Мистер Киббл удрученно покачал головой.
– К сожалению, я не верю, что там есть кому забывать. Все, что нам доподлинно известно, сводится к следующему: здесь, в Солтхеде, и к северу от Саксбриджа, и на восток до Ричфорда, и к югу до островов в проливе люди выжили.
– Понятно, – протянула Фиона, молча осмысливая услышанное и рассеянно теребя остатки сервелата. – Это все очень грустно.
Разговор угас сам собой. Лаура, вознамерившись рассеять мрачную атмосферу, глянула на свою подопечную.
– Фиона, милая, ты не поможешь мне принести из кухни чудесный десерт, что состряпала миссис Минидью?
Девочка мгновенно просияла.
– Ох да, конечно, мисс Дейл, с удовольствием!
– Тогда пошли.
Вскоре они возвратились: Фиона несла огромное блюдо с засахаренными сливами, Лаура – поднос с миндальной карамелью, а миссис Минидью – чайник с ромашковым чаем.
– Сдается мне, роскошнее трапезы этот дом не знал, – проговорил профессор, отведав вновь принесенных кулинарных изысков. – Миссис Минидью, мисс Дейл – вы сегодня превзошли самих себя. Вы… вы… вы совершенно неутомимы!
– Все изумительно вкусно, – вторил мистер Киббл, энергично кивая.
В этот самый момент комнату огласили жалобные вопли мистера Плюшкина Джема: кот, спрыгнув с кресла, устроился у ног профессора и теперь выжидательно поглядывал вверх.
– Никак, попрошайничаете, юноша? – укорил профессор кота. – Где же ваши хорошие манеры?
Десерт и впрямь оказался восхитителен. В результате разговор оживился, время летело незаметно. Наконец со стола убрали тарелки и сняли скатерть. Джентльмены удалились в гостиную; профессор курил трубку, задумчиво глядя в огонь, а мистер Киббл допивал ромашковый чай.
Спустя некоторое время в гостиную заглянула весьма удрученная Фиона – пожелать всем спокойной ночи. Профессор обнял девочку и поцеловал ее в лоб. Мистер Киббл потряс крохотную ладошку с застенчивой церемонностью человека, к детям непривычного. Девочка удалилась вместе с мисс Дейл, что дожидалась ее под аркой в холле.
Тем временем миссис Минидью покончила с кухонными хлопотами, и профессор счел уместным предложить партию в вист, на что и домоправительница, и мистер Киббл готовностью откликнулись. Как только возвратилась Лаура и, в свою очередь, поддержала эту мысль, участники полились на две команды, и игра началась. Миссис Минидью, считавшаяся весьма и весьма осмотрительным игроком, как и следовало ожидать, выбрала в партнеры мисс Дейл, предоставив мистера Киббла и профессора самим себе.
Карты порхали над столом вот уже примерно с полчаса, когда отрадное потрескивание огня в очаге было заглушено отчаянным криком, конским ржанием и прочими тревожными звуками, донесшимися со стороны конюшни.
Профессор и мистер Киббл как по команде вскочили на ноги и ринулись к черному ходу.
– Господи милосердный, что происходит? – воскликнула миссис Минидью.
Профессор схватил шляпу и выбежал в ночь; секретарь следовал за ним по пятам. Они проворно спустились по задней лестнице и, шлепая по воде, пересекли двор.
Вспышка света высветила фигуру Тома Спайка: он выскочил из конюшни, сжимая в руке шипящий факел, и на лице его отражался неописуемый ужас.
Глава VII
Ночная прогулка
Шелест ветра в кронах, точно шорох кожистых крыльев, непрекращающийся шум дождя, раскаты грома в холодном черном небе, дымящийся факел в руках у Тома Спайка, освещающий темноту под свесами крыши, – вот что видели и слышали профессор и мистер Киббл, бегом пересекая двор.
А из конюшни, дополняя картину, доносилось исступленное ржание перепуганных лошадей.
– Что там такое, Том? – прокричал профессор, с трупом переводя дух. Струи дождя хлестали по его шляпе и сюртуку.
– Нет, не ходите туда! – предостерег Том, качнув головой в сторону двери. Глаза его размером потягались бы с куриными яйцами, а рука, сжимающая факел, явственно дрожала.
– Что случилось с лошадьми? Что с Мэгги?
– И Нестором? – добавил мистер Киббл.
Из конюшни снова донеслось испуганное ржание.
– Что такое, Том? Лошади словно взбесились!
– Это не они взбесились, нет, – срывающимся голосом отвечал конюх.
– Надо их успокоить. Это все гроза. Сами знаете, Мэгги не выносит грома и молний. Просто сама не своя делается.
