Спасибо, что в трудную минуту вы нас так поддерживаете.
— Не за что, мистер Палмер. Все в городе вам сочувствуют. Ведь это же надо, такое горе, такое горе. Ведь ваша дочь была совсем молодой девушкой, — сестра горестно всхлипнула, — такой молодой! Она была только на два года старше моей дочери. Только на два года.
— Не надо, не надо, — сказал мистер Палмер, а то мне и вас придется успокаивать.
— Ничего, я уже успокоилась.
Женщина защелкнула свой коричневый радикюльчик, и, вытирая покрасневшие от слез близорукие глаза, двинулась к двери.
— Но все же ваша племянница так похожа на Лору. Я даже испугалась, когда увидела ее.
— Да, да, ведь они же сестры, — сказал мистер Палмер и уставился в экран телевизора.
«Я так любила тебя, отец, а ты решился на такой отчаянный шаг! — говорила, заламывая руки, героиня фильма, истерично падая на крышку гроба. Я так любила тебя, отец! Зачем? Зачем?» — кричала девушка.
Двое мужчин оттаскивали ее от края могилы, но девушка не обращала на них внимания. Она вновь и вновь вырывалась из рук и падала на большой черный полированный гроб, усыпанный цветами.
«Отец! Отец! Зачем ты меня оставил одну, зачем?»
Двое из присутствующих на похоронах переговаривались между собой:
«Ты смотри, какая молоденькая и какая богатая. Страховка в несколько миллионов достанется ей. Старик Джонсон был очень неглупым. Он оставил ей три миллиона. Так что девушка будет жить безбедно».
«Отец, отец, прости меня, если я тебя чем-нибудь обидела!» — кричала безутешная дочь, вновь обливаясь слезами, падала на крышку гроба.
Священник поднял вверх руку, прочитал отходную молитву, и гроб медленно опустили в яму.
Мистер Палмер со злостью швырнул в экран диванную подушку.
Телевизор замигал и погас. И тут мистер Палмер словил себя на мысли, что вместе с болью и утратой его сознание пришла сладостная мысль, от которой он никак не мог избавиться. Он понял, что ему нравится, когда ему сочувствуют, когда все высказывают ему свои соболезнования. Он понял, что есть в жизни и такое горе, которое делает тебя выше в глазах других, которое облагораживает. И он признался себе, что после смерти дочери его финансовые дела должны пойти вверх. Ведь все будут сочувствовать ему, отцу, потерявшему дочь.
Он услышал, как наверху истерично захохотала жена, услышал голос сиделки:
— Миссис Палмер, миссис Палмер, успокойтесь, уже ничего невозможно изменить, ничего нельзя вернуть, успокойтесь.
Мистер Палмер нажал кнопку телевизора, тяжело поднялся с дивана и, пошатываясь от большой дозы успокоительного, медленно начал подниматься на второй этаж, откуда слышался истеричный смех его жены.
У придорожного кафе, где стояло несколько трейлеров, груженых толстыми стволами сосен, затерялась одна небольшая добитая легковая машина.
Она казалась очень маленькой и неприметной по сравнению с огромными грузовиками. Ее владелец, член комитета по досрочному освобождению заключенных мистер Мони сидел за угловым столиком кафе напротив Нормы. Он держал в руках тонкую зеленоватую папочку с делом заключенного № 22979.
Перед ним, на одной из страниц, были три фотографии заключенного Хэнка: фас, профиль и три четверти. Мистер Мони уже не раз встречался с Нормой. Он даже пытался с ней кокетничать, но Норма была холодна, вежлива и неприступна.
Мистер Мони перебирал бумаги на столе, время от времени бросая короткие фразы:
— Я думаю, что ваш муж Хэнк наверняка ценит вашу преданность и желание помочь ему в досрочном освобождении из заключения. Он уже давно является маточником вдохновения, как для заключенных, так и для охранников.
Норма смотрела на фотографии Хэнка. Она молчала.
— Хэнк с улыбкой и с добрым словом разбирается не только со своими друзьями, но и со своими противниками, — мистер Мони обратной стороной карандаша постучал по фотографии Хэнка.
