– Если, конечно, Торн переживет эту встречу.
Аликс взглянула на мужа, потом перевела взгляд на меня:
– Что сказал тебе Финн, когда ты его встретил?
– Немногое.
– Но ты же знаешь, зачем он приходил… Я внезапно почувствовал себя неуютно:
– Мне было сказано, что это связано с очищением. Что-то вроде ритуала.
– Да, – согласился Дункан, – А теперь ему пришлось вернуться.
Чаша стыла в моих руках.
– Он сказал, что ему больше некуда идти. Что, проще говоря, вы отослали его прочь из Обители, – я пытался сделать так, чтобы мой голос звучал спокойно, однако мне это не удалось. Финн стал настолько близок мне за эти годы, что сейчас я даже его брата готов был обвинить в несправедливости и жестокости.
– Финну здесь всегда будут рады, – возразил Дункан. – Никому из Чэйсули не может быть отказано в очищении, когда он в этом нуждается. Просто его место рядом с тобой, и он знает это.
– Даже когда он так несчастен? У Аликс было взволнованное лицо:
– Я знала, что ему не нужно уезжать…
– Он и сам может с этим разобраться, – Дункан взял мою чашу и, наполнив ее горячим питьем, снова отдал мне. Это была высокая честь – вождь клана сам наливал мне чашу, но для меня он был просто Дунканом.
– Что-то сильно изменило его, – нахмурившись, я отпил глоток меда. – Он… другой. Не знаю, как объяснить…
Я покачал головой, вспомнив выражение глаз Финна:
– То, что произошло с Электрой, испугало меня. Я никогда не видел его таким.
– Потому он и пришел, – согласился Дункан, – потому и оставался здесь так долго. Восемь недель, – он был мрачен. – Редко ленник так надолго оставляет своего сюзерена – разве что это связано с родственными или клановыми узами. Но он не мог жить с памятью о том, что сделал. Он и пришел сюда, чтобы обновиться.
Чтобы коснуться силы земли через и-тоша-ни…
Внезапно Дункан показался мне очень усталым и словно бы постаревшим:
– С каждым раз или два в жизни случается так, что нам необходимо пройти через очищение.
Даже в переводе на Хомейнский в этом слове чудился какой-то неуловимый оттенок смысла, которого я не мог понять. Дункан говорил о том, чего не знал и не испытал ни один хомэйн – даже я, хотя однажды я и был близок к Чэйсули.
Однако не так близок, чтобы понимать до конца их кодекс чести и связующие их узы.
Дункан отпил меду. Я заметил, что его волосы по-прежнему были черны, как ночь – ни единой серебряной нити. Мне это показалось странным: все-таки Дункан был старшим братом.
– Я не уверен, что он очистился, – очень тихо сказала Аликс. – Он… несчастен, – она бросила взгляд на Дункана, – но это очень личное.
– Почему он ничего не говорит мне? – я не мог скрыть отчаянья. – Видят боги, мы были ближе многих. Мы делили годы изгнания – только из-за меня, ведь он-то мог остаться со своими! – я смотрел на них обоих, взглядом почти моля их о понимании. – Почему он ничего не говорит мне?
– Это очень личное, – повторил Дункан. – Нет, он ничего не скажет тебе.
Для этого он слишком хорошо тебя знает.
Я выругался и тут же озабочено оглянулся на Донала. Но мальчишки растут я не сомневался, что он уже слышал нечто подобное. Финн обучил меня ругательствам Чэйсули.
– Значит, он рассказал вам, что сделал с Электрой?
– С Тинстаром, – поправил Дункан. Во внезапно наступившей тишине слышно было только потрескивание дров. В воздух взлетела стайка искр.
– Тинстар? – наконец, выдохнул я.
– Да. Он не собирался убивать Электру, неужели ты так и не понял? – Дункан нахмурился, – Неужели он тебе ничего не сказал?
Я вспомнил, как Финн повторял это, повторял снова и снова, хрипло и потрясение: Тинстар здесь. А я даже не задумался об этом.
– Он говорил что-то…
– Тинстар устроил ловушку, – объяснял Дункан, словно повторяя слова Финна.
– И ловушка была в самой Электре, в ее мозгу, так что любой, кто попытался бы применить к ней магию земли, поддался бы жажде обладания.
