Каждый из них понимал, что поиски зашли в тупик. Если похитители стерли за собой отпечатки пальцев или их отпечатки отсутствуют в картотеке, найти негодяев будет посложнее, чем отыскать иголку на сеновале.
* * *
У Сандры Селезнева ждали две новости.
Во-первых, хозяин «вольво», сотового телефона и кучерявого Михаила оформил, наконец, доверенность. Он уехал буквально за две минуты до возвращения капитана, оставив Сандре бумажки, подтверждающие право Селезнева Федора Михайловича пользоваться машиной и мобильником, а также записку для шофера с требованием немедля явиться пред ясные очи любимого шефа. Миша, прочитав записку, тяжело вздохнул, пожелал Селезневу доброй охоты и уныло побрел в сторону автобусной остановки.
Вторая новость была более интригующей, потому что сулила новый поворот в расследовании. Селезневу звонили из Москвы.
— Извини, Дон, но я не запомнила фамилию звонившего, — сказала Сандра. Он спросил тебя, а узнав, что ты будешь позже, представился скороговоркой и попросил тебя перезвонить. Я не успела и рта открыть, как в трубке уже запищало. Вроде бы фамилия оканчивается на «цкий». То ли Горецкий, то ли Полецкий…
— Халецкий! Борис Халецкий из моего отдела. Неужели они опознали наших голубчиков? — Селезнев уже набирал код Москвы и номер рабочего телефона. — Если да, честное слово, накуплю на всю зарплату свечек и устрою в храме святой Варвары иллюминацию!.. Черт побери, занято! — Ни на минуту не прекращая терзать аппарат, Дон торопливо отчитывался перед Сандрой о встрече с Рогозиным. Наконец, короткие гудки сменились длинными и на другом конце взяли трубку. Алло, Коля? Это Селезнев. Халецкий на месте? Слава богу! Давай его сюда…
— Можно я послушаю у параллельного аппарата? — спросила Сандра, воспользовавшись паузой.
Дон утвердительно мигнул обоими глазами, и она быстро вышла из холла в комнату.
— Боря, это Селезнев. У тебя для меня что-нибудь есть?
— Как сказать. Сначала скажи-ка мне ты, свет Федор Михайлович: тот шедевр, что украшает твой факс, не попал в него по ошибке? Я имею в виду красавцев под текстом. Уверен ли ты, готов ли подтвердить под присягой, что се не агнцы, но козлища? Я сегодня целый день мотался по городу, пытаясь разобраться в деле, где они фигурируют как жертвы; прихожу на родную Петровку, гляжу: на столе у Анечки — твой факс, а на нем — знакомые до боли образы. Читаю текст — и глазам своим не верю…
— Погоди, Борис, не части. Что ты имеешь в виду, говоря: «фигурируют в деле как жертвы»? Их что — обокрали, ограбили, изнасиловали?
— Да-а, Селезнев, хреновато у тебя с памятью, если за время столь краткой отлучки ты успел позабыть, чем занимается родной отдел!
— Ты хочешь сказать… их убили? — Голос у Селезнева упал.
— А вот как раз это я и пытаюсь выяснить. Слушай, ты бы заскочил на часок в первопрестольную, повидался с коллегами. Глядишь, у нас с тобой найдется тема для небольшого тет-а-тета.
— Борис, я не могу. У меня…
— Пропала невеста, — подхватил Халецкий. — Как же, наслышан. Прими мои… Черт! Даже не знаю, что должен принести раньше: поздравления по поводу бессовестно скрытой от товарищей помолвки или соболезнования по поводу отсрочки торжественной церемонии. Не падайте духом, капитан Селезнев! Девушка обязательно найдется. Вот для этого-то ты и должен наведаться в родные казенные стены. Сам понимаешь: нам нужно поделиться впечатлениями. Как тебе известно, передавать в открытом виде оперативную следственную информацию я не имею права. А ее много, и на зашифровку-расшифровку уйдет пропасть времени. Легче тебе сгонять туда-сюда на самолете. Я бы и сам не прочь прокатиться до Питера, но Пёсич из-за разлуки с тобой лютует сверх всякой меры. Если я заикнусь, что тоже хочу в Питер, он прибьет мою освежеванную тушку над входом в известное тебе здание — в назидание всему младшему офицерскому составу.
