пилотов. Лучше поручить эту задачу южноафриканцам Клоета. Сейчас не время рисковать, да и южноафриканцам неплохо бы отработать свои высокие заработки.
Вестовой принес свежего чаю и поднос с печеньем - угощение для гостей Нобуру. Сам генерал предпочел бы еще стаканчик виски, но из солидарности с присутствующими он тоже взял крошечную чашку. Невольно он проследил глазами, как Танжани один за другим бросал кубики сахара в оранжевую жидкость.
- А теперь, - проговорил Нобуру, внутренне собравшись перед неизбежной грозой, - я хотел бы обсудить с вами еще один вопрос, как полагается между друзьями. - Он кинул взгляд на рабочий пульт, где сидел его адъютант, не отрываясь от потока поступающей информации и время от времени отключая те эпизоды, которые не предназначались для сведения гостей. Нобуру знал, что Акиро не одобрит его следующий шаг. Возможно, он даже сообщит о нем в Генеральный штаб - личная преданность теперь уже не та, что прежде. Но Нобуру был полон решимости. - Вопрос о применении химического оружия против массовых целей… особенно против гражданского населения… Я знаю, мы уже обсуждали данную тему. - Он взглянул на Танжани. - Но ситуация на фронтах по-прежнему развивается благоприятно, и я уверен, мы все согласимся, что больше не существует никаких оснований для подобных действий. Мы в полушаге от победы. Я не думаю, что атаки, которые могут только обратить против нас мировое общественное мнение, идут на пользу нашему делу.
Нобуру заметил, что Акиро замер за компьютером. Адъютант внимательно вслушивался, зная, что его командир говорит вопреки директиве Токио.
К облегчению Нобуры, Танжани не стал бурно реагировать. Он продолжал прихлебывать свой сладкий, как патока, чай. На какой-то миг воцарилась тишина, нарушаемая только позвякиванием чайных ложек. Потом Танжани устало сказал:
- Мировое общественное мнение? Какое нам дело до него? Особенно учитывая, что мы по-прежнему в основном говорим о мнении западного мира, не так ли? - Он поставил чашку на стол, явно намереваясь произнести целую речь. - На протяжении более чем сорока лет моя страна открыто смеялась в лицо мировому мнению, и сегодня мы - победители. Мировое мнение? Да ему грош цена! Пыль, носимая ветром. Американский шайтан обессилел, он скован по рукам и ногам. - Он усмехнулся, словно услышав давно известную, но хорошую шутку. - А европейцы думают только о своем экономическом благополучии. Они могут поднять вой, но все равно станут в очередь за нашей нефтью. - Взгляд Танжани остановился на ладно сшитой форме японского генерала. - Они превратились в наших портных, поставщиков наших сладостей, не более того. Что же касается Советов… Они не смогут нанести эффективного ответного удара. Даже если бы они обладали опасным для нас оружием, они бы не стали атаковать наши страны из боязни навлечь ответный удар на свои главные города. Они - выродившиеся трусы, достойные только смерти. Аллах велик, и его меч разит неверных. Он поражает страхом их сердца.
- Но разве необходимо уничтожать колонны беженцев?
- Японии это ничего не стоит, - гневно парировал Танжани. - Мы используем свое собственное оружие. И, как видите, оно надежнее ваших машин.
- Но такие действия, - настаивал Нобуру, - просто-напросто вынудят противника применить в ответ свое химическое оружие. Ваши войска понесут лишние потери.
- Аллах велик, - повторил Танжани. - Солдаты Ирана с радостью примут мученическую смерть во имя Его.
Бирьян, командир повстанцев, вдруг резко подался вперед, не в силах больше скрывать охвативший его гнев. В волнении он опрокинул свою чашку, но не сделал попытки поднять ее.