– Обладания?.. – я вздрогнул от удивления. Огонь очага отбрасывал янтарные блики на лицо того, кто сидел передо мной. Дым уходил вверх, в отверстие в куполе, но внутри его оставалось достаточно – в воздухе повисла туманная мокрая дымка. Дункан в неярком свете был весь бронза, золото и чернь, а золотая серьга в виде ястреба притягивала взгляд. В шатре царил запах дыма, влажной шерсти и меда, сладкого меда с горьковатым и пряным привкусом.
– У Айлини есть эта власть, – тихо сказал Дункан, – Это уравновешивает наш дар – противостоит ему. Мы никому не позволили бы говорить, что мы подобны Айлини, – он нахмурился и замолчал на несколько мгновений, глядя в свою чашу. Когда мы используем наш дар, мы не отнимаем души. Это скорее предложение – ведь воля покорена всего на несколько мгновений…
Снова нахмурился – на этот раз его выражение лица меня встревожило:
– Когда это делает Айлини, он поглощает всю душу – всю, без остатка – ничего не возвращая назад.
Наступило молчание. Дункан протянул руку и взъерошил волосы Донала жестом, выдававшим его нежность к мальчику – тот подвинулся к отцу, протиснувшись между ним и его лиир. Я подумал, что Дункан, зная, как внимательно, ничего не пропуская, слушает его мальчик, решил рассеять его страхи. Видят боги, мне и самому стало не по себе.
– Финн отреагировал на это, как любой Чэйсули – как, может быть, поступил бы и ты на его месте, – Дункан был серьезен. – Он пытался убить ловца, воспользовавшись его же ловушкой. Это… можно понять, – он встретился со мной взглядом. – В этот миг она не была для него Электрой – вообще не была женщиной, для Финна она была Тинстар. Тинстар был – там. В ней. Я помрачнел:
– Это значит, Тинстар знал, что Финн…
– Я не сомневаюсь в этом, – отчетливо сказал Дункан. – Айлини расставляют ловушку, чтобы убивать. Тинстар не собирался оставлять Финна в живых. Но что-то – кто-то – предотвратил его смерть, разорвав связь.
– Это был я, – я вспомнил, как Электра вцепилась в руку Финна, расцарапав ее до крови. Как он не мог вырваться.
И внезапно я вспомнил, как он убил хомэйна, посланного убить его – там, в Эллас, больше года назад. Как он говорил, что коснулся Тинстара, что Тинстар послал этого человека…
Я поднялся. В горле у меня стоял комок. Прежде, чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, я запахнулся в свой мокрый плащ и вышел из шатра к своему коню.
Аликс выбежала под дождь, схватив меня за руку:
– Кэриллон… подожди! Что ты хочешь сделать?
– Ты не понимаешь? – я был поражен: насколько же слепа она была в этот миг!.. – Финн думал, что убьет Тинстара через Электру. Тинстар думал, что убил его… – я вскочил в седло. – Победить страх можно только встретившись лицом к лицу с тем, чего боишься.
– Кэриллон! – крикнула она, но я уже скакал прочь.
Первым, что я услышал, ворвавшись в Хомейну-Мухаар, был вой. Волчий вой.
Боги, неужели Финн принял облик волка..?
Я не различал бледных лиц, но слышал испуганные голоса: «Мой господин!» «Господин мой Кэриллон!» – «Мухаар!.. « Я пролетел мимо, расталкивая людей, не отвечая никому, ощущая бешеное биение своего сердца.
Вой. Боги, это был Сторр. Не Финн. Но визжала – Электра.
Словно огромная тяжесть навалилась на мои плечи, когда я бежал по ступеням красного камня. Я рванул брошь с левого плеча, слыша треск рвущейся ткани, тяжелый плащ упал где-то позади с мягким шерстяным шорохом, звякнуло о камень золото.
– Мой господин!
Я бежал вперед.
Растолкав женщин, я ворвался в комнату. Сперва увидел Электру – мертвенно-бледную, распялившую рот в диком крике, хотя Лахлэн и пытался успокоить ее. Не нужно, говорил он, не нужно кричать. Ты в безопасности, говорил он, ничего не случилось. Волк не приблизится к тебе.
С Электрой все было в порядке, я сразу увидел это. Она стояла в углу, Лахлэн удерживал ее там, его пальцы крепко сжимали ее запястья. Он удерживал ее…
…не давая ей броситься на Финна. На Финна, которого зажали в углу Роуэн и еще один стражник, оба – с мечами в руках. Они сдерживали его сталью, сияющей блеском смерти, и волк в человечьем обличье вынужден был подчиниться.
