Однажды мы увидели
много кораблей, целый флот, они плыли далеко в море. Мы прибежали в
деревню, рассказали про это, и все вышли на берег посмотреть. Корабли
выглядели как драконы с красными крыльями, а у некоторых и в самом деле
были длинные шеи с драконьими головами. Это корабли из внутренних стран,
не из Каргада, объяснил нам староста. Плыли они с запада. Они просто
прошли мимо, и никто так и не узнал, куда же они направлялись. Подумать
только, они и в самом деле явились из страны волшебников, где кожа у людей
цвета грязи и где мигнуть не успеешь, как на тебя наложат заклинание!
- Только не на меня! - яростно воскликнула Арха. - Мне даже смотреть
не хочется на них! Все они - нечистые, проклятые маги! Как они осмелились
подплыть так близко к Священному острову!
- Божественный Король скоро завоюет их всех и превратит в рабов. А
море мне и правда хочется увидеть. В лужицах после отлива остаются
маленькие осьминожки, и если крикнуть на них: "Бу!", они становятся
белыми. Смотри, Манан идет, тебя ищет!
Слуга и телохранитель Архи медленно шел вдоль стены. Иногда он
нагибался, срывал росток дикого лука, которого накопился у него порядочный
пучок, потом выпрямлялся и озирал окрестности маленькими мутными глазками.
За последние годы он еще больше растолстел, и его лысая желтоватая голова
блестела на солнце.
- Спускайся на мужскую половину, - прошептала Арха, и девочки, точно
маленькие ящерки, соскользнули по внешней стороне стены так, что изнутри
их не стало видно. Шаги Манана приближались.
- У-у, у-у, нос картошкой! - едва слышно проворковала Арха, словно
ветер прошелестел в ветвях яблони.
Шаги стихли.
- Эй, там, - произнес неуверенный голос. - Малышка? Арха?
Тишина. Манан пошел дальше.
- У-у, у-у, нос картошкой.
- У-у-у, живот картошкой! - в свою очередь прошептала Пенте и
застонала, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.
- Кто тут?
Тишина.
- Ну ладно, ладно, - вздохнул Манан и медленно зашагал дальше. Когда
он скрылся за склоном, девочки снова забрались на стену. Пенте была вся
красная от пота и сдерживаемого смеха. Арха была в ярости.
- Глупый старый баран! Нигде от него покоя нет!
Пенте рассудительно ответила:
- Но ведь это его работа, ходить за тобой по пятам и следить.
- За мной следят те, кому я служу! Я радую их и мне незачем радовать
своим поведением кого-то еще! Пусть все эти старухи оставят меня в покое!
Я - Первая Жрица!
Пента в изумлении уставилась на нее и пробормотала:
- О, я знаю, знаю это, Арха...
- Пусть они отстанут от меня и перестанут говорить, что мне делать!
Пенте вздохнула и продолжала молча сидеть, пристально всматриваясь в
безбрежную равнину, однообразие которой нарушалось только вздымающимися на
горизонте горами. Наконец, она сказала:
- Скоро ты сама начнешь приказывать. Через два года нам исполнится
четырнадцать, и мы перестанем быть детьми. Я пойду в Храм Божественного
Короля, и для меня мало что изменится. А ты... ты станешь настоящей Первой
Жрицей. Даже Коссил и Тар должны будут слушаться тебя!
Съеденная ничего не ответила. Рот ее был упрямо сжат, глаза под
черными бровями горели упрямством.
- Пора возвращаться, - сказала Пенте.
- Нет.
- Но мастерица может рассказать про нас Тар и, кроме того, наступает
время Девяти Молитв.
- Я остаюсь здесь. И ты тоже оставайся.
- Тебя-то не накажут, достанется мне одной, - спокойно сказала Пенте.
Арха не ответила. Пенте снова вздохнула и осталась. Солнце постепенно
погружалось в туманную дымку, хотя стояло еще довольно высоко. Вдалеке
зазвенели колокольчики, заблеяли ягнята. Пахучий ветер налетал внезапными
порывами.
Девять Молитв уже подходили к концу, когда девочки вернулись. Меббет
заметила, что они сидели на "мужской" стене и доложила об этом своей
начальнице, Коссил, Верховной Жрице Храма Божественного Короля.
У Коссил были громоздкие ноги, громоздкое лицо. Без всякого выражения
в голосе она приказала девочкам идти за ней. Они поднялись на холм, к
храму Арваха и Валуаха, а там Коссил поговорила с Верховной Жрицей этого
храма, Тар, высокой и сухой, словно нога косули.
