Какое — не скажу. Но тебе оно бы понравилось. Я его заклеймил, ты слышишь?! — Элий не ответил. Он смотрел на пожар. Веки его то и дело смеживались, будто Элий собирался заснуть. Вер вытащил из кармана золотое яблоко и вложил его в пальцы Элия. — Это дар богов. А я дарю его тебе.
Элий посмотрел на яблоко. Кажется, он даже не понимал, что происходит.
— Дар богов? — переспросил он.
— И на нем надпись «Достойнешему!». И я решил, что это яблоко должно принадлежать тебе.
— Я должен был сегодня умереть. А ты привязал меня намертво к этой жизни, Вер. Зачем?
По дороге из Пренесты к дому уже мчались три машины — две красные пожарные машины вигилов, и одна — «скорая».
Дом внизу был объят пламенем — жар рвался в небо и был так нестерпим, что Гюн вынужден был отлететь в сторону. Гений мог бы полюбоваться красотой устроенного им фейерверка, мог бы восхититься пляской оранжевых языков и полетом раскаленных осколков в бирюзовом небе, если бы не странное красное облако, что поднялось над домом и, влекомое слабым ветерком, медленно поплыло над полями. Облако вызвало у Гюна ужас — хотелось немедленно мчаться неведомо куда и забиться в щель…
Гений не сразу понял, что уничтожение дома ничего не изменило. Мир остался прежним в своем ослепительном блеске. Гюн опоздал. Девчонка уничтожила надпись. Возможно, она погибла. Но ее смерть не имела уже никакого значения — обычная смерть обычной девчонки. Гюн в ярости вскинул руку с перуном, готовый спалить все, что подвернется под руку — дерево, или дом, или человека — лишь бы сжечь! — но неожиданная сила вырвала перун из рук обезумевшего гения, а его самого швырнула на землю. Он упал с высоты так, как будто никогда и не умел летать, и от удара потерял сознание.
Очнувшись, Гюн увидел, что лежит на земле меж огуречных грядок. Тело его нестерпимо болело, а из носа шла кровь. Он с трудом поднялся и хотел уже оттолкнуться от земли и лететь, но не получилось — он лишь неуклюже подпрыгнул и шлепнулся на землю. Гений разучился летать! Гюн в ужасе принялся ощупывать свое тело. Оно изменилось. Прежняя имитация человечьего облика превратилась в настоящую плоть. Гений хотел стряхнуть ее, как прежде сбрасывал материальную оболочку, и устремиться ввысь платиновой стрелой, но проклятая шкура приросла намертво. Гюн превратился в человека.
Гений помчался меж грядок, как будто наделся, что может убежать от нового облика. Споткнулся и упал, в рот набилась земля. Боги наказали его страшной карой. Гюн затрясся, из глаз его хлынули платиновые слезы. С каждой слезой он терял свою драгоценную оболочку. Гюн стал собирать слезы, сам не зная, зачем ему нужны эти свидетельства бессилия и горя.
— Боги! Я говорю, заткнитесь! Все до единого! Венера, не смей болтать! Или я велю тебе выйти за дверь.
— Куда это? — спросила богиня любви, округляя глаза.
— К людям! — рявкнул Юпитер.
— С ними порой бывает весело…
— Молчать, я же сказал! Огромный зал в Небесном дворце был полон. Боги и богини заняли места на мраморных скамьях. Царственная Юнона в белой столе восседала в первом ряду, и у ног ее, раскинув пышный хвост, прикорнул надменный павлин. Минерва явилась на сборище в золотом шлеме, длинный светлый пеплос волочился по полу — в этот раз в храме в Афинах наряд для богини жрицы соткали на славу. Марс не забыл не только шлема, щита, копья и меча, но также прихватил с собой несколько пистолетов новейшей конструкции. Марс утверждал, что пистолеты сделал для него Вулкан, но Минерва подозревала, что бог войны стянул их в одной из римских оружейных лавок. Бог злословия Мом, нынче гарант свободы печати, прихватил с собой последний выпуск «Девочек Субуры» и теперь читал его тайком и давился от смеха. Вальяжное разнузданное общество. Как будто они собрались позлословить и перекинуться парочкой язвительных шуточек. Кто бы мог подумать, что они хотят поговорить о собственном будущем и будущем их подопечных. Да и будет ли вообще для них это будущее?