— Ну и трепло же ты, Бориска! Хоть намекни, что там у тебя.
— Ладно, но только ради прекрасных глаз твоей невесты. В понедельник… или во вторник? В общем, в глухую полночь на рубеже понедельника и вторника один из переулков в центре огласил треск автоматной очереди. Жилых зданий в окр'уге почти не осталось, одни конторы, которые по ночам, как ты можешь догадаться, не пишут. Но одну из них охраняли дюжие добры молодцы. Услышав выстрелы, соколы храбро вызвали нас. Сами они соваться под пули почему-то не пожелали, более того, те полчаса, что мы до них добирались, благоразумно пролежали на полу. Можешь себе представить, сколь ценными были их свидетельские показания! Короче, прибыв на место преступления, мы обнаружили дырявый как сито «БМВ» и мертвого шофера. А теперь угадай с трех раз: на кого похожи владелец машины и его телохранитель?
— Та-ак! Значит, личности установлены…
— Установлены-то они установлены, да только нет их нигде, этих личностей. Как корова языком слизнула! Я третий день бегаю, как савраска, опрашиваю родственников, соседей, шапочных знакомых… Полный ноль. Вот и гадай: то ли их таки замочили, а тела зачем-то прибрали, то ли похитили, то ли они чудом спаслись и дали драпака. А тут приходит твой факс, из коего недвусмысленно вытекает, что мои несчастные жертвенные овечки имеют отношение к исчезновению твоей суженой. Кстати, значит ли это, что их видели в Питере?
— Да. Пожалуй, ты прав, Борис. Пора нам объединяться. Я вылечу ближайшим рейсом. Ты до которого часа сегодня на работе?
— Ты бы еще спросил, до которого года я дожить собираюсь! Позвони из Шереметьева, там видно будет.
— Сандра! — позвал Селезнев из холла, положив трубку. Хозяйка квартиры тут же возникла в дверном проеме. — Ты слышала? Я должен лететь в Москву. Извини, ради бога, но у тебя не найдется сотни долларов в долг до завтра?
— Найдется, конечно. Но если не брезгуешь, можешь взять бандитские деньги. Ну, те, что Варьке всучили в поезде. Я настояла, чтобы она оставила их дома, потому что боюсь карманников. — Сандра подошла к высокой тумбочке, на которой стоял телефон, выдвинула ящик и кивнула на россыпь зеленых купюр. — Вот они. Здесь тысяча долларов. Бери смело, мы все равно собирались прогулять их в ресторане. Пусть лучше пойдут на благородное дело.
Селезнев вытащил несколько банкнот и задумчиво повертел их в руках.
— Навряд ли они фальшивые, а, Сандра? С хозяином «Жигулей» эта парочка расплатилась настоящими. Жук Рогозин тоже наверняка убедился, что его не облапошили. Что это Вася с Толей так щедро швыряются долларами? Студенты на вокзале, проводница, Варвара, Рогозин, Корольков… Пусть меня вздернут, если это богатство нажито праведным путем! — Дон помолчал и неожиданно ухмыльнулся. — А идея недурна! Надо бы со всех богатеньких брать налог на грядущее расследование их прошлых и будущих преступлений. Проблема финансирования милиции снимется сама собой. А в ресторан мы все-таки сходим. Когда найдем Варвару. Мне с лихвой хватит и пятой части этой суммы. — Селезнев сунул в карман две бумажки, задвинул ящик и снял с вешалки куртку. — Я вернусь, наверное, утром. Теперь дело пойдет на лад. До сих пор мы искали вслепую, а в Москве я вытрясу из родных и знакомых все питерские связи Васи и Толи. Устроим гадам настоящую травлю. Ты пока отдохни, Сандра. Завтра будет горячий денек.
