Задыхаясь и дрожа всем телом от страха, Труф шла за Торном.
Она чувствовала, что сила, выходящая из открытых врат, отпускает ее, становится все менее ощутимой. Прерванный ритуал значительно уменьшил ее разрушительное воздействие. Труф видела, что дом погружается в голубоватый, фосфоресцирующий свет, будто Врата Тени перестали принадлежать этому миру.
Коридор постепенно расширялся, вскоре можно было идти во весь рост, и через несколько минут Труф увидела впереди себя обветшалые деревянные опоры и такую же старую деревянную дверь.
— Здесь был погреб для льда, — сказал Торн, осторожно открывая дверь.
Погреб для льда внушал еще меньше доверия, чем все проходы. Но Труф не успела испугаться, поскольку в нем была дверь, которая вела на поверхность. Она еле висела на петлях, но это был выход, за которым кончались мучения Труф.
Ночь была такой светлой, что Труф вначале подумала, что наступило полнолуние. Она стряхнула с себя щепки и землю, через закрытую дверь она чувствовала острый, приятный запах ночного воздуха, наполненного озоном.
— Нужно выходить? — Она вопросительно посмотрела на Торна.
— В следующий раз, когда мне придется спасать тебя, обязательно захвачу с собой зонтик, — ответил Торн, улыбаясь.
Труф засунула книгу под свитер и побежала за ним. Гремели пушечные раскаты грома, молния прорезала небо языками слепящего пламени. Труф бежала, и холодные струи дождя смывали с нее грязь и пыль подземелья. Она слышала голос Торна, он чертыхался, проклиная чавкающую грязь, дождь и свою насквозь промокшую рубашку. Добежав до поросшего кустами ежевики подножия холма, он остановился. Труф огляделась, Врат Тени уже не было видно.
— Пойдем, пойдем, — сказал Торн, — времени осталось совсем немного. — Он схватил Труф за руку и потащил за собой.
Промокшие, исцарапанные колючими ветками кустарника, с трудом вытягивая ботинки из грязи, они медленно продирались вперед. Несколько раз Труф чуть не роняла книгу, но, спотыкаясь и падая, ломая ногти о корни деревьев, она на лету подхватывала ее. В какой-то момент, разозлившись, она чуть не вышвырнула опостылевшую «Венеру», но врожденное упрямство, стремление доделать все до конца не позволили сделать это, хотя ей страшно хотелось выместить на чем-нибудь свою злость.
Труф не заметила, как они очутились на небольшой поляне. Труф, смахивая с глаз дождевые капли и налипшие на лоб волосы, огляделась.
Они находились в самом центре леса, посаженного позади Врат Тени. Старые, могучие деревья подобно уходящим в небо колоннам великого храма гордо возвышались над более поздними посадками. Ветви их, переплетаясь, образовывали некое подобие шатра, заслоняя Торна и Труф от ледяного потока дождя.
По краю поляны полукругом стояли колонны из белого гранита. Врытые глубоко в землю, угловатые, они напоминали останки Стоунхенджа. Колонны, а Труф насчитала их двенадцать, располагались недалеко друг от друга, расстояние между ними составляло не больше ярда. Земля возле колонн, поросшая невысокой травой и избитая копытами оленей, была совершенно ровной.
— Все это мы сделали в наше первое лето. Карл сломал здесь руку, а Айрин подхватила экзему, — сказал Торн.
Труф посмотрела на него, вид у него был жалкий — от долгого бега он задыхался, редкие длинные волосы тощими прядями прилипли к голове. Но несмотря на усталость, Торн улыбался в предвкушении битвы, совершенно ясно сознавая, что она может оказаться для него последней.
Труф подошла и дотронулась до одной из колонн. Труф удивилась, она ожидала почувствовать холод камня, но колонна была теплой, словно незаходящее солнце постоянно согревало ее. Труф уловила легкую вибрацию. Это не испугало ее, после всего пережитого колебание камня едва ли могло устрашить ее.
