Палатки стали золотыми.
Здесь стояла лагерем интернациональная бригада спасения, штаб негритянской армии, здесь же расположились и оставшиеся в живых беженцы, медленно угасавшие под банановыми листьями.
Ко мне подошли Сербург и Лиз
Вот тебе и на! Их-то уж я никак сейчас не ожидал увидеть.
Лиз держалась непринужденно, Сербург — замкнуто.
— Леди и джентльмены, — сказал я, — не кажется ли вам, что все покрыто какой-то дымкой? Утренний туман.
— Нет, — ответил Сербург, — это не утренний туман.
— Что же? — спросила Лиз.
Сербург усмехнулся.
И тогда мы все трое одновременно увидели в утреннем эмалевом небе сверкнувшую точку. Мы переглянулись. Я почувствовал в одной своей руке руку Лиз, в другой — ручищу Сербурга. Он крепко пожал мою кисть, словно успокаивал. Пальцы Лиз дрожали.
К сверкающей в небе точке тянулись хвосты комет. Успеют ли догоняющие ракеты сбить преступника, прежде чем он сбросит?..
— Теория двух атомных взрывов! — истерически крикнула Лиз, бросилась к Сербургу и спрятала лицо у него на груди.
Он гладил ее волосы и смотрел вверх. Я видел все сквозь дымку, словно мы оказались в центре газовой атаки.
Лиз посмотрела вверх в лицо Сербурга заплаканными глазами
— Я говорила вам, что скоро конец. Почему вы?.. — Она не договорила.
Сербург усмехнулся.
От сверкавшей в утренних лучах точки отделилось белое пятнышко.
Я понял, что все кончено. Атомная бомба спускалась прямо на наши головы
Я вспомнил, что в ответ на теорию двух атомных взрывов в американской печати раздались голоса, требующие гуманности, слышались советы, чтобы вторая атомная бомба была сброшена на то же место…
В то же место! Почти в то же самое, с отклонением в сторону госпиталя, лагеря бригады спасения, к убежищу несчастных беженцев!.. Но не в сторону домов, заводов и рудников, представляющих собой ценность…
Пятнышко приближалось, такое невинное, красивое. Можно было различить, что половина парашюта белая, а половина — оранжевая.
— Сербург! Вы — человек?! — крикнула Лиз. — У вас пульс нормальный…
Я ждал истерики. Сербург спокойно ответил:
— Я однозначно знаю, что произойдет.
Я тоже знал, но мой пульс лучше было не измерять.
Парашют был уже ниже, чем ему надлежало быть в момент взрыва.
— Рой, поедемте на вашем «джипе» к месту падения бомбы, — предложил Сербург, словно хотел прокатиться со мной до бара.
В таком аду возможно любое помешательство.
Подбежали какие-то люди, отозвали Сербурга в сторону.
Лиз как завороженная смотрела на совсем близкий парашют, под которым болтался черный предмет.
Множество людей уже стояли на ногах, некоторые убежали в джунгли, уподобившись страусам, но некоторые смотрели, превратившись в соляные столбы. Слышались крики, завывания, плач.
— Я еду с вами, — сказала Лиз, смотря на Сербурга высохшими восторженными глазами.
— Без костюма нельзя, — отрезал он.
Только теперь я заметил, что Лиз была в плохо запахнутом ночном халатике.
Она смутилась.
— Вы наденете мой запасной, — предложил я.
Сербург пожал плечами.
Мы уже стояли около моего «джипа». Я и Лиз облачились. Подъехала русская машина, в которой сидели помощники Сербурга с какими-то приборами.
Сербург сел к нам с Лиз. Мы помчались без дороги к тому месту, где, как казалось, должен был приземлиться парашют. Мы видели, как он опускался на летное поле аэродрома.
Нам предстояло перескочить через канаву, на границе летного поля. Это была та самая канава, в которой я рыдал, когда самолет Эллен отрывался от взлетной дорожки.
Мы перескочили через канаву, и я затормозил «джип». Парашют со страшным грузом был совсем низко. Люди бежали от него по летному полю, стараясь спастись хоть в канавах.
Мы вышли из машины.
