— Главное, что ты вернулась. Еще когда Джулиан только решил продолжить работу, я уже знала, что ты вернешься. Милая девочка, я помню, как стояла здесь рядом с тобой. Ты, конечно, этого не помнишь. Но почему ты не пьешь чай? — с трудом прервала Айрин поток воспоминаний.
— Спасибо, — ответила Труф. Она была ошарашена назойливым дружелюбием непонятно откуда взявшейся говорливой тетушки. Тем не менее после появления Айрин желание покинуть странный дом исчезло и комната перестала казаться Труф такой зловещей.
Труф села за стол. Айрин тут же налила ей чашку крепчайшего чая и отрезала большой кусок золотистого пирога. Труф понемногу успокоилась, подлила в чашку сливок и откусила ароматный пирог, сладкий и одновременно немного кисловатый. Вкус у него был превосходный.
— Очаровательно, — сказала Труф, прожевывая.
— Это любимый пирог твоего отца, — строго произнесла Айрин, не догадываясь, какую реакцию вызовет у Труф ее заявление. — Готовится он просто. Берешь грушу бергамот, несколько апельсинов с кожурой и чуточку ладана. Посыпаешь сахарной пудрой… Но, дорогая, как же ты похожа на Катрин. Просто невероятно. Ты, наверное, совсем взрослая. С тех пор как мы расстались, прошло чуть больше двадцати пяти лет. Но ты вернулась, как и пророчествовал магистр, и теперь наконец мы сможем закончить работу.
Труф прихлебывала чай и напряженно всматривалась в пирог. «Почему простое сообщение о том, что это одно из любимых кушаний Блэкберна, вызывает у меня отвращение к нему? Глупо. Нельзя же презирать весь материальный мир только потому, что Торн Блэкберн когда-то жил в нем».
— Работу? — переспросила она Айрин, пытаясь отвлечься.
— Да, работу, начатую Блэкберном, — радостно ответила Айрин. — Но почему ты не ешь?
Не желая обидеть пожилую женщину, Труф взяла еще один кусок и почувствовала, как ребяческое негодование тает в ней подобно сахарной пудре.
— Разумеется, мы снова начинаем работу, не законченную магистром. Теперь у нас есть все, — продолжала болтать Айрин. — Мы были в тупике. Скажу без ложной скромности, когда-то я хорошо справлялась, но те, кто выше нас, пришли к выводу, что сейчас моих способностей недостает. Ничего удивительного, так всегда случается с теми, у кого этот дар природный, а не выработанный практикой, но я надеялась, что меня время пощадит. Отнюдь. — Айрин горько рассмеялась.
— В тупике, вы сказали? Почему? — спросила Труф. — И что представляет собой «работа, начатая Блэкберном»? — Труф искренне желала, чтобы Айрин ответила ей.
Пожилая женщина с нескрываемым удивлением посмотрела на нее, затем улыбнулась.
— Я совсем потеряла голову. Ты так похожа на Катрин, что я даже забыла, что ты совсем новичок на нашей стезе. Для работы нужен медиум, дорогая, человек, способный стать посредником между нашим миром и миром иным. — На какой-то момент воспоминания приглушили ее мягкую улыбку, затем она снова появилась, как солнце из-за облаков.
Труф хотела сказать, что она хорошо понимает значение слова «медиум», в институте ей доводилось работать с несколькими, и она могла поклясться, что у них не было и тени тех способностей, которые они себе приписывали, но вовремя остановилась. Вместо этого она согласно кивнула головой.
— Понимаю.
— Едва ли, — заметила Айрин с той же ласковой улыбкой. Она погладила руку Труф. — Но со временем ты поймешь. Во всяком случае, Джулиан снова собрал нас. Меня, по крайней мере… После того, как наш любимый магистр счел нужным ненадолго покинуть нас, остальные продолжали работу самостоятельно. Джулиану пришлось потрудиться, прежде чем он нашел всех, кого нужно. Я тебе говорила, что я уже не та, что раньше. Тогда я работала как иерофекс Торна, но сейчас уже не могу этого делать. К счастью, Джулиан нашел Лайт, и я подготовила ее.
