Музыка была текучей и зыбкой, голос певца очаровывал, и все невольно затаили дыхание. Анна заметила, что Изабелла дважды за это время попыталась заговорить с ней, но всякий раз как будто не решалась. Она была бледна, покусывала губы и нервно теребила в руках кружевную салфетку. Потом толпой ввалились жонглеры и акробаты, гремя бубнами, жонглируя горящими факелами, танцовщицы в немыслимо ярких платьях выделывали головоломные пируэты. Анна невольно вспомнила, как год назад терзалась, приревновав Филипа к одной из таких быстроглазых, кокетливых девушек.
Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный рыцарями, дамами и святыми из жженого сахара.
Большинство горожан с женами уже покинули зал, остались лишь солидные главы корпораций, степенно восседавшие на небольшом возвышении. Заиграла музыка, начались танцы: церемонная паванна, кароль, моррис, веселая и оживленная гельярда.
Анне стало легко. Первый танец она протанцевала со своим кузеном, Генрихом Тюдором, который выпил и, отбросив осточертевшую маску гордого высокомерия, оказался весьма живым и не лишенным остроумия молодым человеком. Они с Анной даже слегка посмеялись над скучающим видом его матушки, поскольку в связи с предстоящим отъездом лорд Стэнли не смог выкроить ни минуты для бала.
Затем последовал медленный танец с молодым рыцарем Робертом Брэкенбери, высоким, молчаливым и так страстно пожиравшим глазами принцессу, что Анна едва дождалась окончания танца. Зато в веселой гельярде она прыгала и кружилась сразу с двумя партнерами, и ей было так весело, что она даже испытала угрызения совести при виде одиноко сидящей в углу сестры.
Герцогиня расположилась в узком неудобном кресле, ее огромный живот нелепо оттопыривал шелк платья, а хрупкая шея клонилась, словно не выдерживая тяжести головного убора. Анна вдруг почувствовала острую жалость и вновь подумала, что Изабелле нелегко было переступить через свою гордость, чтобы сейчас, буквально на сносях, появиться на людях только затем, чтобы просить прощения у сестры накануне ее отплытия. Поэтому едва танец закончился, принцесса, все еще тяжело дыша, приблизилась к Изабелле и поцеловала ее.
– Прости меня, Изабель, если я была чрезмерно резка с тобою. Я не сержусь на тебя, и рада, что между нами снова царит согласие.
Герцогиня широко распахнутыми глазами смотрела на сестру. Затем лицо ее пошло пятнами, а дыхание участилось. Анна похолодела, но Изабелла жестом успокоила ее. Проглотив ком в горле, она сказала своим ровным, тягучим, как мед, голосом:
– Могу ли я попросить тебя после банкета ненадолго заглянуть со мной в Тауэр? Анна пожала плечами.
– Разве в этом есть необходимость? Изабелла как-то странно улыбнулась.
– Боюсь, что да.
Она неуклюже поднялась и, опираясь на руку сестры, сделала несколько шагов в сторону.
– Сегодня вечером в Тауэре, в капелле Святого Иоанна состоится венчание твоей любимицы Деборы Шенли и шталмейстера моего супруга Кристофера Стэси. И леди Дебора умоляла меня уговорить тебя присутствовать при этом.
Анна на мгновение растерялась.
– Все это так неожиданно, – наконец выговорила она. – А ты ничего не напутала? Ведь я видела Дебору сегодня, и она заявила, что ее свадьба состоится не ранее, чем жених будет посвящен в рыцарское достоинство.
– А больше она ни о чем не сообщила? – с улыбкой спросила Изабелла. – Например, о том, что она в положении и свадьбу нельзя откладывать ни на час?
Анна не могла вымолвить ни слова. Дебора, которая всегда была так верна традициям! Неужели она настолько потеряла голову!.. Впрочем, ведь и сама она совершила нечто подобное… К тому же разве Дебора не отказалась от столь долго носимого ею траура, едва сблизившись с Кристофером?
– Но она ничего мне не сказала, – только и нашлась вымолвить Анна.
– Дебора и от меня долго таилась, пока однажды не бросилась в ноги и не повинилась во всем. Ты знаешь, я всегда строга к прегрешениям подобного рода, но не могу и оставить соблазненную женщину в беде. Поэтому я немедленно отписала мужу, и тот прислал шталмейстера в Лондон. Кристофер Стэси приехал несколько часов назад, и, когда леди Дебора наносила визит в Вестминстер, она еще не знала о его прибытии. Однако Джордж отпустил Кристофера всего на сутки, и завтра он должен уехать. Поэтому мы решили сегодня же обвенчать их. Свадьба будет более чем скромной, однако надеюсь, что ты не откажешься присутствовать на ней?
