Успокаивающим жестом охранник положил свою ладонь сверху на кисть пассажира, лежащую у того на коленях, и сжал ее. Пассажир удивленно воззрился на охранника, что-то спросил. Внезапно свет в салоне погас, послышались глухие звуки борьбы и, громко и четко, раздался гневный задыхающийся голос Дронта:
— Свет включите, придурки!
Свет загорелся снова. Камера ходила ходуном. Охранники держали пассажира с обеих сторон за руки, тот извивался, с ужасом глядя на них и что-то бормоча.
— ЭЛь-фин! ЭЛь-фин! — дважды выкрикнул охранник, сидящий справа, потом его, видимо, от нервного перевозбуждения, начало рвать прямо на сиденье.
Пассажир медленно повалился вниз лицом, второй охранник, выругавшись, крикнул шоферу, чтобы тот остановился, выскочил из машины и выволок наружу бесчувственное тело, и оно осталось лежать на пустынной дороге темным бесформенным пятном. Камера скользнула по ярко освещенному щиту с номером шоссе, и запись кончилась.
— Все прошло немного скомканно, но, в общем, по сценарию. Охранник нервничал, боялся опоздать, оставалось четыре минуты… могли возникнуть непредвиденные обстоятельства — патруль, к примеру, поэтому не проверили, труп ли выбросили… Ну, какие еще могли быть сомнения? ЭЛь-фин… Более надежного яда нет в галактике…
— Я вижу, ты стал специалистом по ядам, — перебил отца Иштван. Он был сильно бледен. — При нужде у тебя можно смело консультироваться.
Дронт не ответил, опустил голову и принялся хлопать себя по карманам. Потом достал носовой платок и громко высморкался.
— Когда вонзилась в руку игла? — спросил Скальд.
— Сразу, как только охранник прикоснулся к Хайцу. Но мне нужно было подтверждение от охранника.
— Вот это — «ЭЛь-фин»?
— Да.
— Интересно…
— Что — интересно? — грубо сказал Иштван.
Скальд отмотал запись, нашел нужное место.
— Посмотрите на его лицо. — Хайц на экране о чем-то удивленно спрашивал охранника, взявшего его за руку. — Он ничего не почувствовал. Что, этот укол был безболезненным?
— Наоборот, — ответил Дронт, — игла должна была глубоко проникнуть в кисть…
— Проклятье! — вырвалось у Иштвана. — Может, вы прекратите?
Дронт-старший жестом смертельно уставшего человека провел ладонью по лицу.
— Он не умер, Иштван, — мягко произнес Скальд. — Это было неудачное покушение. Мы анализируем его не для того, чтобы повторить. Я должен собрать как можно больше фактов. Это необходимо.
Иштван хмуро кивнул.
— Посмотрите на его губы, — продолжил детектив, — слов не слышно, но видна артикуляция. Хайц дважды спросил охранника, уже вонзившего в него иглу: «Что такое?» Это противоестественная реакция. Гораздо естественней на его месте было бы закричать от боли во весь голос. Потом Хайц смотрит на свою руку, видит кровь, которая льется уже ручьем, слышит крик: «ЭЛь-фин!» и принимает единственно верное решение — имитирует свою смерть.
— Биопротез, — догадавшись, с глухой яростью произнес Дронт. — И эта ошибка стоила мне таких денег…
— У Хайца нет одной руки, — вслух размышлял Скальд. — Правила не запрещают одноруким жокеям участвовать в крысиных бегах?
— Сейчас я не в состоянии оценить ваш юмор, — вымученно произнес Дронт. — Наши жокеи не скачут на крысах верхом.
— После покушения Хайц наверняка ушел в глубокое подполье.
— Нигде не появляется, затаился.
— Что ж, мы вновь попытаемся вывести его из душевного равновесия… Никакого криминала, и все достаточно корректно, — сказал Скальд после короткого раздумья.
— Подождите, — вмешался в разговор Иштван. — Я не понимаю, при чем здесь вообще этот Хайц?
— Мы и пытаемся выяснить, при чем, — терпеливо пояснил детектив.
— Вы сказали, что Хайц вызвал у вас подозрения из-за правил. Что вы имели в виду?
— Если исходить из того, что они сами составили нужные им правила, то мы должны выяснить, зачем им было нужно, чтобы все жокеи сидели в изолированных кабинах. По сути, это требование на руку организаторам, а не участникам.
— А если это предложил Лем? — сказал Иштван.