— Джулиан нашел свет? — переспросила Труф. «Это еще что такое?» — подумала она. Последний раз она слышала столько мудреных терминов в разговоре двух деконструкционалистов на кафедре английского языка в Тагханском университете.
— Это имя, — ответила Айрин. — Лайт — очаровательная девушка, ты ее увидишь сегодня за обедом. Теперь мы в полном сборе, у нас снова есть иерофекс, есть священная наложница — иеролатор, то есть мы готовы закончить работу. Осталось совсем немного.
Труф почувствовала комок в горле. «Это из-за Блэкберна, — сказала она себе. — Блэкберн заставил хороших людей поклоняться ему, а потом ушел».
— Расскажи мне еще о работе, — попросила она Айрин, стараясь говорить ровным, спокойным голосом.
— Ну, о ней ты можешь много прочитать, — с готовностью ответила Айрин. Ей, видимо, хотелось выговориться на эту тему перед кем-нибудь. — Но я с удовольствием расскажу тебе немножко. Это великое дело, цель которого — войти в контакт с новым эоном и затем открыть путь сидхе-валькириям, духам нового зона, которые придут в мир человеческий и поведут людей по пути. Все это выполнимо, но память у меня немного ослабла, и теперь я уже не очень хорошо помню весь ритуал, — махнула рукой Айрин. — Как ты, возможно, знаешь, иерофекс не видит ритуал, она находится в состоянии транса.
— Вот как? — спросила Труф. О таком она еще не слышала и приготовилась выуживать из Айрин нужную информацию. Пирог был давно съеден, и Труф допила свою чашку. Айрин улыбнулась и налила ей еще чаю. Труф пообещала себе в самом ближайшем будущем обязательно сесть на диету и уверенно налила себе полчашки сливок.
Ею владело странное чувство двойственности. С одной стороны, она оставалась собой, и в то же время в ней появился некто, кто знал, что Труф Джордмэйн не может отвергнуть некоторые вещи. Как ни старалась Айрин разъяснить Труф суть их дела, ее откровения породили вопросов больше, чем дали ответов.
— Но тогда, если вас, так сказать, не было при проведении ритуалов, помочь Джулиану воссоздать их вы не можете? — Труф старалась формулировать вопросы так, чтобы ответы были более многословны.
— Сейчас мы воссоздаем ритуал открытия пути. Здесь все довольно просто, есть записи, известны девять остановок, но без такой важной части, как «Страдающая Венера», ритуал остается неполным. Лично я не очень-то уверена в том, что нам удастся воссоздать весь ритуал.
Часы Труф показывали половину шестого. Она находилась в одной из спален Врат Тени. Меблированная под старину, оклеенная голубенькими обоями, она была великолепна. За ее окнами расстилалась небольшая зеленая лужайка, позади которой стоял прекрасный осенний лес. Сделанные из матового стекла абажуры старинных бра отбрасывали мягкий, приглушенный свет, вызывая ощущение нереальности. Казалось, что, подобно Бригадуну, она сейчас исчезнет, уйдет во мглу веков.
Айрин бранила Джулиана постоянно, ей казался недостаточно радушным прием, который Джулиан оказывал гостье. Труф внутренне смеялась над ее материнским негодованием за недостаток светскости в манерах Джулиана. Стоило Труф сказать ей, что она находится в дороге с шести часов утра и ничего не ела с этого времени, как Айрин тут же чуть ли не силой взяла ключи от ее машины и послала Гарета принести багаж. Затем она провела Труф в комнату, чтобы, как она сказала, Труф «смогла привести себя в порядок и немного вздремнуть» перед обедом, который подадут в половине восьмого. Труф с радостью воспользовалась возможностью переодеться. Она хотела выглядеть получше во время этого сказочного и, очевидно, официального обеда.
