– Мистера Пикеринга красавцем никто бы не назвал, а…
И мисс Нина прикусила язычок, понимая, что сама себя выдала.
– Да полно тебе, все и так ясно как белый день, разве нет? – многозначительно улыбнулась мисс Мона. – Отец был прав. Мистер Пикеринг тебе совершенно не подходил – не говоря уже о том, что и тебе на него было наплевать. Он тебе безбожно льстил всеми доступными способами; кроме того, он изрядно попутешествовал на своем веку и осыпал тебя подарками. Кроме того, он имел несчастье поверить, когда ты сказала бедняге, что любишь его – что немедленно поставило его в исключительное положение по отношению к обычным твоим поклонникам.
– Право же, Мона, понятия не имею, о чем ты, – отозвалась сестра, помолчав немножко и лукаво потупившись. В следующее мгновение мисс Нина вновь принялась прихорашиваться с удвоенным усердием. Сюзанна столь же ревностно взялась отвлекать госпожу, ибо возиться с ее прической еще не закончила.
– Я на иное и не рассчитывала, – промолвила мисс Мона, подвигаясь на самый краешек дивана. – А когда мистер Пикеринг завербовался на «Лебедь» – из-за того что ты его так жестоко обидела, – ты протестовала не потому, что он уезжал, а потому, что ты при этом лишалась его ухаживаний, и подарков, и прочих комплиментов в адрес своей ненаглядной персоны.
– Остерегись, Мона! Ты ровным счетом ничего не знаешь о подобных вещах – ни понаслышке, ни по опыту, вот и не говори о них.
– А когда ты увидела его в следующий раз – в тот вечер под окном, в тумане, отлично зная, что он мертв, – твоя больная совесть наконец-то одержала верх над тщеславием!
– Удивляюсь, сестра, что ты вообще знаешь о подобных предметах?
Последовала новая пауза; мисс Мона глядела в пол и размышляла над превратностями жизни.
– Почему ты не вышла замуж за Джорджа Керла? – с любопытством осведомилась она.
При этом вопросе ее сестра вздернула прелестный подбородок и расхохоталась.
– Замуж за дедулю Керла? За занудного старого болвана? Да ты шутишь!.. О, наверняка лет сто назад он и впрямь был очарователен! Право же, Мона, мистера Керла я никогда не любила – ни на минуту! Откуда у тебя подобные мысли?
– Ты и мистера Пикеринга не любила.
– Хорошо, мистера Пикеринга я не любила, – кивнула мисс Нина, слегка утомленная подобной настойчивостью. – Вот тебе, получи! Я все сказала. Ты довольна? Я никогда не любила мистера Пикеринга. Никогда, никогда. Но он мне очень и очень нравился. – И девушка порывисто вскочила на ноги. – Право же, сестричка, на что ты только тратишь время? Поторопись, приведи себя в порядок. К ужину опаздывать никак нельзя. В конце концов, это неучтиво.
И мисс Нина с достоинством выплыла из комнаты, оставив мисс Мону наедине с Сюзанной. Горничная пару раз хмыкнула и фыркнула, на нее глядя, но не проявила ни малейшего желания посодействовать девушке в сборах.
– Да, конечно, – проговорила Мона про себя, усаживаясь перед туалетным столиком на место сестры. Она глядела в зеркало на четко очерченное овальное личико и глаза, похожие на луны, гадая про себя: что, если в словах Нины есть некая доля правды? «Помудреть мы еще успеем», – гласит старая пословица. В сознании девушки вихрем проносился поток несвязных мыслей, сплетаясь в причудливую мелодию самоанализа.
Пробудил ее от грез перестук падающих капель. Не сразу поняв, в чем причина, Мона глянула в сторону окна. И тотчас же в ее памяти всплыло предсказание мистера Хиллтопа, ибо откуда ни возьмись полил промозглый дождь.
Глава VI
История Гарри Банистера
К утру на смену дождю пришел легкий туман и окутал величественное здание усадьбы и ее окрестности. Лазурные небеса вчерашнего дня превратились в воспоминание; на бастионы и стены «Итон-Вейферз» пала необозримая серая пелена типично солтхедского свинцового оттенка. Однако в кустах щебетали птицы, а в каминах пылал огонь, что в придачу к оживленной, сердечной атмосфере, царившей в доме благодаря приезду гостей, успешно помогало развеять утреннее уныние.
