— Табита, — сказал он с упреком, обнимая меня.
— Что?
— Я ведь стараюсь убедить тебя, чтобы ты осталась.
— Нет, — сказала я. — Я встаю. Смотри. Встаю, — я потянулась за своей одеждой, — мне надо зарабатывать на жизнь.
— Не надо, — сказал он. — Я могу получить каюту побольше. Тебе незачем рассказывать кому бы то ни было, чем ты занималась раньше. Ты можешь забыть о прошлом!
— Тогда мне надо бы получить работу.
Он довольно-таки сильно разозлился:
— Об этом я тебе и толкую! Тебе нет необходимости работать!
— Нет, Рико, — сказала я. — Слушай, о чем я тебе толкую. Если не найдется работы, я не поеду. А пока я ухожу. Смотри на меня. Ухожу.
Мы нашли компромиссное решение. Караван собирался в Селюции. Если я присоединюсь к нему там через месяц, он меня наймет.
— А Я ДУМАЛА, ТЫ БЫЛА В НЕГО ВЛЮБЛЕНА.
— Я своенравна в том, что касается любви, Элис.
Ты бы лучше сказала, что я была влюблена в «Блистательный Трогон». Она бесспорно отодвигала в тень «Жирный рот». Возвращаться на этот отремонтированный самосвал было труднее, чем я хотела показать Трикарико. На «Жирном рте» санузла не было вообще, только химические очистители и отвратительный старый вакуумный сортир. Капитан Фрэнк ничего не понимал в гигиене. Вернее, нет, на самом деле, я думаю, понимал прекрасно и не видел в ней смысла. Зачем мыться, если все равно станешь грязным?
Внутри «Жирного рта» скопился мусор за десять лет. Более того, часть этой помойки была с его предыдущего корабля. А какая-та часть была самим его предыдущим кораблем.
Действовало все это вот каким образом. Расчищаешь небольшой участок, сложив несколько широких простыней светлой фольги, вырезав при этом кусочки, сожранные кварцевыми жучками. Укладываешь кипы фольги между ножками девятнадцати аварийных складных удлинителей, которые уже не складываются, и обнаруживаешь девятнадцать желобов полосатых соединителей, покрытых застарелой черной жирной пылью. Может быть, они станут работать, а может, и нет. Ты откладываешь их в сторону. И идешь двигать парочку контейнеров, полных лохмотьев стекловолокна, и выясняешь, что в них ничего нет, кроме обрывков стекловолокна, я хочу сказать. Ну, потом ты суешь полосатые соединители в контейнеры с обрывками стекловолокна. ТОГДА у тебя появляется место, чтобы вставить проклятый кварцевый парадоксовый регулятор Марклон-7 Джей-Джей, который приобрела за песню у разбитой палернианской пятерки. Если снять некоторые ручки. Их всегда можно вставить назад. Когда будешь его продавать.
Угадай, чьей работой было снимать ручки с парадоксного регулятора?
И вставлять их назад посреди пустоты, в лихорадочной спешке, на станции, где кредит на роботов был уже исчерпан, а потом терпеливо вытаскивать эту штуку из мастерской вверх по узкому крутому настилу и через тридцать метров вакуума в трюм для клиента, у которого такой вид, словно он может забыть про сделку и вместо этого сожрать тебя.
Не то чтобы капитан Фрэнк был ленивым. Он мог быть очень даже энергичным, когда совершал покупку, измерял всю эту дрянь и жаловался. Он просто терпеть не мог расставаться с чем бы то ни было. Терпеть не мог. Он и так-то был в плохом настроении. Он линял. По всему кораблю валялись клочки шерсти, они попадали в кабину пилота, засоряли вентиляторы. С того последнего раза я так и не закончила уборку.
— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С КАПИТАНОМ ФРЭНКОМ?
— Ну, я ему не рассказывала про «Блистательный Трогон» и Трикарико, но могу держать пари — он каким-то образом это выяснил. Наверное, потому что я всю дорогу звонила на «Трогон».
Отъезд отложили, как сказала Трикарико, потом отложили еще раз. Он сказал, что все это чистая церемония. Специальная команда следила за скелетом «Блистательного Трогона», его владельцы и офицеры делала соответствующие наблюдения, продавливая его плоть. Каждая делегация приглашала каждую другую делегацию на великолепную процессию приемов и а-ля фуршетов, чтобы разобраться, кто есть кто; кто входит в караван и кто не входит.
— Бред какой-то, — сказала я. — Разве фраски не контролируют все так или иначе?
— Контролируют, конечно, — ухмыляясь, сказал Трикарико. — Поэтому-то все так и странно.
Потому что, по его словам, «Блистательный Трогон» был включен в караван только для того, чтобы придать ему лоск, его владельцы и офицеры выглядели очень внушительно на презентациях и обедах. Кроме того, Мелисса терпеть не могла спешить куда бы то ни было. Их груз не портился и не терял спроса.