Юпитер воссел на свой хризолитовый трон. По белой тоге густыми завитками раскинулась борода.
«А ведь он совсем седой! — подумала, глядя на отца с жалостью, Минерва. — И так растолстел!»
Глава богов обвел взглядом пестрое собрание.
— Мы должны решить, что нам делать с людьми и с их гениями, — заявил Юпитер.
— Ничего, — сказала Минерва. — Это было бы самое разумное. Пусть люди занимаются собой. А боги за ними приглядывают, как взрослые приглядывают за детьми — то есть не позволяют играть с огнем и пресекают прочие шалости.
Юпитер нахмурил брови.
— О чем ты болтаешь, богиня мудрости? Шалости? Их игрушки могут уничтожить наш мир. А заговор гениев — это не шалость. Они задумали такую гадость, о которой даже противно говорить.
— Так не говори! — вновь подала голос Минерва.
— Я лишаю гениев их власти. Пусть эти твари отправляются на землю и занимаются чем угодно. Но отныне я-не буду их слушать.
— Уж не будешь ли ты сам подслушивать пожелания людей? — поинтересовалась Юнона.
— За одного я все же осмелюсь просить, — вмешалась Минерва. — За того, чье имя римляне никогда не произносят. Он сам почти как бог.
— Ладно, этого оставим с нами.
— Я бы тоже попросил… — начал было Марс.
— Нет, так вы для всех добьетесь помилования.
Вопрос закрыт!
— Может быть, уничтожить этот мир, а самим переселиться в какой-нибудь другой? — предложил Марс.
— Нет, лучше устроим потоп, уничтожим всех людей, кроме парочки-другой, и создадим людской род заново, — предложил Посейдон.
— А зачем тебе парочка-другая? — поинтересовался Мом.
— Чтобы самим не окочуриться. Если в нас никто не верит, то нас и нет.
— Это спорное утверждение, которое нуждается в проверке.
— Я бы не стала его проверять, — тактично посоветовала Минерва.
— Люди сами уничтожат себя. Если шуточка Три-она удалась бы… — хихикнул Марс.
— То первыми пострадали бы боги, — прервал его Юпитер.
— Мы бы исчезли? — чистосердечно изумился бог войны.
— Этого никто не знает. Одно могу сказать точно: Z-лучи для нас чрезвычайно опасны.
— Так мы наказываем людей или нет? — подал голос Вулкан. — Если да-я могу выковать сотню-другую невидимых цепей. А если нет — то я возвращаюсь в свою кузню.
— Я предлагаю подумать всем над этим вопросом, — предложил Юпитер.
Минерва первой поднялась со своего места и будто ненароком оказалась возле бога злословия Мома.
— Он выдержал испытание, — шепнула Минерва. Мом изумленно присвистнул.
— Он отдал яблоко? И кому же?
— Элию…
— И это значит…
— То, что я говорила, Мом.
Эпилог 1
«Гибель Гая Габиния при загадочных обстоятельствах породила множество слухов».
«Весь вечер и всю ночь можно было наблюдать удивительный звездопад. Тысячи и тысячи ослепительных звезд падали с небосклона. Ученые Пизанской обсерватории заявили, что не наблюдали падение метеоритов или каких-либо других небесных тел и природа вчерашнего явления им не известна. Некоторые свидетели утверждали, что видели падение звезд даже днем. Как бы то ни было, но мы были свидетелями необычного и прекрасного зрелища, которым следовало насладиться».
