Слабость сразу же замечали и искореняли. В дальнейшем я узнал о сложных ритуалах, управляющих жизнью кланнеров, о том, что существуют не только дуэли, но и выборы. Но в то время я оглядывался, готовый, если понадобится, драться со всеми и каждым. И, согласно обычаю, сочти я нужным это сделать, Хэп сражался бы рядом со мной, пока нас не убьют либо пока нам не принесут оби .
Один из охотников, угрюмый великан, все-таки решился. В любой группе, похоже, всегда найдется один такой — негодующий на свое поражение, виня в этом случай или невезение, и всегда мстительно высматривающий случай вернуть то, что считает своим по праву. Этот, как потом выяснилось, был смещенным джиктаром . Сразу же по завершении паппату он спрыгнул с зорка и насмешливо бросил мне:
— Я немедля сражусь с тобой.
Хэп напрягся и произнес:
— Согласно обычаю, да будет так.
Этот парень, его звали Ларт, стоял, покачиваясь на пятках, выставив копье со стальным наконечником. Я поймал взгляд Хэпа. Тот кивнул на свое копье, притороченное поперек седла зорка .
— На копьях, Дрей.
— Да будет так, — согласился я.
Как я и предполагал, у копья оказалось тяжелое острие и легкое древко. Для броска оно подойдет, использовать его с такой целью разумно и хорошо — да, пожалуй, именно так его и применяли. Но если Ларт бросит свое, а я увернусь, он останется безоружным.
Когда мы осторожно кружили друг вокруг друга, я понял, что Хэп вызвал меня биться на мечах потому, что я держал в руках именно это оружие. Должно быть, это был один из обычаев.
Ларт бросился на меня, коля и молотя на ходу, надеясь смутить меня быстротой и свирепостью. Я ловко отпрыгнул в сторону, не дав нашим копьям соприкоснуться. Меня пришпоривало то же отчаяние, что и в схватке с Хэпом Лодером. Мне требовалось найти Делию, а не гарцевать тут попусту, сражаясь на копьях со здоровенным, исполненным мщения быдлом. Но я не собирался убивать его ни за что ни про что. По крайней мере, этому меня саванты научили.
Но судьба решила иначе. Быстро взмахнув бронзовым наконечником, я сделал финт влево, крутанулся вправо и совершил выпад.
Ларт стоял с глупым выражением лица, цепляясь за древко моего копья, насквозь пронзившего его тело. Из раны по древку сочилась густая кровь. Когда я, резко рванув на себя, выдернул копье, кровь хлынула ручьем.
— Ему не следовало вызывать меня, — произнес я.
— Ну, — Хэп Лодер хлопнул меня по плечу. — Но одно уже наверняка. Ларт отправился в Туманные Равнины. Теперь он не сможет принести тебе оби .
Остальные засмеялись.
Я — нет. Дурак, конечно, сам напросился, но я поклялся никогда не убивать — кроме случаев, когда не останется другого выхода. Потом я вспомнил более важную для меня клятву.
— Если кто-то из вас, — бросил я, — видел девушку, взятую в плен фрислами , расскажите мне, быстро и правдиво.
Но о Делии никто ничего не слышал.
Как полагалось по обычаю, я взял зорка Ларта. Все его имущество должно было стать моим, после того как вожди клана вынесут решение. Окруженный кланнерами, я поехал к шатрам клана Фельшраунг. Делия казалась теперь страшно далекой.
Глава 8
Я БЕРУ ОБИ У КЛАННЕРОВ ФЕЛЫНРАУНГА
Я, Дрей Прескот с Земли, сидел среди кланнеров, несчастный, сгорбленный, в шатре убитого мной человека и ощущал только бессильный гнев, муку и ад подавленности и печали.
Делия погибла.
Мне сообщили об этом вожди клана. Дозорные видели фрислов , подвергшихся нападению, как они выразились, «странных зверей верхом на странных зверях». Сомнений не оставалось. Но сомнения должны были оставаться. Как Делия могла погибнуть? Это немыслимо, невозможно. Это ошибка. Я сам расспросил дозорных, раздражаясь от паппату и время от времени бросаемых вызовов на поединок. Правда, все стойбище знало, что Хэп Лодер, джиктар тысячи воинов, принес оби Дрею Прескоту, и меня мало кто вызывал на бой. Я узнал про обычаи кланнеров и про то, как получалось, что десять тысяч бойцов могли жить вместе, не вызывая постоянно друг друга на бой. При первой встрече оби могли дать или взять. Впоследствии дело решали мудрецы и вожди клана, обычай и необходимость, и выборы, когда вождь умирал или погибал в бою. Меня все это раздражало. Я искал по стойбищу людей и задавал вопросы — достаточно легко, после того как убил троих и взял оби у остальных — у двадцати шести человек. Рассказы дозорных сводились к одному и тому же. Странные звери, ездящие на странных зверях, напали на фрислов и перебили весь отряд.