— Хорошо.
— Что-то улыбка у тебя грустная. Гони дурные мысли. Вот увидишь, Варвара обязательно найдется — живая и невредимая. Не такой она человек, чтобы пропасть задаром. Если хотя бы половина из того, что я наслушался за два месяца, правда, Варвара запросто может давать уроки специалистам по выживанию в экстремальных условиях.
— Кого ты пытаешься заговорить? Меня или себя? Беги! Не терпится узнать, что раскопал твой Халецкий. Не знаю, как дотерплю до завтра.
Селезнев нахлобучил ушанку, задержался на миг в дверях, махнул рукой и вышел. Сандра медленно подошла к окну. Она давно не чувствовала себя такой усталой и опустошенной. Ноги точно налиты свинцом, перед глазами желто-зеленые круги, в голове — ни единой мысли… если не считать дурацкого детского стишка, который назойливо повторяется снова и снова: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!»
* * *
В четверг в двадцать три пятнадцать фирменный поезд «Аврора» благополучно прибыл на Московский вокзал Санкт-Петербурга. Леша, Генрих, Прошка и Марк вышли из тамбура на перрон, глотнули морозного воздуха, торопливо застегнули куртки и натянули перчатки.
Благодаря тому что Марк всю дорогу читал, Прошка спал, а Генрих не выходил на промежуточных станциях подышать свежим воздухом, доехали без приключений — иными словами, никто не ругался и не бежал вдогонку за уходящим поездом. Тем не менее настроение в компании царило подавленное, что было нетипично. Из всех четверых склонностью к меланхолии отличался только Марк, но обычно присутствие веселого доброжелательного Генриха, агрессивно-жизнерадостного Прошки и невозмутимого Леши сказывалось на его настроении благотворно. Правда, человек посторонний никогда бы не догадался, что хмурый саркастичный субъект, ежеминутно одергивающий друзей язвительными замечаниями, в это время веселится от души, но посторонние, на свое счастье, не имеют возможности наблюдать Марка в дурном расположении духа.
До дома Сандры добирались молча, но под конец Прошка, поставивший личный рекорд по продолжительности мрачного молчания, почувствовал острую необходимость разрядить обстановку. Он вообще не способен долго предаваться унынию и в самых неподходящих условиях умудряется создать вокруг себя атмосферу ярмарочного балагана. И сейчас, с пыхтением поднимаясь на четвертый этаж, он с трудом обуздывал свой непобедимый скомороший дух.
Серия длинных и коротких звонков в дверь не сразу подняла Сандру с постели. После отъезда Селезнева она легла, но весь Петербург как будто задался целью не дать ей поспать. Сначала позвонил лейтенант Петя и долго объяснял что-то про отпечатки пальцев, потом знакомые справлялись, не нашлась ли Варвара, расспрашивали, как продвигаются поиски. Но отключить телефон Сандра так и не решилась: ведь из Москвы мог позвонить Дон с важным известием либо поручением, или, чем черт не шутит, улизнувшая от похитителей Варвара. Однако в конце концов усталость взяла свое, и Сандра провалилась в забытье, уже не реагируя на телефон. Она не услышала бы и дверного трезвона, но потерявший терпение Прошка давил на кнопку минут пять, и уж это легато разбудило бы мертвого.
Облачившись в халат, Сандра поплелась в прихожую.
— Вы? — удивилась она, отступая назад. — Приехали? Ну конечно, я должна была догадаться, что вы не усидите в Москве!
— Попробуй тут усиди! — буркнул прошмыгнувший в прихожую Прошка. — Не ровен час, Варька отыщется сама, и тогда нам придется познакомиться со всей кузькиной родней по женской линии. — Он деловито присел на галошницу, положил на колени чемоданчик и извлек оттуда тапочки.
Остальные тоже вошли в квартиру, но, прежде чем вступить в разговор, поздоровались с хозяйкой.
— Привет, я так рада вас видеть… — искренне сказала Сандра, но Прошка не дал ей договорить.
