— Вот видите, а надо мной все время смеетесь!
— Я не смеюсь, я подшучиваю.
У-у-ф — бабах! Разорвалась мина прямо посреди двора, за ней — вторая, за дувалом — третья.
— Ложись! Всем к стенам, — заорал я. — Раненые есть? Ни раненых, ни убитых не оказалось — повезло.
На крыше интенсивно заработал «Утес». Бодунов сидел за станком и посылал очередь за очередью.
— Игорь! Ты что-нибудь видишь или просто так, для профилактики?
— Вон в тех развалинах вроде дымок какой-то.
— Сейчас я сориентирую минометчиков на них, если еще не удрали. Я доложил Грымову обстановку и дал координаты, куда ударить.
Минометчики «Васильками» обработали квадрат и всю полосу виноградников перед позициями.
Нас очень мало: разведрота да батальон из двух рот плюс отдельные взводы. Задача, конечно, минимальная: потрепать «духов» в кишлаке, если получится, найти склады с оружием и боеприпасами. Совсем обнаглели: прямо из виноградника били по заставе и подожгли три «наливняка» (их обгорелые остовы валялись на обочине дороги), за неделю — три обстрела колонн, а пост каждую ночь обстреливают. Вот ребята и вымолили командование о помощи.
Помочь хочется, только силенок не хватает, очень мало людей, чтоб прочесать всю территорию. Мы вклинились на триста метров от дороги, обстреляли еще метров на двести-триста вперед. Завтра-послезавтра саперы поставят ловушки, заминируем выходы из кяризов и домой. Прочесывая развалины, мы нашли пятьдесят-шестьдесят цинков с патронами к ДШК, несколько выстрелов к гранатомету, несколько мин противопехотных и противотанковых. Сколько-то «духов» погибло в перестрелках и артобстрелах, сколько-то завалено в подземных ходах и задохнулось. Может быть, на месяц — другой заставе станет полегче.
— Гурбон, как там плов, как шурпа? Готовы? — окликнул я с крыши младшего сержанта, отрывая взгляд от бинокля.
— Плов готов, а шурпа разлилась. Шайтан! Осколком казан пробило и перевернуло все. — Сержант почти плакал. Толстые мясистые щеки подергивались, лицо раскраснелось, в глазах стояла тоска. Подвязать фартук, надеть белый колпак — повар-лагманщик.
Игорек настрелялся и спустился вниз с криком:
— Эй, бешбармак ходячий, плов готов, лагман сварил?
— Опять обижаете, товарищ прапорщик! Какой бешбармак, вы что меня бараном обозвать хотите?
— Нет-нет! Что ты, Якубов! Я просто неудачно пошутил. Еда готова? Драгоценный ты наш!
— Готова! — расплылся в улыбке Гурбон. — Плов, чай, обед из двух блюд.
— Всего из двух? Я настрелял из пулемета на пять блюд. Протестую!
— Якубов, у тебя сало в банках есть? Из сухпайка? Если есть, выдели его прапорщику — будет вместо салата!
— А почему мое сало?
— Потому что ты — мусульманин, салом питаться нельзя. Вот и пожертвуй шахтеру из Донбасса.
— Нет, товарищ лейтенант! Сало я и сам съем. Оно в баночке, мелко нарезано: Аллах не поймет, что это такое.
— Ага! Сало кушать из банки — это то же самое, наверное, как водку пить пиалой и наливать из чайника!
— Откуда знаете?
— В ТуркВО год служил. С узбеками и туркменами когда пил, то всегда только таким образом.
— Пожалуйста, кушайте на здоровье, положил самые вкусные куски мяса, самый лучший рис, — улыбаясь широкой доброй улыбкой, приговаривал Гурбон, протягивая насыпанный с горкой плов в широкой тарелке.
Плов был сказочный, прямо таял во рту.
— Ну, Гурбон, не плов, а сказка, настоящий праздник желудку!
— В следующий раз, если барашек будет, приготовлю бешбармак и лагман сделаю, — обрадованно затараторил сержант, продолжая раздавать тарелки с едой солдатам.
— Эх, не повезло нам, Игорь! Если бы не проклятый «духовской» осколок от мины, мы бы еще и шурпы отведали сказочной!
Игорь почесал вздувшийся живот, задумался.
— Ник, пойду, постреляю еще немного, нет возражений?
— «Утес» оставь в покое на сегодня, постреляй из ПК, ладно?
— Хорошо, из ПК так из ПК. Зибоев! Сейчас сменю тебя на крыше, готовься к обеду!
Солдат радостно заулыбался и принялся рыться в мешке в поисках кружки и ложки, а Бодунов полез наверх. Вскоре раздались короткие очереди по кишлаку. Из глубины виноградников время от времени кто-то стрелял по нам в ответ.

***
Ночь прошла спокойно, а днем — вновь бой. Так пролетела неделя, затем другая. Боезапас сокращался, БМП каждый день расстреливали снаряды и патроны, топливо подходило к концу. Пора бы и выходить к тылам.