«Акта диурна», 14-й день до Календ августа <19 июля>
"Вчера сенатор Гай Элий Мессий Деций неожиданно приехал в курию и обратился к отцам-сенаторам с просьбой выслушать его доклад касательно лаборатории Триона. Его просьбу удовлетворили. Сенатор Элий потребовал, чтобы все репортеры, находившиеся в зале, не покидали своих мест. После этого он рассказал о смерти Гая Габиния, молодого ученого из лаборатории Триона, и потребовал немедленной санкции сената на прекращение работ в лаборатории и создание специальной комиссии по этому делу. Его предложение было одобрено.
Полный текст выступления сенатора Элия читайте на второй странице".
«Нет сомнений, что в лаборатории академика Триона был нарушен один из самых строгих запретов богов. В Вероне тайно шла разработка урановой бомбы, убойной силы которой человечество пока не в силах представить. Все сотрудники лаборатории Триона взяты под стражу. Им грозит обвинение в государственной измене».
«Акта диурна», 13-й день до Календ августа <20 июля>
«Находясь в Эсквилинской больнице, сенатор Гай Элий Мессий Деций рассказал все, что ему известно о подпольной арене Макрина. Относительно своей конкубины Мар-ции Пизон и ее обвинений в адрес Цезаря он говорить отказался».
«Акта диурна», 12-й день до Календ августа <21 июля>
«По сообщению префектуры вигилов Тиберий Komm, слуга Элия, обвиняемый в соучастии в нападении на Мар-цию Пизон, исчез и до сих пор не найден».
«Акта диурна», 11 —и день до Календ августа <22 июля>
«О судьбе Корнелия Икела, обвиненного в убийстве Цезаря и в покушении на сенатора Элия, пока ничего не известно».
«Акта диурна», 10-й день до Календ августа <23 июля>
«Почему раньше никто не думал о судьбе гениев? Она довольна занятна. Они не люди, но управляют поступками людей. Без людей они — никто, и их власть призрак. Но они и не боги. Они не правят, не приказывают, они лишь передают волю богов, порой примешивая к их острому блюду свои сомнительные соусы. Можно ли рассчитывать на честность и преданность существа, находящегося в таком двусмысленном положении? Они напоминают всесильных чиновников, которым запрещают брать взятки. Чиновников, которых не сменяют и которые сами должны следить за собственными поступкоми. Постепенно они нарушают все законы, которые только могут нарушить. Видя длительное, почти бессмертное существование гениев мест и покровителей ремесел, гении людей больше не пьют из Леты вместе с людскими душами, что равносильно смерти, а берут под покровительство позабывшую прежнюю жизнь душу, сами ничего не забывая. Гении-духи живут так долго, что начинают материализовываться. Они обретают возможность обзавестись плотью хотя бы на время. И все больше и больше начинают походить на богов. А боги все больше и больше власти оставляют в их руках. Бунт гениев был закономерен и неизбежен».
«Акта диурна», 9-й день до Календ августа <24 июля>
«В последнее время обнаружилась большая нехватка продовольствия. В пекарни с утра выстраиваются очереди. В городе появилось много людей без документов. Но почти все они утверждают, что являются гражданами Рима. Они могут перечислить наизусть свои родословные, но не могут в подтверждение правдивости своих слов предоставить ни одной бумаги. Многие из этих неведомых бродяг умирают. Морги города переполнены».
«Акта диурна», 8-й день до Календ августа <25 июля>
«Ветеринарная служба сообщает, что за последние дни в городе развелось огромное количество беспризорных кошек. Их отлавливают каждый день, но все равно неприкаянные животные бродят по улицам. Организован сбор пожертвований в пользу нечастных животных».
«Акта диурна», 7-й день до Календ августа <26 июля>
«Вчера в три часа пополудни сенат пятьсот двумя голосами против шестидесяти двух и при двух воздержавшихся утвердил Гая Элия Мессия Деция наследником императора Руфина и присвоил ему титул Цезаря».