Норма пристально вглядывалась в неприятное лицо члена комитета по досрочному освобождению заключенных. Ей никогда не нравились толстые лысеющие мужчины с пористой кожей и бегающими глазками. Ей так не нравились руки этого мистера Мони, с короткими, толстыми как сосиски пальцами. Пальцы постоянно не находили себе места. Они то вертели карандаш, то обрывали уголки на листах бумаги, то что-то сдирали со стола, то вертели какую-нибудь ниточку.
— Таким образом, наш комитет и я лично сделали все возможное для того, чтобы ваш муж Хэнк был досрочно освобожден на поруки.
— Мне это приятно слышать, — выдавила из себя Норма.
— Но здесь есть одно маленькое «но», — мистер Мони вновь принялся вертеть в руках карандаш. — «Но» заключается вот в чем: как вы сможете помочь Хэнку решить вопрос с трудоустройством? Чем он будет заниматься после того, как выйдет из заключения? Ведь ему нужно влиться в общество, стать равноправным его членом.
— Мистер Мони, я думаю, вы прекрасно осведомлены, что вот это заведение принадлежит лично мне, — Норма обвела взглядом большое, наполовину заполненное посетителями помещение придорожного кафе. — Я думаю, проблем с трудоустройством у Хэнка не будет.
— Вы уверены в этом? — спросил член комитета по досрочному освобождению заключенных.
— Абсолютно умерена.
— А вы думаете, Хэнк согласится работать здесь под началом своей жены?
— А это уже проблемы Хэнка, и не вам их решать. Да к тому же, я уверена, у Хэнка не будет выхода, — Норма улыбнулась, глядя в мутные маленькие глаза мистера Мони.
Но этот взгляд он воспринял несколько иначе.
— Послушайте, Норма, вы такая молодая, привлекательная, я бы даже сказал, очаровательная женщина. Тем более, вы здесь работаете одна, и я думаю, что здесь очень много желающих, эдаких провинциальных Ромео, ищущих приключения. Они, видимо, домогаются вас, пристают со всякими пикантными предложениями, просят вас об определенных услугах… — мистер Мони заулыбался, показывая желтые редкие зубы.
Норма пожала плечами.
— Послушайте, Норма, а что вы говорите мужчинам, когда они пристают к вам? — уже более конкретно задал вопрос мистер Мони.
— Обычно, я им говорю правду. Я им говорю, что у меня есть очень ревнивый муж, который в данный момент сидит за убийство. Ему дали от трех до пяти, и он очень скоро должен освободиться и появиться здесь
От такого ответа мистера Мони передернуло. Он схватил чашку с остывшим кофе и жадно отхлебнул. Его глаза скосились на фотографию Хэнка.
И он вспомнил, какой это жестокий верзила и как он разделался с одним мексиканцем в окружной тюрьме, который пытался навязать ему свои взгляды на жизнь. А вернее, мексиканец просто очень любил петь свои длинные протяжные испанские песни перед сном. А Хэнку это очень не понравилось, и он схватил верзилу мексиканца и затолкал головой в унитаз.
Начальство тюрьмы тоже не любило мексиканца и поэтому на выходку Хэнка закрыло глаза, простило ему жестокую расправу с соседом по камере.
— Я думаю, что скоро мой муж вольется в общество, — сказала Норма, глядя смеющимися глазами на мистера Мони.
— Да, да, я думаю, на сегодня нам уже нечего больше обсуждать. Извините меня, извините.
— Да нет, что вы, мистер Мони. Спасибо за все, что вы для нас сделали. Я думаю, Хэнк найдет возможность отблагодарить вас, когда вольется в общество.
— Да нет, что вы, что вы, Норма, не надо благодарности. Я работаю, это мои обязанности.
— Да нет, мистер Мони. Хэнк всегда благодарил людей, которые оказывали ему услуги. Я обязательно расскажу ему, как вы старались.