– Ах, если бы! – воскликнул Том Спайк, но в подробности вдаваться не стал. Его губы тряслись. Он весь дрожал, глиняная трубка выпала изо рта, глаза неотрывно глядели в никуда. Лицо Тома покрылось мертвенной бледностью; выглядел он как человек, увидевший привидение.
Профессор и мистер Киббл обменялись суровыми взглядами. На мгновение темноту взорвала вспышка молнии. В тучах прогрохотал гром.
– Так что там, Том? Что вы видели в конюшне?
Конюх не ответил ни слова. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.
– Дайте-ка мне, – проговорил профессор, отбирая у Тома факел. – Вам нужно успокоиться – нельзя так перенапрягаться! Вы пережили сильное потрясение. Ступайте в Дом, Том. Ступайте! Мы с мистером Кибблом сами справимся с ситуацией.
– Если только сумеете, сэр! – прошептал старый Том и побрел к черному входу, безумно оглядываясь по сторонам, словно в темноте вокруг него происходило что-то ужасное.
Стараясь производить как можно меньше шума, профессор вошел в конюшню; мистер Киббл следовал за ним по пятам. Факел высветил ближайшие уголки и закоулки, разгоняя тени и роняя неверный отблик на стойла, где размещались лошади.
Крапчатая кобылка прижала уши и требовательно заржала; ей эхом вторил Нестор, черный мерин секретаря, поставленный в соседнее стойло. На боках, и шеях, и крупах животных играл глянцевый отблеск.
– Да они все в поту, – задохнулся мистер Киббл.
Профессор кивнул. Он шагнул к кобылке, желая ее успокоить, но тем самым лишь перепугал ее еще сильнее. Мэгги завращала глазами, всхрапнула, встала на дыбы и забила копытами в воздухе.
– Мэгги, Мэгги, да что на тебя нашло! – воскликнул профессор.
– Может, она взбесилась? – предположил мистер Киббл.
Кобылка замерла и уставилась на хозяина поверх двери стойла: бока ее были в мыле, ноздри раздувались, передние ноги подкашивались. Мистер Киббл, в свою очередь, попытался утихомирить собственного коня, но встретил такой же отпор. Мерин яростно бил копытами и тряс головой. Он метался по стойлу, взрывая солому, и хлестал себя хвостом.
Мистер Киббл обернулся к профессору, собираясь что-то сказать, однако тут же прикусил язык. Он выжидательно смотрел на своего нанимателя, а тот, сосредоточенно сощурившись, не отрывал глаз от некоей точки, находящейся где-то посередине, у секретаря за спиной.
– Не двигайтесь, мистер Киббл, – твердо приказал профессор. – Не двигайтесь и не оборачивайтесь.
– А что такое, сэр? – прошептал секретарь, с трудом сдерживая желание ослушаться. – Что вы там такое видите?
Но отвечать не понадобилось, ибо мистеру Кибблу недолго суждено было мучиться неизвестностью. Позади него послышалось глухое, злобное рычание. Профессор поднял факел и неспешным, размеренным шагом двинулся в направлении секретаря.
– Мистер Киббл, – негромко проговорил он, – как только я вас миную, можете обернуться и посмотреть. Только, пожалуйста, держитесь позади меня. А теперь внимательно слушайте. У самой двери к стене прислонены вилы. Рядом с тачкой. Видите? Хорошо. Идите туда – очень медленно – и возьмите их.
Осторожно, но уверенно профессор шел вперед – и вот наконец миновал не на шутку встревоженного мистера Киббла. Секретарь опасливо повернулся на каблуках, высматривая тварь, так напугавшую лошадей и старика Тома.
Долго искать ему не пришлось: тварь была совсем рядом. В каких-нибудь пяти шагах от него на соломе сидел огромный пятнистый мастифф. На спине и шее его шерсть стояла дыбом, а кожа собиралась мелкими складочками, под стать вороху корабельных канатов. Пес дышал тяжело и учащенно; пасть его была вся в пене. Вот он снова зарычал – и слюна бурно запузырилась. Недобрые, настороженные глаза поблескивали в свете факела, точно черный фарфор.
– Турок, – проговорил профессор. – Пес старого скряги.
– Так, значит, это собака взбесилась, а вовсе не лошади, – заметил мистер Киббл, отступая в направлении вил.
– Не знаю. – Профессор замолчал и направил факел на мастиффа. В силу неведомой причины припавший к земле пес казался заметно крупнее и свирепее – ежели, конечно, такое возможно – своего бесплотного двойника, живучего в профессорской памяти. – Возможно, он и впрямь взбесился. В конце концов, и слюна течет из пасти, и горло сжимается, и глаза злобно горят…
– Неужто Том Спайк никогда не имел дела с бешеными собаками? – удивился мистер Киббл, хватая вилы.