— И что мы будем делать? — спросила Труф. — Зачем мы сюда пришли? — Она провела дрожащей от холода рукой по волосам, стряхивая воду. Какой бы теплой ни была колонна, Труф не согрелась.
Торн встал в центре полукруга, между двумя самыми высокими колоннами. Торн медлил, словно то, что он собирался сделать, причинит ему страшную боль.
— Я знаю, что Пилгрим нашел это место, но Айрин не сказала ему о нем все. До чего же зло легковерно, Пилгрим знает обо мне так же мало, как и ты, только он поверил совсем в другую часть легенды. Дом был местом, откуда черпала магическую силу твоя мать, мой же источник находится здесь.
Торн шагнул вперед и оказался между колоннами. Они заколыхались, раздалось тихое, приятное пение. Постепенно нарастая, оно вскоре заглушило собой и раскаты грома, и шум дождя. Внезапно все камни засветились, теперь они напоминали Труф яркие полуночные звезды.
Торн содрогнулся, словно по телу его пробежал сильный электрический разряд. Труф увидела перед собой ярко горящий силуэт Торна, его охватывало голубое пламя, оно сжигало его плоть. На какую-то долю секунды перед глазами Труф показался извивающийся скелет.
— Отец! — крикнула она и рванулась к нему.
Труф упала, не сделав ни шагу, «Страдающая Венера» невероятной тяжестью придавила ее к земле. Из последних сил Труф стала на колени и поползла, не сводя глаз с отца. Она понимала, что сделал Торн, он замкнул собой энергетический круг.
Торн протянул к ней руку, светившуюся ярко-белым огнем. Труф знала, что ей нужно делать.
Не вставая с колен, она вытащила из-за пазухи «Страдающую Венеру». Обложка книги насквозь промокла. Видя ее жалкое состояние, Труф, всегда почтительно относящаяся к любым книгам, чуть не заплакала. Она протянула Торну «Страдающую Венеру».
Он что-то произнес, но Труф не расслышала его слов и замотала головой. Торн дотронулся до книги.
Труф почувствовала, как сквозь нее прошла неведомая сила и устремилась в землю, где встретилась с другой силой, могучей, как океан, и такой же холодной и черной, как его воды. Труф поднялась, она чувствовала, что прошедшая сквозь нее энергия вернулась назад, к камням, а затем снова устремилась в землю. Это повторялось много раз. Труф стояла, закрыв глаза, ожидая окончания противоборства.
Труф ощутила умиротворение и тепло внезапно. Ей показалось, что, она ждала этого давно, и вот наконец они пришли к ней. Ей нужно только успокоиться. Она открыла глаза и уже собралась броситься навстречу свету, но вдруг услышала голос Торна.
— Нет! — закричал Торн — Не смей!
Труф посмотрела ему в глаза, горящие ярким голубым светом, и поняла, что не должна поддаваться охватывающим ее приятным чувствам, а укротить силу, которая вызвала их, заставить ее подчиняться своей воле. Только так страж может закрыть врата, и этим стражем была она.
Но как и что она должна делать?
Труф видела, как вздымается грудь Торна, наполняясь воздухом и силой. Он запел гимн и, вслушиваясь в странные слова, Труф вспомнила, что слышала их каждую ночь во сне с самого первого дня пребывания во Вратах Тени. Но только в этом мире они были словами, в мире другом они становились живыми существами, реальными, могучими и грозными в своей мощи.
Ночь, буря, лес и полукольцо камней — все исчезло, словно оболочка, ставшая лишней и мешающей. Вместе с Торном Труф вошла во врата и очутилась на высокой горе, у подножия которой, изготовившись к решающей битве, стояли две армии. Они ждали сигнала, и этот сигнал должна была подать Труф. Где-то внизу рокотали и бились о горы волны великого океана. Труф посмотрела на усыпанное звездами небо и увидела гигантское, серебристого цвета колесо, спицами которого были гигантские обоюдоострые мечи.