– Разумеется, нет. Но… Как мне покинуть банкет? Изабелла, по-прежнему не глядя в глаза сестре, пренебрежительно рассмеялась.
– Моя маленькая сестренка Энн! Когда же наконец ты поймешь, что ты теперь принцесса и никто не осмелится сказать нет, если ты чего-то пожелаешь!
Анна раздраженно повела плечами.
– Дело вовсе не в этом. Ты забываешь, как сейчас в Лондоне смотрят на Ланкастеров. Что подумают городские старейшины, если я ни с того ни с сего покину банкет, устроенный в мою честь?
Изабелла поморщилась.
– Мне сообщили, что у тебя перед банкетом был легкий обморок. Разве не так? Что же удивительного в том, что ты, сославшись на недомогание, уйдешь немного раньше?
Какое-то время Анна размышляла.
– Хорошо. Но, Изабель, тебе все же придется немного подождать. Я велю принести тебе миндального крема и бисквитов, а также пришлю менестреля, чтобы он тебя развлек, но не требуй, чтобы я покинула Гилд-холл, не воздав должного его хозяевам.
Изабелла впервые прямо взглянула на сестру.
– Не узнаю тебя! С каких это пор ты стала столь ответственной и церемонной?
Анна в ответ мимолетно улыбнулась герцогине и направилась туда, где сидели самые именитые и богатые торговые люди Англии.
Еще секунду назад она понятия не имела, о чем станет говорить с ними. Но отец когда-то твердил ей, что всегда можно расположить к себе человека, если задавать ему вопросы и делать вид, что для тебя нет ничего важнее его ответов. Эту тактику она использовала и сейчас.
Ничего не смысля в коммерции, она спросила что-то насчет пошлин и причины роста цен и проявила такое понимание и сочувствие бедам и заботам негоциантов, что вскоре хмуро приветствовавшие ее буржуа оживились и засыпали ее своими соображениями. Принцессе оставалось лишь кивать, порой ссылаясь на свою некомпетентность. Так или иначе, почтенные отцы города чувствовали себя польщенными. Один из них, патриарх меховщиков, низко склонившись, прогудел в бороду:
– Мы всегда чтили вашего отца, леди Анна. Но теперь мы вдвойне счастливы, что Господь даровал нам столь разумную и сметливую принцессу.
Анна почувствовала, что эта лесть ей приятна. К тому же она действительно понемногу начала понимать, что так беспокоит торговых и мастеровых старшин, и разговор перестал казаться ей скучным. Однако Изабелла, окруженная пажами и фрейлинами, уже направлялась к ней через зал, явно давая понять, что больше она не может ждать. Анна поднялась и, сославшись на усталость я недомогание, любезно распрощалась с именитыми лондонцами.
Она сразу почувствовала, что Изабелла буквально кипит.
– Никогда бы не предположила, что ты заставишь меня ожидать ради каких-то лавочников.
– Отец всегда высоко ценил их здравый смысл.
Наш отец делал множество странных вещей. Они спускались по широкой мраморной лестнице Гилд-холла, и Анна видела надменный ледяной профиль старшей сестры.
– Не наше дело судить поступки отца, – сухо заметила она. – Если не ошибаюсь, твой супруг всегда и во всем соглашался с ним.
Она ждала, что скажет на это Изабелла, однако сестра шла, глядя прямо перед собой, и Анна так и не смогла уяснить, известно ли ей что-либо об измене Джорджа. В глубине души Анна молилась, чтобы Изабелла ничего не ведала. Могло статься и так, что герцог Кларенс, щадя ее, ничего не сообщал ей о своих планах.
Перед входом в Гилд-холл их ожидал верликот – вместительная подвесная коляска, плавно раскачивающаяся при движении и доставляющая пассажирам наименьшие неудобства. Верликот Изабеллы был весь раззолочен и украшен цветными шелковыми занавесками, его сопровождали четверо латников в кирасах с пылающими факелами, ибо уже совсем стемнело.
