Люсин подошел к трюмо, раскрыл шкатулку и, порывшись там, вытащил знаменитое ожерелье из фигурок синего фаянса, в точности похожих на ту, что лежала тогда в чемодане у пропавшего иностранца.
— Отсюда фигурка? — спросил Люсин, возвратившись с ожерельем.
— Да.
— Где же она?
— У него осталась.
— Сколько же их существует, этих недостающих фигурок?
— Одна.
«Странно… Уже получается как минимум две: одна у этого посланца, другая у меня».
— Вы хорошо это знаете?
— Да.
— Ладно, допустим… Вы что же, должны были отдать этот ларец посланцу?
— Нет. Не знаю.
— Отец вам не говорил?
— Жди, говорил, посланца. Он скажет.
— И что сказал посланец?
— Отдай сундук.
— Это было в первое его посещение?
— Да.
— И что же вы?
— Не отдала.
— Почему?
— Жалко было.
«Весьма резонно! Очень даже убедительно».
— Как же прореагировал посланец?
— Велел отдать.
— В каких выражениях?
— Смертью грозил от имени самого Князя Тьмы.
— Дьявола то есть?
— Да.
— И вы что?
— Сказала, что только диаволу и отдам.
— Но вам же велено было слушаться посланца?
— То было давно.
— Это не аргумент.
— А если посланец поддельный? Вдруг он украл тайну?
— Понятно… Ну и как он прореагировал на ваш отказ?
— Опять пригрозил. Придет через неделю, сказал, с ним…
— С дьяволом, значит?
— Да.
— И когда он пришел, вы сразу догадались, что в мешке дьявол?
— Да.
— Теперь все понятно, Вера Фабиановна, все понятно. Вы верующая?
— Не знаю.
— В Бога-то верите?
— Не знаю.
— А в дьявола?
— Верю.
— Почему?
— Видела.
— Вы это про змея огненного?
— Да.
— А гадание ваше, Вера Фабиановна, оно от кого? От дьявола или же от Бога?
— От мудрости.
— От какой же это мудрости?
— Цыганской, египетской…
— Вы, случайно, на таро не гадаете?
— На таро нет.
— Если бы были, гадали?
— Да. Книга у меня есть.
— О гадании на таро?
— Да.
— Вам никто не обещал достать таро?
— Нет.
«Очевидно, исподволь готовился. Все, все про старуху знал, до самых мелочей… Не надеялся, что так просто отдаст она свое сокровище. Только зачем же он с угроз начал? Почему сразу смертью стал грозить? Или это уже самодеятельность пособника, слуги этого хромого, с бельмом?.. Почему таро под конец приберег опять же?.. Так вроде бы хорошо подготовился и так неуклюже себя повел. Одно с другим как-то не вяжется. Или они работают параллельно? Нет, черт возьми, в такое совпадение я никогда не поверю».
— Как же назвался ваш посланец? Имя-отчество у него есть?
— Не сказал.
— Ладно, вернемся к дьяволу. Значит, на ваш отказ отдать ларец посланец ответил угрозами и пообещал вернуться вместе с дьяволом?
— Да.
— Ну а уговаривать он вас не пытался? Денег, к примеру, не предлагал?
— Предлагал.
— И много?
— Десять тысяч долларов.
— Ого! Почему же вы не согласились?
— А на кой они мне, эти доллары? В тюрьму из-за них сесть?
«Ей-богу, молодец старуха! Уж такой молодец!.. Очень понятное у нее мышление. Одно слово — гадалка».
— Он, случайно, не иностранец, ваш гость?
— Нет. Наш. Из малороссов.
— Почему вы так думаете?
— «Г» глухо выговаривает.
— Вместо долларов рубли спросить не догадались?
— Девять тысяч по курсу.
— Да, девять тысяч… Значит, спрашивали?
— Нет.
— Почему?
— Сам предлагал.
— Девять тысяч?
— Тридцать.
— Но по курсу-то девять? Откуда же тридцать?
— Сама сообразила. Мне так выгоднее.
— Вы сообразили, что выгоднее взять тридцать тысяч рублей вместо десяти тысяч долларов, которые по курсу доставят только девять тысяч? — догадался Люсин.
— Да. И рублями спокойнее…
«Ну и старуха! Просто клад, а не женщина…»
— Значит, вы согласились все же продать ларец?
— Нет.
— Почему?
— Он дороже стоит… Я диавола поглядеть хотела.
— Давайте разберемся, Вера Фабиановна… Выходит, вы отклонили предложенную сумму в надежде, что сумеете в следующий раз получить больше? Так?
— Да.
— Кроме того, хотели полюбоваться на дьявола?
— Да.
— И не страшно вам было?
— Страшно.
— И все же хотелось?
— Да.
— Так, понятно… Значит, в глубине души вы все же решили так или иначе расстаться с ларцом?
— Не знаю.
— То есть как это не знаете?