Член комитета по досрочному освобождению заключенных суетливо собрал бумаги, разложенные на столе, быстро сложил их в папку, сунул в большой кожаный портфель с кодовым замком и заспешил к выходу.
У двери он оттопился и задумался: ведь он не расплатился за еду. Ему хотелось вернуться и положить на стол деньги. Но он передумал, еще раз взглянул на Норму, которая стояла за стойкой бара, вежливо кивнул ей и удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Но когда мистер Мони подошел к своей машине, то увидел, что она плотно зажата между двух трейлеров с огромными прицепами.
— Черт!
Мистер Мони в сердцах ударил ногой по гигантскому колесу грузовика.
— Вам что-то не нравится?
Мистер Мони обернулся — прямо у него за спиной стоял парень футов шесть с половиной ростом.
— Вам что-то не нравится? — спросил он. Вообще-то…
Мистер Мони, как ни старался, не мог выдавить из себя ни одного грубого слова и не потому, что он их не знал.
— Мистер, вы ударили мою машину.
— Э…
— Ей больно.
— Но я не могу выехать.
— Это не повод для драки.
Мистер Мони со страхом смотрел на парня, который явно мог поднять его одной рукой.
— Что вы предлагаете? — наконец, не к месту спросил мистер Мони.
— Возместить ущерб.
— Я не понимаю, о чем речь.
— Ты хочешь выехать отсюда?
Парень взял мистера Мони за лацканы пиджака и слегка встряхнул:
— Так ты хочешь выехать?
И тут мистеру Мони пришла в голову спасительная мысль, и он сказал:
— Я приехал уладить с Нормой Дженнингс детали досрочного освобождения Хэнка.
— Так что ж ты сразу не говорил?
Парень расплылся в улыбке.
Мистер Мони все-таки решил не расслабляться, ведь еще неизвестно было, что означает улыбка:
— А вы друг мистера Дженнингса?
— Хэнка?
— Конечно.
— Да.
— Я думаю, не стоит нам ссориться, у меня вполне подходящая должность, — мистер Мони боязливо смотрел на водителя трейлера.
— Какая?
— Член комитета по досрочному освобождению заключенных из тюрем.
— Жаль, что мне вы не встречались раньше. Свой срок я отсидел от звонка до звонка.
— Ну что ж. Может, встречаемся не в последний раз и я вам смогу помочь.
— Не стоит.
Водитель трейлера вспрыгнул на подножку и отогнал свою машину, давая возможность мистеру Мони выехать.
Когда Норма увидела, как из-за огромного трейлера выехал добитый фольсваген мистера Мони, она улыбнулась себе.
— Эй, Норма, послушай, — обратился один из водителей грузовиков, который за обе щеки уплетал пирог с вишнями, — слушай, этот мистер из тюрьмы? На счет Хэнка?
— Да, Ларри, он сказал, что скоро выпустят Хэнка.
— Вот будет здорово! Слушай, а сколько он отсидел?
— Три года.
— И что, ему же ведь дали пять?
— Дали пять, но Хэнк очень хорошо вел себя, и его решили отпустить на поруки.
— Ну брось ты, Норма, рассказывать нам о хорошем поведении Хэнка. И кто же может за него поручиться? Я думаю, мало кто решится на такой отчаянный поступок.
— Как кто? Я могу за него поручиться, — сказала Норма.
Огромный как шкаф водитель грузовика сразу сник. Ему тоже приходилось пару раз сталкиваться с Хэнком. От последней встречи у него и сейчас еще осталась дырка в зубах.
— Норма, так когда он все-таки выйдет?
— Знаешь, Ларри, если ты еще будешь приставать ко мне с дурацкими расспросами, то он может выйти даже завтра.
— Ну ладно, ладно, Норма, я пошутил. Принеси, пожалуйста, еще две порции пирога. Я никак не могу им наесться.
— Нет, Ларри, ты и так ешь в долг.
И Норма пошла на кухню.
А на ее место вышла Шейла. Вежливо улыбаясь, она налила из большого кофейника чашечку кофе и заспешила в угол, где в глубине кафе сидела с поленом на коленях немолодая дама.