Он с шумом втянул носом воздух, брезгливо поморщился и объявил скрипучим старческим голосом:
— Чую, милицейским духом пахнет!
— Острый же у тебя нюх! — невозмутимо заметила Сандра, не обращая внимания на его гримасы. — Только Дон уже часов пять как улетел в Москву.
— Ах, он уже Дон?! Ты слышал, Марк? Наш пострел везде поспел! Душка Селезнев разбивает женские сердца направо и налево. Да-а, Сандра, я был о тебе лучшего мнения! Ладно Варвара — у нее всю жизнь с головой не в порядке, но тебя-то как угораздило поддаться кондовому милицейскому обаянию?
Сандра почувствовала труднопреодолимое желание пристукнуть Прошку чем-нибудь тяжелым, но, в отличие от Варвары, которая подобным желаниям уступала не раздумывая, сдержалась.
— Прошка, заткнись на минутку, а? — попросил Марк. Он бы выразил свое пожелание менее деликатно, если бы в присутствии Сандры не испытывал естественной для первых минут скованности. — Сандра, так почему Селезнев улетел в Москву? Появились какие-нибудь новости о Варьке?
— Да удрал твой фараон, спасовал перед трудностями! — опередил Сандру неугомонный Прошка. — Милицейские мозги, как известно, для работы не приспособлены, у них другая функция, чисто декоративная. Ну ничего, теперь мы возьмем дело в свои руки!
— Еще слово, и ты не сможешь взять в свои руки даже вилку, — грозно предупредил Марк. — Уж я об этом позабочусь! Сандра, пока этот олух не довел меня до смертоубийства, расскажи, что тут у вас произошло со вчерашнего вечера.
— Да-да, — подхватил Генрих, заметив, что Прошка снова открыл рот. Удалось что-нибудь выяснить?
— Потерпите хотя бы пять минут! — попросила Сандра. — Мне нужно умыться, переодеться и выпить крепкого кофе. А вы пока можете помыть руки в фотолаборатории, там есть раковина.
Минут через десять вся компания расположилась за кухонным столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
* * *
У Сандры Селезнева ждали две новости.
Во-первых, хозяин «вольво», сотового телефона и кучерявого Михаила оформил, наконец, доверенность. Он уехал буквально за две минуты до возвращения капитана, оставив Сандре бумажки, подтверждающие право Селезнева Федора Михайловича пользоваться машиной и мобильником, а также записку для шофера с требованием немедля явиться пред ясные очи любимого шефа. Миша, прочитав записку, тяжело вздохнул, пожелал Селезневу доброй охоты и уныло побрел в сторону автобусной остановки.
Вторая новость была более интригующей, потому что сулила новый поворот в расследовании. Селезневу звонили из Москвы.
— Извини, Дон, но я не запомнила фамилию звонившего, — сказала Сандра. Он спросил тебя, а узнав, что ты будешь позже, представился скороговоркой и попросил тебя перезвонить. Я не успела и рта открыть, как в трубке уже запищало. Вроде бы фамилия оканчивается на «цкий». То ли Горецкий, то ли Полецкий…
— Халецкий! Борис Халецкий из моего отдела. Неужели они опознали наших голубчиков? — Селезнев уже набирал код Москвы и номер рабочего телефона. — Если да, честное слово, накуплю на всю зарплату свечек и устрою в храме святой Варвары иллюминацию!.. Черт побери, занято! — Ни на минуту не прекращая терзать аппарат, Дон торопливо отчитывался перед Сандрой о встрече с Рогозиным. Наконец, короткие гудки сменились длинными и на другом конце взяли трубку. Алло, Коля? Это Селезнев. Халецкий на месте? Слава богу! Давай его сюда…
— Можно я послушаю у параллельного аппарата? — спросила Сандра, воспользовавшись паузой.
Дон утвердительно мигнул обоими глазами, и она быстро вышла из холла в комнату.
— Боря, это Селезнев. У тебя для меня что-нибудь есть?
