.. Подземелье-Под
-Гробницами, - ответила девушка, и с каждым словом ее голос становился все
торопливее и пронзительнее. - Они должны сделать это в темноте. Безымянные
съедят трупы.
- Будет исполнено, госпожа!
- Коссил, я правильно поступила?
- Правильно, госпожа.
- Тогда пойдем, - из последних сил крикнула Арха. Она повернулась и
быстро пошла к деревянной двери, прочь из Комнаты Цепей, в благословенную
тьму Подземелья. Чернота за дверью показалась ей сладкой и мирной, как
беззвездная ночь, тихой, без света, без жизни. Она окунулась в прозрачную
тьму и заскользила по ней, как пловец по спокойной воде. Коссил отстала, и
только вдалеке были слышны ее топот и сопение. Без малейшей запинки Арха
повторила пройденный путь, со всеми его пропусками и поворотами, пересекла
заполненное эхом Подземелье-Под-Гробницами, пригнулась и почти пробежала
по последнему туннелю до закрытой каменной двери. Остановившись перед ней,
Арха нащупала длинный железный ключ, но не смогла найти замочную скважину.
Ничто, ни искорки света, не пронизывало тьму. Пальцы ее лихорадочно искали
замок, засов, ручку, и не находили. куда вставлять ключ, как выбраться
отсюда?
- Госпожа!
Усиленный эхом голос Коссил загремел за спиной девушки.
- Госпожа, эта дверь не открывается изнутри! Здесь нет выхода!
Не в силах выговорить ни слова, Арха прижалась к стене.
- Арха!
- Я здесь...
- Сюда!
Карабкаясь, словно собака, на четвереньках, Арха добралась до юбок
Коссил.
- Направо! Быстрее! Мне нельзя задерживаться под землей!
Арха вскочила, уцепилась за рукав Коссил, и жрицы быстро пошли
направо, вдоль странно украшенной стены пещеры. Вот они вошли в черный
проем в черноте, потом побежали наверх, по коридорам и лестницам. Арха не
отпускала одежд Коссил, глаза ее были плотно закрыты.
Появился свет, сквозь сомкнутые веки он казался Архе красным. Она
подумала, что они снова вошли в освещенную факелом комнату, и не открыла
глаз. Но воздух был свежим и сухим, знакомым воздухом, а под ногами была
крутая лестница. Она набралась смелости и открыла глаза. Над ней был люк.
Арха выбралась через него вслед за Коссил и очутилась в знакомой комнате,
маленькой каморке, заставленной деревянными и железными ящиками, одной из
множества комнат за Тронным Залом.
- Та дверь, Дверь Узников, ведет только в туннели. Пути на
поверхность там нет, а если он и есть, ни я, ни Тар про него не знаем.
Попробуй найти его сама!
Коссил все еще говорила пониженным тоном, но в голосе ее звучало
торжество. Обвисшее лицо под черным капюшоном было бледно и блестело от
пота.
- Но я не помню ни одного поворота на обратном пути!
- Я их перечислю. Один раз. Запомни их, потому что я больше не пойду
с тобой в подземелье. Это не мое место. Оно твое.
Девушка кивнула. Посмотрев на старуху, она подумала: какое странное у
нее сейчас лицо - перекосившееся от страха и одновременно довольное,
словно Коссил от души радовалась ее слабости.
- Да, в следующий раз я пойду одна, - сказала Арха, но тут ноги ее
подкосились, она лишилась чувств и маленькой бесформенной кучкой упала к
ногам Верховной Жрицы.
- Ты научишься, - сказала Коссил, тяжело дыша и повторила уже громче:
- Ты научишься!

4. СНЫ И РАССКАЗЫ
Арха болела несколько дней, и лечили ее от лихорадки. С постели она
вставала только затем, чтобы посидеть на крыльце Малого Дома и посмотреть
на западные холмы. Чувствовала она себя слабой и глупой. Одни и те же
мысли возвращались к ней снова и снова, стыд за собственную слабость жег
ее. Ни одного стражника не появилось у Стены-Вокруг-Гробницы, но Арха
знала, что никогда не осмелится упрекнуть в этом Коссил.
Часто, сидя на солнышке, Арха размышляла о том, как она поведет себя
при следующем посещении подземелий. Много думала она и о том, на какую
смерть обречь следующую партию узников - несомненно, более мучительную,
лучше отвечающую ритуалам Пустого Трона... Каждую ночь она просыпалась с
криком: - Они еще не умерли! Они все еще умирают!!!
