Половина его состояла из ничем не нарушаемой черноты, а другая из
масс плывущих цветов. И весь небосвод, казалось, вращался вокруг точки
прямо над головой. Я начал волноваться.
Именно это небо я и искал, небо, покрывшее меня в тот раз, когда я
прибыл к Хаосу. Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то одобряющее, но у
меня пересохло в горле.
Когда я приблизился к краю плато, то услышал звук хлопания крыльев, и
на моем плече вдруг очутился Хуги.
- Гроза почти готова наползти на твой зад, - доложил он. - Будет
здесь в любую минуту.
Я продолжал подыматься, достиг ровной почвы и втянул себя на нее.
Затем я постоял с минуту, тяжело дыша.
Ветер, должно быть, постоянно очищал эту местность от тумана, потому
что это была высокая гладкая равнина и я мог видеть небо на большом
расстоянии впереди. Я двинулся вперед, найти точку, с которой я мог бы
взглянуть на противоположный край. Когда я двигался, звуки грозы
доносились до меня четче.
- Я не считаю, что тебе не удастся пересечь равнину, - сказал Хуги. -
Не промокнув.
- Ты же знаешь, что это не обычная гроза, - прохрипел я. Будь иначе,
я был бы благодарен за шанс напиться.
- Знаю. Я говорю фигурально.
Я проворчал что-то грубое и продолжал идти.
Постепенно перспектива передо мной увеличилась. Небо все еще
продолжало свой безумный танец с вуалями, но освещение было более, чем
достаточно. Когда я достиг положения, где я был уверен в том, что лежит
передо мной, я остановился и тяжело оперся на свой посох.
- Что случилось? - спросил Хуги.
Но я не мог говорить. Я просто показал на огромную пустошь,
вытянувшуюся где-то ниже противоположного края плато, простираясь, по
меньшей мере, на сорок миль, прежде чем упереться в еще одну гряду гор. А
далеко влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла Черная дорога.
- Пустошь, - сказал он, - мог бы тебе сказать, что она была тут.
Почему ты не спросил меня?
Я издал звук, нечто среднее между стоном и рыданием, и медленно
опустился на землю.
Не уверен, коль долго я оставался в такой позе. Я более чем
чувствовал себя в лихорадке. Посреди этого я, казалось, увидел возможный
ответ, хотя что-то внутри меня восстало против него. Наконец, меня
пробудили звуки грозы и болтовня Хуги.
- Я не могу опередить ее и попасть в то место, - прошептал я. - Нет
никакого способа.
- Ты говоришь, что потерпел неудачу, - сказал Хуги... Но это не так.
В усилиях и борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это только иллюзия эго.
Я медленно поднялся на колени.
- Я не говорил, что потерпел неудачу.
- Ты сказал, что не сможешь дойти до своей конечной цели.
Я оглянулся туда, где теперь сверкали молнии, когда гроза подымалась
ко мне.
- Все верно, я не смогу это сделать таким образом. Но если отец
потерпел неудачу, я должен попробовать нечто такое, что, как пытался
убедить меня Бранд, сделать мог только он. Я должен создать новый
Лабиринт, и я должен сделать это прямо здесь.
- Ты? Создать новый Лабиринт? Если не сумел Оберон, то как же это
может сделать человек, который едва держится на ногах? Нет, Корвин,
смирение - вот добродетель, которую ты можешь лелеять.
Я поднял голову и опустил посох на землю. Хуги слетел, встал рядом с
ним, и я посмотрел на него.
- Ты не хочешь верить ничему, сказанному мной, не так ли? - сказал я
ему. - Но это не имеет значения. Конфликт между нашими взглядами
непреодолим. Я смотрю на желание, как на скрытое самоотождествление, и на
усилия - как на его рост. Ты - нет.
Я двинул руки вперед и положил их на колени.
- Если для тебя величайшее благо - соединение с Абсолютом, то почему
ты не полетишь и не рискнешь присоединиться к нему, в форме приближающего
всеохватывающего Хаоса? Если я потерплю здесь неудачу, он станет
Абсолютом. Что же касается меня, то я должен попробовать, покуда есть во
мне дыхание, воздвигнуть против него Лабиринт. Я делаю это потому, что я
есть - что я есть, а я есть человек, который мог бы быть королем в Амбере.
Хуги опустил голову.
- сперва я увижу, что ты съешь ворона, - сказал он и хихикнул.
