Спасибо тебе, спасибо. И у нас ведь сейчас есть бесшумные шторы, которые не визжат и не делают вжик-вжик-вжик. Ты помнишь, как раздражал нас этот звук? Помнишь?
— Конечно, помню, Надин. Я очень рад, что ты смогла усовершенствовать конструкцию карнизов.
— Но не забывай, сколько мне пришлось над этим думать. Я не спала до четырех часов, все прикидывая, как бы мне выйти из безвыходного положения и, наконец, под утро… Представляешь, Эд, это тогда, когда тебя задержали в больнице, когда тебе ударили по голове, я придумала, меня буквально осенило. И утром, едва только открылся универмаг, я помчалась туда и накупила два огромных пакета ватных тампонов.
— Так что, карниз не скрипит благодаря тампонам?
— Конечно, а почему же еще? Ведь я не могла ничего придумать лучше. И эти тампоны нас с тобой буквально спасли.
Эд чуть сдерживался, он не знал, как остановить словесный поток Надин. Он упорно соображал, пытаясь придумать такой вопрос, на который Надин не сможет ответить сразу и замолчит надолго и будет сосредоточенно думать.
И будет размышлять над какой-нибудь новой неразрешимой проблемой. Пусть лучше Надин думает, как сделать, чтобы не скрипели пружины в матрасе или, чтобы не скрипели доски пола. Она обязательно до чего-нибудь додумается, что-нибудь сделает, и не будет надоедать ему своими приставаниями и объяснениями в любви. Но он так ничего и не придумал. Воспользовавшись моментом, Надин вновь обвила его шею руками и потерлась носом о его губы.
— Как хорошо, Эд, что мы снова вместе. Я так счастлива.
— Я тоже, — промямлил Эд.
— Я так счастлива. — повторяла Надин, заглядывая в лицо мужа своим единственным глазом.
— Эд, вспомни, как все началось…
Эд немного недоуменно глянул на Надин. Он никак не мог понять, к чему она клонит. На всякий случай он пожал плечами.
— Эд, помнишь, как все начиналось? Еще в школе? Я смотрела на тебя и на Норму во время этих… футбольных матчей?
Эд и в самом деле припомнил, что в школе он неплохо играл в футбол и был хав-беком.
— Норма тогда была очень красивая, совсем не то, что теперь. Вы с ней были такой прекрасной парой. Просто глаз не оторвать, я понимала это. Да это понимали все.
— Не вспоминай, не надо.
— Я не могу этого забыть.
— Ладно, Надин, не мучай себя. Успокойся.
— Нет, Эд, я знала тогда… я понимала, что я никто для тебя. Что ты меня просто не замечаешь.
— Прошу тебя, Надин…
— А я тогда уже поставила себе цель быть только твоей, Эд.
— Не надо.
— Но я не могла заставить тебя посмотреть на меня, привлечь твое внимание.
— Мне тяжело слышать это.
— Я не думала, что и я красивая, что я достойна тебя, мой Эд.
Она положила руки на плечи мужу и припала к его груди. Она шептала прямо в его галстук:
— Эд.
Мужчина чувствовал ее горячее дыхание.
— Мой Эд.
Большому Эду стало жаль Надин за то, что она так унижается перед ним.
— Я была тогда, — продолжала Надин, уже всхлипывая — маленькой серенькой мышкой. Даже не серенькой, коричневой, — уточнила она. Такой маленькой, которую никто не мог заметить.
— Успокойся, замолчи. — Эд говорил и думал:
«А существуют ли в природе коричневые мыши?»
— И даже, будучи такой маленькой коричневой мышкой, — всхлипывала Надин, — я знала, я была уверена, что ты, когда узнаешь меня лучше — станешь моим. Не сможешь пройти мимо.
Эд гладил жену по плечам.
— Я в этом была уверена.
— Успокойся.
Эд грустно кивал, продолжая гладить Надин по плечам, по голове.
— Мне так спокойно с тобой.
Его пальцы путались в ее редких волосах, повязка на глазу Надин совсем уже сбилась на бок.
— Мне сейчас хорошо, как никогда. И я знала, Эд, что только лишь однажды ты заметишь меня, и мы будем вместе, всегда.
— Хорошо, хорошо.
Она сильнее сжала его плечи. Эд поморщился.
— Никому не отдам тебя. Ведь я столько сил положила, чтобы ты стал моим.
— Понимаю.
Во дворе послышался звук мотоцикла.
— Ведь это не твой мотоцикл? — прислушалась Надин к звуку мотора.
— Конечно, не мой.
Мужчина тоже прислушался.
— Это мотоцикл Джозефа.
Рокот двигателя стих, щелкнула подножка. Послышались уверенные шаги. и в гостиную вошел Джозеф.