...Архе снилось множество снов. Снилось, например, что нужно
приготовить еду - огромные чаны вкусной каши, а затем вылить ее всю в
какую-то дыру в земле. Снилось, что она несет чашу с водой, глубокую
медную чашу, в темноте, кому-то, кого мучает жажда, но не может добраться
до подземной тюрьмы. Она проснулась с пересохшим горлом, но не осмелилась
встать и налить себе воды и долго лежала с открытыми глазами в своей
комнате без окон.
Как-то утром ее пришла навестить Пенте. Со своего места на крыльце
Малого Дома Арха заметила, как она приближается с беззаботным, рассеянным
видом, словно просто идет прогуляться. Если бы Арха не окликнула ее, Пенте
ни за что бы не поднялась на крыльцо. Но Арха чувствовала себя одинокой и
позвала девушку к себе.
Пенте отвесила Архе предписанный этикетом глубокий поклон, потом
плюхнулась на ступеньку рядом с ней и издала своеобразный звук - что-то
наподобие "Фью-ю-юх!" Она выросла, растолстела, и любое усилие вызывало у
нее прилив крови к лицу. Вот и сейчас от простой ходьбы она раскраснелась,
как вишня.
- Я узнала, что ты болеешь, и принесла тебе яблок.
С этими словами она внезапно извлекла откуда-то из-под одежд сетку с
несколькими изумительными желтыми плодами.
Пенте уже была допущена к служению в храме Божественного Короля под
началом Коссил, но полноправной жрицей еще не стала и продолжала
заниматься уроками и тяжелой работой вместе с ученицами.
- Поппе и я сортировали яблоки, и я отложила для тебя самые лучшие,
которые все равно пошли бы на сушку. Конечно, в сушеном виде они дольше
сохраняются, но все равно обидно... Правда, они красивые?
Арха ощупала золотистую бархатную кожицу, посмотрела на черенок, с
которого еще не оборвались засохшие листочки, и согласилась:
- Красивые!
- Съешь одно.
- Потом. Съешь ты.
Из вежливости Пенте выбрала себе самое маленькое яблоко и прикончила
его десятком сочных, умелых укусов, после чего сказала:
- Я могу есть целый день, никогда не наедаюсь. Нужно было становиться
поваром, а не жрицей. Готовлю я лучше, чем эта старая костлявая Натабба, а
потом можно еще и кастрюли облизать... Слышала, что случилось с Мунит? Ей
дали почистить медные кувшины из-под розового масла, ну, знаешь, такие
длинные и узкие, с крышками. А ей показалось, что чистить надо не только
снаружи, но и внутри. Засунула она в кувшин руку с тряпкой, а вытащить не
может! Она дергала ее до тех пор, пока рука не распухла и не застряла
по-настоящему. Тут она стала бегать взад и вперед и вопить во все горло: Я
не могу вытащить ее! Не могу вытащить ее! А Пунти, он совсем глухой,
подумал, что пожар, и заорал на стражников, чтобы те бежали и спасали
девочек. Тут Уато - он доил коз - выскочил из хлева посмотреть, что
случилось, забыл закрыть дверь, и все козы рванулись во двор и налетели на
Пунти и стражников, и девочек! А Мунит все бегает и машет кувшином, и у
нее истерика начинается, и все они носятся сломя голову, и тут из храма
выходит Коссил и спрашивает: Что такое? Что такое?
На круглом белом лице Пенте появилась при этих словах презрительная
усмешка, совсем не похожая на ледяное выражение лица Коссил и в то же
время напоминающая ее настолько, что Арха не смогла сдержать короткого
испуганного смеха.
- Что такое? - сказала Коссил, а потом... потом... Рыжая коза...
боднула ее... в зад... - глаза Пенте набухли от еле сдерживаемых слез,
лицо растворилось в смехе, - а М-мунти... стукнула козу... кувшином... - в
приступе смеха обе девочки раскачивались взад-вперед, обхватив руками
колени, - а Коссил повернулась... и говорит... козе... Что такое?
Конец рассказа потерялся в безудержном смехе. Через некоторое время
Пенте вытерла глаза и нос и задумчиво взяла второе яблоко.
Отсмеявшись, Арха спросила:
- Пенте, как ты попала к нам?
- Я была шестой дочерью у родителей, они просто не могли вырастить
всех нас и выдать замуж. Так что, когда мне исполнилось семь лет, меня
отвели в храм Божественного Короля и посвятили ему. Это было в Оссаве. Там
у них было слишком много учениц, и скоро меня перевели сюда. А может, им
показалось, что из меня выйдет какая-нибудь особенная жрица или что-нибудь
в этом роде. Но они ошиблись!