Она провела рукой по аккуратно остриженным коротким волосам, отчего они встали на голове неравномерным ежиком, опустилась на кровать и посмотрелась в старинное зеркало в массивной кленовой оправе. На нее вызывающе смотрела молодая, чуть меньше тридцати лет женщина в телесного цвета комбинации и светло-коричневых чулках.
Она достала из шкафа несколько вешалок, развесила на них одежду, а вешалки повесила на крючки, прикрученные к двери ванной. «Складки, — подумала она, — разгладятся сами, шелк хорошо отвисает». Ее сумка и чемодан с вещами, которые, как она предполагала, понадобятся ей для короткого пребывания в Убей Тень или Нью-Йорке, немыми ударопрочными пластмассовыми стражами французского производства стояли перед кроватью.
«Что я делаю здесь?» — беспомощно спросила себя Труф. Она чувствовала неловкость и возбуждение. Ей казалось, что она тайком прокралась в мечеть. Айрин Авалон искренне верила в то, что говорила…
«Она добровольно дала себя увести», — поправил Труф внутренний голос.
«Это чертово дело Торна Блэкберна. И Джулиан…»
При мысли о Джулиане сердце ее предательски забилось, а щеки вспыхнули. Джулиан волновал ее, как никто в этой давно упорядоченной, размеренной жизни. От него, как от плаща волшебника, исходили волны романтики и опасности.
«Вот это уж точно», — глухо согласился внутренний голос, ворчливый и недовольный.
Она сознательно отводила глаза от правды. Труф старалась не думать о том, что Джулиан — маг, посвятивший себя делу Торна Блэкберна.
»…Не прячь глазки, моя дорогая, рационалистски настроенная Труф. Он не только субсидирует занятия магией, он ею занимается. Ну и что будешь делать? Внимать? Но тогда кем считать тебя? Такой же, как эта глупенькая безобидная старая дева. И куда же делась твоя моральная непогрешимость? Стоило тебе увидеть этого рыцаря в сияющих одеждах, как ты…»
Труф задержала дыхание. Гнев охватил ее, она с шумом выдохнула воздух. Нет, для нее вера Джулиана ничего не значит, потому что он сам ничего не значит для нее.
«Врешь», — шептал голос.
— Ну, хорошо, — произнесла Труф. Джулиан был неотразимо привлекателен. Как герой романа, он был умен, красив, очаровательно загадочен и недоступен или почти недоступен.
И он не старался вытянуть из нее «Страдающую Венеру». Труф чертыхнулась.
Придя к определенному решению, почти дав клятву, Труф почувствовала, как у нее с плеч свалился громадный камень. Какое счастье, что во время разговора она ничего не сказала Джулиану о «Венере». Когда никто не подозревает, что ты являешься обладателем какой-либо ценной вещи, ее легче скрывать, а Труф решила не отдавать единственный экземпляр книги Блэкберна, чего бы ей это ни стоило. Они не получат ее…
«Страдающей Венеры» им не видать как своих ушей.
От этой мысли Труф испытала облегчение и уверенность. Она ничего не знала и ничего не понимала, но твердо решила не давать Джулиану возможность воссоздать ритуал «открытия пути», или как он там называется.
«А почему? — Труф опять услышала тонкое змеиное шипение. — Если ты считаешь все это чушью, так отдай им книжонку, пусть порадуются. Тебе-то какое дело, чем они тут занимаются? Жалко расставаться с „Венерой“? Что может быть проще — поезжай в город и сделай копию. В конце концов, Джулиан может очень хорошо заплатить за нее».
Это было уже слишком. Труф вскочила, схватила сумку и высыпала ее содержимое на кровать. Стараясь прогнать навязчивые мысли, она решила заняться собой. Заметив свое отражение в зеркале, она задернула плотные белые шторы.