— Вот ваш кофе, только что приготовленный, — сказала Шейла.
— Спасибо, спасибо, моему полену кофе очень нравится, но у него, когда оно выпьет две чашечки, очень болит сердце. Так что мы не будем сегодня увлекаться крепкими напитками. Нам еще, пожалуйста, стакан апельсинового сока.
— Сейчас, сейчас, — Шейла заспешила к стойке, где уже стояли на сверкающем подносе полные стаканы свежего апельсинового сока.
Она взяла один из них, прошла через все помещение и поставила перед Леди-С-Поленом.
Леди-С-Поленом осмотрелась по сторонам, но после ухода мистера Мони никого из посторонних в кафе не осталось — одни лишь завсегдатаи.
Не зная, к кому можно пристать с разговором, женщина обратилась к полену:
— Ты не против, если я попью кофе одна?
Но, естественно, что полено ответить ей не могло, и женщина принялась, изменяя голос, сама отвечать:
— Конечно, не против.
— Ты и так не спало всю ночь.
— Но это не из-за кофе.
Леди-С-Поленом говорила то низким хриплым голосом, то прямо-таки попискивала.
— Ты очень непослушное.
— Но я еще очень маленькое.
— Если вырастешь, я не смогу носить тебя на руках.
— Купишь тележку.
— Не называй меня на ты, обращайся ко мне «Мисс».
— Хорошо, миссис.
— Никогда не называй меня миссис, я ненавижу мужчин, поэтому и не выхожу замуж.
— Я хочу иметь отца.
— Вот этого ты никогда не получишь.
— А я хочу.
— И не думай.
— Хочу!!!
— Никогда!!!
И Леди-С-Поленом пронзительно запищала, ее голос был слышен в самом дальнем уголке помещения.
Но к ее выходкам уже давно все привыкли, и поэтому на Леди-С-Поленом никто не обратил внимания. Женщина смолкла также внезапно, как и начала.
— Видишь, какие они отвратительные? — шепотом спросила женщина.
— Конечно.
— Вот поэтому ты никому и не расскажешь, что видело той ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Не за что, мистер Палмер. Все в городе вам сочувствуют. Ведь это же надо, такое горе, такое горе. Ведь ваша дочь была совсем молодой девушкой, — сестра горестно всхлипнула, — такой молодой! Она была только на два года старше моей дочери. Только на два года.
— Не надо, не надо, — сказал мистер Палмер, а то мне и вас придется успокаивать.
— Ничего, я уже успокоилась.
Женщина защелкнула свой коричневый радикюльчик, и, вытирая покрасневшие от слез близорукие глаза, двинулась к двери.
— Но все же ваша племянница так похожа на Лору. Я даже испугалась, когда увидела ее.
— Да, да, ведь они же сестры, — сказал мистер Палмер и уставился в экран телевизора.
«Я так любила тебя, отец, а ты решился на такой отчаянный шаг! — говорила, заламывая руки, героиня фильма, истерично падая на крышку гроба. Я так любила тебя, отец! Зачем? Зачем?» — кричала девушка.
Двое мужчин оттаскивали ее от края могилы, но девушка не обращала на них внимания. Она вновь и вновь вырывалась из рук и падала на большой черный полированный гроб, усыпанный цветами.
«Отец! Отец! Зачем ты меня оставил одну, зачем?»
Двое из присутствующих на похоронах переговаривались между собой:
«Ты смотри, какая молоденькая и какая богатая. Страховка в несколько миллионов достанется ей. Старик Джонсон был очень неглупым. Он оставил ей три миллиона. Так что девушка будет жить безбедно».
«Отец, отец, прости меня, если я тебя чем-нибудь обидела!» — кричала безутешная дочь, вновь обливаясь слезами, падала на крышку гроба.
Священник поднял вверх руку, прочитал отходную молитву, и гроб медленно опустили в яму.
Мистер Палмер со злостью швырнул в экран диванную подушку.