Коссил сказала Пенте:
- Снимай хитон!
Она выпорола девочку пучком тростника, который немного резал кожу.
Пенте перенесла наказание терпеливо и молча, после чего ее отослали в
мастерскую, оставив без ужина сегодня и без еды на следующий день.
- Если тебя еще раз увидят на той стене, наказание будет суровее, -
сказала Коссил. - Ты понимаешь это, Пенте?
- Голос ее был тих, но недобр.
Пенте ответила: - Да, - и убежала, вздрагивая, когда грубая ткань
хитона задевала свежие порезы на спине.
Арха наблюдала за поркой, стоя рядом с Тар, которая по окончании
экзекуции сказала ей:
- Нехорошо, когда видят, что ты бегаешь и карабкаешься по стенам с
другими девочками. Ты - Арха!
Арха угрюмо молчала.
- Будет лучше, если ты не станешь нарушать определенные для тебя
правила поведения. Ты - Арха!
Девочка быстро посмотрела в глаза сначала одной жрице, потом другой,
и во взгляде ее сверкнули ненависть и злоба. Но Тар сделала вид, что это
ее не касается. Она наклонилась к девочке и прошептала, словно в
подтверждение своих слов:
- Ты - Арха! Ничего не осталось, в_с_е_ с_ъ_е_д_е_н_о!
- Все съедено, - повторила девочка, как повторяла каждый день, все
эти дни своей жизни, начиная с шести лет.
Тар слегка поклонилась ей, то же самое сделала и Коссил, отложив в
сторону кнут. Девочка не ответила на поклон, но покорно повернулась и
пошла.
День закончился ужином из вареной картошки с луком, молча съеденным в
узкой, мрачной трапезной, вечерними гимнами, наложением священных слов на
дверь и коротким ритуалом Невыразимого. Девочки ушли в спальню, чтобы
поиграть там перед сном в кости и палочки и пошептаться, пока не погаснет
единственный факел. Арха удалилась в Малый Дом, где спала в одиночестве.
Ночной ветерок был напоен запахами душистых трав. Звезды в черном
небе сияли, как незабудки в весенних лугах, как отблески света на
поверхности апрельского моря. Но девочка не помнила ни моря, ни весенних
лугов. Она не смотрела на небо.
- Эй, малышка! - настиг ее голос у двери.
- Манан, - сказала она безразлично.
Его огромная тень придвинулась ближе, звезды отражались на лысой
голове.
- Тебя наказали?
- Меня нельзя наказывать.
- Конечно, нельзя... просто...
- Они не могут наказать меня. Не посмеют.
От Манана исходил сильнейший запах дикого лука, старый черный хитон
его пропах потом и шалфеем и был к тому же порван по кайме и слишком
короток для него.
- Они не осмелятся прикоснуться ко мне. Я - Арха, - сказала она
напряженным, пронзительным голосом и разразилась слезами.
Большие сильные руки обхватили ее, обняли, погладили по голове.
- Ну, ну, моя пчелка, малышка... - услышала Арха хриплый рокочущий
шепот Манана и сильнее прижалась к нему. Слезы скоро иссякли, но девочка
не отпускала своего телохранителя, словно не могла стоять без поддержки.
- Бедная малышка, - еще раз прошептал Манан. Он взял девочку на руки,
внес ее на крыльцо дома, в который не имел права входить без разрешения, и
поставил на ноги.
- Все в порядке, малышка?
Арха кивнула, повернулась и вошла в темный дом.

3. УЗНИКИ
Ровные уверенные шаги Коссил раздались в коридоре. Высокая, тучная
фигура жрицы заполнила дверной проем, уменьшилась, когда она склонилась на
одно колено, снова выросла, когда она выпрямилась в полный рост.
- Повелительница!
- Что такое, Коссил?
- До этого дня мне было поручено заниматься делами, касающимися
Безымянных. Пришло время, когда тебе самой нужно вникать в них и учиться
вещам, которые ты еще не успела вспомнить в этой жизни.
Девочка сидела в это время в своей комнате без окон. Предполагалось,
что предается размышлениям, но фактически она ничего не делала и почти ни
о чем не думала. Потребовалось некоторое время, чтобы застывшее
упрямо-высокомерное выражение ее лица изменилось. Но оно все-таки
изменилось, хотя Арха и постаралась скрыть это.
- Лабиринт?
- Мы не пойдем пока в Лабиринт, но пересечь Подземелье-Под-Холмом нам
придется.