Что же все-таки надеть к обеду? Она посмотрела на свитера, неброские и элегантные, оглядела брючный костюм, красивый и практичный, на отобранные к поездке блузки, рубашки и огорченно вздохнула. Она не взяла ничего такого, чтобы выглядеть в мире Джулиана подходяще даже в качестве гостьи. Ничего, кроме…
Она придирчиво посмотрела на платье, высоко держа его перед собой на вытянутых руках.
Труф сама не знала, почему взяла его. Когда выбирала одежду для поездки, она не представляла, на какой случай оно может понадобиться. Да она и купила это платье просто так, не зная, куда в нем пойдет.
«Вот уж действительно, черт дернул», — подумала Труф и усмехнулась.
Но платье было действительно великолепно. Тонкое, небесно-голубого цвета, с неярко расшитым воротником, оно выглядело скромно и в то же время чертовски элегантно, неброско и одновременно шикарно. Это было платье принцессы, случайно забредшей во Врата Тени и оставшейся там пообедать.
Труф быстро ополоснулась, побрызгалась своей любимой лавандовой туалетной водой и стала одеваться. Она надела платье, мысленно проклиная длинные «молнии» и модельеров, шьющих платья, которые женщины с трудом могут надеть без посторонней помощи.
Она повернулась к зеркалу и даже удивилась, увидев в зеркале почти незнакомую ей женщину с лицом насмешливым и немного надменным. Неужели она так похожа на свою мать? Значит, Катрин Джордмэйн выглядела так же? Но какой она была? Труф внимательно смотрела на свое отражение, пытаясь разгадать тайну прошлого другой женщины. Айрин Авалон говорила, что Труф похожа на Катрин Джордмэйн, но она может и ошибаться, ведь она видела Катрин последний раз более двадцати лет назад. Скорее всего, она находилась под эмоциональным впечатлением встречи.
Кстати, она знала не только Катрин, но и отца Труф, она была их другом. Труф поняла, что должна узнать своих родителей, и не только мать, но и отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Спасибо, — ответила Труф. Она была ошарашена назойливым дружелюбием непонятно откуда взявшейся говорливой тетушки. Тем не менее после появления Айрин желание покинуть странный дом исчезло и комната перестала казаться Труф такой зловещей.
Труф села за стол. Айрин тут же налила ей чашку крепчайшего чая и отрезала большой кусок золотистого пирога. Труф понемногу успокоилась, подлила в чашку сливок и откусила ароматный пирог, сладкий и одновременно немного кисловатый. Вкус у него был превосходный.
— Очаровательно, — сказала Труф, прожевывая.
— Это любимый пирог твоего отца, — строго произнесла Айрин, не догадываясь, какую реакцию вызовет у Труф ее заявление. — Готовится он просто. Берешь грушу бергамот, несколько апельсинов с кожурой и чуточку ладана. Посыпаешь сахарной пудрой… Но, дорогая, как же ты похожа на Катрин. Просто невероятно. Ты, наверное, совсем взрослая. С тех пор как мы расстались, прошло чуть больше двадцати пяти лет. Но ты вернулась, как и пророчествовал магистр, и теперь наконец мы сможем закончить работу.
Труф прихлебывала чай и напряженно всматривалась в пирог. «Почему простое сообщение о том, что это одно из любимых кушаний Блэкберна, вызывает у меня отвращение к нему? Глупо. Нельзя же презирать весь материальный мир только потому, что Торн Блэкберн когда-то жил в нем».
— Работу? — переспросила она Айрин, пытаясь отвлечься.
— Да, работу, начатую Блэкберном, — радостно ответила Айрин. — Но почему ты не ешь?
Не желая обидеть пожилую женщину, Труф взяла еще один кусок и почувствовала, как ребяческое негодование тает в ней подобно сахарной пудре.