Двое слуг бережно помогли герцогине занять ее место на плюшевых подушках и повернулись, чтобы услужить принцессе, но та даже не взглянула на них. Остановившись и выпрямившись, как свеча, она неотрывно смотрела на одного из латников герцогини. Из-под его шлема без забрала выбивались пряди огненно-рыжих волос, а лицо при свете факелов походило на перепелиное яйцо от веснушек.
– Джек Терсли! – громко произнесла Анна, и воин тотчас оглянулся.
– Что делаете вы в Лондоне, когда еще месяц назад я отправила вас с письмом к графу Уорвику?
Воин недоуменно воззрился на принцессу. Он растерялся настолько, что, вместо того чтобы спрыгнуть с седла и преклонить колено, остался сидеть в седле перед принцессой Англии.
Изабелла выглянула из-за занавески.
– В чем дело, ваше высочество? Этот латник уже около месяца состоит на службе в гвардии моего супруга при Тауэре.
Анна зловеще улыбнулась.
– Весьма возможно. Именно месяц назад я отправила его с тайным посланием к Делателю Королей.
Только теперь Изабелла испугалась. Она смотрела на сестру, слегка приоткрыв рот, не в силах вымолвить ни слова. Джек Терсли, казалось, окаменел. Внезапно он спешился и, громыхая начищенными до блеска латами, рухнул на колени в грязь перед принцессой.
– Клянусь могилой моего отца, клянусь честью матери, клянусь своей христианской верой и спасением души, я не ведал о том, что письмо предназначалось Делателю Королей! Вы можете велеть подвергнуть меня пытке, миледи, но и тогда я буду твердить, что был совершенно уверен, что послание было адресовано супругу вашей сестры, герцогу Кларенсу.
Анна наклонилась к нему.
– Тебе ведь сказала это Бланш Уэд, не так ли? Джек Терсли так побледнел, что его веснушки при свете факела, который он все еще сжимал в кулаке, стали казаться чернее макового семени. Он молчал.
Анна, продолжая все так же хищно улыбаться, разглядывала физиономию латника и была в эту минуту как никогда похожа на отца.
– – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя в самом деле вздернули на дыбу, Джек?
Латник облизал пересохшие губы.
– Да, ваша милость. Это она передала мне письмо в монастыре по пути в Кентербери.
Анна кивнула и жестом подозвала офицера городской стражи.
– Сэр Ален, немедленно приведите сюда из Гилд-холла леди Бланш Уэд.
Тот неожиданно замялся.
– Ваше высочество, если вы имеете в виду ту черноглазую певунью, что всегда носит красное, то она уже больше часу, как покинула Гилд-холл.
– Тогда разыщите ее, где бы она ни находилась, и немедленно арестуйте.
Она опустилась в коляску рядом с герцогиней. Изабелла со странной робостью смотрела на сестру, но Анна непроницаемо молчала. Так они ехали, пока впереди не показались сквозь сумрак тяжелые башни Тауэрского замка. Лишь тогда принцесса произнесла:
– Мне понадобятся письменные принадлежности, Изабелла. Перед отъездом я хочу вручить лорду Стэнли письмо к отцу.
Изабелла сидела, устало откинувшись на подушки сиденья. Анна не видела лица сестры.
– Хорошо, – ответила герцогиня. Голос ее звучал неприязненно. – Тотчас после обряда венчания ты получишь все, что тебе потребуется.
14.
На бастионах и башнях замка Тауэр пылали огни. На фоне темного звездного неба это выглядело весьма эффектно. В неясных, колеблющихся и пляшущих отблесках пламени старинные зубчатые башни казались еще величественнее и мрачнее. Меж темных зубьев стен виднелись силуэты стрелков в стальных шлемах, медленно двигавшихся вдоль укреплений с аркебузами на плечах. За их спинами колоссальным монолитом возвышалась старинная Белая Башня, построенная еще в годы правления первого короля нормандской династии. Это был чудовищных размеров куб с четырьмя меньшими башнями по углам, тяжелые стены которого лишь кое-где прорезали узкие бойницы. В XIII веке стены циклопической башни оштукатурили белой известкой, отсюда и возникло название Белая Башня. По традиции здесь всегда проводили ночь перед коронацией короли.
Тауэр все еще считался королевской резиденцией, однако чем оживленней, роскошней и комфортабельней из года в год становился Вестминстер, тем реже двор жаловал своим вниманием эту старую резиденцию. А после того как Уорвик десять лет назад заточил в одной из башен Тауэра короля Генриха VI, и тот томился там, пока год назад тот же Уорвик не даровал ему свободу, о Тауэре все чаще стали поговаривать, как о тюремной крепости.