— Я ничего не решила. Пусть приходит, подумала, а там как будет, так будет… — Старуха быстро приноровилась к буквенному разговору, и, сперва односложные, ответы ее становились все более обстоятельными. — Может, он и деньги отдаст и сундук потом оставит. Диавол все ж как-никак… Вдруг, думаю, это он испытывает меня?
Люсину все стало ясно.
— Как же протекала ваша вторая встреча? Водку он принес?
— Да.
— А закуска ваша?
— Да. Он еще колбасу принес.
«Вот уж никак не вяжется. Экспортная водка и любительская колбаса. Водка, конечно, от Свиньина, а колбаса — это уже местный колорит. Значит, посланец этот, к сожалению, соотечественник. И не очень высокого пошиба. Из тех, кто соображает на троих…»
— Он много пил?
— Все он и выпил. Я только две рюмочки.
— И о чем же вы беседовали за ужином?
— О всяком.
— А о деле?
— И о деле.
— Он набавлял сумму?
— Нет.
— Почему?
— О деньгах разговора не было.
— Значит, ни он, ни вы в этот вечер о деньгах даже не заикались?
— Да. Я, правда, сказала что-то.
— Может, припомните?
— Сказала, что мало пятидесяти.
— А он?
— Ответил, что диавол платить не велел.
«Это уже совсем интересно».
— Почему?
— Не велел, и все.
— Что же тогда велел дьявол?
— Забрать сундук так.
— Вы говорите то «ларец», то «сундук» — это что, одно и то же?
— Да. Я так называю.
— Хорошо. Вы попросили, вернее, намекнули, что пятидесяти тысяч мало… Кстати, почему? Это же колоссальная сумма!
— Да. Но если можно взять больше, то почему бы не взять?
«Очень даже логично с чисто формальной, конечно, стороны. А так на кой тебе ляд больше? И этого бы за глаза хватило до конца жизни…»
— Понятно. Как же прореагировал на это посланец? Сказал, что дьявол не разрешает?
— Да.
— А вы что ответили?
— Сказала, что не верю. Пусть диавол сам подтвердит, сказала.
— И он подтвердил?
— Не знаю.
— Что же было дальше? После того как посланец допил почти всю водку, а вы сказали, что ждете авторитетного подтверждения.
— Развязал мешок.
— Посланец? Он же слуга.
— Да. Задернул штору, погасил свет и развязал мешок.
— И что потом?
— Змей огненный. На хвосте плясал. Извивался. Вышины неимоверной.
— И это был дьявол.
— Кто же еще?
— Так. Чем же кончилась эти пляска? Змей заговорил?
— Нет. Дальше не помню ничего. Очнулась только ночью, парализованная.
— Вы хорошо разглядели огненного змея?
— Да.
— Он что же, дышал огнем?
— Да. И весь был огненный.
— Почему же ничего у вас в комнате не загорелось?
— Холодный огонь, люциферский.
— Понятно, Вера Фабиановна, от холодного огня ничего, конечно, не воспламенится. И какого же цвета был огонь?
— Желтый с зеленью. Самый змеиный такой, люциферский.
— И свет от этого огня был?
— Да. Только не сильный.
— Ровный или же мигающий?
— Ровный, скорее.
— Попробуем восстановить, как все это произошло. Вы сказали, что хотите подтверждения, а он задернул шторы, погасил свет и в темноте — подчеркиваю: в темноте! — стал развязывать мешок. Так?
— Нет.
— Как же тогда?
— Задернул шторы сперва, потом зажег лампу настольную.
— Эту? — Люсин указал на небольшую лампу в виде гриба-мухомора.
— Да.
— Прекрасно… Итак, он задернул шторы, включил вот эту лампу и погасил люстру. Так?
— Да.
— Что было дальше?
— Взял лампу и полез под стол, где лежал мешок.
— Ага, мешок лежал под столом… Что же делал там этот ваш посланец с лампой?
— Точно не скажу. Вроде сначала мешок развязал, потом лампу туда сунул.
— Лампу? В мешок? Зачем же это, как вы думаете?
— Может, искал что в мешке… — выдвинула предположение Вера Фабиановна.
— Дьявола искал… — развил ее мысль Люсин. — Боялся, что не найдет, что тот в мешке затеряется. Он ведь малюсенький, этот ваш дьявол?
— Нет. Большой мешок был. Тяжелый и полный.
— Значит, дьявол облика своего не менял и в мешке находился в той же змеиной ипостаси? Так вас следует понимать?
— Так, наверное.
— Зачем же посланец засунул в мешок лампу?
— Не ведаю.
— Что же было потом?
— Подержал он лампу в мешке, повозился там минут с пяток, и лампа вдруг погасла.
— Погасла или ее выключили?
— Не знаю. Темно, одним словом, стало. Тут вдруг что-то зашипело, застучало так, что мои коты вой подняли.
— Интересно. Что же дальше?
— Выпрыгнул он и заплясал на хвосте посреди комнаты.
— А вы не думаете, что все это было только ловким фокусом?