Он с удивлением посмотрел, как его дядя Эд Малкастер обнимает Надин. Такого он не помнил уже давно. Но за лучшее Джозеф посчитал сделать вид, что ничего не заметил. Надин с удивлением посмотрела на племянника. На том была все та же неизменная кожаная куртка, подбитая мехом, старые потертые джинсы, клетчатая рубаха, высокие черные сапоги.
— Послушай, Джозеф, почему ты так поздно приехал? — спросил Эд.
Джозеф молчал.
— Джозеф, я спрашиваю тебя, почему ты так поздно приехал?
Парень пожал плечами.
— Ведь мы не должны опаздывать на похороны Лоры Палмер, ведь так?
Джозеф не отвечал.
— Ведь ты даже не одет, как положено в таких случаях, Джозеф.
— Я туда не поеду, — тихо, но упрямо проговорил, наконец, Джозеф.
— Джозеф, подумай, ведь хоронят не кого-нибудь, а твою подругу.
— Я не могу.
— Джозеф! — крикнул Эд.
Но парень уже хлопнул дверью, завел свой мотоцикл и полетел прочь от дома своего дядюшки.
Глава 17
Любопытная Одри подглядывает за сборами своего брата Джонни на похороны. И кстати, кое-что узнает. — Погода соответствует настроению собравшихся у могилы. — Справедливые слова священника. — Спокойствие похорон первым нарушает Роберт Таундеш. Молитва Джонни Хорна, но полиция, как всегда, на высоте. — Мистер Палмер хочет быть погребенным заживо, миссис Палмер с этим не согласна. — Впервые на горизонте появляется старик Хилтон. — Интерпретация событий на кладбище, сделанная Шейлой Джонсон для двух лесорубов за стойкой бара. — Тайное общество и незаконные действия его членов.
В доме Хорнов тоже шли приготовления. Все собирались на похороны.
Одри давно уже оделась в строгое, плотно облегающее платье. Она расчесала, полив гелем, свои черные волосы и аккуратно их уложила. Прическа получилась великолепной, хотя и до неузнаваемости изменила ее лицо.
Одри слышала шум в доме, слышала спор родителей. Она тихо прошла по коридору и остановилась у дверей спальни ее брата, двадцатисемилетнего сумасшедшего Джонни. Из-за дверей слышались приглушенные голоса.
— Мне все равно, — говорил мистер Хорн, — что говорил врач. Это не имеет значения.
— Я не хочу этого обсуждать при нем, — шептала миссис Хорн.
— Послушай, — продолжал мистер Хорн, — он ведь не понимает, что происходит вокруг. Его нельзя вести на похороны, он может сделать что-нибудь не то.
— Замолчи.
— Это уже тянется двадцать лет, — продолжал уговаривать мистер Хорн свою жену.
Одри прошла немного по коридору, отворила дверь чулана, раздвинула старую одежду, висящую на вешалках, и приникла к щели между досками. Сквозь щель она видела комнату своего брата.
Тот сидел на кровати в своем любимом уборе вождя индейского племени. На его голове был надет обруч весь утыканный орлиными перьями, которые Джонни раскрасил разноцветными фломастерами.
От обруча тянулись две длинные ленты, также утыканные перьями. Два лисьих хвоста лежали между лентами на его спине. Джонни недоуменно крутил головой, глядя то на отца, то на мать. Он явно не понимал, что разговор идет о нем.
Джонни не понимал, что отец хочет вытянуть его из дому на похороны.
— Ну ладно, Бенжамин, если ты не веришь мне, то послушайся хотя бы доктора Джакоби.
Одри еще плотнее прильнула к щели между неплотно пригнанными досками.
— Но, Бенжамин, — говорила мать.
И тут Одри увидела, что в комнате находится еще один человек, психиатр доктор Джакоби.
Психиатр поднялся со стула, приблизился к Джонни и глянул ему в глаза.
— Джонни, послушай, нужно будет снять этот убор из перьев. Я понимаю, что он очень дорог тебе, но появляться в таком наряде на похоронах — не принято.
Джонни отрицательно покачал головой и двумя руками уцепился за обруч.
— Джонни, послушай.
Джонни заупрямился.
— Мы наденем на тебя прекрасный костюм.
Джонни на минуту задумался.
— Ты будешь самый красивый.
Парень колебался.
— Я не буду отбирать твой убор. Ты сам должен его снять с головы.
Джонни, немного подумав, снял со своей головы убор индейского вождя.
— Вот и молодец, — говорил доктор Джакоби, — теперь ты наденешь черный костюм.
Мистер и миссис Хорны молчали, они боялись спугнуть Джонни, боялись, что он передумает.
Доктор Джакоби знал, как уговорить Джонни, как заставить его слушаться.
— Джонни!
Доктор пристально посмотрел ему в глаза.
Парень как завороженный выполнял все его команды.
— Давайте, скорее идите в машину, — торопил всех доктор Джакоби.