— Как сказать. Сначала скажи-ка мне ты, свет Федор Михайлович: тот шедевр, что украшает твой факс, не попал в него по ошибке? Я имею в виду красавцев под текстом. Уверен ли ты, готов ли подтвердить под присягой, что се не агнцы, но козлища? Я сегодня целый день мотался по городу, пытаясь разобраться в деле, где они фигурируют как жертвы; прихожу на родную Петровку, гляжу: на столе у Анечки — твой факс, а на нем — знакомые до боли образы. Читаю текст — и глазам своим не верю…
— Погоди, Борис, не части. Что ты имеешь в виду, говоря: «фигурируют в деле как жертвы»? Их что — обокрали, ограбили, изнасиловали?
— Да-а, Селезнев, хреновато у тебя с памятью, если за время столь краткой отлучки ты успел позабыть, чем занимается родной отдел!
— Ты хочешь сказать… их убили? — Голос у Селезнева упал.
— А вот как раз это я и пытаюсь выяснить. Слушай, ты бы заскочил на часок в первопрестольную, повидался с коллегами. Глядишь, у нас с тобой найдется тема для небольшого тет-а-тета.
— Борис, я не могу. У меня…
— Пропала невеста, — подхватил Халецкий. — Как же, наслышан. Прими мои… Черт! Даже не знаю, что должен принести раньше: поздравления по поводу бессовестно скрытой от товарищей помолвки или соболезнования по поводу отсрочки торжественной церемонии. Не падайте духом, капитан Селезнев! Девушка обязательно найдется. Вот для этого-то ты и должен наведаться в родные казенные стены. Сам понимаешь: нам нужно поделиться впечатлениями. Как тебе известно, передавать в открытом виде оперативную следственную информацию я не имею права. А ее много, и на зашифровку-расшифровку уйдет пропасть времени. Легче тебе сгонять туда-сюда на самолете. Я бы и сам не прочь прокатиться до Питера, но Пёсич из-за разлуки с тобой лютует сверх всякой меры. Если я заикнусь, что тоже хочу в Питер, он прибьет мою освежеванную тушку над входом в известное тебе здание — в назидание всему младшему офицерскому составу.
— Ну и трепло же ты, Бориска! Хоть намекни, что там у тебя.
— Ладно, но только ради прекрасных глаз твоей невесты. В понедельник… или во вторник? В общем, в глухую полночь на рубеже понедельника и вторника один из переулков в центре огласил треск автоматной очереди. Жилых зданий в окр'уге почти не осталось, одни конторы, которые по ночам, как ты можешь догадаться, не пишут. Но одну из них охраняли дюжие добры молодцы. Услышав выстрелы, соколы храбро вызвали нас. Сами они соваться под пули почему-то не пожелали, более того, те полчаса, что мы до них добирались, благоразумно пролежали на полу. Можешь себе представить, сколь ценными были их свидетельские показания! Короче, прибыв на место преступления, мы обнаружили дырявый как сито «БМВ» и мертвого шофера. А теперь угадай с трех раз: на кого похожи владелец машины и его телохранитель?
— Та-ак! Значит, личности установлены…
— Установлены-то они установлены, да только нет их нигде, этих личностей. Как корова языком слизнула! Я третий день бегаю, как савраска, опрашиваю родственников, соседей, шапочных знакомых… Полный ноль. Вот и гадай: то ли их таки замочили, а тела зачем-то прибрали, то ли похитили, то ли они чудом спаслись и дали драпака. А тут приходит твой факс, из коего недвусмысленно вытекает, что мои несчастные жертвенные овечки имеют отношение к исчезновению твоей суженой. Кстати, значит ли это, что их видели в Питере?
— Да. Пожалуй, ты прав, Борис. Пора нам объединяться. Я вылечу ближайшим рейсом. Ты до которого часа сегодня на работе?
— Ты бы еще спросил, до которого года я дожить собираюсь! Позвони из Шереметьева, там видно будет.