— «Под землей и на земле, бесконечное таинство дара…» — продолжал Торн свою нескончаемую песнь.
Только теперь Труф поняла ее слова, превращающиеся в реальность.
— «Я — ястреб, парящий над утесами», — плыл над горами голос Торна.
Голос Труф присоединился к пению Торна, и каждая произнесенная ими фраза было целой руной, словом, заклинанием, сотканными из их дыхания.
— «Я — шип, жалящий пальцы».
И вдруг Труф увидела все, что ей надлежит сделать, поняла, какую задачу возлагал на нее Торн. Теперь она знала, как поступит. Несмотря на боль, она сделает, что ей завещано, у нее хватит для этого сил.
Голос Торна исчез, и теперь Труф пела одна.
— «Я — тот, кто открывает дорогу в рай…»
Где-то вдалеке, у самого горизонта, в неясной туманной дымке, Труф увидела все, что пытался сделать Пилгрим. Труф вдруг осознала, какую страшную цену она должна заплатить, но, не отвращая глаза, без трепета, смотрела на свои страдания и муки, которые ей предстояло перенести. Она вновь услышала голос Торна. Книга раскаленным металлом обжигала им руки, но они не выпускали ее.
— «Я — великий колдун. Никто, кроме меня, не знает, как закрыть врата».
Клубок мрачных созданий, вызванных к жизни Пилгримом, исчез, внутренним зрением Труф увидела горящие серебром врата, створки которых — опасности, и каждый, кто хочет попасть в рай, должен преодолеть их.
Труф знала, что ей нужно сделать, и видела слова, которые должна произнести, но она также понимала, что, сказав их, до конца дней должна будет идти выбранной ею самой дорогой.
Но нет никого, кто мог бы вместо нее закрыть врата.
— «Я — источник надежды…»
Руки Труф горели. Она связывала себя волей и честью, жаждой познать и оправдать возложенные на нее надежды. Труф вдохновляло все то, что привело ее к этой минуте.
— «Я — дверь в каждой стене…»
Труф чувствовала приближение таинственного мгновения, чувствовала всю ответственность своего дерзновенного решения. Она ясно видела, как где-то далеко, в бесконечности, колыхнулись и уравновесились чаши великих весов и врата между мирами закрылись навсегда. Даже если бы Труф захотела отказаться от того, что ей было предназначено, и повернуть все вспять, она уже не могла бы этого сделать, время ушло. В глазах стоящих на пути жутких чудовищ исчезла последняя надежда, в страхе и ужасе они попятились, предчувствуя надвигающуюся на них сокрушительную силу. Труф вытянула вперед светящиеся ярким огнем руки и закричала, выпуская ее из себя. Молнии блеснули из ее пальцев, слезинками покатились по ним капли крови. Врата закрылись. Труф закрыла их навсегда. Оставалось свершить еще одно дело.
— «Я — ключ ко всем замкам…»
Ключом были ее тело и душа. Потеряв свои земные формы, сейчас они стали другими. Труф продолжала петь одна, Торн ничем не мог больше помочь ей.
— «Я — тот, кто запирает все врата…»
Словно кровавые капли, слетали с языка Труф тихие слова. Труф чувствовала невероятную боль, но продолжала говорить. Если она не закончит начатое, все может повториться с самого начала. К чему тогда все ее страдания?
— «Я — великая колдунья. Никто, кроме меня, не может сомкнуть врата между мирами!»
Внезапно все исчезло — и гора, и фантастические армии. Стало необыкновенно светло.
Труф очнулась, открыла глаза и увидела, что лежит в грязи. Таинственное видение исчезло, вокруг было темно и сыро. Она попыталась вспомнить, что произошло, но сознание отказывалось повиноваться ей. Мелькнули какие-то странные обрывки видений, незнакомые лица и тут же растворились.
Не исчез только выбор, который она сделала осознанно, и теперь ей предстояло до конца дней следовать ему.