— А зачем Лему нужно было вносить этот странный пункт? Почему вообще возникло это условие — чтобы жокей совершенно не видел хода бегов? Разве Лем мог предполагать, что развернутся такие захватывающие события? Нет, он не мог — вы меня убедили в этом, Иштван. С тем же успехом он мог потребовать, чтобы жокеи удалились от крысотрона на километр, два, три. Это было бы еще надежнее для устроителей.
— Но этот пункт не показался мне странным, — возразил Иштван. — Благодаря ему мы хотя бы отметаем версию о телепатии — через свинцовые стены кабины не очень-то потелепатируешь.
— А разве стены крысотрона, отгороженного от всего мира, не столь надежны? Через них, что, можно телепатировать? И что жокей внушал бы своей крысе? Волю к победе? Жокеи, как я понимаю, не знакомы с характером препятствий, меняющихся при каждом новом забеге. — Скальд улыбался своей мягкой обаятельной улыбкой, глядя на озадаченного его словами Иштвана. — Мало того, зачем бы Лем вносил в контракт еще более странное требование — чтобы за каждым номером закреплялась одна и та же кабина? Какое вам, организаторам, дело до того, в каком месте будет торчать каждый из пятисот жокеев?
— Нам — никакого, а ему , значит, есть дело? — прохрипел Дронт.
— Вы помните местоположение кабины номер двести тринадцать?
— Помню, — сказал Иштван. — Еще бы не помнить. Сектор номер два.
— И все?
— В двух шагах от места награждения победителя…
— Вот именно. Это еще раз доказывает, что они все продумали. Даррад ли стоит за вашей историей, или нет, суть ясна. Все крысы-участницы доставляются жокеям в пластиковых коробках с прозрачными крышками — чтобы был четко виден номер на спине крысы — все, кроме крысы-победительницы. Нет нужды паковать ее — кабина находится, как вы верно заметили, Иштван, совсем рядом с кабиной Хайца. Вот вам и меры безопасности. Попробуй вы лишить жизни крысу номер двести тринадцать прилюдно, при огромном скоплении народа — на вас навешают столько статей обвинения, на несколько пожизненных сроков потянет. И благодарные победители, поставившие на удачливый номер, сами доставляют хозяину крысу. Кстати, вы ее внимательно рассматривали? И как она вам?
— Мы ее любим, — не задумываясь ответил Иштван.
— Ну, это понятно, — улыбнулся детектив. — Я имею в виду другое. Заметили что-нибудь необычное?
Иштван скривился, а его отец тяжело вздохнул:
— Прошу вас, господин Икс, высказывайте свои соображения. Мы и так чувствуем себя полными дураками.
— Вы делали развернутый Z-анализ крысы по результатам всех трех забегов?
— Делали, — сказал Иштван. — Это одна и та же крыса. Что нам это дает?
— Пока не знаю, но для нас сейчас важен каждый новый факт. Убить вы ее не пытались…
Дронт-старший фыркнул.
— А вы об этом сейчас жалеете, да, господин Икс?
Скальд засмеялся:
— Можно не отвечать?
— Если бы я мог это сделать, — помрачнев, сказал Дронт, — я бы сделал. Но Хайц всегда увозит крысу с собой и держит в своем отеле.
— Я очень внимательно разглядел это существо. Оно делает вид, что мечется, как все, но это не так. Несколько раз камера показала интересный кадр: крыса бежит, голова ее опущена, но глаза… Глаза глядят в сторону, следя за другими. Она анализирует. Смотрит, что делают остальные крысы. И принимает решение, как вести себя в той или иной ситуации.
— А вы наблюдали за другими крысами? — перебил его Иштван.
— Столь пристально — еще нет, не было времени.
— Они все ведут себя точно так же, Скальд. Вы сами сказали, что крысы очень умные животные. У меня было достаточно времени, чтобы убедиться в этом.
— Хорошо, согласимся с этим. И еще эта крыса немного хромает. Едва заметно. Чуть-чуть. — Оба Дронта воззрились на Скальда, ожидая какого-нибудь невероятного продолжения, но он лишь улыбнулся: — Просто хромает, и это все, что я могу сказать.
— Иштван… сынок… У этого парня есть голова на плечах… он вытащит нас… — прохрипел Дронт. У него побагровело лицо. — Осталось всего пять дней…
Иштван набрал номер и срывающимся голосом сказал в трубку:
— Быстро врача. — Потом повернулся к отцу. — В постель, и никакой умственной деятельности. Сегодня утром я получил от твоего врача письменное уведомление, что если до полуночи ты не дашь согласия пройти необходимый курс лечения, он прерывает с нами контракт. А я дорожу мнением Лизатилуса. В прошлом году он спас тебя от смерти, забыл? Все, отец. До полуночи осталось полчаса. Мы тут сами разберемся.