— Сандра! — позвал Селезнев из холла, положив трубку. Хозяйка квартиры тут же возникла в дверном проеме. — Ты слышала? Я должен лететь в Москву. Извини, ради бога, но у тебя не найдется сотни долларов в долг до завтра?
— Найдется, конечно. Но если не брезгуешь, можешь взять бандитские деньги. Ну, те, что Варьке всучили в поезде. Я настояла, чтобы она оставила их дома, потому что боюсь карманников. — Сандра подошла к высокой тумбочке, на которой стоял телефон, выдвинула ящик и кивнула на россыпь зеленых купюр. — Вот они. Здесь тысяча долларов. Бери смело, мы все равно собирались прогулять их в ресторане. Пусть лучше пойдут на благородное дело.
Селезнев вытащил несколько банкнот и задумчиво повертел их в руках.
— Навряд ли они фальшивые, а, Сандра? С хозяином «Жигулей» эта парочка расплатилась настоящими. Жук Рогозин тоже наверняка убедился, что его не облапошили. Что это Вася с Толей так щедро швыряются долларами? Студенты на вокзале, проводница, Варвара, Рогозин, Корольков… Пусть меня вздернут, если это богатство нажито праведным путем! — Дон помолчал и неожиданно ухмыльнулся. — А идея недурна! Надо бы со всех богатеньких брать налог на грядущее расследование их прошлых и будущих преступлений. Проблема финансирования милиции снимется сама собой. А в ресторан мы все-таки сходим. Когда найдем Варвару. Мне с лихвой хватит и пятой части этой суммы. — Селезнев сунул в карман две бумажки, задвинул ящик и снял с вешалки куртку. — Я вернусь, наверное, утром. Теперь дело пойдет на лад. До сих пор мы искали вслепую, а в Москве я вытрясу из родных и знакомых все питерские связи Васи и Толи. Устроим гадам настоящую травлю. Ты пока отдохни, Сандра. Завтра будет горячий денек.
— Хорошо.
— Что-то улыбка у тебя грустная. Гони дурные мысли. Вот увидишь, Варвара обязательно найдется — живая и невредимая. Не такой она человек, чтобы пропасть задаром. Если хотя бы половина из того, что я наслушался за два месяца, правда, Варвара запросто может давать уроки специалистам по выживанию в экстремальных условиях.
— Кого ты пытаешься заговорить? Меня или себя? Беги! Не терпится узнать, что раскопал твой Халецкий. Не знаю, как дотерплю до завтра.
Селезнев нахлобучил ушанку, задержался на миг в дверях, махнул рукой и вышел. Сандра медленно подошла к окну. Она давно не чувствовала себя такой усталой и опустошенной. Ноги точно налиты свинцом, перед глазами желто-зеленые круги, в голове — ни единой мысли… если не считать дурацкого детского стишка, который назойливо повторяется снова и снова: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!»
* * *
В четверг в двадцать три пятнадцать фирменный поезд «Аврора» благополучно прибыл на Московский вокзал Санкт-Петербурга. Леша, Генрих, Прошка и Марк вышли из тамбура на перрон, глотнули морозного воздуха, торопливо застегнули куртки и натянули перчатки.
Благодаря тому что Марк всю дорогу читал, Прошка спал, а Генрих не выходил на промежуточных станциях подышать свежим воздухом, доехали без приключений — иными словами, никто не ругался и не бежал вдогонку за уходящим поездом. Тем не менее настроение в компании царило подавленное, что было нетипично. Из всех четверых склонностью к меланхолии отличался только Марк, но обычно присутствие веселого доброжелательного Генриха, агрессивно-жизнерадостного Прошки и невозмутимого Леши сказывалось на его настроении благотворно. Правда, человек посторонний никогда бы не догадался, что хмурый саркастичный субъект, ежеминутно одергивающий друзей язвительными замечаниями, в это время веселится от души, но посторонние, на свое счастье, не имеют возможности наблюдать Марка в дурном расположении духа.