Вчерашний ужин в банкетном зале был бесподобен: празднично пылали бесчисленные восковые свечи, меблировка изумляла роскошью, стол ломился от еды и питья… приходится ли удивляться, что путешественники, словно по волшебству, развеселились и воспряли духом? Даже мистер Хиллтоп, этот «гость поневоле», по всей видимости, наслаждался от души. Но стоило кому-нибудь упомянуть «тайны» Солтхеда или «треволнения» в «Итон-Вейферз», и зоркий наблюдатель заметил бы, что мистер Хиллтоп немедленно настораживал уши, а взгляд его становился напряженно-внимательным.
Накрыли завтрак – при том, что гости еще не вполне пришли в себя после вчерашнего ужина, – и на столе появились всевозможные «утренние» вкусности: яичница с ветчиной и картофель «по старинке», и пирог с гусятиной, и теплый подрумяненный хлеб, и кекс с коринкой и изюмом, и сбитые сливки с вином, а уж горячего чая и кофе – сколько душа пожелает. Как только путешественники утолили голод – то, что от него еще оставалось, – тарелки и чашки унесли в судомойню, а гости перебрались в гостиную и расположились в мягких креслах у огня. На заднем плане высился настоящий заслон из ширм, и тут же огромное окно эркера выходило на одетую туманом рощу; по контрасту с промозглым пейзажем тепло дома казалось еще более желанным. Там-то, в этой уютной обстановке, мистер Банистер и поведал во всеуслышание свою историю.
– Как вы, несомненно, помните, профессор – ради ваших спутников я повторюсь еще раз, – я унаследовал усадьбу «Итон-Вейферз» несколько зим назад, по смерти прежней владелицы, моей тетушки мисс Каролины Ноукс. В ту пору я жил в Солтхеде и скажу вам, что известие о ее смерти потрясло меня до глубины души. Я искренне любил тетушку, да и она была ко мне неизменно добра. В молодые годы я вел жизнь довольно-таки беспечную, и вдруг мне оказывается доверена судьба монумента столь внушительного! – Гарри взмахнул рукой, обозначая великолепный особняк, приютивший их всех под своим кровом. – Юношей я не раз навещал тетушку и, разумеется, отлично знал и дом, и парк; так что, когда я прибыл вступить во владение собственностью, для меня это было все равно что возобновить знакомство со старым, добрым другом.
Как вы можете себе предположить, усадьба за много лет несколько раз переходила от одного семейства к другому… три раза, если уж на то пошло. Первыми ее владельцами были Итоны и Скарлетты – вам наверняка запомнились портреты в вестибюле, – им на смену пришли Гиффорды, а затем – род Ноуксов и Банистеров, что ныне, надо добавить, тоже сходит на нет. Неумолимое время взимает свою дань; боюсь, тетушка Каролина в конце концов выбрала в наследники меня просто-напросто за отсутствием других претендентов. Тем не менее поместье превосходное и слуги вышколены образцово, как вы, вероятно, заметили, не пробыв здесь и нескольких часов.
Из упомянутых мною семейств непосредственное отношение к теме нашего разговора имеют Итоны и Скарлетты; я предполагаю, что между этим древним родом и нашими нынешними треволнениями есть некая связь. Собственно говоря, у истоков всей этой истории стоит не кто иной, как мистер Том Скарлетт. Позвольте пояснить.
Примерно месяцев пять назад мой старший лесник, Нед Викери, с которым вы познакомились вчера, осматривал парк на предмет нанесенного ущерба. Накануне бушевала страшная гроза – ливмя лил дождь, ярился и завывал ветер, обрушивший немало деревьев по всему графству. Я подумал, что разумно будет проинспектировать земельные угодья. Добравшись до ручья, что бежит через парк – если бы не туман, вы бы имели возможность полюбоваться на него из окна, – он обнаружил, что один из самых старых наших дубов выкорчеван с корнем и рухнул, перегородив водный поток.
Легенда гласит, что это самое дерево мистер Томас Скарлетт посадил своими руками примерно триста лет назад; все называли его «дубом Скарлетта». И огорчился же я, увидев спутника моего детства поверженным! Почва, в которую уходили корни, с ходом лет постепенно размягчилась – видимо, причиной тому стали разливы ручья и эрозия; буря всего лишь нанесла завершающий «удар милосердия». Падая, дерево выворотило изрядное количество земли. Что-то привлекло внимание Неда в этой жирной коричневой почве. Он потыкал в нее саблей – и лезвие уперлось в камень. Тогда Нед вернулся в дом и позвал меня.