В голосе Коссил чувствовался страх, хотя не исключено, что она
притворялась, чтобы напугать Арху. Девочка не спеша встала и с кажущимся
безразличием сказала:
- Ну что же, пойдем.
Сердце ее пело от радости и возбуждения, и, следуя за массивной
фигурой Коссил, она думала:
- Наконец-то! Наконец-то я увижу свои владения!
Ей было пятнадцать лет. Прошло уже больше года с тех пор, как она
вступила во взрослое сословие и стала одновременно Первой Жрицей Гробниц
Атуана, высочайшей из Верховных Жриц всех Четырех Стран Каргада, жрицей,
которой сам Божественный Король - не указ.
Все преклоняли теперь перед ней колени, даже Тар и Коссил, все
разговаривали с ней с подчеркнутым уважением. Но ничего, ничего не
изменилось. Как только завершилась церемония ее посвящения, одинаковые дни
потекли как и раньше. Шерсть. которую надо прясть, холст, который надо
ткать, зерно, которое нужно молоть, ритуалы... Девять Молитв должны быть
произнесены, двери - освящены, танцы новолуния - исполнены перед Пустым
Троном. Целый год прошел так же, как и год перед этим. Неужели все годы ее
жизни пройдут так же?
Скука разрослась до таких размеров, что вызывала ужас - она буквально
хватала Арху за горло. Недавно ей пришлось даже заговорить об этом - иначе
она сошла бы с ума. Собеседником был Манан - гордость запрещала Архе
изливать душу перед другими девочками, а осторожность предупреждала от
разговоров со жрицами, но Манан был никто - старый верный осел, и не имело
никакого значения, что она скажет ему. К удивлению Архи, у него нашлись
ответы на его вопросы.
- Давным-давно, когда четыре страны еще не объединились в империю и
нами стал править Божественный Король, на наших островах было множество
царьков, принцев, вождей. Все они постоянно ссорились друг с другом, и вот
настал день, когда все они собрались здесь, чтобы уладить разногласия. Да,
они явились с нашего Атуана, с Карего-Ат и Антини и даже с далекого
Гур-Ат-Гура, все вожди и принцы со своими слугами и армиями. Тогда ты
вышла к Пустому Трону и передала им совет Безымянных Давно это было...
Потом, через некоторое время, Святые Короли стали править Карего-Ат, затем
Атуаном и вот уже четыре или пять поколений Божественные Короли правят
всеми Четырьмя Странами и создали на них Империю. Будучи богом,
Божественный Король может позволить себе не слишком часто советоваться с
Безымянными.
Арха попробовала обдумать услышанное. Здесь, под никогда не
меняющимися Монументами, понятие времени размывалось и теряло свой смысл.
Жизнь здесь почти не изменилась с начала мира. Арха не привыкла
думать о каких-либо изменениях, особенно об изменениях обычаев и ритуалов.
- Могущество Божественного Короля не идет ни в какое сравнение с
могуществом Тех, кому служу я, - сказала Арха, нахмурившись.
- Конечно, малышка, конечно... Но не подобает говорить такое ни богу,
ни его жрице...
Заметив, как карий глаз евнуха подмигивает ей, Арха сразу вспомнила о
Коссил, Верховной Жрице Божественного Короля, вселившей в нее ужас с
первого дня пребывания в Месте и поняла, что именно он хотел сказать ей.
- Божественный Король и его подданные пренебрегают Гробницами, не
почитают их, как должно! Никто не приходит сюда!
- Он посылает сюда узников для жертвоприношений. Этим он не
пренебрегает, как и дарами для Безымянных.
- Тоже мне, дары! Его храм красят заново каждый год, на алтаре полно
золота, в лампах горит розовое масло! А посмотри на Тронный Зал - крыша в
дырах, купол в трещинах, везде мыши, совы... Но все равно он переживет и
Короля и все его храмы, и всех королей, которые придут за ним. Он будет
стоять, когда все остальное исчезнет! Это центр всего сущего!
- Это центр всего сущего!
- Есть в моем храме богатства, Тар рассказывала мне о них. Их хватит,
чтобы заполнить десять королевских храмов. Золото и трофеи, преподнесенные
сто, кто знает сколько поколений назад! Они лежат под землей, в погребах и
подвалах. Мне их не показывают, все чего-то ждут. Но я знаю! Есть комнаты
по Залом, под холмом, под всем Местом! Невообразимая путаница туннелей,
Лабиринт. Это огромный черный город, полный золота, мечей погибших героев,
старых корон, костей и тишины.
Арха говорила словно в трансе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18