- Русский шайтан и его прихвостни должны быть уничтожены, - выпалил он. Его лицо побелело. - Они все дьяволы, нечестивцы. Мы жили под русским игом более столетия. Мы знаем русских. Они животные, собаки. И их надо бить, как собак, истреблять, как бешеных псов. Не только мужчин, но и женщин и детей, ибо все они - источник худшего зла на свете. Они - грязь на лице земли. Нет страдания, слишком страшного для них.
Нобуру бросил взгляд на Шемина, но сразу понял, что на сей раз ему нечего ждать от него поддержки. Шемин вышел целым и невредимым из великого множества военных и политических битв, и он не лез на рожон без толку. Уроженец Багдада, он получил свой первый урок еще в 1990 году, командуя танковым взводом во время вторжения в Кувейт.
Вспышка Бирьяна поразила Нобуру. Японец до сих пор не мог понять, как он еще недавно служил плечом к плечу с теми, кого он сейчас призывал уничтожать, как он жил среди тех женщин и детей, на истреблении которых так яростно сейчас настаивал.
«Когда же придет наша очередь?» - промелькнуло в голове у Нобуру.
Танжани торжествующе улыбался, явно ощущая себя гораздо выше своего японского коллеги.
«Да, - сказал себе Нобуру, - я для них всего лишь еще один неверный. Недочеловек. Просто пока что я им полезен. Зачем, ну зачем мы связались с подобными людьми?»
- Брат мой, - произнес Танжани, обращаясь к Нобуру. - Правоверных охватывает удивление, когда они слышат, как вы берете сторону неверных. Особенно если учесть, что вы отказываетесь применить ради нашего дела все ваше оружие.
Нобуру хотел бы знать, отразилось ли на его лице удивление. Оставалось только надеяться, что годы жесткой дисциплины сыграли всетаки свою роль.
Может, Танжани просто блефует? Или он в самом деле знает?
- Генерал Танжани, - сказал Нобуру, - правительство Японии поддерживает вас в полном соответствии с заключенными соглашениями. Вы получили всю заранее обговоренную помощь.
- И все же, - продолжал Танжани, - друзья не скрывают своего богатства от истинных друзей.
- Не понимаю, - солгал Нобуру.
Танжани откинулся в кресле и сделал вид, что задумался. Затем, словно сам удивившись своим мыслям, поднял бровь.
- Возможно… если бы все японское оружие поддерживало бы наше правое дело… тогда, не исключено, не возникло бы нужды в химическом оружии, которое вас так беспокоит.
«Нет, - подумал Нобуру, - уж лучше газы».
- Мой друг, - произнес он вслух, - вы должны поподробнее объяснить мне, что именно вас беспокоит. О каком таком оружии вы говорите? Боюсь, я недостаточно хорошо информирован.
Танжани пристально посмотрел на него:
- А что находится на базе в Бухаре? Что там такого сверхсекретного? Почему моим людям не доверяют охранять их японских братьев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
- Генерал Танжани, уверяю вас, что ремонтники делают все, что в их силах, дабы содержать системы в рабочем состоянии. Но огромную роль играют и действия тех, кто на них воюет. Сейчас слишком много систем выходит из строя раньше времени, и ремонтные пункты оказываются перегруженными. Мы уже обсуждали эту тему раньше.
Танжани цинично улыбнулся:
- Если великая индустриальная мощь Японии не способна ни на что больше, тогда, возможно, вы не оправдываете наше доверие.
Нобуру хотелось накричать на него. «Только благодаря нашей технике твоя неумелая толпа продвигается дальше и быстрее, чем любые войска за всю историю человечества. Вы разгромили одну из самых легендарных армий в мире.
Но, когда сотни машин начинают ломаться только из-за того, что никто не позаботился следить за смазкой или сменить фильтры, нельзя ожидать, что парад продлится вечно». Затраты, вызванные неумелым уходом - или вовсе его отсутствием, - составляли суммы поистине астрономические.