До дома Сандры добирались молча, но под конец Прошка, поставивший личный рекорд по продолжительности мрачного молчания, почувствовал острую необходимость разрядить обстановку. Он вообще не способен долго предаваться унынию и в самых неподходящих условиях умудряется создать вокруг себя атмосферу ярмарочного балагана. И сейчас, с пыхтением поднимаясь на четвертый этаж, он с трудом обуздывал свой непобедимый скомороший дух.
Серия длинных и коротких звонков в дверь не сразу подняла Сандру с постели. После отъезда Селезнева она легла, но весь Петербург как будто задался целью не дать ей поспать. Сначала позвонил лейтенант Петя и долго объяснял что-то про отпечатки пальцев, потом знакомые справлялись, не нашлась ли Варвара, расспрашивали, как продвигаются поиски. Но отключить телефон Сандра так и не решилась: ведь из Москвы мог позвонить Дон с важным известием либо поручением, или, чем черт не шутит, улизнувшая от похитителей Варвара. Однако в конце концов усталость взяла свое, и Сандра провалилась в забытье, уже не реагируя на телефон. Она не услышала бы и дверного трезвона, но потерявший терпение Прошка давил на кнопку минут пять, и уж это легато разбудило бы мертвого.
Облачившись в халат, Сандра поплелась в прихожую.
— Вы? — удивилась она, отступая назад. — Приехали? Ну конечно, я должна была догадаться, что вы не усидите в Москве!
— Попробуй тут усиди! — буркнул прошмыгнувший в прихожую Прошка. — Не ровен час, Варька отыщется сама, и тогда нам придется познакомиться со всей кузькиной родней по женской линии. — Он деловито присел на галошницу, положил на колени чемоданчик и извлек оттуда тапочки.
Остальные тоже вошли в квартиру, но, прежде чем вступить в разговор, поздоровались с хозяйкой.
— Привет, я так рада вас видеть… — искренне сказала Сандра, но Прошка не дал ей договорить.
Он с шумом втянул носом воздух, брезгливо поморщился и объявил скрипучим старческим голосом:
— Чую, милицейским духом пахнет!
— Острый же у тебя нюх! — невозмутимо заметила Сандра, не обращая внимания на его гримасы. — Только Дон уже часов пять как улетел в Москву.
— Ах, он уже Дон?! Ты слышал, Марк? Наш пострел везде поспел! Душка Селезнев разбивает женские сердца направо и налево. Да-а, Сандра, я был о тебе лучшего мнения! Ладно Варвара — у нее всю жизнь с головой не в порядке, но тебя-то как угораздило поддаться кондовому милицейскому обаянию?
Сандра почувствовала труднопреодолимое желание пристукнуть Прошку чем-нибудь тяжелым, но, в отличие от Варвары, которая подобным желаниям уступала не раздумывая, сдержалась.
— Прошка, заткнись на минутку, а? — попросил Марк. Он бы выразил свое пожелание менее деликатно, если бы в присутствии Сандры не испытывал естественной для первых минут скованности. — Сандра, так почему Селезнев улетел в Москву? Появились какие-нибудь новости о Варьке?
— Да удрал твой фараон, спасовал перед трудностями! — опередил Сандру неугомонный Прошка. — Милицейские мозги, как известно, для работы не приспособлены, у них другая функция, чисто декоративная. Ну ничего, теперь мы возьмем дело в свои руки!
— Еще слово, и ты не сможешь взять в свои руки даже вилку, — грозно предупредил Марк. — Уж я об этом позабочусь! Сандра, пока этот олух не довел меня до смертоубийства, расскажи, что тут у вас произошло со вчерашнего вечера.
— Да-да, — подхватил Генрих, заметив, что Прошка снова открыл рот. Удалось что-нибудь выяснить?
— Потерпите хотя бы пять минут! — попросила Сандра. — Мне нужно умыться, переодеться и выпить крепкого кофе. А вы пока можете помыть руки в фотолаборатории, там есть раковина.
Минут через десять вся компания расположилась за кухонным столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42