Стены замка, как и полагалось, опоясывал широкий ров. В его стоячих водах зыбились отражения огней на башнях. Дубовый подвесной мост был опущен. Копыта коней глухо били в настил из толстых досок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный рыцарями, дамами и святыми из жженого сахара.
Большинство горожан с женами уже покинули зал, остались лишь солидные главы корпораций, степенно восседавшие на небольшом возвышении. Заиграла музыка, начались танцы: церемонная паванна, кароль, моррис, веселая и оживленная гельярда.
Анне стало легко. Первый танец она протанцевала со своим кузеном, Генрихом Тюдором, который выпил и, отбросив осточертевшую маску гордого высокомерия, оказался весьма живым и не лишенным остроумия молодым человеком. Они с Анной даже слегка посмеялись над скучающим видом его матушки, поскольку в связи с предстоящим отъездом лорд Стэнли не смог выкроить ни минуты для бала.
Затем последовал медленный танец с молодым рыцарем Робертом Брэкенбери, высоким, молчаливым и так страстно пожиравшим глазами принцессу, что Анна едва дождалась окончания танца. Зато в веселой гельярде она прыгала и кружилась сразу с двумя партнерами, и ей было так весело, что она даже испытала угрызения совести при виде одиноко сидящей в углу сестры.
Герцогиня расположилась в узком неудобном кресле, ее огромный живот нелепо оттопыривал шелк платья, а хрупкая шея клонилась, словно не выдерживая тяжести головного убора. Анна вдруг почувствовала острую жалость и вновь подумала, что Изабелле нелегко было переступить через свою гордость, чтобы сейчас, буквально на сносях, появиться на людях только затем, чтобы просить прощения у сестры накануне ее отплытия. Поэтому едва танец закончился, принцесса, все еще тяжело дыша, приблизилась к Изабелле и поцеловала ее.
– Прости меня, Изабель, если я была чрезмерно резка с тобою. Я не сержусь на тебя, и рада, что между нами снова царит согласие.
Герцогиня широко распахнутыми глазами смотрела на сестру. Затем лицо ее пошло пятнами, а дыхание участилось. Анна похолодела, но Изабелла жестом успокоила ее. Проглотив ком в горле, она сказала своим ровным, тягучим, как мед, голосом:
– Могу ли я попросить тебя после банкета ненадолго заглянуть со мной в Тауэр? Анна пожала плечами.
– Разве в этом есть необходимость? Изабелла как-то странно улыбнулась.
– Боюсь, что да.
Она неуклюже поднялась и, опираясь на руку сестры, сделала несколько шагов в сторону.
– Сегодня вечером в Тауэре, в капелле Святого Иоанна состоится венчание твоей любимицы Деборы Шенли и шталмейстера моего супруга Кристофера Стэси. И леди Дебора умоляла меня уговорить тебя присутствовать при этом.
Анна на мгновение растерялась.
– Все это так неожиданно, – наконец выговорила она. – А ты ничего не напутала? Ведь я видела Дебору сегодня, и она заявила, что ее свадьба состоится не ранее, чем жених будет посвящен в рыцарское достоинство.
– А больше она ни о чем не сообщила? – с улыбкой спросила Изабелла. – Например, о том, что она в положении и свадьбу нельзя откладывать ни на час?
Анна не могла вымолвить ни слова. Дебора, которая всегда была так верна традициям! Неужели она настолько потеряла голову!.. Впрочем, ведь и сама она совершила нечто подобное… К тому же разве Дебора не отказалась от столь долго носимого ею траура, едва сблизившись с Кристофером?
– Но она ничего мне не сказала, – только и нашлась вымолвить Анна.
– Дебора и от меня долго таилась, пока однажды не бросилась в ноги и не повинилась во всем. Ты знаешь, я всегда строга к прегрешениям подобного рода, но не могу и оставить соблазненную женщину в беде. Поэтому я немедленно отписала мужу, и тот прислал шталмейстера в Лондон. Кристофер Стэси приехал несколько часов назад, и, когда леди Дебора наносила визит в Вестминстер, она еще не знала о его прибытии. Однако Джордж отпустил Кристофера всего на сутки, и завтра он должен уехать. Поэтому мы решили сегодня же обвенчать их. Свадьба будет более чем скромной, однако надеюсь, что ты не откажешься присутствовать на ней?