- Мы должны, - отчеканил Нобуру ровным голосом, - работать все вместе. Мы должны сотрудничать. В тыловых парках не осталось боевых систем, чтобы немедленно заменять те, которые мы теряем без особой на то необходимости. Мне сообщили, что на данный момент в приближенных к передовой ремонтных мастерских в Караганде и Атбасаре находится больше танков, нежели на линии фронта.
- Вы очень долго их ремонтируете, - вставил Танжани.
- Мы не успеваем их ремонтировать, - парировал Нобуру. - Если бы ваши солдаты не доводили дело до таких поломок, которые можно избежать, вы убедились бы в высоком качестве нашей техники.
- Ваши танки плохие, - не унимался Танжани, - вы продали нам второсортный товар.
- Генерал Танжани, - сказал Нобуру, пытаясь улыбнуться в надежде вернуть дружелюбную атмосферу, - не забывайте о ваших достижениях. Каждый раз, когда наши танки приме нялись против русских, вы не проиграли ни одного сражения. Вспомните, как мало в наших ремонтных мастерских танков, действительно пострадавших в бою. Их меньше одной двадцатой от общего числа.
- Наши успехи, - отрезал Танжани, - в руках Аллаха. Велик Аллах.
- Велик Аллах, - эхом откликнулся генерал Шемин, очнувшись от задумчивости при звуках этого воинственного клича. Бирьян, бывший советский военный, неловко заерзал в кресле, пробормотав что-то, что могло сойти за согласие. Нобуру знал, что прежние хозяева достаточно хорошо натаскали Бирьяна, чтобы он понимал: плохой уход за техникой не обязательно является прямым отражением воли Аллаха. Технические проблемы, возникавшие в его повстанческих частях, объяснялись как активными боевыми действиями, в которых участвовали древние машины, традиционно находившиеся на вооружении национальных частей Советской Армии, так и некомпетентностью обслуживающего персонала.
«Хорошо бы, - мелькнула у Нобуру горькая мысль, - убедить Аллаха заняться уходом за действующей техникой или за ночь починить сломанную».
- Мы затронули… очень важный вопрос, - осторожно начал генерал Бирьян, застав Нобуру врасплох. - Военную мощь великой иранской армии необходимо поддерживать на высоком уровне. Мои войска не смогут в одиночку решить поставленные задачи.
Нобуру испытывал жалость к бедняге, похоже, не понимавшему, какая судьба уготована мятежникам. Нобуру знал, что, несмотря на все обсуждавшиеся сейчас проблемы, иранцы Танжани обладали достаточной силой, дабы внести гораздо больший вклад в ход боевых действий, так же как и войска Исламского Союза на южном фронте. Но было достигнуто соглашение принести повстанцев в жертву и насколько возможно обескровить их теперь, когда победа казалась неизбежной. Жизненно необходимо, чтобы националистически настроенные круги на освобожденных территориях не обладали существенной военной мощью. Эта чрезвычайно дорогостоящая война велась вовсе не для того, чтобы воплотить в жизнь бредовые мечты казахских или туркменских националистов.
- Все в руках Аллаха, - отозвался генерал Шемин. Избранный им тон указывал на то, что иранец сегодня настроен на роль миротворца. - Но я считаю, мы должны оказать помощь нашим японским друзьям, когда они сообщают нам о своих трудностях. Точно так же, как они помогали нам. Сейчас не время для споров между друзьями. Конечно же, брат мой, - обратился он к Танжани, - мы поможем японцам. Мы должны откликнуться на их просьбу относительно ремонта.
Танжани почувствовал, что остался в меньшинстве. И все же Нобуру знал, что здесь ничего нельзя предвидеть заранее. Иногда Шемин с пеной у рта защищал Танжани. Нобуру подозревал, что в деле ремонта мало что изменится. Порядки в частях Исламского Союза мало чем отличались от иранских. Просто удивительно, что они так много сделали, прошли так далеко. Нобуру подумал, что здесь ярко проявился технический гений его соотечественников. Боевые машины были просты в управлении и очень неприхотливы в эксплуатации. Чтобы сломать их, требовалась безалаберность, граничащая с идиотизмом.