— Сербург, — сказала Лиз, — сейчас будет взрыв. Поцелуйте меня.
— Я поцелую и вас и Роя. Бомба не взорвется.
Сербург был прав. Бомба не взорвалась. Бывало так, что атомные бомбы срывались и падали с патрулирующих бомбардировщиков и не взрывались, лежали потом мирно на полях американского фермера или где-нибудь еще. Руанская бомба, та взорвалась. Но как могла не взорваться бомба, предназначенная для взрыва?
Бомба лежала на бетоне взлетной площадки. Здесь должен был бы образоваться радиоактивный кратер.
Сербург и его помощники уверенно шли к замершему на бетоне чудовищу. Лиз и я, взявшись за руки, шли следом.
— Он настоящий мужчина, — сказала Лиз. — Это надо определять здесь, а не в палатке.
Я не оспаривал. Себя настоящим мужчиной я не чувствовал.
На атомной бомбе, упавшей на аэродром, были опознавательные знаки, как на самолетах Малой Америки, — это была африканская бомба.
Помощники Сербурга уверенно разделывали ее, как мясники свиную тушу.
Сербург подошел к нам и поцеловал сначала меня, потом Лиз».
КНИГА ВТОРАЯ. «SOS»
Солнце светит с высоты,
Хищник ищет темноты.
Часть первая. АТОМНЫЕ ПАРУСА
Меч породил щит, ядро — броню.
Глава первая. АТОМНЫЕ ПАРУСА
Яркие пики света пронзили ночные облака и словно подняли их над океаном. Красный край солнца всплыл над горизонтом и стал уверенно расти раскаленным островом. В небе полыхал пожар. Оранжевыми становились все более высокие облака.
Солнце поднималось овальное, словно приплюснутое тяжестью ночи. Тьма последней змеистой тучей обвилась вокруг вновь рожденного солнца и перерезала его петлей пополам. Но солнце не погасло, не уступило. Разделенное на два светила, оно поднималось все выше и выше. Не выдержала тьма, задымилась тонкой тесьмой, испарилась, исчезла. Сомкнулись два юных солнца, слились воедино, и сразу удвоился, стал нестерпимым ослепительный свет.
Солнце, пламенное и неистовое, щедрое ко всем, но не терпящее рядом никого, поднималось над океаном, погасив несчетные звезды, заставив побледнеть луну.
Темный ночной океан просветлел. Он размеренно дышал, как во сне, вздымая гигантские пологие волны, которые для океана-исполина были мелкой рябью, но в штормующем море показались бы девятым валом.
Как на фоне пожара, встал на горизонте силуэт парусного корабля. Освещенные сзади, паруса и флаг на мачте казались черными.
На носу яхты красовалось название: «АТОМНЫЕ ПАРУСА». На ее палубу выбежал поджарый, мускулистый человек, сложенный, как древнегреческий бог. Это был ее хозяин — мистер Ральф Рипплайн, кумир и надежда «свободного мира».
Ральф сделал два обязательных круга по палубе. Он радостно улыбнулся своему другу и помощнику, приземистому человеку с мрачным лицом, который приветствовал его поднятой рукой.
Тренер, величественный, как гофмейстер двора, в голубом тренировочном костюме с инициалами Ральфа, благоговейно нес две пары боксерских перчаток.
Мистер Джордж Никсон, прозванный государственным «сверхсекретарем», не спавший всю эту ночь, с тем же мрачным лицом деловито снял пиджак и стал надевать перчатки.
Подбежал Ральф и, припрыгивая то на одной, то на другой ноге, протянул свои руки тренеру. Тот ловко надел ему перчатки и покровительственно похлопал по спине.
Ральф и Малыш стали боксировать. Ральф был выше, тяжелее, но Малыш выступал когда-то профессиональным боксером. Он щадил хозяина и, принимая удары, ловко заставлял его «набирать очки», однако один раз, «для памяти», поставил его в нокдаун. Ральф отстаивался на одном колене.
Тренер ударил в гонг. Ральф похлопал Малыша перчаткой по плечу:
— О'кэй, Малыш. Вы всегда в форме!
Не дождавшись ответа, он упругим шагом побежал на корму к бассейну.