Комбат, замполит батальона, зам. по тылу — все сидели на заставе и успокаивали.
А чего успокаивать? Сидя в своем закутке с тремя БМП, наблюдаю каждый день бегающих в развалинах «духов», веду перестрелки, отбиваюсь от обстрелов по ночам. От взвода до взвода расстояние — двести метров, каждый сам за себя. Можно поддержать огнем, но реально помочь в случае ночного штурма — вряд ли.
Игорь целыми днями сидел за «Утесом» и, глядя в прицел, искал цель. Находя, стрелял. Совсем оглушил, черт деятельный. Я забрался на крышу и посмотрел в бинокль по сторонам. Легкая дымка, пасмурно, сыро.
— Игорь, какие успехи сегодня?
— Да кто его знает. Вроде попал в двоих, бежали куда-то, что-то тащили. Вчера я хоть наверняка видел, что автоматчика срезал. А эти сегодня, может, и уползли.
— Растешь на глазах! Из кашевара в снайпера превратился за месяц! За полгода на орден настреляешь!
— С нашим Эдуардом не получится. Он меня почему-то очень невзлюбил, прямо почти ненавидит.
— А ты меньше огрызайся, не груби, он хотя и временно, но ротный.
— Временно! Он себя уже мысленно назначил на должность. Мимо дувала прошла группа саперов во главе с Шипиловым.
— Игорек! Ты куда идешь? Там же «духи»? — заорал я.
— О, Ник! Привет! Чего орешь? У меня приказ.
— Приказ приказом, а сначала спроси, куда идти.
— Ну, и куда идти прикажешь?
— А никуда, дуй к нам, чайку попьем, пловом угощу, меня от него уже тошнит. Каждый день на завтрак, обед и ужин. Скоро узбеком стану. Повар отличный, но очень любит плов. Я ему говорю, чтоб сделал что-нибудь другое, а он в ответ: «Но ведь вкусно!». Я ему: «Вкусно». «Тогда ешьте. Будет невкусно — стану делать что-нибудь другое, если продукты будут».
— Повар толстый?
— Толстый. А от жирного плова у него уже щеки трещат.
— Сделай из него шашлык — вот тебе смена блюда, да и продукты искать не надо. Ха-ха-ха.
Все саперы засмеялись и начали заходить к нам во двор, видно было, что обрадовались возможности увильнуть от «зеленки».
— Игорек, повар — очень хороший сержант, поэтому жалко, пусть живет. Слышишь, Гурбон, я дарую тебе жизнь!
— Вах, спасибо, товарищ лейтенант! Всю жизнь готов вас кормить. Приедете в Бухару, я таким пловом угощу! Язык проглотите.
— О-о! Вот видишь, и тут плов, и там плов обещает. Он неисправим. Угощай саперов, покажи чудеса восточного гостеприимства.
— Много не дам, их семь человек, сейчас весь казан опустошат.
— Не жмись, мы с Бодуновым от своей доли отказываемся, лучше айву пожуем.
Мы спустились вниз и присели у костра.
— Ник! Когда к девчонкам на ТЗБ (торговую базу) пойдем? Хочу, прямо зубы скрипят.
— Эх, Игорь! В полку целыми днями меня в роте и батальоне так имеют, что скоро забудешь, что сам мужчина. Не женщины ли мы уже? Через КПП не выйти, как выберемся?
— А через позиции зенитно-ракетного полка! От ЗРП идет тропинка, через колючку и паутину проходы сделаны. Я все точно узнал, даже один раз прошел и познакомился с продавщицей в магазине. Она как на мое лицо все в шрамах взглянула, сразу была сражена моим героическим видом.
— Наверное, быстренько магазин заминировал, карту минных полей проглотил и проход известен только тебе?
— Там столько девчонок, там столько этих «ягодок», что у меня мин не хватит. А глаза у всех — жгучие, голодные! Я чуть не сгорел. Обещал на следующий вечер заскочить, а тут боевые действия в этой проклятой долине. Она, ласточка, наверное, все глаза проглядела.
— Ну-ну.
— Ребята, возьмите меня с собой! — облизнулся Бодунов. — Прапорщик компанию не испортит?
— Тезка! Такие, как ты, никакую компанию не испортят. Берем! Только бы из этой дыры выбраться, да из полка улизнуть.
— Замучили проверки, контроль, комиссии, бесконечные совещания, построения. Ей богу, тут лучше. Сам себе хозяин, — согласился я. — Игорь, только ротному ни слова. Он чокнутый, женщин ненавидит, презирает. Больной какой-то.
— Это точно, — зло усмехнулся Шипилов. — Какие ребята великолепные ротой командовали! А этот… Он еще всех вас подставит, не перевариваю его, неприятный тип.
Мы с Бодуновым переглянулись.
— А ты когда свое мнение о нем составил? — удивился я.