— Нет.
— Почему?
— Змей настоящий был. Каждая чешуйка его огнем горела… Пасть опять же, зубы и жало раздвоенное… И шипел он страшенно.
— Может, гипноз?
— Я к гипнозу не чувствительна. Сам Мессинг пробовал — отказался.
— Не гипноз, значит…
— Нет. Он же Олечку мою проглотил.
— Кто это — Олечка?
— Кошка сиамская. Светлая вся, ушки черненькие, глаза голубые…
— А Саскию кто задушил?
— Саскии нет в живых?
— Да.
— Бедное животное… Зачем только я его на воспитание брала? Жил бы себе на лестнице…
— Так вы не видели, как был задушен Саския?
— Нет.
— Хорошо. Большое спасибо вам, Вера Фабиановна. А теперь расскажите мне, чем, собственно, замечателен ваш ларец? Почему даже сам дьявол проявляет к нему такой интерес?
— Это долгая история. Ее по буквам не расскажешь.
— Ладно. Подождем, когда к вам вернется речь. Но, может быть, вы все же сумеете объяснить, почему за этот сундук вам готовы были заплатить столь много?
— Древний он очень.
— И это все?
— Он еще у Марии Медичи был. Это ее приданое.
— А у кого он находился до этого?
— Не знаю… Может, забыла.
— Как же он здесь, в России, очутился?
— Не то его Калиостро сюда привез, не то царь. Не помню точно…
— Какой царь?
— Русский.
— Это я понимаю, что русский. Но кто именно?
— По-разному говорили.
— А отец ваш как рассказывал?
— Он и сам не знал. Ларец-то хозяину принадлежал, у которого батюшка в управляющих служил. Хозяин же вроде по-разному объяснял. То ли Павлу его подарили масоны, то ли Александр его масонам подарил.
— Допустим, верно первое предположение. Но тогда вновь возникает вопрос: как ларец попал к государю императору Павлу?
— Не знаю. Про Павла ничего не знаю. Может, Калиостро еще до Павла его сюда привез. Он же бывал в России… А вот про Александра говорили, будто бы ему этот ларец преподнесли французские дворяне.
— В честь победы над Наполеоном?
— Может, и так.
— Как же эта историческая реликвия очутилась вдруг у хозяина вашего отца? Он кто был?
— Действительный статский советник Всеволод Юрьевич Свиньин, помещик и бывший Тверской губернатор.
— Он, конечно, был важной шишкой. Это я понимаю. Но ведь не настолько же, чтобы прямо от царя получить сундук французской королевы?
— Нет. Ларец у них в семье хранился. Прадед Всеволода Юрьевича был большим масонским начальником. Ему-то царь и передал этот ларец.
— За особые заслуги? Или просто в дар?
— Чего не знаю, того не знаю. Батюшка покойный рассказывал, что это масонская тайна.
— А он, случайно, не был масоном?
— Был, и еще каким! Казначеем ложи «Белый лотос» в губернском городе Твери он был. А Всеволод Юрьевич — Мастером ложи, предводителем, значит.
— Выходит, Свиньины все масоны? Это что же, наследственное у них?
— Я только про Всеволода Юрьевича знаю и про ихнего прадедушку, который от государя сундук получил. Потом он пострадал за декабристов.
— Ну что ж, в истории сундука мы с вами немного разобрались… И все же, Вера Фабиановна, мне не совсем понятна непомерная его ценность. Он очень древний, побывал у французских королей и русских царей, у графа Калиостро и тверских масонов — все это так. Но согласитесь, что одного этого мало. Почему за этот ларец буквально с ходу готовы были заплатить вам десять тысяч долларов? Более того: вы сами мне сказали, что он стоит гораздо дороже. Откуда вы это взяли?
— Так батюшка завещал. Он говорил, что в нем все наше состояние.
— Может, здесь какая-то масонская тайна?
— И тайна. Но суть-то не в ней. У ларца секрет есть.
— Какой же?
— Этого никто не знает. Сам Всеволод Юрьевич не знал.
— У вас есть какие-нибудь догадки на этот счет?
— Догадок никаких нет. Только знаю, что ларец этот волшебный.
— В чем же выражалось его волшебство?
— Всякое волшебство к одному сводится.
— Любопытно узнать.
— Власть, деньги да любовь — ведь этого от волшебства ждут. Оно и дает.
— Дает?
— А как же! Если знать, как спросить, то все получить можно… Только недобрая эта сила. За нее потом расплачиваться приходится. Оттого все волшебники и ворожеи такие несчастные. Плохо они кончают. Со мной тоже плохо будет… Сбылось уже.
— Э нет, Вера Фабиановна, вас мы в обиду не дадим! Мы вас подымем… Скажите-ка мне лучше, откуда вы знаете, что сундук был волшебным?
— Об этом все знали.
— Кто же именно?
— Всеволод Юрьевич, батюшка-покойник, люди — все.
— Люди — это значит слуги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69