— Больше ни у кого нет.
— На, возьми еще две, мои РГД. Больше ничего. С богом! Мы собрали бойцов. Серега схватил меня за плечо.
— Ну что, Ника? Рискнем! Делать-то нечего больше, деваться некуда.
— Бойцы! Даем залп и вперед! Захватываем СПС, — скомандовал я. — Конечно, ураганного огня не получится, но по магазину расстрелять. И с криком «ура» атакуем на четвереньках, перебежками вперед, стреляем короткими очередями. Тем, что останется от запасов патронов, добиваем раненых «духов».
— У кого есть штык-ножи или лопатки, взять с собой. Может, рукопашная будет, — продолжал Острогин.
— Ну дела!.. — только и вымолвил Колесников.
— Не ссы, Колесо, все будет в ажуре, — засмеялся недобро Васька. Мы растянулись в линию, проползли метров пять. «Духи» вели ленивый огонь. Экономили патроны.
— Вперед! В атаку! — заорал я что было сил. — Ура! Суки, гады, сволочи! А-а-а. Ура!
Сидя, лежа, с колена стреляли вокруг меня солдаты. Сайд встал в полный рост и выпустил длинную очередь из пулемета. Что-то выкрикивая по-таджикски, пошел вперед, не переставая стрелять. Мы с Сергеем швырнули по гранате и, подгоняя солдат, бросились к укреплению.
— Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!
— Ура-а-а… — понеслось из восьми или девяти глоток.
В несколько прыжков одолели ровный участок, не переставая стрелять.
Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка. Рукопашная! Ужас какой — зарубить или заколоть человека. Морально я к этому был не готов часа три назад, но в этот момент заколол бы и зарубил любого. Если не зарежут или не застрелят меня самого. Вот сейчас очереди в упор, в грудь, в живот, в голову — и мы все ляжем тут. Но что это? Камни не отвечают огнем, СПС молчит. Слышен шум осыпающихся камней, вниз, в ущелье. Они бегут!
— Гранату! Гранату вниз! — заорал Серега. — Скорей бросай «эфку», Ник!
Я метнул Ф-1 вниз. «Бах-бах-ах-ах-х-х», — эхом ответил гулкий взрыв.
Вся группа залегла на краю плато и принялась короткими очередями стрелять во все стороны. Взводный пустил осветительную ракету: по ущелью удалялись чьи-то силуэты. Отступили. Ушли!
— Серега! Будем жить! Мы спасены! — я обнял его.
— Задушишь! Ник! Ура! Удрали! Колесо, ротному передай — «духи» ушли. Бегом, родной ты мой!
Мы заняли оборону. Оборону — это громко сказано. Опросив солдат, выяснили, что патронов у всех штук по пять-шесть. У меня было — пять, у Сереги — три, у Васьки — семь, у саперов — ни одного. Для ПК три патрона в ленте. Гранат нет, «подствольники» уже давно без гранат. Знай «духи», при каких обстоятельствах они отступали, наверняка вернулись бы и взяли бы нас голыми руками минут через десять. Все стояли и на краю обрыва радовались жизни.
Ротный подбежал, весь занесенный снегом. Пурга усиливалась, капитан был похож на Деда Мороза.
— Мужики! Орлы! Герои! Занять здесь оборону саперам и первому взводу. Мурзаилов иди к ГВП, вы будете там, где главарь убитый лежит.
— А где мы будем? — спросил я. — Где КП роты разместится?
— КП в центре. Второй взвод выдвинем вверх, откуда мегафон орал. Третий в центре с нами.
Через полчаса вся рота собралась на плато и расползлась по задачам. Снег валил сплошной стеной. Не было видно ничего в пяти метрах. Этот снег стал нашим спасением. Чудом и везением. Душманы не подозревали, как были близки к победе. Хотя кто знает, может, и у них боеприпасы кончались, да и раненых нужно уносить. Бродя по вершине, я с трудом нашел промокший бушлат. Становилось все холоднее и холоднее.
— Офицеры! Какие потери во взводах? Доложить! — командовал Кавун.
— В первом потерь нет, — ответил Острогин.
— Во втором нет ни раненых, ни убитых, — радостно пропел Ветишин.
— В ГПВ все целы, — изрек Голубев.
— За третий доложу я сам — без потерь! — констатировал ротный и подвел итоги боя:
— Приданные саперы и артиллеристы живы, рота без потерь! Вот это да, ну мы молодцы! Такой бой выдержали! И ни единой царапины! «Духов» — то было гораздо больше! Чудеса! Так я в бога начну верить.
— Что с помощью? — спросил Острогин. — Идетдоропится?
— А ничего! Разведвзвод и третья рота где-то заблудилась в пурге, видишь, как метет! Комбату сообщили, что не видят куда идти. Ракеты бесполезно пускать: не разглядят.
— Да! Прямо снежная буря поднялась, кто бы мог подумать пару часов назад. Как на севере!