Мастифф завилял задом, точно изготовясь к прыжку. Уголки его пасти приподнялись, обнажая зловещие острые клыки.
В это самое мгновение по конюшне повеяло неизъяснимым холодом.
– Чувствуете? – спросил профессор, затаив дыхание. Мистер Киббл кивнул, поправил очки и оглядел темные уголки конюшни.
– Вроде бы похолодало. Причем заметно.
– Да. – Профессору тут же вспомнилась некая туманная ночь – с тех пор не прошло и недели, – когда, стоя у открытого окна своих университетских апартаментов, он почуял, как между луной и землей пронеслось то же леденящее дуновение.
– Что это может быть? – полюбопытствовал секретарь.
Профессор не ответил, ибо его внимание привлек новый кошмар. Подняв факел повыше, он прошептал:
– Мистер Киббл, взгляните вон туда!
Мистер Киббл посмотрел в указанном направлении – и задохнулся от ужаса. Могучим рывком мастифф встал на задние лапы. Послышался треск и пощелкивание: пес расправил плечи, выпрямился во весь рост. Мускулы ног и груди налились новообретенной силой. Массивная черная голова приподнялась и с хрустом приняла нужное положение.
Существо стояло перед ними абсолютно прямо, в положении, что профессор назвал бы не иначе как жуткой карикатурой на человека. Что еще более примечательно, как машинально отметил он, в темно-фарфоровых глазах светился напряженный ум, словно в собачий мозг вселился иной, хитроумный интеллект, совершенно чуждый тому, что существовал в нем прежде.
Я вас знаю. Я вижу вас насквозь. Я знаю, кто вы, а вот меня вы не знаете.
Теперь этот разум свидетельствовал о себе тем, как складки морды сложились в подобие злобной ухмылки.
– Глазам своим не верю… – проговорил мистер Киббл, едва не выронив вилы.
– Так поверьте, – мрачно отозвался профессор.
– Это собака или человек?
– Подозреваю, и то, и другое. Но лишь отчасти.
– У меня такое ощущение, будто оно воспринимает, что мы говорим; будто оно понимает нашу речь.
– Так и есть.
– Но как такое может быть?
– Не знаю.
– И чего оно хочет?
В ответ пес зарычал и, по-прежнему стоя на задних лапах, шагнул к ним.
– Мистер Киббл, я прихожу к выводу, – поспешно проговорил профессор, – что нам пора откланяться!
Секретарь с жаром согласился, и оба осторожно двинулись к выходу. Мастифф запрокинул голову и скорбно завыл. Пошатываясь, нетвердой походкой, он проковылял мимо стойл. Кони ржали и брыкались, точно безумные: Мэгги фыркала и била копытами в загородку, а Нестор кружился на месте, и бока его блестели от соленого пота.
Профессор продолжал пятиться, размахивая факелом перед глазами пса, пока наконец не миновал двери и не очутился на том самом месте под навесом, где они с мистером Кибблом столкнулись с Томом Спайком.
– Дождь! – воскликнул секретарь. – Он же загасит огонь!
– Знаю, мистер Киббл. Прошу вас, идите в дом.
– Сэр, я отказываюсь покинуть вас в подобной ситуации…
– Мистер Киббл, будьте так добры, делайте, как я сказал. Передайте мне вилы, а сами бегите со всех ног к дому.
Мастифф снова взвыл.
– Но, сэр, мой долг..
– В точности исполнять мои указания, мистер Киббл. Прошу вас… у нас нет времени на препирательства.
На глазах у мистера Киббла пес рванулся сквозь двери конюшни. С клыков капала слюна, осмысленные темно-фарфоровые глаза не отрываясь глядели на людей. Без дальнейших возражений секретарь уступил вилы, бегом пересек двор, взлетел вверх по ступеням и укрылся в доме. В следующий миг его лицо возникло в окне: ни дать ни взять один из тех старинных портретов в рамах, что висели в глубине дома. Рядом смутно маячили лица Лауры и домоправительницы – бледные, недоумевающие, встревоженные.
Мастифф взревел и бросился на профессора. Одна массивная передняя лапа легла ему на локоть, и Тиггз в смятении ощутил, как когтистые пальцы смыкаются на нем, точно персты человеческой руки.
И в этот самый миг профессор ткнул факелом прямо в морду собаке.
Взвыв от боли и ярости, мастифф отпрыгнул назад, к дверям, и неистово замолотил передними лапами в воздухе, жуткими, почти человеческими движениями пытаясь загасить пламя, опалившее ему шею и голову. В ночи распространилась вонь горелого мяса.
Едва пес отпрянул, профессор шагнул под дождь, за пределы выступающего навеса. Сей же миг факел зашипел и затрещал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88