На его фоне Рэндалл выглядел подростком. «Экземпляр великолепный», - отстраненно подумала Аранта. Воздух в палатке, казалось, накалился и потрескивал от переполнявшей его магии. Адъютант принес пиво и испарился.
- Я не могу тобою пренебречь, - сказал Рэндалл, сдувая пену. - Брогау - никто. Его обязательства - прах. А тебя я хочу заполучить себе.
Белоголовый великан рассмеялся ему в лицо.
- Многим бы хотелось. У меня с королем, - он подчеркнул это слово, - контракт. Он мне платит, - снова подчеркнуто, - деньги. Ты вряд ли можешь себе представить, какие деньги. Я не подвожу того, кто платит, а моя жизнь их вполне стоит. У меня - репутация.
- Очень хорошо, - с серьезным видом кивнул Рэндалл. - Виновен ли я в смерти кого-то из твоих близких? Не погиб ли в одном из сражений твой сын? Не лишилась ли чести в одном из взятых городов твоя дочь?
- Мои дети слишком малы, чтобы быть замешанными в мои дела. К тому же…
- К тому же они далеко на Островах, в неприступных замках, не так ли? Очень хорошо, - повторил Рэндалл, - потому что я перечислил единственное, что не искупается деньгами. Сейчас я вызову писца, и он напишет Брогау письмо, в котором ты выразишь сожаление, что физически не способен более исполнять при нем обязанности коннетабля. Естественно, ведь ты в плену. В связи с этим обстоятельством, произошедшим, несомненно, по твоей собственной вине - раз ты попался, - ты возвращаешь ему неустойку… плюс полную стоимость своего контракта.
- Мальчик, на это можно построить город!
- …в связи с чем считаешь себя свободным и вправе заключать новые контракты. И учти, я мог бы отправить это письмо и деньги без твоей подписи и задолго до того, как ты оказался у меня на столе, приготовленным для разделки.
- Если бы ты это сделал, я бы тебя убил! - взревел Ягге Сверренсен.
- Верю… что попытался бы. Я тоже не люблю, когда меня недооценивают. Брогау одного возраста с тобой, к тому же уроженец той же земли. Вы принадлежите к одному кругу. Понятно, что вы держитесь друг друга. Я также полагаю, что он хороший король. Мне тоже/надоело каждым шагом доказывать, что я лучше. А если ты откажешься, то я позабочусь довести до общественности нашу с тобой беседу. Кому нужен кондотьер, которому принципы мешают делать дело?
Он поднялся, жестом велев Аранте следовать за собой, и оставил Ягге размышлять, как и где его обвели вокруг пальца.
- Он мой?
- Абсолютно, - подтвердила Аранта. - Каменщиком клянусь, он ничего не заметил и в самом себе ищет брешь, куда проникли твои слова и обещания.
У Рэндалла было много дел: лагерь спешно сворачивался, армия готовилась к торжественному вступлению в павшую столицу. Солдаты начищались до блеска, конники купали лошадей. В госпитале, куда Аранта заглянула для очистки совести, Грасе замахал на нее руками, чтобы шла куда вздумается и не путалась под ногами.
- В столице, - повторял он уже не в первый раз, как молитву, - будут помещения, будут доктора, будут свободные руки. Там будем все толком лечить, кто, прости господи, не помер еще. Иди, не мешай, у тебя, наверное, свои, другие дела есть.
Триумфальное шествие по улицам Констанцы для мероприятия, проводимого столь спонтанно, было великолепно и превзошло все самые нескромные ожидания. Ветра было в самый раз достаточно, чтобы развевать черные стяги Баккара и при этом не сносить с дворянских голов украшенные перьями береты и шляпы. Начищенная песком упряжь позванивала в такт; казалось, даже кони ступали в ногу, должно быть, озадаченные тем, что впервые за несколько дней их не гонят невесть куда и сломя голову, а, наоборот, сдерживают их природный пыл. Пехотинцы предпочли терпеть тяжесть и жар, но шли триумфальным маршем, не снимая сверкающих кольчуг, заклепанных кожанов и касок. В голубом небе над головой Аранты реяли флажки копий. Кто-то догадался раскачать колокола, и над городом символом благой вести взмыли белые голуби. Она была в красном с головы до ног, и Рэндалл велел ей сесть на белую кобылу, как бы указывая народу, кто именно взял для него Констанцу. Правда, мало кто разбирался во всей этой военной геральдике и атрибутике, особенно теперь, когда все Рутгеровы разграничительные уложения о цветах и сословиях смешивались под влиянием социальных катаклизмов, и полевая подруга вступала в город стремя в стремя с королем, без зазрения совести присвоив себе цвета, допустимые лишь для королевы. Ту часть войска, которую не удалось привести в парадный вид, хлам, могущий оказаться полезным, тяжелораненых и госпитальное имущество ввозили другими воротами, без постороннего внимания и излишней шумихи, размещая все это в пустых торговых пакгаузах и общественных амбарах, еще не заполненных урожаем нового года.