Телевизор замигал и погас. И тут мистер Палмер словил себя на мысли, что вместе с болью и утратой его сознание пришла сладостная мысль, от которой он никак не мог избавиться. Он понял, что ему нравится, когда ему сочувствуют, когда все высказывают ему свои соболезнования. Он понял, что есть в жизни и такое горе, которое делает тебя выше в глазах других, которое облагораживает. И он признался себе, что после смерти дочери его финансовые дела должны пойти вверх. Ведь все будут сочувствовать ему, отцу, потерявшему дочь.
Он услышал, как наверху истерично захохотала жена, услышал голос сиделки:
— Миссис Палмер, миссис Палмер, успокойтесь, уже ничего невозможно изменить, ничего нельзя вернуть, успокойтесь.
Мистер Палмер нажал кнопку телевизора, тяжело поднялся с дивана и, пошатываясь от большой дозы успокоительного, медленно начал подниматься на второй этаж, откуда слышался истеричный смех его жены.
У придорожного кафе, где стояло несколько трейлеров, груженых толстыми стволами сосен, затерялась одна небольшая добитая легковая машина.
Она казалась очень маленькой и неприметной по сравнению с огромными грузовиками. Ее владелец, член комитета по досрочному освобождению заключенных мистер Мони сидел за угловым столиком кафе напротив Нормы. Он держал в руках тонкую зеленоватую папочку с делом заключенного № 22979.
Перед ним, на одной из страниц, были три фотографии заключенного Хэнка: фас, профиль и три четверти. Мистер Мони уже не раз встречался с Нормой. Он даже пытался с ней кокетничать, но Норма была холодна, вежлива и неприступна.
Мистер Мони перебирал бумаги на столе, время от времени бросая короткие фразы:
— Я думаю, что ваш муж Хэнк наверняка ценит вашу преданность и желание помочь ему в досрочном освобождении из заключения. Он уже давно является маточником вдохновения, как для заключенных, так и для охранников.
Норма смотрела на фотографии Хэнка. Она молчала.
— Хэнк с улыбкой и с добрым словом разбирается не только со своими друзьями, но и со своими противниками, — мистер Мони обратной стороной карандаша постучал по фотографии Хэнка.
Норма пристально вглядывалась в неприятное лицо члена комитета по досрочному освобождению заключенных. Ей никогда не нравились толстые лысеющие мужчины с пористой кожей и бегающими глазками. Ей так не нравились руки этого мистера Мони, с короткими, толстыми как сосиски пальцами. Пальцы постоянно не находили себе места. Они то вертели карандаш, то обрывали уголки на листах бумаги, то что-то сдирали со стола, то вертели какую-нибудь ниточку.
— Таким образом, наш комитет и я лично сделали все возможное для того, чтобы ваш муж Хэнк был досрочно освобожден на поруки.
— Мне это приятно слышать, — выдавила из себя Норма.
— Но здесь есть одно маленькое «но», — мистер Мони вновь принялся вертеть в руках карандаш. — «Но» заключается вот в чем: как вы сможете помочь Хэнку решить вопрос с трудоустройством? Чем он будет заниматься после того, как выйдет из заключения? Ведь ему нужно влиться в общество, стать равноправным его членом.
— Мистер Мони, я думаю, вы прекрасно осведомлены, что вот это заведение принадлежит лично мне, — Норма обвела взглядом большое, наполовину заполненное посетителями помещение придорожного кафе. — Я думаю, проблем с трудоустройством у Хэнка не будет.
— Вы уверены в этом? — спросил член комитета по досрочному освобождению заключенных.
— Абсолютно умерена.
— А вы думаете, Хэнк согласится работать здесь под началом своей жены?
— А это уже проблемы Хэнка, и не вам их решать. Да к тому же, я уверена, у Хэнка не будет выхода, — Норма улыбнулась, глядя в мутные маленькие глаза мистера Мони.
Но этот взгляд он воспринял несколько иначе.
— Послушайте, Норма, вы такая молодая, привлекательная, я бы даже сказал, очаровательная женщина. Тем более, вы здесь работаете одна, и я думаю, что здесь очень много желающих, эдаких провинциальных Ромео, ищущих приключения. Они, видимо, домогаются вас, пристают со всякими пикантными предложениями, просят вас об определенных услугах… — мистер Мони заулыбался, показывая желтые редкие зубы.