— Разумеется, мы снова начинаем работу, не законченную магистром. Теперь у нас есть все, — продолжала болтать Айрин. — Мы были в тупике. Скажу без ложной скромности, когда-то я хорошо справлялась, но те, кто выше нас, пришли к выводу, что сейчас моих способностей недостает. Ничего удивительного, так всегда случается с теми, у кого этот дар природный, а не выработанный практикой, но я надеялась, что меня время пощадит. Отнюдь. — Айрин горько рассмеялась.
— В тупике, вы сказали? Почему? — спросила Труф. — И что представляет собой «работа, начатая Блэкберном»? — Труф искренне желала, чтобы Айрин ответила ей.
Пожилая женщина с нескрываемым удивлением посмотрела на нее, затем улыбнулась.
— Я совсем потеряла голову. Ты так похожа на Катрин, что я даже забыла, что ты совсем новичок на нашей стезе. Для работы нужен медиум, дорогая, человек, способный стать посредником между нашим миром и миром иным. — На какой-то момент воспоминания приглушили ее мягкую улыбку, затем она снова появилась, как солнце из-за облаков.
Труф хотела сказать, что она хорошо понимает значение слова «медиум», в институте ей доводилось работать с несколькими, и она могла поклясться, что у них не было и тени тех способностей, которые они себе приписывали, но вовремя остановилась. Вместо этого она согласно кивнула головой.
— Понимаю.
— Едва ли, — заметила Айрин с той же ласковой улыбкой. Она погладила руку Труф. — Но со временем ты поймешь. Во всяком случае, Джулиан снова собрал нас. Меня, по крайней мере… После того, как наш любимый магистр счел нужным ненадолго покинуть нас, остальные продолжали работу самостоятельно. Джулиану пришлось потрудиться, прежде чем он нашел всех, кого нужно. Я тебе говорила, что я уже не та, что раньше. Тогда я работала как иерофекс Торна, но сейчас уже не могу этого делать. К счастью, Джулиан нашел Лайт, и я подготовила ее.
— Джулиан нашел свет? — переспросила Труф. «Это еще что такое?» — подумала она. Последний раз она слышала столько мудреных терминов в разговоре двух деконструкционалистов на кафедре английского языка в Тагханском университете.
— Это имя, — ответила Айрин. — Лайт — очаровательная девушка, ты ее увидишь сегодня за обедом. Теперь мы в полном сборе, у нас снова есть иерофекс, есть священная наложница — иеролатор, то есть мы готовы закончить работу. Осталось совсем немного.
Труф почувствовала комок в горле. «Это из-за Блэкберна, — сказала она себе. — Блэкберн заставил хороших людей поклоняться ему, а потом ушел».
— Расскажи мне еще о работе, — попросила она Айрин, стараясь говорить ровным, спокойным голосом.
— Ну, о ней ты можешь много прочитать, — с готовностью ответила Айрин. Ей, видимо, хотелось выговориться на эту тему перед кем-нибудь. — Но я с удовольствием расскажу тебе немножко. Это великое дело, цель которого — войти в контакт с новым эоном и затем открыть путь сидхе-валькириям, духам нового зона, которые придут в мир человеческий и поведут людей по пути. Все это выполнимо, но память у меня немного ослабла, и теперь я уже не очень хорошо помню весь ритуал, — махнула рукой Айрин. — Как ты, возможно, знаешь, иерофекс не видит ритуал, она находится в состоянии транса.
— Вот как? — спросила Труф. О таком она еще не слышала и приготовилась выуживать из Айрин нужную информацию. Пирог был давно съеден, и Труф допила свою чашку. Айрин улыбнулась и налила ей еще чаю. Труф пообещала себе в самом ближайшем будущем обязательно сесть на диету и уверенно налила себе полчашки сливок.