— Хорошо, хорошо…
— Видите, Джонни согласен. Он поедет на похороны, он послушался. Давайте.
Доктор подталкивал к дверям Джонни, который, казалось, начал сомневаться.
— Давай, давай.
Хорны с благодарностью смотрели на психиатра, ведь они никогда не смогли бы уговорить Джонни.
Одри, понимая, что из-за нее родители могут задержаться с отъездом, поспешно вышла из чулана и сбежала вниз.
Когда отец, мать и ее брат выходили из дома, Одри уже стояла у машины и делала вид, что сильно заждалась.
— Ну, хорошо, Одри.
— Я уже жду вас целый час.
— Сейчас поедем.
— Я понимаю.
— Мы уговаривали Джонни. Он чудесно выглядит.
Джонни поглаживал узел галстука.
— Я думаю, мы с мамой правильно сделали, взяв его с собой на похороны.
— Конечно, отец.
— Надо временами выводить его в люди.
— Пока он совсем не одичал.
— Он постепенно привыкнет к обществу.
— И общество привыкнет к нему.
Вся семья Хорнов села в машину и отправилась на кладбище.
Кладбище Твин Пикса располагалось на окраине города, в самом живописном месте на большом пологом холме.
Могилы шли как бы ступенями, спускаясь все ниже и ниже к самому озеру. Их отгораживала невысокая ограда из больших неотесанных камней.
Посреди кладбища возвышалась небольшая часовня. Ее архитектура была незамысловатой и такой же суровой как окрестный пейзаж. Это не был шикарный храм, какие обычно строят на юге, это была аскетичная часовня, лишенная какого-либо убранства. Стены были сложены из серых каменных плит. В стрельчатых окнах светились витражи, крыша была покрыта мелкой ровной черепицей красного цвета.
Вокруг часовни стояли высокие ели.
Место для могилы Лоры Палмер выбрали у двух старых высоких серых крестов, под которыми покоились ее бабушка и дедушка, старые Палмеры. Они являлись одними из основателей Твин Пикса и были одними из самых уважаемых людей в городке.
У могилы собрался весь цвет Твин Пикса. Приехали семьями, с детьми, на всех были строгие черные костюмы.
Те, кто не очень был близок с семьей Палмеров и с Лорой, стояли невдалеке, разглядывая похороны. Ведь подобные несчастья случались в Твин Пиксе очень редко. И вот сегодня хоронили такую молодую девушку из очень обеспеченной семьи.
Среди толпы выделялся пожилой священник в белой сутане. Он стоял с маленькой библией в кожаном переплете, перебирая ее страницы. Пальцы священника покраснели от резкого холодного ветра, который налетал с озера.
Старые ели жалобно скрипели, как бы прощаясь с молодой девушкой.
Все пришедшие на похороны стояли семьями. Хорны стояли отдельно. Палмеры были у самой могилы, у гроба, засыпанного живыми цветами.
Лиланд Палмер поддерживал свою жену Сарру, которая вздрагивала, пытаясь сдерживать рыдания. Их племянница в черном облегающем платье поддерживала тетю с другой стороны и тихо шептала ей на ухо слова утешения:
— Тетя…
— Не говори ничего.
— Но, тетя…
— Нам так тяжело.
— Да, посмотрите, сколько людей.
— Но среди них нет Лоры.
— Я понимаю.
— Нам ее будет очень не хватать.
— Конечно, конечно.
— К этому тяжело привыкнуть.
— Какая глубокая яма.
— Да.
— Как из нее веет холодом.
— Лучше бы на ее месте была я.
— Не надо.
— Зачем…
— Не знаю.
— И я не понимаю.
— Зачем… за что…
Мартэллы стояли рядом с Хорнами. Пит оставил свою неизменную широкополую шляпу дома, а вместо ковбойской клетчатой рубашки и теплой безрукавки на нем был черный отутюженный костюм, черный галстук и серый плащ.
Джози Пэккард стояла рядом с Питом, опустив голову к земле. Она во время похорон вспоминала своего мужа, которого похоронила несколько лет назад на этом же кладбище. Она, казалось, прекрасно понимает горе миссис Палмер.
Джози бросала сочувственные взгляды на семью покойной, но подойти и утешить родителей Лоры не решалась. Что-то сдерживало женщину.
Xайверы стояли рядом с Палмерами. Донна надела на голову широкополую шляпу с двумя траурными лентами и опустила на глаза кружевную вуальку. Ее средняя сестра, Гарриэт, внимательно рассматривала всех присутствующих, ведь ей почти никогда не приходилось видеть весь цвет Твин Пикса в одном месте. Ей вообще еще не приходилось бывать на похоронах, поэтому она пытливо всматривалась в лица, разглядывала наряды мужчин и женщин. Но самое большое внимание она уделяла молодым парням, которые стояли у края могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62