Норма пожала плечами.
— Послушайте, Норма, а что вы говорите мужчинам, когда они пристают к вам? — уже более конкретно задал вопрос мистер Мони.
— Обычно, я им говорю правду. Я им говорю, что у меня есть очень ревнивый муж, который в данный момент сидит за убийство. Ему дали от трех до пяти, и он очень скоро должен освободиться и появиться здесь
От такого ответа мистера Мони передернуло. Он схватил чашку с остывшим кофе и жадно отхлебнул. Его глаза скосились на фотографию Хэнка.
И он вспомнил, какой это жестокий верзила и как он разделался с одним мексиканцем в окружной тюрьме, который пытался навязать ему свои взгляды на жизнь. А вернее, мексиканец просто очень любил петь свои длинные протяжные испанские песни перед сном. А Хэнку это очень не понравилось, и он схватил верзилу мексиканца и затолкал головой в унитаз.
Начальство тюрьмы тоже не любило мексиканца и поэтому на выходку Хэнка закрыло глаза, простило ему жестокую расправу с соседом по камере.
— Я думаю, что скоро мой муж вольется в общество, — сказала Норма, глядя смеющимися глазами на мистера Мони.
— Да, да, я думаю, на сегодня нам уже нечего больше обсуждать. Извините меня, извините.
— Да нет, что вы, мистер Мони. Спасибо за все, что вы для нас сделали. Я думаю, Хэнк найдет возможность отблагодарить вас, когда вольется в общество.
— Да нет, что вы, что вы, Норма, не надо благодарности. Я работаю, это мои обязанности.
— Да нет, мистер Мони. Хэнк всегда благодарил людей, которые оказывали ему услуги. Я обязательно расскажу ему, как вы старались.
Член комитета по досрочному освобождению заключенных суетливо собрал бумаги, разложенные на столе, быстро сложил их в папку, сунул в большой кожаный портфель с кодовым замком и заспешил к выходу.
У двери он оттопился и задумался: ведь он не расплатился за еду. Ему хотелось вернуться и положить на стол деньги. Но он передумал, еще раз взглянул на Норму, которая стояла за стойкой бара, вежливо кивнул ей и удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Но когда мистер Мони подошел к своей машине, то увидел, что она плотно зажата между двух трейлеров с огромными прицепами.
— Черт!
Мистер Мони в сердцах ударил ногой по гигантскому колесу грузовика.
— Вам что-то не нравится?
Мистер Мони обернулся — прямо у него за спиной стоял парень футов шесть с половиной ростом.
— Вам что-то не нравится? — спросил он. Вообще-то…
Мистер Мони, как ни старался, не мог выдавить из себя ни одного грубого слова и не потому, что он их не знал.
— Мистер, вы ударили мою машину.
— Э…
— Ей больно.
— Но я не могу выехать.
— Это не повод для драки.
Мистер Мони со страхом смотрел на парня, который явно мог поднять его одной рукой.
— Что вы предлагаете? — наконец, не к месту спросил мистер Мони.
— Возместить ущерб.
— Я не понимаю, о чем речь.
— Ты хочешь выехать отсюда?
Парень взял мистера Мони за лацканы пиджака и слегка встряхнул:
— Так ты хочешь выехать?
И тут мистеру Мони пришла в голову спасительная мысль, и он сказал:
— Я приехал уладить с Нормой Дженнингс детали досрочного освобождения Хэнка.
— Так что ж ты сразу не говорил?
Парень расплылся в улыбке.
Мистер Мони все-таки решил не расслабляться, ведь еще неизвестно было, что означает улыбка:
— А вы друг мистера Дженнингса?
— Хэнка?
— Конечно.
— Да.
— Я думаю, не стоит нам ссориться, у меня вполне подходящая должность, — мистер Мони боязливо смотрел на водителя трейлера.
— Какая?
— Член комитета по досрочному освобождению заключенных из тюрем.