Я быстро протянул руку и свернул ему шею, желая, чтобы у меня было
время развести костер. Хотя он сделал это, выглядевшим вроде
жертвоприношения, трудно сказать, кому принадлежала моральная победа,
поскольку я все равно планировал сделать это.
9
...и запах цветущих каштанов. По всем Елисейским Полям каштаны
пенились белым...
Я вспоминал игру фонтанов на площади Согласия... А дальше по улицам и
набережным Сены запах старых книг, запах реки... Запах цветущих
каштанов...
Почему я вдруг вспомнил 1905 год и Париж на Отражении Земля, если не
считать того, что я был в тот год очень счастлив и мог, рефлекторно,
искать противоядия к настоящему? Да...
Белый абсент, "Амар Пикон", гренадин... Земляника со сливками...
Шахматы в кафе "Регентство", с актерами "Комеди Франсез", расположенного
как раз напротив... Скачки в Шантильи... Вечера в бистро на улице
Пигаль...
Я твердо ставил левую стопу перед правой, правую перед левой. В левой
руке я держал цепь, на которой висел Камень - и нес его высоко, так, чтобы
я мог вглядываться в глубины Камня, видя и чувствуя там появление нового
Лабиринта, который я вычерчивал с каждым шагом. Я ввинтил свой посох в
землю и оставил его стоять неподалеку от начала Лабиринта. Левая...
Вокруг меня пел ветер и поблизости ревел гром. Я не встречал
физического сопротивления, с которым сталкивался в старом Лабиринте. Не
было вообще никакого сопротивления. Вместо этого - и во многих отношениях
хуже - но во все мои движения входила странная обдуманность, замедлявшая
их, ритуализировавшая их. Казалось, я тратил больше энергии на подготовку
каждого шага - воспринимая его, постигая его и приказывая своему мозгу
исполнять его - чем тратил в физическом совершении этого акта. И все же
медлительность, казалось, требовалась сама, взыскивалась с меня какой-то
неизвестной силой, определяющей четкость и темп адажио для всех моих
движений. Правая...
...И, как Лабиринт в Рембе помог восстановить мои растаявшие
воспоминания, так и тот, что я теперь упорно старался создать, разворошил
и извлек запах каштанов, полные овощей фургоны, движущиеся на рассвете
к...
Я не был в то время влюблен в кого-то конкретно, хотя было много
девушек - Иветт, Мими и Симон, их лица сливались - и была весна в Париже,
с цыганскими оркестрами и коктейлями в "Луи"... Я вспомнил, и сердце
подпрыгнуло у меня в груди от своего рода прустовской радости, покуда
Время звонило вокруг меня, как колокол... И, наверное, это-то и было
причиной для воспоминаний, потому что эта радость, казалось, передавалось
моим движениям, наполняло мое восприятие, наделяло мощью мою волю...
Я увидел следующий шаг и сделал его... Теперь я сделал один круг,
создав периметр своего Лабиринта. За спиной я чувствовал грозу. Она,
должно быть, взобралась на край плато. Небо потемнело... Качающиеся,
плывущие цветные огни... Вокруг - вспышки молний, а я не мог уделить ни
энергии, ни внимания для контроля над положением.
Полностью завершив круг, я мог видеть, что ровно столько от нового
Лабиринта, сколько я прошел, было теперь исчерчено на камне и пылало
бледным голубым светом. И все же не было никаких искр, никакой щекотки в
моих стопах, никаких подымающих волосы токов - только постоянный закон
обдуманности, словно огромный груз на мне... Левая...
...Маки, маки и васильки, и высокие тополя вдоль сельских дорог, вкус
нормандского сидра... И снова в городе, запах цветущих каштанов... Сена,
наполненная звездами... Запах старых кирпичных домов на площади Вогез
после утреннего дождя... Бар под мюзик-холлом "Олимпия"... Драка там...
Окровавленные костяшки пальцев, перебинтованные девушкой, взявшей меня
домой... Как ее звали? Цветущие каштаны... Белая роза...
Тут я принюхался. Аромат от остатков розы в моем воротнике разве что
не пропал. Удивительно, что хоть долго что-то прожило от нее. Это
приободрило меня. Я толкнулся вперед, мягко сворачивая направо. Уголком
глаза я видел надвигающуюся стену грозы, гладкую как стекло, стирающую все
на своем пути. Грохотанье ее грома было теперь оглушительным.
Правая... Левая...