– Разумеется, нет. Но… Как мне покинуть банкет? Изабелла, по-прежнему не глядя в глаза сестре, пренебрежительно рассмеялась.
– Моя маленькая сестренка Энн! Когда же наконец ты поймешь, что ты теперь принцесса и никто не осмелится сказать нет, если ты чего-то пожелаешь!
Анна раздраженно повела плечами.
– Дело вовсе не в этом. Ты забываешь, как сейчас в Лондоне смотрят на Ланкастеров. Что подумают городские старейшины, если я ни с того ни с сего покину банкет, устроенный в мою честь?
Изабелла поморщилась.
– Мне сообщили, что у тебя перед банкетом был легкий обморок. Разве не так? Что же удивительного в том, что ты, сославшись на недомогание, уйдешь немного раньше?
Какое-то время Анна размышляла.
– Хорошо. Но, Изабель, тебе все же придется немного подождать. Я велю принести тебе миндального крема и бисквитов, а также пришлю менестреля, чтобы он тебя развлек, но не требуй, чтобы я покинула Гилд-холл, не воздав должного его хозяевам.
Изабелла впервые прямо взглянула на сестру.
– Не узнаю тебя! С каких это пор ты стала столь ответственной и церемонной?
Анна в ответ мимолетно улыбнулась герцогине и направилась туда, где сидели самые именитые и богатые торговые люди Англии.
Еще секунду назад она понятия не имела, о чем станет говорить с ними. Но отец когда-то твердил ей, что всегда можно расположить к себе человека, если задавать ему вопросы и делать вид, что для тебя нет ничего важнее его ответов. Эту тактику она использовала и сейчас.
Ничего не смысля в коммерции, она спросила что-то насчет пошлин и причины роста цен и проявила такое понимание и сочувствие бедам и заботам негоциантов, что вскоре хмуро приветствовавшие ее буржуа оживились и засыпали ее своими соображениями. Принцессе оставалось лишь кивать, порой ссылаясь на свою некомпетентность. Так или иначе, почтенные отцы города чувствовали себя польщенными. Один из них, патриарх меховщиков, низко склонившись, прогудел в бороду:
– Мы всегда чтили вашего отца, леди Анна. Но теперь мы вдвойне счастливы, что Господь даровал нам столь разумную и сметливую принцессу.
Анна почувствовала, что эта лесть ей приятна. К тому же она действительно понемногу начала понимать, что так беспокоит торговых и мастеровых старшин, и разговор перестал казаться ей скучным. Однако Изабелла, окруженная пажами и фрейлинами, уже направлялась к ней через зал, явно давая понять, что больше она не может ждать. Анна поднялась и, сославшись на усталость я недомогание, любезно распрощалась с именитыми лондонцами.
Она сразу почувствовала, что Изабелла буквально кипит.
– Никогда бы не предположила, что ты заставишь меня ожидать ради каких-то лавочников.
– Отец всегда высоко ценил их здравый смысл.
Наш отец делал множество странных вещей. Они спускались по широкой мраморной лестнице Гилд-холла, и Анна видела надменный ледяной профиль старшей сестры.
– Не наше дело судить поступки отца, – сухо заметила она. – Если не ошибаюсь, твой супруг всегда и во всем соглашался с ним.
Она ждала, что скажет на это Изабелла, однако сестра шла, глядя прямо перед собой, и Анна так и не смогла уяснить, известно ли ей что-либо об измене Джорджа. В глубине души Анна молилась, чтобы Изабелла ничего не ведала. Могло статься и так, что герцог Кларенс, щадя ее, ничего не сообщал ей о своих планах.
Перед входом в Гилд-холл их ожидал верликот – вместительная подвесная коляска, плавно раскачивающаяся при движении и доставляющая пассажирам наименьшие неудобства. Верликот Изабеллы был весь раззолочен и украшен цветными шелковыми занавесками, его сопровождали четверо латников в кирасах с пылающими факелами, ибо уже совсем стемнело.
Двое слуг бережно помогли герцогине занять ее место на плюшевых подушках и повернулись, чтобы услужить принцессе, но та даже не взглянула на них. Остановившись и выпрямившись, как свеча, она неотрывно смотрела на одного из латников герцогини. Из-под его шлема без забрала выбивались пряди огненно-рыжих волос, а лицо при свете факелов походило на перепелиное яйцо от веснушек.
– Джек Терсли! – громко произнесла Анна, и воин тотчас оглянулся.