— Жаль, что мне вы не встречались раньше. Свой срок я отсидел от звонка до звонка.
— Ну что ж. Может, встречаемся не в последний раз и я вам смогу помочь.
— Не стоит.
Водитель трейлера вспрыгнул на подножку и отогнал свою машину, давая возможность мистеру Мони выехать.
Когда Норма увидела, как из-за огромного трейлера выехал добитый фольсваген мистера Мони, она улыбнулась себе.
— Эй, Норма, послушай, — обратился один из водителей грузовиков, который за обе щеки уплетал пирог с вишнями, — слушай, этот мистер из тюрьмы? На счет Хэнка?
— Да, Ларри, он сказал, что скоро выпустят Хэнка.
— Вот будет здорово! Слушай, а сколько он отсидел?
— Три года.
— И что, ему же ведь дали пять?
— Дали пять, но Хэнк очень хорошо вел себя, и его решили отпустить на поруки.
— Ну брось ты, Норма, рассказывать нам о хорошем поведении Хэнка. И кто же может за него поручиться? Я думаю, мало кто решится на такой отчаянный поступок.
— Как кто? Я могу за него поручиться, — сказала Норма.
Огромный как шкаф водитель грузовика сразу сник. Ему тоже приходилось пару раз сталкиваться с Хэнком. От последней встречи у него и сейчас еще осталась дырка в зубах.
— Норма, так когда он все-таки выйдет?
— Знаешь, Ларри, если ты еще будешь приставать ко мне с дурацкими расспросами, то он может выйти даже завтра.
— Ну ладно, ладно, Норма, я пошутил. Принеси, пожалуйста, еще две порции пирога. Я никак не могу им наесться.
— Нет, Ларри, ты и так ешь в долг.
И Норма пошла на кухню.
А на ее место вышла Шейла. Вежливо улыбаясь, она налила из большого кофейника чашечку кофе и заспешила в угол, где в глубине кафе сидела с поленом на коленях немолодая дама.
— Вот ваш кофе, только что приготовленный, — сказала Шейла.
— Спасибо, спасибо, моему полену кофе очень нравится, но у него, когда оно выпьет две чашечки, очень болит сердце. Так что мы не будем сегодня увлекаться крепкими напитками. Нам еще, пожалуйста, стакан апельсинового сока.
— Сейчас, сейчас, — Шейла заспешила к стойке, где уже стояли на сверкающем подносе полные стаканы свежего апельсинового сока.
Она взяла один из них, прошла через все помещение и поставила перед Леди-С-Поленом.
Леди-С-Поленом осмотрелась по сторонам, но после ухода мистера Мони никого из посторонних в кафе не осталось — одни лишь завсегдатаи.
Не зная, к кому можно пристать с разговором, женщина обратилась к полену:
— Ты не против, если я попью кофе одна?
Но, естественно, что полено ответить ей не могло, и женщина принялась, изменяя голос, сама отвечать:
— Конечно, не против.
— Ты и так не спало всю ночь.
— Но это не из-за кофе.
Леди-С-Поленом говорила то низким хриплым голосом, то прямо-таки попискивала.
— Ты очень непослушное.
— Но я еще очень маленькое.
— Если вырастешь, я не смогу носить тебя на руках.
— Купишь тележку.
— Не называй меня на ты, обращайся ко мне «Мисс».
— Хорошо, миссис.
— Никогда не называй меня миссис, я ненавижу мужчин, поэтому и не выхожу замуж.
— Я хочу иметь отца.
— Вот этого ты никогда не получишь.
— А я хочу.
— И не думай.
— Хочу!!!
— Никогда!!!
И Леди-С-Поленом пронзительно запищала, ее голос был слышен в самом дальнем уголке помещения.
Но к ее выходкам уже давно все привыкли, и поэтому на Леди-С-Поленом никто не обратил внимания. Женщина смолкла также внезапно, как и начала.
— Видишь, какие они отвратительные? — шепотом спросила женщина.
— Конечно.
— Вот поэтому ты никому и не расскажешь, что видело той ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62