Труф почувствовала, что от сырости она начинает леденеть. Голова болела, во рту была страшная сухость. Дождь, по-видимому, давно прошел, Труф слышала тихие, далекие раскаты грома.
Труф встала на колени и осмотрела себя, с головы до ног она была запачкана липкой, вязкой грязью.
— Отец, — позвала она и тут же закашлялась. Грязь была и во рту. Она сплюнула.
— Я здесь, — послышался голос Торна.
Труф увидела его, он стоял между колоннами, прижимая к груди «Страдающую Венеру». Труф поднялась. Смахнув грязной рукой налипшие на глаза и лоб волосы, она произнесла:
— Ты… Я…
— Получилось, — шептал он. — Мы закрыли врата. — Слова его казались Труф только намеком на то, что он должен был сказать ей: как ей, видевшей рай, дальше жить в этом мире, среди теней? — Я всегда говорил, что это возможно, — не замечая сомнений Труф, сказал Торн. — А теперь, дорогая моя дочка, прости меня. Вчера я не был с тобой достаточно откровенен, я не все сказал тебе. Когда-нибудь ты поймешь меня, во всяком случае, я на это надеюсь. А сейчас я должен уйти… Я ухожу, прости меня.
Труф понимала, что Торн недоговаривает, стоя на горе у врат, она все почувствовала.
— Куда ты уходишь? — спросила она, и голос ее прозвучал требовательно. — Почему ты хочешь уйти, когда я только-только обрела тебя?
— Я буду всегда любить тебя, Труф. Но в ту ночь, когда умерла твоя мать, я вернулся сюда, чтобы взять ее обратно. Силой своей крови я открыл врата, и за это страшное прегрешенье теперь я должен получить адекватное наказание. На меня наложена епитимья, и я должен ее нести. Прощай.
— Нет! — Труф вскочила и бросилась к нему, но было уже поздно.
Вспыхнул яркий свет, и Торн исчез. Пространство между колоннами было пусто, и только на растущем неподалеку дубе чья-то невидимая рука вырезала символ круга истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Она чувствовала, что сила, выходящая из открытых врат, отпускает ее, становится все менее ощутимой. Прерванный ритуал значительно уменьшил ее разрушительное воздействие. Труф видела, что дом погружается в голубоватый, фосфоресцирующий свет, будто Врата Тени перестали принадлежать этому миру.
Коридор постепенно расширялся, вскоре можно было идти во весь рост, и через несколько минут Труф увидела впереди себя обветшалые деревянные опоры и такую же старую деревянную дверь.
— Здесь был погреб для льда, — сказал Торн, осторожно открывая дверь.
Погреб для льда внушал еще меньше доверия, чем все проходы. Но Труф не успела испугаться, поскольку в нем была дверь, которая вела на поверхность. Она еле висела на петлях, но это был выход, за которым кончались мучения Труф.
Ночь была такой светлой, что Труф вначале подумала, что наступило полнолуние. Она стряхнула с себя щепки и землю, через закрытую дверь она чувствовала острый, приятный запах ночного воздуха, наполненного озоном.
— Нужно выходить? — Она вопросительно посмотрела на Торна.
— В следующий раз, когда мне придется спасать тебя, обязательно захвачу с собой зонтик, — ответил Торн, улыбаясь.
Труф засунула книгу под свитер и побежала за ним. Гремели пушечные раскаты грома, молния прорезала небо языками слепящего пламени. Труф бежала, и холодные струи дождя смывали с нее грязь и пыль подземелья. Она слышала голос Торна, он чертыхался, проклиная чавкающую грязь, дождь и свою насквозь промокшую рубашку. Добежав до поросшего кустами ежевики подножия холма, он остановился. Труф огляделась, Врат Тени уже не было видно.
— Пойдем, пойдем, — сказал Торн, — времени осталось совсем немного. — Он схватил Труф за руку и потащил за собой.