«Акта диурна», 6-й день до Календ августа <27 июля>
«Житель столицы, гражданин Рима Ф., заявил, что у него появилась вторая жена, как две капли воды похожая на первую. Каждая требует от него исполнения супружеского долга и передачи именно ей в руки средств на ведение хозяйства. Не в силах решить этот вопрос самостоятельно, гражданин Ф. обратился к вигилам. Ночная стража оказалась в затруднении. Дело в том, что обе женщины абсолютно похожи, причем обе во всех подробностях помнят пять лет семейной жизни с Ф. Установить, которая из двух матрон является самозванкой, не представляется пока возможным».
«Акта диурна». 5-й день до Календ августа <28 июля>
«Поступают все новые сообщения о массовых убийствах бродячих котов. Вчера на берегу Тибра было обнаружено несколько сотен кошачьих трупов. На некоторых трупах заметны следы расплавленной платины. Вигилы высказывают мнение, что кошки стали жертвами какого-то неизвестного культа. Организация „зеленых“ требует немедленного расследования».
«Акта диурна», 4-й день до Календ августа <29 июля>
Эпилог 2
«После того как консул Валерий Счлан официально провозгласил Гая Элия Мессия Деция Цезарем, в храме Юпитера Капитолийского были принесены жертвоприношения».
«Акта диурна», 3-й день до Календ августа <30 июля>
Трион сидел в специальной камере центрального римского карцера. Крошечное окошко, забранное частой решеткой, почти не пропускало света. Толстые стены, сложенные из огромных камней, всегда были холодны и покрыты липкой влагой. Трион не вставал со своего убогого ложа и лишь повторял неостановимо:
«Как я ненавижу Рим! О боги, как я ненавижу Рим!»
Каждые пятнадцать минут глазок на двери поднимался и охранник заглядывал внутрь. Поначалу это бесконечно нервировало Триона, потом он привык. За те дни, что Трион провел в карцере, он состарился на несколько лет. Лицо его приобрело землисто-серый оттенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Элий посмотрел на яблоко. Кажется, он даже не понимал, что происходит.
— Дар богов? — переспросил он.
— И на нем надпись «Достойнешему!». И я решил, что это яблоко должно принадлежать тебе.
— Я должен был сегодня умереть. А ты привязал меня намертво к этой жизни, Вер. Зачем?
По дороге из Пренесты к дому уже мчались три машины — две красные пожарные машины вигилов, и одна — «скорая».
Дом внизу был объят пламенем — жар рвался в небо и был так нестерпим, что Гюн вынужден был отлететь в сторону. Гений мог бы полюбоваться красотой устроенного им фейерверка, мог бы восхититься пляской оранжевых языков и полетом раскаленных осколков в бирюзовом небе, если бы не странное красное облако, что поднялось над домом и, влекомое слабым ветерком, медленно поплыло над полями. Облако вызвало у Гюна ужас — хотелось немедленно мчаться неведомо куда и забиться в щель…
Гений не сразу понял, что уничтожение дома ничего не изменило. Мир остался прежним в своем ослепительном блеске. Гюн опоздал. Девчонка уничтожила надпись. Возможно, она погибла. Но ее смерть не имела уже никакого значения — обычная смерть обычной девчонки. Гюн в ярости вскинул руку с перуном, готовый спалить все, что подвернется под руку — дерево, или дом, или человека — лишь бы сжечь! — но неожиданная сила вырвала перун из рук обезумевшего гения, а его самого швырнула на землю. Он упал с высоты так, как будто никогда и не умел летать, и от удара потерял сознание.