Мистер Никсон вытерся мохнатым полотенцем и деловито надел поданный ему тренером пиджак. Он совершенно не устал от этой традиционной утренней встречи с хозяином, но лицо его было утомленным, озабоченным.
Гибкая фигура Ральфа показалась на вышке для прыжков в воду, на миг застыла и исчезла, а мистер Никсон направился под тент, куда должны подать завтрак. Он наблюдал, как повара в белых колпаках собирали на палубе упавших на нее летающих рыб, взял у повара одну, рассматривая ее прозрачные плавники-крылья и думая о чем-то своем. Навстречу шла Амелия, ведавшая на яхте нескончаемой программой празднеств.
— С милым утром, дорогой! — сказала она, подставляя напудренную щеку для поцелуя. — Какая прелесть эта рыбка!
— Утро, — пробурчал мистер Джордж Никсон, по американской привычке проглатывая слово «доброе».
— Сегодня — день сенсации: полет на крыльях счастья. Но я так встревожена, дорогой. До сих пор нет мисс Лиз Морган.
Мистер Никсон ничего не ответил. Навстречу супругам шел сияющий Ральф Рипплайн.
Его обаятельная улыбка, размноженная в миллионах экземпляров открыток, была знакома каждому американцу, многие из которых мечтали походить на ее обладателя.
— Хэлло! — сказал Ральф, приветствуя только кистью.
— Хэллоу! — отозвалась миссис Амелия, мило улыбаясь и поднимая руку в оранжевой перчатке.
Мистер Джордж Никсон с озабоченным видом, держа рыбу за прозрачный хвост, пошел с Ральфом под тент.
— Яичницу с ветчиной! Кофе! Сливки! — скомандовал Ральф.
— Немного мармеладу, — добавил Джордж Никсон. — И поджарить летающую рыбу. Сегодня день полетов…
— Коньяк? — спросил Ральф.
— Лучше виски.
Они сидели за столиком, уплетая яичницу, и смотрели на искрящееся море.
— Вас сегодня не тревожит качка, Малыш? — любезно осведомился Ральф, откидываясь на спинку стула и обнажая в улыбке зубы.
— Это мой барометр, сэр… Он показывает на «худо».
— Вот как! Ждать плохой погоды? Не люблю туч.
— К сожалению, небо осталось безоблачным.
— Туча не появилась? — настороженно спросил Ральф.
— Мало только малевать опознавательные знаки… Надо еще уметь пускать механизмы.
Глаза Ральфа стали холодными.
— Не кажется ли вам, что в Африке на сей раз не сработали не только механизмы, но и вы, Малыш?
Малыш смело посмотрел в лицо хозяину.
— Я не уклоняюсь от ударов, сэр, перед тем как бить насмерть.
— Насмерть? Это любопытно, — процедил Ральф Рипплайн, вытягивая ноги и смотря мимо Никсона.
Тот неторопливо налил себе виски, разбавил его содовой водой.
— Ну! — поторопил Ральф.
Малыш выпил.
— Вместо одного самолета теперь полетят эскадрильи.
— Старо. Это годилось для прошлых войн.
— Самолеты будут без бомб.
— Ах, они будут сбрасывать цветочки! — насмешливо сказал Ральф.
— Не цветочки, а ягодки упадут под ними.
— Откуда они возьмутся?
Малыш подцепил на вилку летающую рыбу и выразительно приподнял ее над тарелкой.
— Вы шутите, Малыш. Через океан? Вам обязательно хочется впутать Америку?
— Боже, спаси наши души! Ягодки можно приписать только летящим самолетам эскадрильи.
Ральф мальчишески расхохотался:
— Вы чудо, Малыш! Недурно задумано. Баллистические ягодки! Гуманно!
— Гуманность, сэр, в скорейшем завершении конфликта. Мы с вами боремся за мир. Конфликт разжигают африканские коммунисты. Сейчас там уже интернациональная бригада спасения, завтра там окажется армия добровольцев со всего мира. Надо кончать раньше.
— Еще в первом раунде.
— Нужен нокаут.
— Так в чем дело? Я не замечал, чтобы вы долго размахивались перед нокаутом.