Ею владело странное чувство двойственности. С одной стороны, она оставалась собой, и в то же время в ней появился некто, кто знал, что Труф Джордмэйн не может отвергнуть некоторые вещи. Как ни старалась Айрин разъяснить Труф суть их дела, ее откровения породили вопросов больше, чем дали ответов.
— Но тогда, если вас, так сказать, не было при проведении ритуалов, помочь Джулиану воссоздать их вы не можете? — Труф старалась формулировать вопросы так, чтобы ответы были более многословны.
— Сейчас мы воссоздаем ритуал открытия пути. Здесь все довольно просто, есть записи, известны девять остановок, но без такой важной части, как «Страдающая Венера», ритуал остается неполным. Лично я не очень-то уверена в том, что нам удастся воссоздать весь ритуал.
Часы Труф показывали половину шестого. Она находилась в одной из спален Врат Тени. Меблированная под старину, оклеенная голубенькими обоями, она была великолепна. За ее окнами расстилалась небольшая зеленая лужайка, позади которой стоял прекрасный осенний лес. Сделанные из матового стекла абажуры старинных бра отбрасывали мягкий, приглушенный свет, вызывая ощущение нереальности. Казалось, что, подобно Бригадуну, она сейчас исчезнет, уйдет во мглу веков.
Айрин бранила Джулиана постоянно, ей казался недостаточно радушным прием, который Джулиан оказывал гостье. Труф внутренне смеялась над ее материнским негодованием за недостаток светскости в манерах Джулиана. Стоило Труф сказать ей, что она находится в дороге с шести часов утра и ничего не ела с этого времени, как Айрин тут же чуть ли не силой взяла ключи от ее машины и послала Гарета принести багаж. Затем она провела Труф в комнату, чтобы, как она сказала, Труф «смогла привести себя в порядок и немного вздремнуть» перед обедом, который подадут в половине восьмого. Труф с радостью воспользовалась возможностью переодеться. Она хотела выглядеть получше во время этого сказочного и, очевидно, официального обеда.
Она провела рукой по аккуратно остриженным коротким волосам, отчего они встали на голове неравномерным ежиком, опустилась на кровать и посмотрелась в старинное зеркало в массивной кленовой оправе. На нее вызывающе смотрела молодая, чуть меньше тридцати лет женщина в телесного цвета комбинации и светло-коричневых чулках.
Она достала из шкафа несколько вешалок, развесила на них одежду, а вешалки повесила на крючки, прикрученные к двери ванной. «Складки, — подумала она, — разгладятся сами, шелк хорошо отвисает». Ее сумка и чемодан с вещами, которые, как она предполагала, понадобятся ей для короткого пребывания в Убей Тень или Нью-Йорке, немыми ударопрочными пластмассовыми стражами французского производства стояли перед кроватью.
«Что я делаю здесь?» — беспомощно спросила себя Труф. Она чувствовала неловкость и возбуждение. Ей казалось, что она тайком прокралась в мечеть. Айрин Авалон искренне верила в то, что говорила…
«Она добровольно дала себя увести», — поправил Труф внутренний голос.
«Это чертово дело Торна Блэкберна. И Джулиан…»
При мысли о Джулиане сердце ее предательски забилось, а щеки вспыхнули. Джулиан волновал ее, как никто в этой давно упорядоченной, размеренной жизни. От него, как от плаща волшебника, исходили волны романтики и опасности.
«Вот это уж точно», — глухо согласился внутренний голос, ворчливый и недовольный.
Она сознательно отводила глаза от правды. Труф старалась не думать о том, что Джулиан — маг, посвятивший себя делу Торна Блэкберна.
»…Не прячь глазки, моя дорогая, рационалистски настроенная Труф. Он не только субсидирует занятия магией, он ею занимается. Ну и что будешь делать? Внимать? Но тогда кем считать тебя? Такой же, как эта глупенькая безобидная старая дева. И куда же делась твоя моральная непогрешимость? Стоило тебе увидеть этого рыцаря в сияющих одеждах, как ты…»
Труф задержала дыхание. Гнев охватил ее, она с шумом выдохнула воздух. Нет, для нее вера Джулиана ничего не значит, потому что он сам ничего не значит для нее.