Народу на улицах толпилось видимо-невидимо, и солдат буквально осыпали цветами. Сей приятный феномен со стороны людей, которым в общем-то все равно, в чей карман платить налоги, объяснялся в глазах Аранты следующими причинами. Во-первых, люди были искренне рады, что избежали штурма со всеми его грабежом, насилием и мародерством. За это им, собственно, следовало благодарить прежнего короля, но он к тому времени был уже далеко, и ностальгии по Скупому Рыцарю никто пока не испытывал. Однако, что удивило Аранту, никто не сказал ему вослед ни одного дурного слова. Второй причиной были искреннее обаяние и красота Рэндалла, навлекавшие на него цветочный дождь из прекрасных рук. Он ведь к тому же был слегка бледен и щеголял настоящей боевой раной. А в-третьих, народ просто любит разнообразие. В жизни так мало развлечений, она полна серого, утомительного, однообразного труда, и смена королей, королевские свадьбы, родины, крестины, похороны, все, что так широко отмечается и так красочно обставляется, обращается во всенародное гулянье и повод праведно напиться. Поэтому из окружающей государя многоликой толпы от души кричали: «Ура!» и «Многая лета!», а заодно славили милорда де Камбри и Красную Ведьму, последнюю, правда, осторожнее.
Аранта первой почуяла неладное, да что там - притаившуюся в толпе беду, словно гигантская пасть разинулась на нее до неба, готовая откусить полземли примерно там, где она сама стояла. Чувство неправильности всего происходящего, острое, как кость в боку. Как будто звуки обрели вес, а запахи - цвет, причем среди них преобладал ядовитый лимонно-зеленый, и вот-вот должно было приключиться что-то очень плохое. Она тревожно завертела головой, отыскивая лик беды среди тысяч людских глаз и сожалея, что, едучи в дамском седле, невозможно привстать на стременах, чтобы бросить взгляд поверху. Она могла обозревать только свой левый бок. Справа затмевающей солнце башней возвышался Рэндалл.
Наверное, если бы она ехала по ту его руку, а не по эту, то сделала бы то же самое, что исхитрился сделать сэр Эверард, взгромоздившийся верхом только ради исключительного случая. Обычно он следовал за армией в соответствующей возрасту мягкой коляске. На какой-то миг она даже всерьез думала, что ему повезло и что это она должна была сделать. Для того и требовалось только не думая всадить каблуки в конские бока. В следующее мгновение Рэндалл осадил заржавшего коня, раздался его голос, приказывающий остановиться. Знаменосец впереди недоуменно оглянулся, раздвоенные концы штандарта мазнули Аранту по лицу; задние, еще ничего не поняв, напирали, шествие скомкалось. Плотно прижав своего коня боком к смирной лошадке милорда де Камбри, король держал сэра Эверарда в объятиях, не позволяя тому грянуться оземь на городской булыжник с высоты конской спины.
- Аранта, быстрее!
Одну секунду ей мучительно хотелось, чтобы ее первоначальные чувства ее обманули. Что у старика от предгрозовой духоты, жары, суматохи и волнений грандиозных битв отказало его апоплексическое сердце. Однако де Камбри был бел, а не красен, и из его правого бока, опровергая все построения, приводимые рассудком в свою защиту, почти скрытая складками парадной одежды, торчала черная рукоять метательного ножа.
Пока де Камбри хлопотливо снимали с лошади, укладывая на разостланный посреди мостовой плащ, пока передовой отряд дворянской конницы, следовавший в шествии сразу за королем, теснил толпу назад, Рэндалл свирепо оглядывался. Нож предназначался ему, на этот счет ни у кого не возникало ни малейших сомнений. Де Камбри, должно быть, увидел его уже в полете или в замахе, когда нет времени не только на мысли о верности, но и на предупреждающий крик.
В этом месте в широкую, заполненную народом главную улицу вливался горбатый переулок, также до отказа заполненный желающими лицезреть проезжающего короля. Дома в нем из-за дороговизны столичной земли построены были вплотную, верхние их этажи нависали над нижними и почти смыкались. Из каждого окна в немыслимом количестве торчали зеваки. Рэндаллу показалось, он помнит эту улочку - или другую, в точности на нее похожую, со времен погребального шествия своего отца. Перебраться с этой улочки на другую, минуя устье, убийца не мог, разве что по крышам, но вот теоретически метнуть отсюда нож мог любой, включая детей, женщин и парализованных стариков в креслах у окон.