Наступление армий ночи... Устоит ли против него мой Лабиринт? Я желал
поспешить, но если что и изменилось, то я двигался со все большей
медлительностью, когда пошел дальше. Я испытывал любопытное чувство
двухместности, почти такое, словно я сам был внутри Камня, сам проходил
там Лабиринт, в то время, как я двигался здесь, глядя на него и копируя
его развитие. Левая. Поворот... Правая... Гроза и впрямь наступала. Вскоре
она доберется до костей старины Хуги. Я почувствовал запах влаги и озона и
терялся в догадках насчет старого черного ворона, сказавшего мне, что он
ждал меня с начала Времени. Ожидал, чтобы поспорить со мной, или быть
съеденным мной в этом месте без истории? Что бы там ни было, учитывая
обычное у моралистов преувеличение, было подобающим, что не сумел оставить
меня с сердцем, сплошь отягощенным унынием из-за своего духовного
состояния, он был истреблен под аккомпанемент театрального грома...
Теперь раздался отдаленный гром, близкий гром и снова гром. Когда я
опять повернул в том направлении, вспышки молний были почти ослепляющими.
Я стиснул свою цепь и сделал еще шаг...
Гроза протолкнулась прямиком до границы моего Лабиринта, а затем
разошлась. Ни одной капли не упало на меня или Лабиринт. Но мало-помалу мы
оказались совершенно поглощены внутри нее.
Казалось так, словно я находился в воздушном пузыре на дне штормового
моря. Меня окружали стены воды и в них мелькали темные силуэты. Казалось
так, словно вся вселенная нажала, пытаясь раздавить меня. Я сосредоточился
на красном мире Камня. Левая...
Цветущие каштаны... Чашка горячего шоколада в кафе на тротуаре...
Концерт оркестра в садах Тюильри, звуки поднимаются в пронизанном ярким
солнцем воздухе... Берлин в двадцатые. Тихоокеанские острова в тридцатые -
там были удовольствия, но много порядка. Может быть, это не истинное
прошлое, а образы прошлого нахлынут внутрь позже, утешая или мучая нас,
человека или каплю.
Не имеет значения. Через Новый Мост и улицу Риволи омнибусы и
фиакры... Художники со своими этюдами в Люксембургском саду... Я, если все
будет хорошо, то опять смогу отыскать Отражение, подобное этому, стоящему
в одном ряду с милым Авалоном... Запах каштанов...
Иду... Визжал ветер и гремела гроза, но меня не задевало. Я завершил
еще один виток...
Покуда я не разрешал этому отвлекать меня, покуда я продолжал
двигаться и сохранял свой фокус на Камне... Я должен был держаться, должен
был делать эти медленные осторожные шаги, никогда не останавливаться, все
медленнее и медленнее постоянно двигаясь... Лица... Казалось, что ряд лиц
рассматривают меня из-за границы Лабиринта... Большие, как Голова, но
искаженные, усмехающиеся, издевающиеся, глумящиеся надо мной, ждущие, что
я остановлюсь или сделаю неверный шаг... Ждущие, что все вокруг
распадется... За их глазами сверкали молнии, а в их устах, их смехе гремел
гром... Теперь они говорили со мной словами подобные шторму с Темного
Океана... Я потерплю неудачу, говорили они мне, потерплю неудачу и буду
сметен, а этот осколок Лабиринта будет разбит позади меня на куски и
поглощен... Они кляли меня, они плакали и плевали в меня, хотя все это не
доходило до меня. Наверное, их на самом деле не было там...
Наверное, мой мозг был сломлен напряжением. Тогда что толку было в
моих усилиях? Новый Лабиринт, созданный безумцем? Я заколебался и они
грянули хором: "Безумец! Безумец! Безумец!"
Я глубоко втянул в себя запах того, что осталось от розы, и снова
подумал о каштанах и днях, заполненных радостями жизни и ограниченным
порядком. Голоса, казалось, стихли, когда мой ум пробежался по событиям
того счастливого года.
...И я сделал еще один шаг, о еще один... Они играли на моих
слабостях, они чувствовали мои сомнения, мои беспокойства, мою
усталость... Чем бы там они ни были, они ухватились за то, что видели, и
пытались использовать против меня... Левая... Правая... Пусть-ка теперь
они почувствуют мою уверенность и завянут, сказал я себе. Я прошел уже вон
сколько. Я буду продолжать. Левая...