— Да, сэр. Не в моих правилах колебаться, но…
— Ах, боже мой, не будьте скучным!..
С палубы слышался женский смех. Стайка хорошеньких девушек в развевающихся купальных халатиках бежала мимо тента, крича:
— В праздничной программе сегодня полет на крыльях счастья!
— Полет? Надеюсь, Лиз не запоздает, — вслед им сказал Ральф.
Малыш наклонился к хозяину:
— Мисс Морган сейчас в Африке, сэр. В том самом месте…
Ральф приподнял брови, глаза его насторожились.
— Какая чепуха! — холодно рассмеялся он.
— Тем не менее, — настаивал Малыш.
— Впрочем, это даже лучше… Но я от вас, дорогой, ничего подобного не слышал.
Ральф Рипплайн непринужденно поднялся. Мистер Джордж Никсон тяжелым выжидающим взглядом смотрел ему в спину. Ральф почувствовал взгляд и обернулся. Рот его улыбался, но не глаза…
Мистер Джордж Никсон уже знал, что делать. Он деловито зашагал по палубе и чуть не споткнулся о небольшую платформу с глыбой мрамора, которую только что сюда вкатили. Прославленный скульптор, итальянец, приглашен был на яхту изваять статую Рипплайна. Наступил час, когда Ральф позирует ему.
Вся яхта тогда священнодействовала. Люди затаив дыхание смотрели на оригинал и выступающую из мраморной скалы застывшую, но совершенно живую копию великолепного Ральфа, баловня судьбы, успеха и счастья.
В запыленном мраморной крошкой синем халате, в берете, с зубилом и молотком в руках, носатый маленький скульптор мерно откалывал от мрамора крохотные кусочки, потом верными движениями резца удалял все лишнее, оставляя воплощенное в мрамор великолепие здоровья и удачи. Само собой разумеется, что мрамор не запечатлел старых, зарубцевавшихся ран, напоминавших о скверной «марсианской ночи».
Миссис Амелия Никсон хлопотала. Наступал кульминационный момент праздника.
Было объявлено, что мисс Элизабет Морган, занятая приготовлениями к свадьбе, прибыть на яхту не сможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Здесь стояла лагерем интернациональная бригада спасения, штаб негритянской армии, здесь же расположились и оставшиеся в живых беженцы, медленно угасавшие под банановыми листьями.
Ко мне подошли Сербург и Лиз
Вот тебе и на! Их-то уж я никак сейчас не ожидал увидеть.
Лиз держалась непринужденно, Сербург — замкнуто.
— Леди и джентльмены, — сказал я, — не кажется ли вам, что все покрыто какой-то дымкой? Утренний туман.
— Нет, — ответил Сербург, — это не утренний туман.
— Что же? — спросила Лиз.
Сербург усмехнулся.
И тогда мы все трое одновременно увидели в утреннем эмалевом небе сверкнувшую точку. Мы переглянулись. Я почувствовал в одной своей руке руку Лиз, в другой — ручищу Сербурга. Он крепко пожал мою кисть, словно успокаивал. Пальцы Лиз дрожали.
К сверкающей в небе точке тянулись хвосты комет. Успеют ли догоняющие ракеты сбить преступника, прежде чем он сбросит?..
— Теория двух атомных взрывов! — истерически крикнула Лиз, бросилась к Сербургу и спрятала лицо у него на груди.
Он гладил ее волосы и смотрел вверх. Я видел все сквозь дымку, словно мы оказались в центре газовой атаки.
Лиз посмотрела вверх в лицо Сербурга заплаканными глазами
— Я говорила вам, что скоро конец. Почему вы?.. — Она не договорила.
Сербург усмехнулся.
От сверкавшей в утренних лучах точки отделилось белое пятнышко.
Я понял, что все кончено. Атомная бомба спускалась прямо на наши головы
Я вспомнил, что в ответ на теорию двух атомных взрывов в американской печати раздались голоса, требующие гуманности, слышались советы, чтобы вторая атомная бомба была сброшена на то же место…
В то же место! Почти в то же самое, с отклонением в сторону госпиталя, лагеря бригады спасения, к убежищу несчастных беженцев!.. Но не в сторону домов, заводов и рудников, представляющих собой ценность…
Пятнышко приближалось, такое невинное, красивое. Можно было различить, что половина парашюта белая, а половина — оранжевая.