— Убить крысу — вот единственное наше спасение, сынок, — превозмогая приступ, твердым голосом произнес Дронт. — Единственное. Они охраняют ее… но мы должны быть хитрее… Дронты хитрее всех в галактике!
— Я понял, отец. Хитрее, чем крыса номер двести тринадцать…

4.
Всякий раз, когда Скальд бывал на Вансее, красота ее белоснежных и просторных городов, выстроенных людьми, жадно влюбленными в жизнь, трогала и волновала его. Нигде больше он не встречал этих причудливо-изящных зданий, заканчивающихся куполами со шпилями, сияющих позолотой и окруженных стаями белых птиц. Когда он ходил по вымощенным звонкой бирюзовой плиткой улицам или глядел в синее, без единого облачка, небо Вансеи, ему казалось, что именно это он видел в своих детских мечтах. Его нищее, сиротское детство не отпускало его и стояло рядом с этой совершенной красотой.
Как и подобало столице огромного сектора галактики, Вансея была планетой-заповедником — утопающей в зелени и избавленной от нагромождения нескольких уровней, типичного для искусственных планет. Доведенный до совершенства климат делал пребывание на Вансее восхитительно приятным для посещающих столицу крупных чиновников и бизнесменов, но даже и для них счастье поглазеть на настоящее, а не искусственное, солнце или увидеть природный, оглушающий своей красотой закат было редким. Вансея была закрыта для массового туризма, сервис был дорогостоящим, а развлечения изысканными и оригинальными — никаких боев между роботами или охоты на диких животных, пристрастием к которой так славился бросающий вызов цивилизации Даррад. Получить лицензию на занятие бизнесом в сфере развлечений на Вансее было настолько же трудно, насколько легко ее потерять. Здесь все должно было проходить по высшему разряду, иначе быть просто не могло — это было навязчивой идеей, трепетно воплощаемой в жизнь патриотами Вансеи. За малейшую провинность гость рисковал навсегда лишиться возможности посещать чудо-планету и лицезреть ее удивительные закаты, а в гражданах Вансеи с детства воспитывалось законопослушание и чувство гордости за родную метрополию.
Зная здешние порядки, Скальд понимал, до какого отчаяния был доведен внешне невозмутимый Лоренцо Дронт, если решился на убийство. Скальд не жалел, что он приехал сюда. Предложенная загадка оказалась самой увлекательной и сложной из всех, что ему приходилось когда-либо решать. Но ее сложность, к сожалению, предполагала, что без риска никак не обойтись. Единственным смягчающим его будущие прегрешения обстоятельством мог быть только тот факт, что в извечной борьбе-соперничестве Вансеи с Даррадом он сражается на стороне Вансеи. Детектив очень надеялся, что это зачтется ему, если они с Иштваном, как говорят на периферии, наломают дров.
Ли торопливо засыпал горсть монет в автомат и нажал клавишу «срочно». Пока машина выбирала и паковала заказ, он нервно барабанил пальцами по ее красному фидиевому корпусу, краем глаза следя за тем, что происходит на улице.
Его взвинченность не укрылась от полицейского, бдительно озирающего просторный торговый зал универсального магазина. Не сводя глаз с других покупателей, он незаметно приближался к подозрительному парню, одетому в бесформенную джинсовую куртку и штаны с пузырями на коленях — слишком вызывающе для столь дорогого района, как восьмой.
Парень взял пакет и неуверенно взглянул на автоматы по продаже предметов гигиены, явно размышляя, что бы еще приобрести, но что-то привлекло его внимание на улице — парень уставился в зеркальное стекло витрины. Полицейский проследил его взгляд. У входа в магазин только что припарковался черный автомобиль с непроницаемыми для света стеклами.
Полицейский повернулся и не увидел в зале заинтересовавшего его посетителя. Встревожившись, он заблокировал входную дверь, нажав кнопку на своем пульте управления. Теперь парень не мог выйти отсюда — это был единственный выход. Оставалась только дверь, ведущая в зал приемки продукции, но она была на молекулярном замке, а это все равно, что ее нет. Небольшое вентиляционное окно в двери было не в счет.
Сердито бурча, полицейский отправился на поиски парня. По всему длинному коридору были разбросаны куски снеди и клочки оберточной бумаги, в которую в их магазине паковали заказы. Вдобавок здесь жутко воняло тухлятиной. Полицейский ошарашенно принюхался, поддел ногой кусок колбасы, валяющийся под ногами, и озадаченно пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43