Промокшие, исцарапанные колючими ветками кустарника, с трудом вытягивая ботинки из грязи, они медленно продирались вперед. Несколько раз Труф чуть не роняла книгу, но, спотыкаясь и падая, ломая ногти о корни деревьев, она на лету подхватывала ее. В какой-то момент, разозлившись, она чуть не вышвырнула опостылевшую «Венеру», но врожденное упрямство, стремление доделать все до конца не позволили сделать это, хотя ей страшно хотелось выместить на чем-нибудь свою злость.
Труф не заметила, как они очутились на небольшой поляне. Труф, смахивая с глаз дождевые капли и налипшие на лоб волосы, огляделась.
Они находились в самом центре леса, посаженного позади Врат Тени. Старые, могучие деревья подобно уходящим в небо колоннам великого храма гордо возвышались над более поздними посадками. Ветви их, переплетаясь, образовывали некое подобие шатра, заслоняя Торна и Труф от ледяного потока дождя.
По краю поляны полукругом стояли колонны из белого гранита. Врытые глубоко в землю, угловатые, они напоминали останки Стоунхенджа. Колонны, а Труф насчитала их двенадцать, располагались недалеко друг от друга, расстояние между ними составляло не больше ярда. Земля возле колонн, поросшая невысокой травой и избитая копытами оленей, была совершенно ровной.
— Все это мы сделали в наше первое лето. Карл сломал здесь руку, а Айрин подхватила экзему, — сказал Торн.
Труф посмотрела на него, вид у него был жалкий — от долгого бега он задыхался, редкие длинные волосы тощими прядями прилипли к голове. Но несмотря на усталость, Торн улыбался в предвкушении битвы, совершенно ясно сознавая, что она может оказаться для него последней.
Труф подошла и дотронулась до одной из колонн. Труф удивилась, она ожидала почувствовать холод камня, но колонна была теплой, словно незаходящее солнце постоянно согревало ее. Труф уловила легкую вибрацию. Это не испугало ее, после всего пережитого колебание камня едва ли могло устрашить ее.
— И что мы будем делать? — спросила Труф. — Зачем мы сюда пришли? — Она провела дрожащей от холода рукой по волосам, стряхивая воду. Какой бы теплой ни была колонна, Труф не согрелась.
Торн встал в центре полукруга, между двумя самыми высокими колоннами. Торн медлил, словно то, что он собирался сделать, причинит ему страшную боль.
— Я знаю, что Пилгрим нашел это место, но Айрин не сказала ему о нем все. До чего же зло легковерно, Пилгрим знает обо мне так же мало, как и ты, только он поверил совсем в другую часть легенды. Дом был местом, откуда черпала магическую силу твоя мать, мой же источник находится здесь.
Торн шагнул вперед и оказался между колоннами. Они заколыхались, раздалось тихое, приятное пение. Постепенно нарастая, оно вскоре заглушило собой и раскаты грома, и шум дождя. Внезапно все камни засветились, теперь они напоминали Труф яркие полуночные звезды.
Торн содрогнулся, словно по телу его пробежал сильный электрический разряд. Труф увидела перед собой ярко горящий силуэт Торна, его охватывало голубое пламя, оно сжигало его плоть. На какую-то долю секунды перед глазами Труф показался извивающийся скелет.
— Отец! — крикнула она и рванулась к нему.
Труф упала, не сделав ни шагу, «Страдающая Венера» невероятной тяжестью придавила ее к земле. Из последних сил Труф стала на колени и поползла, не сводя глаз с отца. Она понимала, что сделал Торн, он замкнул собой энергетический круг.
Торн протянул к ней руку, светившуюся ярко-белым огнем. Труф знала, что ей нужно делать.
Не вставая с колен, она вытащила из-за пазухи «Страдающую Венеру». Обложка книги насквозь промокла. Видя ее жалкое состояние, Труф, всегда почтительно относящаяся к любым книгам, чуть не заплакала. Она протянула Торну «Страдающую Венеру».
Он что-то произнес, но Труф не расслышала его слов и замотала головой. Торн дотронулся до книги.