— Сербург! Вы — человек?! — крикнула Лиз. — У вас пульс нормальный…
Я ждал истерики. Сербург спокойно ответил:
— Я однозначно знаю, что произойдет.
Я тоже знал, но мой пульс лучше было не измерять.
Парашют был уже ниже, чем ему надлежало быть в момент взрыва.
— Рой, поедемте на вашем «джипе» к месту падения бомбы, — предложил Сербург, словно хотел прокатиться со мной до бара.
В таком аду возможно любое помешательство.
Подбежали какие-то люди, отозвали Сербурга в сторону.
Лиз как завороженная смотрела на совсем близкий парашют, под которым болтался черный предмет.
Множество людей уже стояли на ногах, некоторые убежали в джунгли, уподобившись страусам, но некоторые смотрели, превратившись в соляные столбы. Слышались крики, завывания, плач.
— Я еду с вами, — сказала Лиз, смотря на Сербурга высохшими восторженными глазами.
— Без костюма нельзя, — отрезал он.
Только теперь я заметил, что Лиз была в плохо запахнутом ночном халатике.
Она смутилась.
— Вы наденете мой запасной, — предложил я.
Сербург пожал плечами.
Мы уже стояли около моего «джипа». Я и Лиз облачились. Подъехала русская машина, в которой сидели помощники Сербурга с какими-то приборами.
Сербург сел к нам с Лиз. Мы помчались без дороги к тому месту, где, как казалось, должен был приземлиться парашют. Мы видели, как он опускался на летное поле аэродрома.
Нам предстояло перескочить через канаву, на границе летного поля. Это была та самая канава, в которой я рыдал, когда самолет Эллен отрывался от взлетной дорожки.
Мы перескочили через канаву, и я затормозил «джип». Парашют со страшным грузом был совсем низко. Люди бежали от него по летному полю, стараясь спастись хоть в канавах.
Мы вышли из машины.
— Сербург, — сказала Лиз, — сейчас будет взрыв. Поцелуйте меня.
— Я поцелую и вас и Роя. Бомба не взорвется.
Сербург был прав. Бомба не взорвалась. Бывало так, что атомные бомбы срывались и падали с патрулирующих бомбардировщиков и не взрывались, лежали потом мирно на полях американского фермера или где-нибудь еще. Руанская бомба, та взорвалась. Но как могла не взорваться бомба, предназначенная для взрыва?
Бомба лежала на бетоне взлетной площадки. Здесь должен был бы образоваться радиоактивный кратер.
Сербург и его помощники уверенно шли к замершему на бетоне чудовищу. Лиз и я, взявшись за руки, шли следом.
— Он настоящий мужчина, — сказала Лиз. — Это надо определять здесь, а не в палатке.
Я не оспаривал. Себя настоящим мужчиной я не чувствовал.
На атомной бомбе, упавшей на аэродром, были опознавательные знаки, как на самолетах Малой Америки, — это была африканская бомба.
Помощники Сербурга уверенно разделывали ее, как мясники свиную тушу.
Сербург подошел к нам и поцеловал сначала меня, потом Лиз».
КНИГА ВТОРАЯ. «SOS»
Солнце светит с высоты,
Хищник ищет темноты.
Часть первая. АТОМНЫЕ ПАРУСА
Меч породил щит, ядро — броню.
Глава первая. АТОМНЫЕ ПАРУСА
Яркие пики света пронзили ночные облака и словно подняли их над океаном. Красный край солнца всплыл над горизонтом и стал уверенно расти раскаленным островом. В небе полыхал пожар. Оранжевыми становились все более высокие облака.
Солнце поднималось овальное, словно приплюснутое тяжестью ночи. Тьма последней змеистой тучей обвилась вокруг вновь рожденного солнца и перерезала его петлей пополам. Но солнце не погасло, не уступило. Разделенное на два светила, оно поднималось все выше и выше. Не выдержала тьма, задымилась тонкой тесьмой, испарилась, исчезла. Сомкнулись два юных солнца, слились воедино, и сразу удвоился, стал нестерпимым ослепительный свет.