— С первого дня, как в полку с ним познакомился. Заносчивый, самовлюбленный и высокомерный. Да и злой к тому же. Спасибо за обед! Отличный ты парень, сержант! Адресок оставь замполиту, после войны обязательно приедем, покушаем твой плов!
— Вот видите, товарищ лейтенант, гостям понравилось.
— Гостей не фаршируют вареным рисом, как утку.
— Как можно так о плове — «вареный рис». Пло-о-ов!
— Плов, плов… Гурбон, если сейчас отправят с саперами прикрытия, от нас пойдешь вместе со мной. Хватит харю наедать у котла, потом в горах треснешь под собственным весом.
Только я это сказал, как на связь вышел комбат. Подорожник был чем-то раздражен, налетел с претензиями, а в конце брюзжания приказал поддержать саперов:
— Вы там сами решите, сколько ловушек поставить и где, главное — быстрее, не задерживайтесь.
Я с грустью посмотрел на своих солдат, они все прислушивались.
— Саперы, радуйтесь! Приказано вам помочь, — молвил я солидным басом. — Что ж поможем, чем сможем. Бодунов, лезь на крышу и наблюдай, если нападут, огонь из всего оружия. ПК мы возьмем с собой. Не жалей патронов «Утеса», скоро уйдем. Гурбон, Зибоев, Якубов-маленький и Васинян — все со мной!
Солдаты нехотя принялись собираться. Патроны, гранаты, «Мухи».
— Зайка!
— Я, — откликнулся сержант.
— Садись в БМП и наблюдай, если что, огнем из пушки прикрой, только аккуратнее. Нас, главное, не зацепи.
Старый знакомый сержант-сапер Аристархов шел первым, затем Шипилов, остальные саперы следом за взводным. Я брел за ними, бойцы следом. Отошли на сто метров вперед и принялись за работу. Сюрпризы, растяжки, «МОН-50», «МОН-100».
— Игорь! Ты почему ротой не командуешь до сих пор? Тебе уже на второй орден послали представление, опыта — на троих!
Шипилов скривился, и все шрамы побагровели.
— Знаешь, замполит, не хочу менять обстановку. В полку мне не вырасти: рота всего одна, только по трупам, сам понимаешь. Мне этого даром не надо. А куда-то ехать не хочу. Да и на ТЗБ мы с тобой еще не побывали. Ха-ха-ха.
«Пах-х!!!» — щелкнул одиночный выстрел, и впереди метрах в пяти упал со стоном сапер.
— Евлохов! Евлохов!!! — заорал Игорь и бросился к солдату.
— Зибоев, огонь по развалинам! Всем, всем — огонь! — крикнул я, и все принялись стрелять по кустарнику и развалинам.
Сзади поддержала огнем БМП, с крыши заработал «Утес», автоматчики, снайперы стали стрелять. «Духи» дали несколько очередей и затихли. Сделали свое черное дело и ушли. Комбат заматерился по радиостанции, пообещал накрыть квадрат, как только уползем.
Бойцы подхватили под руки и за ноги раненого, полуползком принялись отходить за разрушенный дувал.
К нам устремилась БМПшка. Евлохов хрипел, лицо быстро становилось серо-зеленым, на глазах выступили слезы. Игорь разрезал ему гимнастерку на груди, из раны сочилась кровь тонкой струйкой. Такой же тонкой струйкой уходила из солдата жизнь.
— Игореха, возьми мой бинт, подложи под спину. Рана, наверное, сквозная, скорее, а то кровью истечет, перематывай грудь потуже.
Сержант Зайка открыл задний десантный люк, и мы с трудом втащили раненого на сидение, ноги подогнули; сержант, придерживая солдата, захлопнул десант изнутри. Перебегая от кочки к кочке, от куста к кусту, отстреливаясь на ходу, добрались до взвода.
Бодунов уже вколол раненому свой шприц промидола из аптечки и ошалело взглянул на меня.
— Видели стрелявшего гада, нет?
— Нет. Бахнул откуда-то из кустарника и все. По автоматчикам стреляли, которые снайпера прикрывали.
— Я заметил одного, убегал, гаденыш, по арыку, но теперь отбегался. Метров триста-триста пятьдесят пробежал вперед и валяется теперь там. Может, схожу за автоматом? — спросил прапорщик.
— Сходишь, а потом всем батальоном вытаскивать придется. Лезь-ка на крышу и смотри за трупом, они сейчас приползут забирать.
Игорь сорвался с места и через минуту злобно орал с крыши и стрелял из ПК, «духи» изредка «огрызались». Комбат приказал срочно везти раненого к дороге: скоро будет вертолет. Бойцы бросили матрас на передок БМП, положили сверху Евлохова и, поддерживая его со всех сторон, поехали.
Шипилов махнул на прощание и отвернулся, склонившись над раненым. Минут через пять прилетел вертолет, сел на дороге и быстро улетел в Баграм.
— Если повезет, выживет, — грустно сказал Бодунов.
— Игорь, я видел такую страшную рану у старлея из восемьдесят первого полка. Пуля попала в лоб, а он, как известно, не бронирован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37