А сейчас военные преимущества Исламского Союза, по сравнению с началом кампании, значительно уменьшились. Хорошо еще, что Советы настолько дезорганизованы, настолько психологически сломлены. Нобуру снова задумался о невообразимом количестве поломок. На данный момент на каждую действующую на передовой боевую систему приходилось пять, ожидающих ремонта. Ведь высокотехнологичные машины сложнее, чем лук и стрелы.
Нобуру вернулся мыслями к советскому соединению, затаившемуся, возможно, для контрнаступления в промышленном комплексе под Омском. Казалось бы, незначительная мелочь на фоне огромных событий, но ему придется заняться и этим. Иранцы и мятежники настолько выдохлись и обескровили, что неожиданное появление у противника свежих сил может вызвать панику, по меньшей мере в местном масштабе. Генерал решил не полагаться на Ямешиму и его иранских пилотов. Лучше поручить эту задачу южноафриканцам Клоета. Сейчас не время рисковать, да и южноафриканцам неплохо бы отработать свои высокие заработки.
Вестовой принес свежего чаю и поднос с печеньем - угощение для гостей Нобуру. Сам генерал предпочел бы еще стаканчик виски, но из солидарности с присутствующими он тоже взял крошечную чашку. Невольно он проследил глазами, как Танжани один за другим бросал кубики сахара в оранжевую жидкость.
- А теперь, - проговорил Нобуру, внутренне собравшись перед неизбежной грозой, - я хотел бы обсудить с вами еще один вопрос, как полагается между друзьями. - Он кинул взгляд на рабочий пульт, где сидел его адъютант, не отрываясь от потока поступающей информации и время от времени отключая те эпизоды, которые не предназначались для сведения гостей. Нобуру знал, что Акиро не одобрит его следующий шаг. Возможно, он даже сообщит о нем в Генеральный штаб - личная преданность теперь уже не та, что прежде. Но Нобуру был полон решимости. - Вопрос о применении химического оружия против массовых целей… особенно против гражданского населения… Я знаю, мы уже обсуждали данную тему. - Он взглянул на Танжани. - Но ситуация на фронтах по-прежнему развивается благоприятно, и я уверен, мы все согласимся, что больше не существует никаких оснований для подобных действий. Мы в полушаге от победы. Я не думаю, что атаки, которые могут только обратить против нас мировое общественное мнение, идут на пользу нашему делу.
Нобуру заметил, что Акиро замер за компьютером. Адъютант внимательно вслушивался, зная, что его командир говорит вопреки директиве Токио.
К облегчению Нобуры, Танжани не стал бурно реагировать. Он продолжал прихлебывать свой сладкий, как патока, чай. На какой-то миг воцарилась тишина, нарушаемая только позвякиванием чайных ложек. Потом Танжани устало сказал:
- Мировое общественное мнение? Какое нам дело до него? Особенно учитывая, что мы по-прежнему в основном говорим о мнении западного мира, не так ли? - Он поставил чашку на стол, явно намереваясь произнести целую речь. - На протяжении более чем сорока лет моя страна открыто смеялась в лицо мировому мнению, и сегодня мы - победители. Мировое мнение? Да ему грош цена! Пыль, носимая ветром. Американский шайтан обессилел, он скован по рукам и ногам. - Он усмехнулся, словно услышав давно известную, но хорошую шутку. - А европейцы думают только о своем экономическом благополучии. Они могут поднять вой, но все равно станут в очередь за нашей нефтью. - Взгляд Танжани остановился на ладно сшитой форме японского генерала. - Они превратились в наших портных, поставщиков наших сладостей, не более того. Что же касается Советов… Они не смогут нанести эффективного ответного удара. Даже если бы они обладали опасным для нас оружием, они бы не стали атаковать наши страны из боязни навлечь ответный удар на свои главные города. Они - выродившиеся трусы, достойные только смерти. Аллах велик, и его меч разит неверных. Он поражает страхом их сердца.