– Что делаете вы в Лондоне, когда еще месяц назад я отправила вас с письмом к графу Уорвику?
Воин недоуменно воззрился на принцессу. Он растерялся настолько, что, вместо того чтобы спрыгнуть с седла и преклонить колено, остался сидеть в седле перед принцессой Англии.
Изабелла выглянула из-за занавески.
– В чем дело, ваше высочество? Этот латник уже около месяца состоит на службе в гвардии моего супруга при Тауэре.
Анна зловеще улыбнулась.
– Весьма возможно. Именно месяц назад я отправила его с тайным посланием к Делателю Королей.
Только теперь Изабелла испугалась. Она смотрела на сестру, слегка приоткрыв рот, не в силах вымолвить ни слова. Джек Терсли, казалось, окаменел. Внезапно он спешился и, громыхая начищенными до блеска латами, рухнул на колени в грязь перед принцессой.
– Клянусь могилой моего отца, клянусь честью матери, клянусь своей христианской верой и спасением души, я не ведал о том, что письмо предназначалось Делателю Королей! Вы можете велеть подвергнуть меня пытке, миледи, но и тогда я буду твердить, что был совершенно уверен, что послание было адресовано супругу вашей сестры, герцогу Кларенсу.
Анна наклонилась к нему.
– Тебе ведь сказала это Бланш Уэд, не так ли? Джек Терсли так побледнел, что его веснушки при свете факела, который он все еще сжимал в кулаке, стали казаться чернее макового семени. Он молчал.
Анна, продолжая все так же хищно улыбаться, разглядывала физиономию латника и была в эту минуту как никогда похожа на отца.
– – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя в самом деле вздернули на дыбу, Джек?
Латник облизал пересохшие губы.
– Да, ваша милость. Это она передала мне письмо в монастыре по пути в Кентербери.
Анна кивнула и жестом подозвала офицера городской стражи.
– Сэр Ален, немедленно приведите сюда из Гилд-холла леди Бланш Уэд.
Тот неожиданно замялся.
– Ваше высочество, если вы имеете в виду ту черноглазую певунью, что всегда носит красное, то она уже больше часу, как покинула Гилд-холл.
– Тогда разыщите ее, где бы она ни находилась, и немедленно арестуйте.
Она опустилась в коляску рядом с герцогиней. Изабелла со странной робостью смотрела на сестру, но Анна непроницаемо молчала. Так они ехали, пока впереди не показались сквозь сумрак тяжелые башни Тауэрского замка. Лишь тогда принцесса произнесла:
– Мне понадобятся письменные принадлежности, Изабелла. Перед отъездом я хочу вручить лорду Стэнли письмо к отцу.
Изабелла сидела, устало откинувшись на подушки сиденья. Анна не видела лица сестры.
– Хорошо, – ответила герцогиня. Голос ее звучал неприязненно. – Тотчас после обряда венчания ты получишь все, что тебе потребуется.
14.
На бастионах и башнях замка Тауэр пылали огни. На фоне темного звездного неба это выглядело весьма эффектно. В неясных, колеблющихся и пляшущих отблесках пламени старинные зубчатые башни казались еще величественнее и мрачнее. Меж темных зубьев стен виднелись силуэты стрелков в стальных шлемах, медленно двигавшихся вдоль укреплений с аркебузами на плечах. За их спинами колоссальным монолитом возвышалась старинная Белая Башня, построенная еще в годы правления первого короля нормандской династии. Это был чудовищных размеров куб с четырьмя меньшими башнями по углам, тяжелые стены которого лишь кое-где прорезали узкие бойницы. В XIII веке стены циклопической башни оштукатурили белой известкой, отсюда и возникло название Белая Башня. По традиции здесь всегда проводили ночь перед коронацией короли.
Тауэр все еще считался королевской резиденцией, однако чем оживленней, роскошней и комфортабельней из года в год становился Вестминстер, тем реже двор жаловал своим вниманием эту старую резиденцию. А после того как Уорвик десять лет назад заточил в одной из башен Тауэра короля Генриха VI, и тот томился там, пока год назад тот же Уорвик не даровал ему свободу, о Тауэре все чаще стали поговаривать, как о тюремной крепости.
Стены замка, как и полагалось, опоясывал широкий ров. В его стоячих водах зыбились отражения огней на башнях. Дубовый подвесной мост был опущен. Копыта коней глухо били в настил из толстых досок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58