Они кружили и набухали вокруг меня по-прежнему изрекая
обескураживающие фразы. Но какая-то часть силы у них, кажется, пропала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
масс плывущих цветов. И весь небосвод, казалось, вращался вокруг точки
прямо над головой. Я начал волноваться.
Именно это небо я и искал, небо, покрывшее меня в тот раз, когда я
прибыл к Хаосу. Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то одобряющее, но у
меня пересохло в горле.
Когда я приблизился к краю плато, то услышал звук хлопания крыльев, и
на моем плече вдруг очутился Хуги.
- Гроза почти готова наползти на твой зад, - доложил он. - Будет
здесь в любую минуту.
Я продолжал подыматься, достиг ровной почвы и втянул себя на нее.
Затем я постоял с минуту, тяжело дыша.
Ветер, должно быть, постоянно очищал эту местность от тумана, потому
что это была высокая гладкая равнина и я мог видеть небо на большом
расстоянии впереди. Я двинулся вперед, найти точку, с которой я мог бы
взглянуть на противоположный край. Когда я двигался, звуки грозы
доносились до меня четче.
- Я не считаю, что тебе не удастся пересечь равнину, - сказал Хуги. -
Не промокнув.
- Ты же знаешь, что это не обычная гроза, - прохрипел я. Будь иначе,
я был бы благодарен за шанс напиться.
- Знаю. Я говорю фигурально.
Я проворчал что-то грубое и продолжал идти.
Постепенно перспектива передо мной увеличилась. Небо все еще
продолжало свой безумный танец с вуалями, но освещение было более, чем
достаточно. Когда я достиг положения, где я был уверен в том, что лежит
передо мной, я остановился и тяжело оперся на свой посох.
- Что случилось? - спросил Хуги.
Но я не мог говорить. Я просто показал на огромную пустошь,
вытянувшуюся где-то ниже противоположного края плато, простираясь, по
меньшей мере, на сорок миль, прежде чем упереться в еще одну гряду гор. А
далеко влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла Черная дорога.
- Пустошь, - сказал он, - мог бы тебе сказать, что она была тут.
Почему ты не спросил меня?
Я издал звук, нечто среднее между стоном и рыданием, и медленно
опустился на землю.
Не уверен, коль долго я оставался в такой позе. Я более чем
чувствовал себя в лихорадке. Посреди этого я, казалось, увидел возможный
ответ, хотя что-то внутри меня восстало против него. Наконец, меня
пробудили звуки грозы и болтовня Хуги.
- Я не могу опередить ее и попасть в то место, - прошептал я. - Нет
никакого способа.
- Ты говоришь, что потерпел неудачу, - сказал Хуги... Но это не так.
В усилиях и борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это только иллюзия эго.
Я медленно поднялся на колени.
- Я не говорил, что потерпел неудачу.
- Ты сказал, что не сможешь дойти до своей конечной цели.
Я оглянулся туда, где теперь сверкали молнии, когда гроза подымалась
ко мне.
- Все верно, я не смогу это сделать таким образом. Но если отец
потерпел неудачу, я должен попробовать нечто такое, что, как пытался
убедить меня Бранд, сделать мог только он. Я должен создать новый
Лабиринт, и я должен сделать это прямо здесь.
- Ты? Создать новый Лабиринт? Если не сумел Оберон, то как же это
может сделать человек, который едва держится на ногах? Нет, Корвин,
смирение - вот добродетель, которую ты можешь лелеять.
Я поднял голову и опустил посох на землю. Хуги слетел, встал рядом с
ним, и я посмотрел на него.
- Ты не хочешь верить ничему, сказанному мной, не так ли? - сказал я
ему. - Но это не имеет значения. Конфликт между нашими взглядами
непреодолим. Я смотрю на желание, как на скрытое самоотождествление, и на
усилия - как на его рост. Ты - нет.
Я двинул руки вперед и положил их на колени.
- Если для тебя величайшее благо - соединение с Абсолютом, то почему
ты не полетишь и не рискнешь присоединиться к нему, в форме приближающего
всеохватывающего Хаоса? Если я потерплю здесь неудачу, он станет
Абсолютом. Что же касается меня, то я должен попробовать, покуда есть во
мне дыхание, воздвигнуть против него Лабиринт. Я делаю это потому, что я
есть - что я есть, а я есть человек, который мог бы быть королем в Амбере.
Хуги опустил голову.
- сперва я увижу, что ты съешь ворона, - сказал он и хихикнул.