Очнувшись, Гюн увидел, что лежит на земле меж огуречных грядок. Тело его нестерпимо болело, а из носа шла кровь. Он с трудом поднялся и хотел уже оттолкнуться от земли и лететь, но не получилось — он лишь неуклюже подпрыгнул и шлепнулся на землю. Гений разучился летать! Гюн в ужасе принялся ощупывать свое тело. Оно изменилось. Прежняя имитация человечьего облика превратилась в настоящую плоть. Гений хотел стряхнуть ее, как прежде сбрасывал материальную оболочку, и устремиться ввысь платиновой стрелой, но проклятая шкура приросла намертво. Гюн превратился в человека.
Гений помчался меж грядок, как будто наделся, что может убежать от нового облика. Споткнулся и упал, в рот набилась земля. Боги наказали его страшной карой. Гюн затрясся, из глаз его хлынули платиновые слезы. С каждой слезой он терял свою драгоценную оболочку. Гюн стал собирать слезы, сам не зная, зачем ему нужны эти свидетельства бессилия и горя.
— Боги! Я говорю, заткнитесь! Все до единого! Венера, не смей болтать! Или я велю тебе выйти за дверь.
— Куда это? — спросила богиня любви, округляя глаза.
— К людям! — рявкнул Юпитер.
— С ними порой бывает весело…
— Молчать, я же сказал! Огромный зал в Небесном дворце был полон. Боги и богини заняли места на мраморных скамьях. Царственная Юнона в белой столе восседала в первом ряду, и у ног ее, раскинув пышный хвост, прикорнул надменный павлин. Минерва явилась на сборище в золотом шлеме, длинный светлый пеплос волочился по полу — в этот раз в храме в Афинах наряд для богини жрицы соткали на славу. Марс не забыл не только шлема, щита, копья и меча, но также прихватил с собой несколько пистолетов новейшей конструкции. Марс утверждал, что пистолеты сделал для него Вулкан, но Минерва подозревала, что бог войны стянул их в одной из римских оружейных лавок. Бог злословия Мом, нынче гарант свободы печати, прихватил с собой последний выпуск «Девочек Субуры» и теперь читал его тайком и давился от смеха. Вальяжное разнузданное общество. Как будто они собрались позлословить и перекинуться парочкой язвительных шуточек. Кто бы мог подумать, что они хотят поговорить о собственном будущем и будущем их подопечных. Да и будет ли вообще для них это будущее?
Юпитер воссел на свой хризолитовый трон. По белой тоге густыми завитками раскинулась борода.
«А ведь он совсем седой! — подумала, глядя на отца с жалостью, Минерва. — И так растолстел!»
Глава богов обвел взглядом пестрое собрание.
— Мы должны решить, что нам делать с людьми и с их гениями, — заявил Юпитер.
— Ничего, — сказала Минерва. — Это было бы самое разумное. Пусть люди занимаются собой. А боги за ними приглядывают, как взрослые приглядывают за детьми — то есть не позволяют играть с огнем и пресекают прочие шалости.
Юпитер нахмурил брови.
— О чем ты болтаешь, богиня мудрости? Шалости? Их игрушки могут уничтожить наш мир. А заговор гениев — это не шалость. Они задумали такую гадость, о которой даже противно говорить.
— Так не говори! — вновь подала голос Минерва.
— Я лишаю гениев их власти. Пусть эти твари отправляются на землю и занимаются чем угодно. Но отныне я-не буду их слушать.
— Уж не будешь ли ты сам подслушивать пожелания людей? — поинтересовалась Юнона.
— За одного я все же осмелюсь просить, — вмешалась Минерва. — За того, чье имя римляне никогда не произносят. Он сам почти как бог.
— Ладно, этого оставим с нами.
— Я бы тоже попросил… — начал было Марс.
— Нет, так вы для всех добьетесь помилования.
Вопрос закрыт!
— Может быть, уничтожить этот мир, а самим переселиться в какой-нибудь другой? — предложил Марс.
— Нет, лучше устроим потоп, уничтожим всех людей, кроме парочки-другой, и создадим людской род заново, — предложил Посейдон.