Поэтому я, Дрей Прескот с Земли, сидел в своем шатре из шкур, окруженный трофеями, добытыми в результате моих поисков, и с болью размышлял об утраченном.
Но я не переставал сомневаться. Наверняка во всем мире не найдется настолько глупого человека, способного убить такую замечательную красавицу, как Делия из Дельфонда. Правда, нападавшие были вроде бы зверьми. Я содрогнулся. Неужели они не разглядели в Делии красавицу? А впрочем… Мне в голову пришла ужасная мысль… Если это произойдет, лучше уж Делии погибнуть.
Я надеюсь, что вы, слушающие пленки на магнитофоне, простите меня, если я не стану задерживаться на описании жизни среди кланнеров Фельшраунга. Я провел с ними пять лет. Не состарился. Путем вызова на бой, выборов и поединков я поднялся в иерархии, хотя и не стремился к этому. Изумительно и отрезвляюще действует осознание мощи десяти тысяч бойцов, принесших оби одному человеку. К концу этих пяти лет кланнеры Фельшраунга все до одного принесли мне оби — либо в результате победы в схватке, либо косвенными методами признания, со всеми требуемыми оби церемониями.
Все это, конечно, мало для меня значило.
Положение было навязано мне главным образом обстоятельствами и стремлением спасти собственную шкуру. Я знал, почему хочу жить. Не говоря уж о моем отвращении к самоубийству, как я оправдаюсь перед самим собой в Туманных равнинах, если Делия из Дельфонда все еще жива и нуждается во мне?
В иные дни, когда мы ехали на зорках под порывами ветра по широким равнинам, я начинал думать, что Делия и впрямь мертва. Но потом, когда хлестали дожди и по равнинам ползли вьючные животные и бесконечные колонны повозок, тонувших по оси в грязи, я снова надеялся, что она жива. Я часто ловил себя на вере в то, что Делию каким-то чудесным образом перенесли обратно в Афразою, город савантов. Меня изгнали из этого рая за оказание ей помощи. Может быть, теперь саванты пересмотрели свой вердикт? Мог ли я опять ждать встречи с Качельным городом? А то, что под моим началом находилось десять тысяч самых свирепых бойцов, каких я когда-либо возглавлял, было случайностью.
Главным оружием кланнерам служил составной изогнутый лук. Я тоже освоил искусство попадания пятью стрелами в пять глаз чункры . Чункра — домашняя скотина, большегрудая, рогатая, свирепая; ее мясо превосходно в жареном виде. Я нуждался в подобных навыках владения луком, ибо не раз во время выборов соперники, с которыми я дрался, желали взять у меня оби с помощью лука. Я находил первобытное удовольствие в том, чтобы мчаться верхом на зорке или ваве навстречу противнику, одетому, как и я, в кожаный охотничий костюм, с луком против лука, ускользая от его стрел и отправляя свои глубоко ему в грудь.
Кланнеры применяли древнюю и отлично продуманную систему военных действий. Они использовали стада чункр , которые неслись, сотрясая землю, для прорыва вражеских частоколов и поставленных в круг фургонов, хоть и считали это напрасной потерей мяса. Они оборонялись, когда возникала надобность, из-за плотно сомкнутого круга повозок. Но самую горячую радость им доставляли верховые животные — вавы и зорки . В качестве кланнера я делил с ними два совершенно непохожих развлечения: атаковать бок о бок массированной лавой вавов и описывать изумительные пируэты на проворных зорках , пока молниеносно посылаемые стрелы косили вражеские ряды.
Для первого удара вавов , когда земля содрогалась от грохота копыт, кланнеры применяли длинную, тяжелую, берущуюся наперевес пику, окованную сталью. Потом хватались за секиры, с которыми становились неудержимыми. Палаш применяли часто, но, как правило, только после того, как секира разлеталась или срывалась с темляка. С опытом орудования абордажным топором на родной Земле, я был в состоянии постоять за себя. Но у секиры относительно короткая режущая кромка, палаш же наносит раны почти всей длиной. Даже с зорков и вавов , сидя в высоких седлах, враги не могли одолеть меня секирами. Я обнаружил, что в свалке кавалерийского боя, когда могучие вавы сражались голова к голове и размахнуться становилось почти что негде, топор мог причинить куда больше ущерба, уверенно пробивая насквозь сталь, бронзу и кость. Он становился полезным оружием. Но когда давка усиливалась и поднималась пыль, душа, слепя и разъедая залитые потом глаза, набиваясь даже за наши платки, — вступал в дело короткий меч, и его колющие удары позволяли в два счета разделаться с противником, недоступным для секиры.