Я быстро протянул руку и свернул ему шею, желая, чтобы у меня было
время развести костер. Хотя он сделал это, выглядевшим вроде
жертвоприношения, трудно сказать, кому принадлежала моральная победа,
поскольку я все равно планировал сделать это.
9
...и запах цветущих каштанов. По всем Елисейским Полям каштаны
пенились белым...
Я вспоминал игру фонтанов на площади Согласия... А дальше по улицам и
набережным Сены запах старых книг, запах реки... Запах цветущих
каштанов...
Почему я вдруг вспомнил 1905 год и Париж на Отражении Земля, если не
считать того, что я был в тот год очень счастлив и мог, рефлекторно,
искать противоядия к настоящему? Да...
Белый абсент, "Амар Пикон", гренадин... Земляника со сливками...
Шахматы в кафе "Регентство", с актерами "Комеди Франсез", расположенного
как раз напротив... Скачки в Шантильи... Вечера в бистро на улице
Пигаль...
Я твердо ставил левую стопу перед правой, правую перед левой. В левой
руке я держал цепь, на которой висел Камень - и нес его высоко, так, чтобы
я мог вглядываться в глубины Камня, видя и чувствуя там появление нового
Лабиринта, который я вычерчивал с каждым шагом. Я ввинтил свой посох в
землю и оставил его стоять неподалеку от начала Лабиринта. Левая...
Вокруг меня пел ветер и поблизости ревел гром. Я не встречал
физического сопротивления, с которым сталкивался в старом Лабиринте. Не
было вообще никакого сопротивления. Вместо этого - и во многих отношениях
хуже - но во все мои движения входила странная обдуманность, замедлявшая
их, ритуализировавшая их. Казалось, я тратил больше энергии на подготовку
каждого шага - воспринимая его, постигая его и приказывая своему мозгу
исполнять его - чем тратил в физическом совершении этого акта. И все же
медлительность, казалось, требовалась сама, взыскивалась с меня какой-то
неизвестной силой, определяющей четкость и темп адажио для всех моих
движений. Правая...
...И, как Лабиринт в Рембе помог восстановить мои растаявшие
воспоминания, так и тот, что я теперь упорно старался создать, разворошил
и извлек запах каштанов, полные овощей фургоны, движущиеся на рассвете
к...
Я не был в то время влюблен в кого-то конкретно, хотя было много
девушек - Иветт, Мими и Симон, их лица сливались - и была весна в Париже,
с цыганскими оркестрами и коктейлями в "Луи"... Я вспомнил, и сердце
подпрыгнуло у меня в груди от своего рода прустовской радости, покуда
Время звонило вокруг меня, как колокол... И, наверное, это-то и было
причиной для воспоминаний, потому что эта радость, казалось, передавалось
моим движениям, наполняло мое восприятие, наделяло мощью мою волю...
Я увидел следующий шаг и сделал его... Теперь я сделал один круг,
создав периметр своего Лабиринта. За спиной я чувствовал грозу. Она,
должно быть, взобралась на край плато. Небо потемнело... Качающиеся,
плывущие цветные огни... Вокруг - вспышки молний, а я не мог уделить ни
энергии, ни внимания для контроля над положением.
Полностью завершив круг, я мог видеть, что ровно столько от нового
Лабиринта, сколько я прошел, было теперь исчерчено на камне и пылало
бледным голубым светом. И все же не было никаких искр, никакой щекотки в
моих стопах, никаких подымающих волосы токов - только постоянный закон
обдуманности, словно огромный груз на мне... Левая...
...Маки, маки и васильки, и высокие тополя вдоль сельских дорог, вкус
нормандского сидра... И снова в городе, запах цветущих каштанов... Сена,
наполненная звездами... Запах старых кирпичных домов на площади Вогез
после утреннего дождя... Бар под мюзик-холлом "Олимпия"... Драка там...
Окровавленные костяшки пальцев, перебинтованные девушкой, взявшей меня
домой... Как ее звали? Цветущие каштаны... Белая роза...
Тут я принюхался. Аромат от остатков розы в моем воротнике разве что
не пропал. Удивительно, что хоть долго что-то прожило от нее. Это
приободрило меня. Я толкнулся вперед, мягко сворачивая направо. Уголком
глаза я видел надвигающуюся стену грозы, гладкую как стекло, стирающую все
на своем пути. Грохотанье ее грома было теперь оглушительным.
Правая... Левая...