— А зачем тебе парочка-другая? — поинтересовался Мом.
— Чтобы самим не окочуриться. Если в нас никто не верит, то нас и нет.
— Это спорное утверждение, которое нуждается в проверке.
— Я бы не стала его проверять, — тактично посоветовала Минерва.
— Люди сами уничтожат себя. Если шуточка Три-она удалась бы… — хихикнул Марс.
— То первыми пострадали бы боги, — прервал его Юпитер.
— Мы бы исчезли? — чистосердечно изумился бог войны.
— Этого никто не знает. Одно могу сказать точно: Z-лучи для нас чрезвычайно опасны.
— Так мы наказываем людей или нет? — подал голос Вулкан. — Если да-я могу выковать сотню-другую невидимых цепей. А если нет — то я возвращаюсь в свою кузню.
— Я предлагаю подумать всем над этим вопросом, — предложил Юпитер.
Минерва первой поднялась со своего места и будто ненароком оказалась возле бога злословия Мома.
— Он выдержал испытание, — шепнула Минерва. Мом изумленно присвистнул.
— Он отдал яблоко? И кому же?
— Элию…
— И это значит…
— То, что я говорила, Мом.
Эпилог 1
«Гибель Гая Габиния при загадочных обстоятельствах породила множество слухов».
«Весь вечер и всю ночь можно было наблюдать удивительный звездопад. Тысячи и тысячи ослепительных звезд падали с небосклона. Ученые Пизанской обсерватории заявили, что не наблюдали падение метеоритов или каких-либо других небесных тел и природа вчерашнего явления им не известна. Некоторые свидетели утверждали, что видели падение звезд даже днем. Как бы то ни было, но мы были свидетелями необычного и прекрасного зрелища, которым следовало насладиться».
«Акта диурна», 14-й день до Календ августа <19 июля>
"Вчера сенатор Гай Элий Мессий Деций неожиданно приехал в курию и обратился к отцам-сенаторам с просьбой выслушать его доклад касательно лаборатории Триона. Его просьбу удовлетворили. Сенатор Элий потребовал, чтобы все репортеры, находившиеся в зале, не покидали своих мест. После этого он рассказал о смерти Гая Габиния, молодого ученого из лаборатории Триона, и потребовал немедленной санкции сената на прекращение работ в лаборатории и создание специальной комиссии по этому делу. Его предложение было одобрено.
Полный текст выступления сенатора Элия читайте на второй странице".
«Нет сомнений, что в лаборатории академика Триона был нарушен один из самых строгих запретов богов. В Вероне тайно шла разработка урановой бомбы, убойной силы которой человечество пока не в силах представить. Все сотрудники лаборатории Триона взяты под стражу. Им грозит обвинение в государственной измене».
«Акта диурна», 13-й день до Календ августа <20 июля>
«Находясь в Эсквилинской больнице, сенатор Гай Элий Мессий Деций рассказал все, что ему известно о подпольной арене Макрина. Относительно своей конкубины Мар-ции Пизон и ее обвинений в адрес Цезаря он говорить отказался».
«Акта диурна», 12-й день до Календ августа <21 июля>
«По сообщению префектуры вигилов Тиберий Komm, слуга Элия, обвиняемый в соучастии в нападении на Мар-цию Пизон, исчез и до сих пор не найден».
«Акта диурна», 11 —и день до Календ августа <22 июля>
«О судьбе Корнелия Икела, обвиненного в убийстве Цезаря и в покушении на сенатора Элия, пока ничего не известно».