С беззаботной улыбкой Пенте впилась зубами в яблоко.
- Так ты не можешь быть жрицей?
- Конечно! Я лучше бы вышла замуж за пастуха и жила в канаве. Что
угодно, только не оставаться похороненной среди старух на всю жизнь! Эта
пустыня... К нам никто не приходит! Никогда мне не вырваться отсюда, ведь
я посвящена и застряла здесь навеки! Вот было бы здорово стать в следующей
жизни танцовщицей в Авабате! Я заслужила это!
Арха не могла отвести от нее мрачного упорного взгляда. Она
чувствовала, что никогда раньше не видела настоящей Пенте, никогда не
пробовала рассмотреть ее, круглую, как яблоко, такую же полную соков жизни
и такую же прекрасную. Хриплым от волнения голосом Арха спросила:
- Неужели храм ничего не значит для тебя?
Всегда готовая подчиниться более сильному, Пенте на этот раз не
склонила головы.
- Конечно, ты ценишь и уважаешь своих Хозяев, - сказала она с
безразличием, потрясшим Арху. - В этом есть смысл, потому что ты - их
особая служанка. Ты была не просто посвящена им, ты рождена специально для
них! А посмотри на меня! Как я могу благоговеть и все такое прочее перед
Божественным Королем? Пусть он живет в Авабате во дворце десяти миль в
окружности и с золотыми крышами, он - прежде всего человек. Ему пятьдесят
лет и он совсем лысый. Спорю на что угодно, что он стрижет себе ногти на
ногах, как все люди. Да, я знаю, что он заодно и бог, но по мне он станет
куда божественнее, когда помрет!
Арха согласилась с Пенте, потому что в глубине души она смотрела на
Императоров Каргада как на самозванцев, фальшивых богов, укравших свою
долю поклонения у богов истинных и вечных. Но звучало в словах Пенте и еще
что-то, противоречившее всему складу ума Архи, совершенно для нее новое и
потому пугающее. Она не понимала, какие люди разные, как по-разному
воспринимается жизнь. Ей представилось, будто она выглянула из своего
окошка и внезапно увидела совсем рядом огромную населенную планету,
непонятный мир, в котором не было богов. Твердость неверия подруги
испугала Арху, и с испуга она нанесла ответный удар:
- Верно... Мои Хозяева никогда не были людьми и умерли давнымдавно...
Знаешь, Пенте, ведь я могу призвать тебя на службу в Гробницы...
Арха говорила приятно и дружелюбно, словно предлагая подруге лучшую
жизнь.
Розовые щеки Пенте мгновенно побледнели.
- Конечно, ты можешь. Но я... Ты будешь не довольна мной...
- Почему?
- Я боюсь темноты, - еле слышно прошептала Пенте.
Арха презрительно фыркнула, но в душе она была довольна. Она
выяснила, что хотела - пусть Пенте не верит в богов, но как всякий
смертный она обязана бояться не имеющих имени сил тьмы.
- Не хочешь - не надо, - сказала Арха.
Обе надолго замолчали, потом Пенте сказала своим тихим, дремотным
голосом:
- Ты становишься все больше и больше похожей на Тар. Хорошо, что не
на Коссил... Какая ты сильная! Я тоже хочу быть сильной, но не могу. Я
такая обжора...
- Так ты не стесняйся, - сказала Арха, наслаждаясь чувством
превосходства над подругой, и Пенте не спеша обгрызла до косточек третье
яблоко.
Требования бесконечных ритуалов Места вызволили Арху из одиночества
два дня спустя. У козы родились двое козлят, и по обычаю они должны были
быть принесены в жертву Богам-Братьям - важный обряд, и присутствие на нем
Первой Жрицы было обязательно. Потом наступило новолуние, и церемонии тьмы
должны были быть исполнены перед Пустым Троном. Арха надышалась
наркотических паров от растений, горевших на медных подносах, и в
одиночестве, одевшись в черное, танцевала перед Троном. Она танцевала для
духов умерших и нерожденных, и духи столпились вокруг нее в воздухе,
следуя поворотам ее тела и плавным, уверенным движениям рук. Она спела
песни, слова которых не были понятны смертным и которым научила ее Тар.
Хор скрытых за двойным рядом колонн жриц повторял слова за ней, и воздух в
огромном полуразрушенном зале гудел от голосов, словно собравшиеся духи
повторяли молитвы снова и снова.
Божественный Король, что правил в Авабате, не присылал больше
узников, и Архе перестали сниться кошмары о тех троих, давно уже мертвых и
похороненных в наскоро вырытых могилах в необъятной пещере под
Монументами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18