Солнце, пламенное и неистовое, щедрое ко всем, но не терпящее рядом никого, поднималось над океаном, погасив несчетные звезды, заставив побледнеть луну.
Темный ночной океан просветлел. Он размеренно дышал, как во сне, вздымая гигантские пологие волны, которые для океана-исполина были мелкой рябью, но в штормующем море показались бы девятым валом.
Как на фоне пожара, встал на горизонте силуэт парусного корабля. Освещенные сзади, паруса и флаг на мачте казались черными.
На носу яхты красовалось название: «АТОМНЫЕ ПАРУСА». На ее палубу выбежал поджарый, мускулистый человек, сложенный, как древнегреческий бог. Это был ее хозяин — мистер Ральф Рипплайн, кумир и надежда «свободного мира».
Ральф сделал два обязательных круга по палубе. Он радостно улыбнулся своему другу и помощнику, приземистому человеку с мрачным лицом, который приветствовал его поднятой рукой.
Тренер, величественный, как гофмейстер двора, в голубом тренировочном костюме с инициалами Ральфа, благоговейно нес две пары боксерских перчаток.
Мистер Джордж Никсон, прозванный государственным «сверхсекретарем», не спавший всю эту ночь, с тем же мрачным лицом деловито снял пиджак и стал надевать перчатки.
Подбежал Ральф и, припрыгивая то на одной, то на другой ноге, протянул свои руки тренеру. Тот ловко надел ему перчатки и покровительственно похлопал по спине.
Ральф и Малыш стали боксировать. Ральф был выше, тяжелее, но Малыш выступал когда-то профессиональным боксером. Он щадил хозяина и, принимая удары, ловко заставлял его «набирать очки», однако один раз, «для памяти», поставил его в нокдаун. Ральф отстаивался на одном колене.
Тренер ударил в гонг. Ральф похлопал Малыша перчаткой по плечу:
— О'кэй, Малыш. Вы всегда в форме!
Не дождавшись ответа, он упругим шагом побежал на корму к бассейну.
Мистер Никсон вытерся мохнатым полотенцем и деловито надел поданный ему тренером пиджак. Он совершенно не устал от этой традиционной утренней встречи с хозяином, но лицо его было утомленным, озабоченным.
Гибкая фигура Ральфа показалась на вышке для прыжков в воду, на миг застыла и исчезла, а мистер Никсон направился под тент, куда должны подать завтрак. Он наблюдал, как повара в белых колпаках собирали на палубе упавших на нее летающих рыб, взял у повара одну, рассматривая ее прозрачные плавники-крылья и думая о чем-то своем. Навстречу шла Амелия, ведавшая на яхте нескончаемой программой празднеств.
— С милым утром, дорогой! — сказала она, подставляя напудренную щеку для поцелуя. — Какая прелесть эта рыбка!
— Утро, — пробурчал мистер Джордж Никсон, по американской привычке проглатывая слово «доброе».
— Сегодня — день сенсации: полет на крыльях счастья. Но я так встревожена, дорогой. До сих пор нет мисс Лиз Морган.
Мистер Никсон ничего не ответил. Навстречу супругам шел сияющий Ральф Рипплайн.
Его обаятельная улыбка, размноженная в миллионах экземпляров открыток, была знакома каждому американцу, многие из которых мечтали походить на ее обладателя.
— Хэлло! — сказал Ральф, приветствуя только кистью.
— Хэллоу! — отозвалась миссис Амелия, мило улыбаясь и поднимая руку в оранжевой перчатке.
Мистер Джордж Никсон с озабоченным видом, держа рыбу за прозрачный хвост, пошел с Ральфом под тент.
— Яичницу с ветчиной! Кофе! Сливки! — скомандовал Ральф.
— Немного мармеладу, — добавил Джордж Никсон. — И поджарить летающую рыбу. Сегодня день полетов…
— Коньяк? — спросил Ральф.
— Лучше виски.
Они сидели за столиком, уплетая яичницу, и смотрели на искрящееся море.
— Вас сегодня не тревожит качка, Малыш? — любезно осведомился Ральф, откидываясь на спинку стула и обнажая в улыбке зубы.