«Блистательный Трогон» возил только товары, цены на которые находились в диспропорции по отношению к их размерам: лекарства, драгоценности, некоторые законные обучающие мозаики. Вообще-то не все из того, что они перевозили, было разрешено законом. Они многое скрывают от всего, кроме самого тонкого технического сканирования, и прячут концы в воду, записывая взятки в накладные расходы. У Мандебр очень высокие накладные расходы.
У капитана Фрэнка они были низкими. По контракту мне оставалось работать у него еще месяц. Я все надеялась, что отбытие каравана будет отложено на этот срок, говоря, что мне будет легче уйти, когда истечет мое время.
О, я хотела быть с Трикарико, Элис, не думай, что нет. Но он подгонял меня, толкая туда, о чем я ничего не знала, в мир снобизма и роскоши, который он принимал как должное. На «Жирном рте» роскоши не было и следа, а если она и была, то сломанная. Но с капитаном Франком я знала, на каком я свете, пусть даже я была по уши в болтающейся проводке, ругая головку болта на чем свет стоит. Капитан Франк терпеть не мог с чем-либо расставаться, так что я знала, что от меня он не избавится никогда.
Я ошибалась.
Появилось сообщение о катастрофе. На Ио разбился «Мишн Дон Белл». Шигенага Патэй со своей обычной помпой объявили о потере. Это событие должно было превратиться в слет альтесеан, ковыряющихся в искореженной технике и разбросанном грузе, встречаясь со старыми приятелями и конкурентами и получая известия из дома.
— Х-мы еддем сегоддня, — решил капитан Фрэнк. — Безз остановок.
Я никогда раньше не видела его таким неуступчивым. Обычно я могла задержать его, придумав какой-нибудь слух о распродаже на Плато Утопии, а потом направить его куда-нибудь в другое место, прежде чем мы успевали туда добраться. Я уже поняла, что, какую бы идею он ни забрал в свою огромную голову, прочесывать мусорные орбиты все равно всегда легче. Не сказать, что приятнее, просто легче.
— Послушайте, капитан, почему бы нам не остаться здесь хотя бы до вечера? Я уверена, что видела — сюда движется довольно приличный хлам. Часам к пяти он с нами поравняется. А на Ио полетим завтра.
— Х-сегодня, — сказал он и рванул через кабину к картам. Я быстренько уступила ему дорогу. Он был воплощением энергии и жадности в меховой шубе.
Я помогла ему составить маршрут. И увидела, что с Ио я смогу проследить «Блистательный Трогон», когда он будет пересекать пространство у Юпитера. И выходить из него, если капитан Фрэнк погрязнет в остатках «Мишн Дон Белл». Они там соберутся все и будут рыться в разбитом каркасе искалеченного корабля, как стервятники между ребрами дохлого кита, пробуя останки своими горячими мокрыми хоботами и торгуясь пронзительными криками и лаем. Их мех будет весь в пятнах антифриза и пепла. Другие люди будут, как обычно, подозрительной публикой, они рассядутся вокруг аэратора и станут рассказывать, смакуя их мрачные истории о находках и убийствах.
Я заявила:
— Капитан Фрэнк, мне надо вам кое-что сказать.
Он посмотрел на меня из-под своей грязной челки. Я до некоторой степени научилась распознавать выражение его физиономии. Такого выражения, как в этот раз, я у него еще не видела.
— Х-ты хочешь остаться, — сказал он.
— Да, — ответила я.
— И покончить все здесь. Совсем.
— Правильно. У меня есть другое предложение. Этот человек… он мне сам предложил. Я ничего не искала, — заверила я его.
Похоже, для него в этом не было никакой разницы.
— Вы скоро найдете кого-нибудь еще, — сказала я. — В Скиапарелли. На Аль-Казаре. На Индиго-канале. Вы же сами знаете.
По-моему, он принял это как некое подобие выражения признательности.
Капитан держал карандаш для карт в хоботе.
— Ио, — пробубнил, показывая на карту, — х-мы летим.
— Нет, — сказала я. — Я — нет.
— НЕУЖЕЛИ ОН НЕ БЫЛ НЕДОВОЛЕН?
— Еще как недоволен. Мне пришлось отказаться от всего жалованья. Я ушла с «Жирного Рта» без гроша, как и пришла на него. Пять месяцев я работала как проклятая — и ничего не получила. Я собрала мои пожитки, сунула в сумку кое-что из того, что подобрала, и поймала шаттл до Селюции.
Хотя одно было странно: на шаттле меня вызвали по пассажирскому видеокому, и когда я подошла к экрану, это был он.
— ТРИКАРИКО ПАЛИНИДЕС.