Труф почувствовала, как сквозь нее прошла неведомая сила и устремилась в землю, где встретилась с другой силой, могучей, как океан, и такой же холодной и черной, как его воды. Труф поднялась, она чувствовала, что прошедшая сквозь нее энергия вернулась назад, к камням, а затем снова устремилась в землю. Это повторялось много раз. Труф стояла, закрыв глаза, ожидая окончания противоборства.
Труф ощутила умиротворение и тепло внезапно. Ей показалось, что, она ждала этого давно, и вот наконец они пришли к ней. Ей нужно только успокоиться. Она открыла глаза и уже собралась броситься навстречу свету, но вдруг услышала голос Торна.
— Нет! — закричал Торн — Не смей!
Труф посмотрела ему в глаза, горящие ярким голубым светом, и поняла, что не должна поддаваться охватывающим ее приятным чувствам, а укротить силу, которая вызвала их, заставить ее подчиняться своей воле. Только так страж может закрыть врата, и этим стражем была она.
Но как и что она должна делать?
Труф видела, как вздымается грудь Торна, наполняясь воздухом и силой. Он запел гимн и, вслушиваясь в странные слова, Труф вспомнила, что слышала их каждую ночь во сне с самого первого дня пребывания во Вратах Тени. Но только в этом мире они были словами, в мире другом они становились живыми существами, реальными, могучими и грозными в своей мощи.
Ночь, буря, лес и полукольцо камней — все исчезло, словно оболочка, ставшая лишней и мешающей. Вместе с Торном Труф вошла во врата и очутилась на высокой горе, у подножия которой, изготовившись к решающей битве, стояли две армии. Они ждали сигнала, и этот сигнал должна была подать Труф. Где-то внизу рокотали и бились о горы волны великого океана. Труф посмотрела на усыпанное звездами небо и увидела гигантское, серебристого цвета колесо, спицами которого были гигантские обоюдоострые мечи.
— «Под землей и на земле, бесконечное таинство дара…» — продолжал Торн свою нескончаемую песнь.
Только теперь Труф поняла ее слова, превращающиеся в реальность.
— «Я — ястреб, парящий над утесами», — плыл над горами голос Торна.
Голос Труф присоединился к пению Торна, и каждая произнесенная ими фраза было целой руной, словом, заклинанием, сотканными из их дыхания.
— «Я — шип, жалящий пальцы».
И вдруг Труф увидела все, что ей надлежит сделать, поняла, какую задачу возлагал на нее Торн. Теперь она знала, как поступит. Несмотря на боль, она сделает, что ей завещано, у нее хватит для этого сил.
Голос Торна исчез, и теперь Труф пела одна.
— «Я — тот, кто открывает дорогу в рай…»
Где-то вдалеке, у самого горизонта, в неясной туманной дымке, Труф увидела все, что пытался сделать Пилгрим. Труф вдруг осознала, какую страшную цену она должна заплатить, но, не отвращая глаза, без трепета, смотрела на свои страдания и муки, которые ей предстояло перенести. Она вновь услышала голос Торна. Книга раскаленным металлом обжигала им руки, но они не выпускали ее.
— «Я — великий колдун. Никто, кроме меня, не знает, как закрыть врата».
Клубок мрачных созданий, вызванных к жизни Пилгримом, исчез, внутренним зрением Труф увидела горящие серебром врата, створки которых — опасности, и каждый, кто хочет попасть в рай, должен преодолеть их.
Труф знала, что ей нужно сделать, и видела слова, которые должна произнести, но она также понимала, что, сказав их, до конца дней должна будет идти выбранной ею самой дорогой.
Но нет никого, кто мог бы вместо нее закрыть врата.
— «Я — источник надежды…»
Руки Труф горели. Она связывала себя волей и честью, жаждой познать и оправдать возложенные на нее надежды. Труф вдохновляло все то, что привело ее к этой минуте.