«Акта диурна», 10-й день до Календ августа <23 июля>
«Почему раньше никто не думал о судьбе гениев? Она довольна занятна. Они не люди, но управляют поступками людей. Без людей они — никто, и их власть призрак. Но они и не боги. Они не правят, не приказывают, они лишь передают волю богов, порой примешивая к их острому блюду свои сомнительные соусы. Можно ли рассчитывать на честность и преданность существа, находящегося в таком двусмысленном положении? Они напоминают всесильных чиновников, которым запрещают брать взятки. Чиновников, которых не сменяют и которые сами должны следить за собственными поступкоми. Постепенно они нарушают все законы, которые только могут нарушить. Видя длительное, почти бессмертное существование гениев мест и покровителей ремесел, гении людей больше не пьют из Леты вместе с людскими душами, что равносильно смерти, а берут под покровительство позабывшую прежнюю жизнь душу, сами ничего не забывая. Гении-духи живут так долго, что начинают материализовываться. Они обретают возможность обзавестись плотью хотя бы на время. И все больше и больше начинают походить на богов. А боги все больше и больше власти оставляют в их руках. Бунт гениев был закономерен и неизбежен».
«Акта диурна», 9-й день до Календ августа <24 июля>
«В последнее время обнаружилась большая нехватка продовольствия. В пекарни с утра выстраиваются очереди. В городе появилось много людей без документов. Но почти все они утверждают, что являются гражданами Рима. Они могут перечислить наизусть свои родословные, но не могут в подтверждение правдивости своих слов предоставить ни одной бумаги. Многие из этих неведомых бродяг умирают. Морги города переполнены».
«Акта диурна», 8-й день до Календ августа <25 июля>
«Ветеринарная служба сообщает, что за последние дни в городе развелось огромное количество беспризорных кошек. Их отлавливают каждый день, но все равно неприкаянные животные бродят по улицам. Организован сбор пожертвований в пользу нечастных животных».
«Акта диурна», 7-й день до Календ августа <26 июля>
«Вчера в три часа пополудни сенат пятьсот двумя голосами против шестидесяти двух и при двух воздержавшихся утвердил Гая Элия Мессия Деция наследником императора Руфина и присвоил ему титул Цезаря».
«Акта диурна», 6-й день до Календ августа <27 июля>
«Житель столицы, гражданин Рима Ф., заявил, что у него появилась вторая жена, как две капли воды похожая на первую. Каждая требует от него исполнения супружеского долга и передачи именно ей в руки средств на ведение хозяйства. Не в силах решить этот вопрос самостоятельно, гражданин Ф. обратился к вигилам. Ночная стража оказалась в затруднении. Дело в том, что обе женщины абсолютно похожи, причем обе во всех подробностях помнят пять лет семейной жизни с Ф. Установить, которая из двух матрон является самозванкой, не представляется пока возможным».
«Акта диурна». 5-й день до Календ августа <28 июля>
«Поступают все новые сообщения о массовых убийствах бродячих котов. Вчера на берегу Тибра было обнаружено несколько сотен кошачьих трупов. На некоторых трупах заметны следы расплавленной платины. Вигилы высказывают мнение, что кошки стали жертвами какого-то неизвестного культа. Организация „зеленых“ требует немедленного расследования».
«Акта диурна», 4-й день до Календ августа <29 июля>
Эпилог 2
«После того как консул Валерий Счлан официально провозгласил Гая Элия Мессия Деция Цезарем, в храме Юпитера Капитолийского были принесены жертвоприношения».
«Акта диурна», 3-й день до Календ августа <30 июля>
Трион сидел в специальной камере центрального римского карцера. Крошечное окошко, забранное частой решеткой, почти не пропускало света. Толстые стены, сложенные из огромных камней, всегда были холодны и покрыты липкой влагой. Трион не вставал со своего убогого ложа и лишь повторял неостановимо:
«Как я ненавижу Рим! О боги, как я ненавижу Рим!»
Каждые пятнадцать минут глазок на двери поднимался и охранник заглядывал внутрь. Поначалу это бесконечно нервировало Триона, потом он привык. За те дни, что Трион провел в карцере, он состарился на несколько лет. Лицо его приобрело землисто-серый оттенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57