— Нет, Элис. Капитан Фрэнк. Он раскошелился на звонок на шаттл просто для того, чтобы спросить меня про какую-то ерунду — не видела ли я в последние дни большого лазерного скальпеля, а потом он просто что-то промямлил и посмотрел на меня. Просто долго смотрел на меня.
Я попрощалась. Сказала, что буду скучать о нем. А он просто смотрел. Меня это уже начинало раздражать, и тут он исчез. Просто так.
Знаешь, я только тогда сообразила, что он понял. И сделал это для меня.
— Я ЖЕ ГОВОРИЛА, ЧТО ОН ХОРОШИЙ.
— Да. И получить какое-нибудь жалованье — это тоже было бы хорошо.
Когда переезжаешь, всегда теряешь что-нибудь.
36
— Что делает на моем корабле эта штука?
Табита был страшно зла и напугана. Насколько она знала, была середина ночи, после жуткого дня. Охлажденный гроб с мертвым внеземлянином — это было вовсе не то, чего Табита хотела или ожидала бы найти посреди ночи запрятанным в трюме.
В густом воздухе на нее смотрели лица — бледные, смуглое и лоснящееся черное. Пассажирская кабина была наполнена ароматическими курениями. Они набились в нее все вместе. Табита напугала их, ворвавшись без стука.
— Боже всемогущий, ты ведь его не открывала?
Марко вскочил на ноги, опрокинув Тэла, и, минуя Близнецов, кинулся к Табите.
— Я его сразу же закрыла. А надо было бы выбросить его в шлюз!
— Послушай, Табита, успокойся. Успокойся же!
Трое людей сидели на койке, передавая друг другу трубку с длинным чубуком, и изучали листок бумаги — то ли карту, то ли диаграмму, которая немедленно исчезла в ту же минуту, когда Табита ворвалась в каюту. Близнецы, обнявшись, вскочили, когда Марко промчался мимо, и теперь стояли на койке, опираясь на левую стенку. Кстаска находился в дальнем конце каюты на своей тарелке, поднимаясь вместе со всеми, Тэл тоже взлетел в воздух, в страшной тревоге хлопая крыльями.
— Скажи мне, Марко!
Он был взволнован и рассержен:
— Сядь! Да сядь же! — просил он. — Может, ты сядешь все-таки?
Близнецы отодвинулись от Табиты, освободив ей место на койке:
— Садись, садись, — озабоченно бормотали они. У одного из них в руке все еще была дымящаяся трубка. Теперь Табита уже понятия не имела, у которого.
— Я не желаю садиться! — закричала она. — Я требую объяснений, черт бы вас всех побрал!
— Ты лучше будешь все воспринимать, если устроишься поудобнее, капитан, — промурлыкал Кстаска.
Табита погрозила ему пальцем:
— Ты будешь объяснять? Нет? Тогда не лезь!
Не обращая внимания на Близнецов, она, сверкая глазами, смотрела на Марко.
Он опустил голову, кулаки его были сжаты, глаза вылезали из орбит:
— Ты слишком бурно реагируешь! — заявил он. — Сядь, будь добра, и выслушай!
Близнец с трубкой совал ее Табите, предлагая затянуться. Саския, Табита видела по ее глазам. Она чуть не выбила трубку из ее руки.
— Я слушаю, Марко!
Марко с силой выдохнул воздух и слегка попятился. Откинул голову, потирая одну руку пальцами другой, играя своим большим кольцом:
— Это Гектор, — сказал он, сердито глядя на Табиту. — Он мертв.
— Это я вижу.
— Он больше никогда не пойдет гулять по Лайм-стрит! — вдохновенно вывел Тэл, спускаясь вниз, чтобы пристроиться на плече Марко.
Марко перенес свое внимание на Тэла, протянув ему согнутый указательный палец, чтобы тот ущипнул его.
— Он только что присоединился к нам, — коротко бросил Марко.
Табита взглянула на Саскию. Ее лицо было пристальной смотревшей маской, непроницаемой, идентичной лицу ее брата.
Марко поднял лицо к Табите. Неужели у него в глазах слезы?
— Они убили его, — сказал он.
Неожиданно он сделался воплощением заботливости.
— Послушай, Табита. Иди, иди сюда и садись. Я тебе все расскажу, мы сейчас все тебе объясним. Не стой там в дверях. Ты плохо себя чувствуешь, у тебя был шок, давай, иди сюда и устраивайся поудобнее. Хочешь кофе? Давай, я принесу тебе кофе. Я знаю, как это бывает, когда тебе плохо. Я знаю. Знаю. Мне самому плохо. Это я во всем виноват. Ты не веришь, что мне плохо? Неужели ты не видишь, как мне плохо.
Он взъерошил рукой волосы. Тэл очень внимательно следил за происходящим, вращая головой.
— Мы держали его в морозильниках Правда-Сна, — сказал Марко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67