По чести говоря, камни в земле, на территории парка попадаются довольно часто: по большей части остатки фундамента разных там амбаров и служб. Однако чтобы камень да был закопан под огромным деревом, у самой реки… Это показалось мне странным. Должен заметить, что ручей тек здесь не всегда; много лет назад прадед моей тетушки распорядился изменить русло, отведя поток от ближайшей рощи. В те времена, когда Том Скарлетт посадил дерево, никакой воды поблизости не было.
Так вот, мы с Недом взялись за дело не откладывая, но вскорости оказалось, что камень слишком велик и одним нам не справиться. Походил он на огромный саркофаг – так нам подумалось сначала, – и хотя корни, выдираясь из земли, существенно облегчили нам задачу, расшатав заодно и камень, работы еще предстояло немало и требовались дополнительные усилия. Мы разжились веревкой и инструментами, в придачу к еще нескольким парам крепких рабочих рук, и, окопав предмет по периметру и дружно налегая, наконец-то извлекли его из земли.
Это оказалась каменная глыба в форме куба – весьма древняя, хотя, со всей определенностью, никакой не саркофаг. Вырубили ее из местного желтого известняка – вы, наверное, заметили, что и дом наполовину сложен из того же материала, – так что, кто бы ни вытесал глыбу, сделал он это здесь. Вытащив камень из земли, на верхней его грани мы обнаружили надпись – инициалы «Т. В. С.» и дату, со времен которой минуло двести девяносто шесть лет. Проще всего предположить, что куб заказал мистер Томас Вэйн Скарлетт. На всех четырех сторонах обнаружились еще надписи, и каждая состояла из одного-единственного слова – «NUNQUAM», что по-латыни, разумеется, означает «никогда».
Полагаю, мистер Скарлетт зарыл камень под деревом для того, чтобы впоследствии с легкостью отыскать нужное место; кроме того, так было проще надзирать за кладом, ведь если бы почву потревожили, это бы сразу бросилось в глаза. Скажу более: я склонен думать, что дерево посадили именно для того, чтобы обозначить местонахождение куба. Разумеется, мистер Скарлетт никак не мог предполагать, что спустя годы русло ручья будет искусственно изменено и вода размягчит землю и подмоет корни. Мы понятия не имели, зачем он закопал камень и каково его предназначение, и не оставил ли мистер Скарлетт каких-либо распоряжений на его счет; если и так, то до сих пор их не обнаружили.
– Возможно, учитывая характер латинской надписи, мистер Скарлетт вообще не желал, чтобы камень нашли, – предположил доктор Дэмп.
– Очень похоже на правду, – кивнул профессор.
– Да. И думается мне – после всего того, что случилось, скорее всего так оно и было, – мрачно отозвался Гарри Банистер. – Как выяснилось впоследствии, камень был полым изнутри. Никакой крышки взгляд не различал; искусная работа, что и говорить, рассчитанная на то, чтобы поставить в тупик грабителя и вора. В конце концов секрет механизма разгадал не кто иной, как Нед. В основании прятался незаметный маленький рычажок – он обнаружился, как только мы перевернули камень на бок, – так что доступ внутрь открывался снизу. Хотя, скажу я вам, нам пришлось изрядно повозиться, прежде чем мы наконец справились с устройством. Внутри мы нашли изящную шкатулку кедрового дерева, шириной примерно один фут, украшенную резными львиными головами и завернутую в холст. Даже на мой непросвещенный взгляд было ясно: это ценное произведение искусства. Разумеется, мы открыли шкатулку и заглянули внутрь.
Там, на потертой бархатной обивке, покоилась пара тонких, как папиросная бумага, табличек или листов, вдоль одного края соединенных рядом зажимов на манер страниц книги и покрытых странными, незнакомыми мне письменами. Отдельные знаки походили на буквы латинского и греческого алфавита, но не приходилось сомневаться: язык этот – не латынь и не греческий. Однако ж самое странное в них было не это, далеко не это!
– Но как же так? – переспросил доктор, сгорая от любопытства.
– Тогда что же? – осведомился профессор.
Целеустремленный мистер Киббл поднял глаза, на мгновение отвлекшись от своих записей.
– Сам металл, из которого они были сделаны. Ярко-золотистого цвета, хотя и не золото, он сиял бледным заревом, исходящим словно бы из глубины. Да-да, чистая правда, никакой ошибки. Поначалу мы и впрямь подумали, что это – отраженный свет, но вскорости убедились в обратном: мы внесли таблички в дом и положили их в темный угол – и они по-прежнему лучились мягким, ровным блеском. Я к ним просто прикоснуться боялся, честное слово!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88