— Это мой барометр, сэр… Он показывает на «худо».
— Вот как! Ждать плохой погоды? Не люблю туч.
— К сожалению, небо осталось безоблачным.
— Туча не появилась? — настороженно спросил Ральф.
— Мало только малевать опознавательные знаки… Надо еще уметь пускать механизмы.
Глаза Ральфа стали холодными.
— Не кажется ли вам, что в Африке на сей раз не сработали не только механизмы, но и вы, Малыш?
Малыш смело посмотрел в лицо хозяину.
— Я не уклоняюсь от ударов, сэр, перед тем как бить насмерть.
— Насмерть? Это любопытно, — процедил Ральф Рипплайн, вытягивая ноги и смотря мимо Никсона.
Тот неторопливо налил себе виски, разбавил его содовой водой.
— Ну! — поторопил Ральф.
Малыш выпил.
— Вместо одного самолета теперь полетят эскадрильи.
— Старо. Это годилось для прошлых войн.
— Самолеты будут без бомб.
— Ах, они будут сбрасывать цветочки! — насмешливо сказал Ральф.
— Не цветочки, а ягодки упадут под ними.
— Откуда они возьмутся?
Малыш подцепил на вилку летающую рыбу и выразительно приподнял ее над тарелкой.
— Вы шутите, Малыш. Через океан? Вам обязательно хочется впутать Америку?
— Боже, спаси наши души! Ягодки можно приписать только летящим самолетам эскадрильи.
Ральф мальчишески расхохотался:
— Вы чудо, Малыш! Недурно задумано. Баллистические ягодки! Гуманно!
— Гуманность, сэр, в скорейшем завершении конфликта. Мы с вами боремся за мир. Конфликт разжигают африканские коммунисты. Сейчас там уже интернациональная бригада спасения, завтра там окажется армия добровольцев со всего мира. Надо кончать раньше.
— Еще в первом раунде.
— Нужен нокаут.
— Так в чем дело? Я не замечал, чтобы вы долго размахивались перед нокаутом.
— Да, сэр. Не в моих правилах колебаться, но…
— Ах, боже мой, не будьте скучным!..
С палубы слышался женский смех. Стайка хорошеньких девушек в развевающихся купальных халатиках бежала мимо тента, крича:
— В праздничной программе сегодня полет на крыльях счастья!
— Полет? Надеюсь, Лиз не запоздает, — вслед им сказал Ральф.
Малыш наклонился к хозяину:
— Мисс Морган сейчас в Африке, сэр. В том самом месте…
Ральф приподнял брови, глаза его насторожились.
— Какая чепуха! — холодно рассмеялся он.
— Тем не менее, — настаивал Малыш.
— Впрочем, это даже лучше… Но я от вас, дорогой, ничего подобного не слышал.
Ральф Рипплайн непринужденно поднялся. Мистер Джордж Никсон тяжелым выжидающим взглядом смотрел ему в спину. Ральф почувствовал взгляд и обернулся. Рот его улыбался, но не глаза…
Мистер Джордж Никсон уже знал, что делать. Он деловито зашагал по палубе и чуть не споткнулся о небольшую платформу с глыбой мрамора, которую только что сюда вкатили. Прославленный скульптор, итальянец, приглашен был на яхту изваять статую Рипплайна. Наступил час, когда Ральф позирует ему.
Вся яхта тогда священнодействовала. Люди затаив дыхание смотрели на оригинал и выступающую из мраморной скалы застывшую, но совершенно живую копию великолепного Ральфа, баловня судьбы, успеха и счастья.
В запыленном мраморной крошкой синем халате, в берете, с зубилом и молотком в руках, носатый маленький скульптор мерно откалывал от мрамора крохотные кусочки, потом верными движениями резца удалял все лишнее, оставляя воплощенное в мрамор великолепие здоровья и удачи. Само собой разумеется, что мрамор не запечатлел старых, зарубцевавшихся ран, напоминавших о скверной «марсианской ночи».
Миссис Амелия Никсон хлопотала. Наступал кульминационный момент праздника.
Было объявлено, что мисс Элизабет Морган, занятая приготовлениями к свадьбе, прибыть на яхту не сможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65