— Замполит, не надо в Сибирь тебе ехать в отпуск. Тут как в тундре, и мы сейчас можем все замерзнуть! Час от часу не легче. Бойцам спать не давать. Положить всех кучнее, пусть греются. Охранению меняться через час, пусть ходят по периметру попарно. Главное — не обморозиться. Что с боеприпасами?
— У меня нашелся магазин и граната, — ответил я.
— У меня два патрона, — улыбнулся криво Голубев.
У остальных офицеров было не больше. У бойцов ни у кого не было боеприпасов больше магазина, «мух» не осталось, пулеметы без патронов, АГС с четырьмя выстрелами.
— Да, дела! — подытожил ротный. — В эфир об этом не сообщаем. Но если они утром полезут нас прощупать, мы даже налегке до своих не добежим очень далеко. Артиллерист! Организуй беспокоящий огонь по вершине над нами и огонь по обоим ущельям!
— Хорошо, сейчас сделаю привязку и попробую артиллерию нацелить точнее, — ответил старший лейтенант артиллерист.
Мы легли с ротным в его спальник, свой мешок в пурге я так и не нашел. Половина вещей роты осталась на склоне, и под снегом их было не отыскать. Теперь на смену жаркому бою пришла пытка стужей. Всю ночь офицеры по очереди бродили по высоте, будили солдат, трясли, толкали: не спать, не спать! Сон — это смерть. Или сильное обморожение. Ужасная метель продолжалась всю ночь. Сна не было ни в одном глазу, был только страшный пронизывающий холод. Снег и ветер, сырая обледенелая одежда. Эти муки становились невыносимы. Все тело ломило, суставы скрипели от сырости. Лишь к рассвету сон все же сморил меня. Я провалился в него, словно в пропасть.
Утро пришло с ярким солнцем. Ветер разогнал тучи, и солнце без малейших помех начало отогревать наши промерзшие тела и души. Вершина ожила.
Солдаты принялись окапываться, строить укрепления, разыскивать вещи. Нашелся в снегу и мой брошенный на бегу вещмешок, а недалеко от него станок от АГС. Вчера стреляли без него с камня.
Внизу в ущелье виднелся кишлак, в который вечером ушли «духи», но никакого движения не было. Видно смотались еще до рассвета. Ротный один взвод поднял повыше по склону, другой спустил пониже. Систему обороны создали, но патронов-то нет. Несколько минут — и нас сметут как пыль.
— Ротный! Что комбат сказал? — спросил я у сидевшего за радиостанцией командира.
— Да ни хрена хорошего! Не отходить! Сидеть, держаться, скоро будут разведчики с боеприпасами. Третья рота в буране ушла в сторону и теперь собирает свои заблудившиеся взводы.
— Ну, Женька! Как же так? Опытный офицер ведь?
— Кто их знает как. Может, заблудились. Может, испугались. Да в принципе, опасность, я думаю, миновала. «Духам» не до нас: раненые, убитые. Боеприпасы за два дня боев тоже, наверное, на исходе. Поскольку они не знают, что с патронами в роте совсем «жопа», думаю, они сегодня не сунутся. Мы не трусы, а боевое подразделение, они это поняли.
— А вертушки? — удивился я. — Почему вертолетом не забросить нам помощь?
— Вертолетчики после обстрелов из ДШК не хотят сюда соваться. Тем более что ни убитых, ни раненых тут нет. Сейчас позавтракаем и будем наблюдать за окрестностями, греясь на солнышке.

***
Я жевал сухарь и ковырялся в банке с кашей, наблюдая за часовым. Колесо маячил по склону, уже который час.
— Часовой! -Я!
— Пойди сюда, дружище.
— Да. Слушаю.
Мокрый, грязный, измученный солдат с тоской смотрел мне в глаза.
— Колесо, ты чего маячишь третий час по сопке?
— Я на посту.
— А смена каждый час. За кого стоишь?
— Ни за кого. За себя. Я не устал.
— Кто с тобой на посту должен стать по часам.
— Хафизов, Хайтбаев, Керимов.
— Понятно. «Мафия узбекская.» Сержанта ко мне. Быстро. Мухой!
— Да я ничего, постою…
— Я же сказал: мухой! Сержанта сюда.
Сержант, не спеша, озираясь и ругаясь про себя, приблизился. На руках надеты кожаные перчатки, толстый воротник свитера вылез из х/б. Одет не по форме, выделывается.
— Да, слушаю.
— Не понял, повтори.
— Слюшаю, что нада?
— Ты еще и хамишь?
Коротким ударом в зубы свалил наглеца с ног в снег.
— Сволочь! Чего ты, мразь, выпендриваешься? Вчера взводного бросили, трусы поганые, сбежали. Ты побежал первый, а сегодня над солдатом молодым издеваешься, который честно бился.
Сержант, что-то бормоча на родном языке, поднялся и угрожающе зашипел. Ну прямо как змея.
— Не шипи, скотина. На пост заступаешь, Хайтбаев, сейчас же и до вечера.