- Но разве необходимо уничтожать колонны беженцев?
- Японии это ничего не стоит, - гневно парировал Танжани. - Мы используем свое собственное оружие. И, как видите, оно надежнее ваших машин.
- Но такие действия, - настаивал Нобуру, - просто-напросто вынудят противника применить в ответ свое химическое оружие. Ваши войска понесут лишние потери.
- Аллах велик, - повторил Танжани. - Солдаты Ирана с радостью примут мученическую смерть во имя Его.
Бирьян, командир повстанцев, вдруг резко подался вперед, не в силах больше скрывать охвативший его гнев. В волнении он опрокинул свою чашку, но не сделал попытки поднять ее.
- Русский шайтан и его прихвостни должны быть уничтожены, - выпалил он. Его лицо побелело. - Они все дьяволы, нечестивцы. Мы жили под русским игом более столетия. Мы знаем русских. Они животные, собаки. И их надо бить, как собак, истреблять, как бешеных псов. Не только мужчин, но и женщин и детей, ибо все они - источник худшего зла на свете. Они - грязь на лице земли. Нет страдания, слишком страшного для них.
Нобуру бросил взгляд на Шемина, но сразу понял, что на сей раз ему нечего ждать от него поддержки. Шемин вышел целым и невредимым из великого множества военных и политических битв, и он не лез на рожон без толку. Уроженец Багдада, он получил свой первый урок еще в 1990 году, командуя танковым взводом во время вторжения в Кувейт.
Вспышка Бирьяна поразила Нобуру. Японец до сих пор не мог понять, как он еще недавно служил плечом к плечу с теми, кого он сейчас призывал уничтожать, как он жил среди тех женщин и детей, на истреблении которых так яростно сейчас настаивал.
«Когда же придет наша очередь?» - промелькнуло в голове у Нобуру.
Танжани торжествующе улыбался, явно ощущая себя гораздо выше своего японского коллеги.
«Да, - сказал себе Нобуру, - я для них всего лишь еще один неверный. Недочеловек. Просто пока что я им полезен. Зачем, ну зачем мы связались с подобными людьми?»
- Брат мой, - произнес Танжани, обращаясь к Нобуру. - Правоверных охватывает удивление, когда они слышат, как вы берете сторону неверных. Особенно если учесть, что вы отказываетесь применить ради нашего дела все ваше оружие.
Нобуру хотел бы знать, отразилось ли на его лице удивление. Оставалось только надеяться, что годы жесткой дисциплины сыграли всетаки свою роль.
Может, Танжани просто блефует? Или он в самом деле знает?
- Генерал Танжани, - сказал Нобуру, - правительство Японии поддерживает вас в полном соответствии с заключенными соглашениями. Вы получили всю заранее обговоренную помощь.
- И все же, - продолжал Танжани, - друзья не скрывают своего богатства от истинных друзей.
- Не понимаю, - солгал Нобуру.
Танжани откинулся в кресле и сделал вид, что задумался. Затем, словно сам удивившись своим мыслям, поднял бровь.
- Возможно… если бы все японское оружие поддерживало бы наше правое дело… тогда, не исключено, не возникло бы нужды в химическом оружии, которое вас так беспокоит.
«Нет, - подумал Нобуру, - уж лучше газы».
- Мой друг, - произнес он вслух, - вы должны поподробнее объяснить мне, что именно вас беспокоит. О каком таком оружии вы говорите? Боюсь, я недостаточно хорошо информирован.
Танжани пристально посмотрел на него:
- А что находится на базе в Бухаре? Что там такого сверхсекретного? Почему моим людям не доверяют охранять их японских братьев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50