Наступление армий ночи... Устоит ли против него мой Лабиринт? Я желал
поспешить, но если что и изменилось, то я двигался со все большей
медлительностью, когда пошел дальше. Я испытывал любопытное чувство
двухместности, почти такое, словно я сам был внутри Камня, сам проходил
там Лабиринт, в то время, как я двигался здесь, глядя на него и копируя
его развитие. Левая. Поворот... Правая... Гроза и впрямь наступала. Вскоре
она доберется до костей старины Хуги. Я почувствовал запах влаги и озона и
терялся в догадках насчет старого черного ворона, сказавшего мне, что он
ждал меня с начала Времени. Ожидал, чтобы поспорить со мной, или быть
съеденным мной в этом месте без истории? Что бы там ни было, учитывая
обычное у моралистов преувеличение, было подобающим, что не сумел оставить
меня с сердцем, сплошь отягощенным унынием из-за своего духовного
состояния, он был истреблен под аккомпанемент театрального грома...
Теперь раздался отдаленный гром, близкий гром и снова гром. Когда я
опять повернул в том направлении, вспышки молний были почти ослепляющими.
Я стиснул свою цепь и сделал еще шаг...
Гроза протолкнулась прямиком до границы моего Лабиринта, а затем
разошлась. Ни одной капли не упало на меня или Лабиринт. Но мало-помалу мы
оказались совершенно поглощены внутри нее.
Казалось так, словно я находился в воздушном пузыре на дне штормового
моря. Меня окружали стены воды и в них мелькали темные силуэты. Казалось
так, словно вся вселенная нажала, пытаясь раздавить меня. Я сосредоточился
на красном мире Камня. Левая...
Цветущие каштаны... Чашка горячего шоколада в кафе на тротуаре...
Концерт оркестра в садах Тюильри, звуки поднимаются в пронизанном ярким
солнцем воздухе... Берлин в двадцатые. Тихоокеанские острова в тридцатые -
там были удовольствия, но много порядка. Может быть, это не истинное
прошлое, а образы прошлого нахлынут внутрь позже, утешая или мучая нас,
человека или каплю.
Не имеет значения. Через Новый Мост и улицу Риволи омнибусы и
фиакры... Художники со своими этюдами в Люксембургском саду... Я, если все
будет хорошо, то опять смогу отыскать Отражение, подобное этому, стоящему
в одном ряду с милым Авалоном... Запах каштанов...
Иду... Визжал ветер и гремела гроза, но меня не задевало. Я завершил
еще один виток...
Покуда я не разрешал этому отвлекать меня, покуда я продолжал
двигаться и сохранял свой фокус на Камне... Я должен был держаться, должен
был делать эти медленные осторожные шаги, никогда не останавливаться, все
медленнее и медленнее постоянно двигаясь... Лица... Казалось, что ряд лиц
рассматривают меня из-за границы Лабиринта... Большие, как Голова, но
искаженные, усмехающиеся, издевающиеся, глумящиеся надо мной, ждущие, что
я остановлюсь или сделаю неверный шаг... Ждущие, что все вокруг
распадется... За их глазами сверкали молнии, а в их устах, их смехе гремел
гром... Теперь они говорили со мной словами подобные шторму с Темного
Океана... Я потерплю неудачу, говорили они мне, потерплю неудачу и буду
сметен, а этот осколок Лабиринта будет разбит позади меня на куски и
поглощен... Они кляли меня, они плакали и плевали в меня, хотя все это не
доходило до меня. Наверное, их на самом деле не было там...
Наверное, мой мозг был сломлен напряжением. Тогда что толку было в
моих усилиях? Новый Лабиринт, созданный безумцем? Я заколебался и они
грянули хором: "Безумец! Безумец! Безумец!"
Я глубоко втянул в себя запах того, что осталось от розы, и снова
подумал о каштанах и днях, заполненных радостями жизни и ограниченным
порядком. Голоса, казалось, стихли, когда мой ум пробежался по событиям
того счастливого года.
...И я сделал еще один шаг, о еще один... Они играли на моих
слабостях, они чувствовали мои сомнения, мои беспокойства, мою
усталость... Чем бы там они ни были, они ухватились за то, что видели, и
пытались использовать против меня... Левая... Правая... Пусть-ка теперь
они почувствуют мою уверенность и завянут, сказал я себе. Я прошел уже вон
сколько. Я буду продолжать. Левая...
Они кружили и набухали вокруг меня по-прежнему изрекая
обескураживающие фразы. Но какая-то часть силы у них, кажется, пропала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22