— Убью! — прошипел, злобно сверкая глазами, этот недоносок.
Он потянул на себя автомат, но ударом ботинка в пах я его сшиб в снег и придавил грудь каблуком. Я все сильнее вдавливал его в снег. Сержант шипел, хрипел, выл и извивался. Несколько ударов по почкам и голове его успокоили. Опомнился.
— Встать! Сволочь! Будешь рыпаться — пристрелю как собаку, и спишем на боевые потери! С сегодняшнего дня ты не младший сержант, а в полку приказ на тебя оформлю. И не таких обламывали. Марш на пост, сволочь!
Колесников наблюдал за происходящим в стороне и явно был рад такому исходу, хотя и напуган.
Уже бывший сержант угрюмо побрел к своим землякам, испуганно наблюдавшим за нашей «милой» беседой.
— Хафизов, Керимов! Ко мне!
Солдаты дружно затрусили в мою сторону.
— Итак, трусы и бездельники! Скоро у вас начнется новая жизнь. Можно сказать, она уже началась. Получите нового зам. комвзвода, и «мафии» землячества в роте не будет. Сходи, Хафизов, обрадуй Алимова и Исакова. А потом как обрадуешь — на пост, к трупу главаря. А ты, Керимов, на пост к обрыву. Ночь делите на троих, а Колесо отдыхает за сегодняшнюю ночь. Исполнять!
Грусть и печаль появилась на лицах «азиатов». Меня радовало их уныние. Борьба с ними в роте велась, но пока успехов было мало. Воевать они не любили и не хотели, работать тоже. А вот покурить, поспать, пожрать, что-нибудь спереть — мастера. Готовы болтать на своем языке «хала-бала» целыми днями. Главное — бездельничать и отлынивать от работы.
Наблюдатели заметили подмогу. Медленно передвигая ноги в глубоком снегу, брела цепочка бойцов. Вскоре первый выбрался к нам на вершину.
— Встречайте спасителей, — радостно прокричал Мачану, сержант-молдаванин. — Подкрепление прибыло!
— Устали ждать! — ответил им ротный.
— Торопились, как могли. Несли очень много, — ответил командир разведвзвода старший лейтенант Коля Пыж.
— Разведчики! Герои! Спасли первую роту, — с пафосом произнес Острогин.
— Мужественная разведка выручила зачуханную пехоту! — поддержал иронию взводного Кавун.
— Ладно, ладно, хватит. Делите патроны и гранаты, вот лента к «Утесу» и лента к АГС, — смущенно проговорил Николай.
Сибирский богатырь, пулеметчик Гостенков, по кличке Папа, вынул из мешка два цинка с патронами. Ого! Ватников высыпал несколько гранат и положил две мухи. Два чеченца выложили из мешков по цинку патронов 7,62 к пулеметам ПК. Тарчук раздал патроны снайперам, а зам. комвзвода высыпал сигнальные ракеты. Взводный также принес на себе цинк патронов для ПК. Два таджика положили на снег ящик с двумя цинками 5,45 мм автоматными патронами.
Боеприпасы поделили по взводам, и все вокруг защелкали, заряжая магазины. Это уже кое-что, можно еще раз повоевать. Хватит часа на полтора — на два боя.
Следующим утром пришла команда возвращаться к батальону. Ущелье прочесали разведбат и саперы, понаставили мин-ловушек. Пора к своим. Наконец-то.
Я с командиром и разведчик пошли посмотреть на убитого главаря. Его документы уже давно были у нас. Автомат АКМ подарили разведчику Пыжу.
— Иван! Посмотри! У «духа» ушей нет.
— А они были? — усмехнулся ротный.
— Издеваешься?
— Угу. Их нужно у дембелей искать. Ларик или Васька срезали. Трофей! Думаю: не найти их, прячут всегда хорошо, черти! Главное, чтобы на строевом смотре каком-нибудь не всплыли перед проверяющими начальниками!
— Что будем делать?
— Уходить. Больше ничего.
Развязывать нагрудник у трупа я не захотел, надо «духа» тогда переворачивать. Ротный финкой срезал веревки и протянул нагрудник мне:
— Держи, Ник, на память! А то твой ведь весь разорванный, старый. Под тело я заложил Ф-1 с выдернутым из запала кольцом.
— Пусть забирают вместе с сюрпризом, — иронически произнес Иван, наблюдая за моими действиями. — Растешь прямо на глазах.
— Забирать обязательно придут, где-нибудь тут и похоронят поближе к Аллаху. Если повезет, сразу еще похоронят кого-нибудь с помощью твоей «эФ-ки», — заулыбался разведчик Пыж.
Нагрудник был весь залит кровью, но новенький, пакистанский. Да и кровь чужая — вражеская.
— Одеты они все были с иголочки, вооружены, экипированы тоже хорошо. Не простая банда, — задумчиво произнес Пыж.
— Ну, все! Снимаемся отсюда, — скомандовал ротный. — Ты, Пыж, налегке, поэтому нас прикрывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37