— «Я — дверь в каждой стене…»
Труф чувствовала приближение таинственного мгновения, чувствовала всю ответственность своего дерзновенного решения. Она ясно видела, как где-то далеко, в бесконечности, колыхнулись и уравновесились чаши великих весов и врата между мирами закрылись навсегда. Даже если бы Труф захотела отказаться от того, что ей было предназначено, и повернуть все вспять, она уже не могла бы этого сделать, время ушло. В глазах стоящих на пути жутких чудовищ исчезла последняя надежда, в страхе и ужасе они попятились, предчувствуя надвигающуюся на них сокрушительную силу. Труф вытянула вперед светящиеся ярким огнем руки и закричала, выпуская ее из себя. Молнии блеснули из ее пальцев, слезинками покатились по ним капли крови. Врата закрылись. Труф закрыла их навсегда. Оставалось свершить еще одно дело.
— «Я — ключ ко всем замкам…»
Ключом были ее тело и душа. Потеряв свои земные формы, сейчас они стали другими. Труф продолжала петь одна, Торн ничем не мог больше помочь ей.
— «Я — тот, кто запирает все врата…»
Словно кровавые капли, слетали с языка Труф тихие слова. Труф чувствовала невероятную боль, но продолжала говорить. Если она не закончит начатое, все может повториться с самого начала. К чему тогда все ее страдания?
— «Я — великая колдунья. Никто, кроме меня, не может сомкнуть врата между мирами!»
Внезапно все исчезло — и гора, и фантастические армии. Стало необыкновенно светло.
Труф очнулась, открыла глаза и увидела, что лежит в грязи. Таинственное видение исчезло, вокруг было темно и сыро. Она попыталась вспомнить, что произошло, но сознание отказывалось повиноваться ей. Мелькнули какие-то странные обрывки видений, незнакомые лица и тут же растворились.
Не исчез только выбор, который она сделала осознанно, и теперь ей предстояло до конца дней следовать ему.
Труф почувствовала, что от сырости она начинает леденеть. Голова болела, во рту была страшная сухость. Дождь, по-видимому, давно прошел, Труф слышала тихие, далекие раскаты грома.
Труф встала на колени и осмотрела себя, с головы до ног она была запачкана липкой, вязкой грязью.
— Отец, — позвала она и тут же закашлялась. Грязь была и во рту. Она сплюнула.
— Я здесь, — послышался голос Торна.
Труф увидела его, он стоял между колоннами, прижимая к груди «Страдающую Венеру». Труф поднялась. Смахнув грязной рукой налипшие на глаза и лоб волосы, она произнесла:
— Ты… Я…
— Получилось, — шептал он. — Мы закрыли врата. — Слова его казались Труф только намеком на то, что он должен был сказать ей: как ей, видевшей рай, дальше жить в этом мире, среди теней? — Я всегда говорил, что это возможно, — не замечая сомнений Труф, сказал Торн. — А теперь, дорогая моя дочка, прости меня. Вчера я не был с тобой достаточно откровенен, я не все сказал тебе. Когда-нибудь ты поймешь меня, во всяком случае, я на это надеюсь. А сейчас я должен уйти… Я ухожу, прости меня.
Труф понимала, что Торн недоговаривает, стоя на горе у врат, она все почувствовала.
— Куда ты уходишь? — спросила она, и голос ее прозвучал требовательно. — Почему ты хочешь уйти, когда я только-только обрела тебя?
— Я буду всегда любить тебя, Труф. Но в ту ночь, когда умерла твоя мать, я вернулся сюда, чтобы взять ее обратно. Силой своей крови я открыл врата, и за это страшное прегрешенье теперь я должен получить адекватное наказание. На меня наложена епитимья, и я должен ее нести. Прощай.
— Нет! — Труф вскочила и бросилась к нему, но было уже поздно.
Вспыхнул яркий свет, и Торн исчез. Пространство между колоннами было пусто, и только на растущем неподалеку дубе чья-то невидимая рука вырезала символ круга истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56