Некоторые кланы Великих равнин довольно благосклонно относились и к сбалансированному метательному ножу. Терчик , как кланнеры называли его — подозреваю, не столько за форму, сколько за издаваемый звук, — разил быстро и метко. Однако считался женским оружием. Горячие зеленоглазые загорелые девушки кланов умели метать терчики с безупречной меткостью. Во время брачной церемонии жених становился пред невестой у набитых травой мешков, и та всаживала в них полный колчан терчиков . Потом, когда запас средств самозащиты иссякал, жених, смеясь, заключал невесту в объятья и, бережно усадив на вава , отправлялся с ней в свадебное путешествие.
Вавы — это крупные восьминогие звери, рогатые, хохлатые, с диковатым норовом. Лохматая шерсть отливает красно-коричневым цветом в лучах солнц Антареса. О выносливости вавов ходили легенды. День за днем, во время долгой непрерывной погони, их сердца исправно качают кровь, пока животное не рухнет замертво, все еще порываясь мчаться дальше. Они несли в бой главные боевые силы кланнеров, нанося удар массой и силой. Зорки отличались большей легкостью и быстротой бега, но не обладали внушающей трепет выносливостью вавов .
Через пять лет возникла необходимость покорить клан Лонгуэльм. Опять же это принесло минимальную радость. Хэп Лодер, ставший моей правой рукой, заметил, что я мог бы, если пожелаю, сплотить всех кланнеров Великих равнин в единую могучую боевую силу.
— Зачем, Хэп? — спросил я.
— Подумай о славе! — Лицо Лодера отразило увиденные радужные перспективы. — Перед такой мощью ничто не устоит. И ты можешь добиться этого, Дрей.
— А если добьюсь, с кем мы будем драться?
Лицо у него вытянулось.
— Об этом я не подумал.
— Наверно, — сказал я ему. — Именно потому, что тогда не с кем будет драться, это, возможно, и предстоит сделать.
Он действительно не понял меня.
За пять лет у меня набралось немалое по любым меркам богатство. Мне принадлежали тысячи зорков и вавов и десятки тысяч чункр . Я распоряжался правами жизни и смерти двадцати тысяч бойцов и в три раза большего количества женщин и детей. На моих повозках имелись сундуки с драгоценностями, редкими пандахемскими шелками, пряностями из Аскинарда, резной костью из джунглей Чема. Стоило щелкнуть пальцами — и ко мне примчалась бы дюжина самых прекрасных девушек, каких только можно сыскать, чтобы танцевать передо мной. Вино, еда, музыка, литература, добрая беседа и знания мудрецов — все было бы моим, только пожелай.
Но все это время я лишь существовал, ибо меня интересовала только Делия с Синих гор, а после нее — Афразоя, где вся роскошь, все изыски культуры были бы неизмеримо слаще на вкус.
Жизнь, однако, требовалось прожить.
Если я создал впечатление, что оби является всего лишь делом вызова и относительно бездумного размахивания оружием, то я оказался несправедлив к кланнерам. Все обстоит куда сложнее. От мудрецов, например, никто не ждал, что они со своей старческой прозорливостью будут постоянно вскакивать, махать мечом и стрелять из лука. Система выборов поддерживала равновесие, в конечном счете, это было выгодно клану. Вождь всегда являлся прекрасным бойцом, что весьма полезно, учитывая условия жизни на Великих равнинах Сегестеса.
Я знал, что могу рассчитывать на абсолютную и фанатичную верность всех до единого бойцов кланов Фельшраунг и Лонгуэльм. Я сделал своей задачей выпалывание личностей вроде покойного Ларта. Первый лейтенант королевского флота быстро научится управлять любыми людьми. Я испытывал извращенную гордость, что мои ребята служили мне, не нуждаясь в плетке, и мнил также, что они испытывают ко мне некоторую приязнь. Я не был бы человеком, если бы меня это не радовало.
Но это недостаточная замена тому, что я потерял.
Надо сказать, рабов кланнеры не держали. Так что не было никакой необходимости заниматься их освобождением — со всевозможными последующими слезами, смятением и трагедиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27