- Всех, - не разжимая губ, бросил он, подбородком указав на улочку. - Каждого.
Его тренированная гвардия врезалась в плотно стоящую толпу, как нож в стариковскую печень, оттесняя со своего пути всех, кто заведомо стоял вне траектории полета, а прочих охватывая веревочным кольцом. Лучники, прищурившись и играя желваками, стянув губы в ниточку, держали под прицелом разряженных людей. Глухо, неразборчиво возражали мужчины, истошно визжали женщины, в голос ревели дети. Те, кто остался вне подозрений, громко одобряли короля.
- Аранта, нам придется поработать, - сказал Рэндалл, стоя так, словно вовсе не боялся нового ножа. - Ты умеешь добиваться правды?
Он опустился на колени возле того, кого сам больше чем полжизни назад избрал себе опекуном и наставником - и никогда не жалел об этом.
- Кто? - только спросил он.
Изо рта сэра Эверарда тянулась полоса кровавой слюны. Аранта стояла рядом и изо всех сил делала то, что должна была делать. Не ее вина, что не получалось - ей на него даже глядеть было больно. Рэндалл пылал, охваченный магией. Даже на поле под Констанцей она не видела его таким.
- Я, - выдохнул милорд де Камбри, - думал… надеялся… что он не бросит.
И закрыл глаза. Совсем. Сам. Все, кто стоял вокруг него, видели слишком много смертей, чтобы ошибиться. Рэндалл поднял голову, все еще оставаясь на коленях.
- Женщин, детей, стариков - отпустить. Оставить мужчин в возрасте от семнадцати до тридцати. Я… знаю, кто это сделал.
Огонь внутри него как будто разом сменился пеплом, но там, под пеплом, остывала сталь.
- Это сделал ты, - утвердительно сказал он юноше, одетому как скромный дворянин, в темно-синее, и остриженному под шлем. Качество стрижки было слишком хорошим по сравнению с качеством костюма, и оттого паренек выглядел переодетым, глаз Аранты непременно зацепился бы за него, но Рэндалл, совершенно очевидно, опознал его не по волосам. Слишком отчетливо врезались в его память фамильные черты этого лица, эти длинные узкие челюсти и низкие тонкие брови.
- Ты хоть понимаешь, что сделал, ничтожество? Юноша норовисто, как конек, вскинул голову. Кем-кем, а ничтожеством он, очевидно, себя не считал. Не научили: «Аз есть червь» по церквам читали не про таких. Он даже еще не понял, что жизнь его кончилась.
- Я метил в тебя.
- Ты убил собственного деда. Какое слово для тебя подобрать?
- Он мне не дед. Он лишил нас права ему наследовать. Весть кругами, по головам расходилась среди зевак, рождая возмущенный гул и неизбежное любопытство. Те, кто видел, как это случилось, считали себя вправе знать, чем все закончится. Творя дознание и суд прямо на улице, прямо над телом, Рэндалл должен был действовать в русле устремлений толпы, каковы бы ни были охватившие его чувства.
- Ты - сын Леоноры де Камбри и Гайберна Брогау от первого брака. От твоей руки погиб человек, которого я чтил, как отца. Один из немногих, кого я любил. Тот, благодаря кому ты вообще ходишь по земле. Подумай, если тебя научили судить себя, и скажи, чего ты достоин.
«Смерти», - твердо сказала бы Аранта, когда бы мальчишка не был… мальчишкой. Нельзя позволять безнаказанно убивать на улицах твоих соратников. Но… как отчаянно неудачно было бы омрачить казнью первый день своего правления.
- Лучше бы тебе вместе с отцом уйти в Эстензе, - устало промолвил Рэндалл. - У тебя девушка есть?
Парень вздрогнул всем телом, словно клеймимый бычок, так что Аранта безошибочно определила - да, есть. Может, он из-за нее и остался. Ну что ж, неизвестно, большое ли счастье - такой дурак.
- Ты больше ее не увидишь, - ровно сказал Рэндалл. - Не будь ты сыном Леоноры, я бы тебя лошадьми разорвал. Скажи спасибо, у меня не поднимется рука на его кровь. Он бы мне не простил, а с его желаниями я считался. В Башню, - отрывисто приказал он, единым движением поднимаясь с колен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50