«Врешь», — шептал голос.
— Ну, хорошо, — произнесла Труф. Джулиан был неотразимо привлекателен. Как герой романа, он был умен, красив, очаровательно загадочен и недоступен или почти недоступен.
И он не старался вытянуть из нее «Страдающую Венеру». Труф чертыхнулась.
Придя к определенному решению, почти дав клятву, Труф почувствовала, как у нее с плеч свалился громадный камень. Какое счастье, что во время разговора она ничего не сказала Джулиану о «Венере». Когда никто не подозревает, что ты являешься обладателем какой-либо ценной вещи, ее легче скрывать, а Труф решила не отдавать единственный экземпляр книги Блэкберна, чего бы ей это ни стоило. Они не получат ее…
«Страдающей Венеры» им не видать как своих ушей.
От этой мысли Труф испытала облегчение и уверенность. Она ничего не знала и ничего не понимала, но твердо решила не давать Джулиану возможность воссоздать ритуал «открытия пути», или как он там называется.
«А почему? — Труф опять услышала тонкое змеиное шипение. — Если ты считаешь все это чушью, так отдай им книжонку, пусть порадуются. Тебе-то какое дело, чем они тут занимаются? Жалко расставаться с „Венерой“? Что может быть проще — поезжай в город и сделай копию. В конце концов, Джулиан может очень хорошо заплатить за нее».
Это было уже слишком. Труф вскочила, схватила сумку и высыпала ее содержимое на кровать. Стараясь прогнать навязчивые мысли, она решила заняться собой. Заметив свое отражение в зеркале, она задернула плотные белые шторы.
Что же все-таки надеть к обеду? Она посмотрела на свитера, неброские и элегантные, оглядела брючный костюм, красивый и практичный, на отобранные к поездке блузки, рубашки и огорченно вздохнула. Она не взяла ничего такого, чтобы выглядеть в мире Джулиана подходяще даже в качестве гостьи. Ничего, кроме…
Она придирчиво посмотрела на платье, высоко держа его перед собой на вытянутых руках.
Труф сама не знала, почему взяла его. Когда выбирала одежду для поездки, она не представляла, на какой случай оно может понадобиться. Да она и купила это платье просто так, не зная, куда в нем пойдет.
«Вот уж действительно, черт дернул», — подумала Труф и усмехнулась.
Но платье было действительно великолепно. Тонкое, небесно-голубого цвета, с неярко расшитым воротником, оно выглядело скромно и в то же время чертовски элегантно, неброско и одновременно шикарно. Это было платье принцессы, случайно забредшей во Врата Тени и оставшейся там пообедать.
Труф быстро ополоснулась, побрызгалась своей любимой лавандовой туалетной водой и стала одеваться. Она надела платье, мысленно проклиная длинные «молнии» и модельеров, шьющих платья, которые женщины с трудом могут надеть без посторонней помощи.
Она повернулась к зеркалу и даже удивилась, увидев в зеркале почти незнакомую ей женщину с лицом насмешливым и немного надменным. Неужели она так похожа на свою мать? Значит, Катрин Джордмэйн выглядела так же? Но какой она была? Труф внимательно смотрела на свое отражение, пытаясь разгадать тайну прошлого другой женщины. Айрин Авалон говорила, что Труф похожа на Катрин Джордмэйн, но она может и ошибаться, ведь она видела Катрин последний раз более двадцати лет назад. Скорее всего, она находилась под эмоциональным впечатлением встречи.
Кстати, она знала не только Катрин, но и отца Труф, она была их другом. Труф поняла, что должна узнать своих родителей, и не только мать, но и отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56