Он был в крови. От чего-то края его шрама разошлись, и все лицо его было залито кровью. Кровь пятнала его одежду, на ноге крови было еще больше – на бедре правой ноги, пробитом в том бою атвийским копьем. Кожа его штанов была рассечена, а на мече Роуэна я увидел кровь.
Он вжался в стену, голова его была запрокинута, открытое горло беззащитно.
Кровь стекала по его лицу – алая на бронзовом. Я ощутил острый запах страха.
Боги…
Я снова взглянул на Электру, краем уха слыша испуганные голоса женщин. Я не понимал из него ничего кроме того, что говорили они по-солиндски. Но вопли Электры я понял.
Я подошел к ней и положил руку на плечо Лахлэна. Он увидел меня, но ее не отпустил. Я видел, почему: на ее ногтях алела кровь, и, судя по всему, дай ей волю, она разодрала бы лицо Финна до кости.
– Электра, – сказал я. Визг прекратился.
– Кэриллон…
– Я знаю.
Я все еще слышал волчий вой. Сторр был заперт где-то во дворце. Заперт своим лиир.
Я снова обернулся и посмотрел на Финна. Его расширенные глаза горели бешенством, дыхание клокотало в горле. Я увидел, что он дрожит – дрожь пробирала его до костей.
– Вон! – заорал я на женщин. – Мы здесь обойдемся без вашей солиндской болтовни!
Они начали возражать, Электра – тоже. Но я не стал их слушать. Я ждал, и, увидев, что я не передумаю, подхватив юбки, она покинули комнату. Я захлопнул за ними тяжелую дверь и подошел к Финну.
Второй охранник – я узнал в нем Перрина – отступил, давая мне дорогу.
Роуэн все еще колебался, приставив острие меча к груди Финна, я грубо оттолкнул его, шагнул к Финну и, схватив его за отвороты куртки, оторвал от стены – у него подломились ноги.
– Курештин! – прорычал я на языке Чэйсули, осознав, что он не поймет сейчас хомэйнского. – Тухэлла дэй-и!
Сеньор вассалу, это был приказ, которому он должен был подчиниться. Я почувствовал, как он дрожит всем телом. Руки его беспомощно сжимались и разжимались – человеческие руки, без волчьих когтей – но они без слов поведали мне правду о том, что произошло. Я видел синяки на горле Электры.
Финн тяжело дышал. Залы и коридоры дворца все еще наполнял вой. Человек и волк, оба доведенные до последней крайности. Я подумал, что Сторр, по крайней мере, понимает, что происходит. Я толкнул Финна в угол, размахнулся и ударил его кулаком в лицо так, что он ударился головой о стену. Из разбитой губы потекла кровь. – Нет! – Роуэн попытался поймать мою руку. – Пошел вон! – я отшвырнул его в сторону. – Я не собираюсь убивать его. Я хочу привести его в себя… На моем запястье сомкнулись слабые пальцы Финна:
– Тинстар…
Ну, по крайней мере, он снова мог говорить.
– Финн – ты глупец! Глупец! Это была ловушка… ловушка… – я в отчаянье замотал головой. – Почему ты снова сделал это? Почему дал ему еще один шанс?
– Тинстар… – шепот-шипение с окровавленных туб, – Тинстар… здесь…
– Он чуть не убил меня! – голос Электры сейчас был грубым и надтреснутым.
– Твой оборотень пытался меня убить!
– Тинстар был здесь…
– Нет, – я почувствовал какую-то пустоту в груди. – О Финн, нет, не Тинстар. Электра. Это была ловушка…
– Тинстар, – он нахмурился с некоторой растерянностью, пытаясь устоять на ногах самостоятельно.
Он осознал, что я держу его и кажется понял, почему.
– Пусти.
– Нет, – я покачал головой. – Ты снова нападешь на нее.
Это привело финна в себя. Я увидел в его глазах осмысленное выражение, а потом страх снова поднялся в нем, поглотив все его существо.
Когда он снова попытался двинуться вперед, я еще раз ударом швырнул его об стену Электра закричала, на этот раз по-солиндски, и я услышал в ее голосе ярость. Не только страх – хотя был и страх. Ярость. И дикую, жгучую ненависть.
– Финн… – я прижал его горло локтем и почувствовал, как напряглось его тело. Так уже однажды было.
– Мой господин, – в голосе Роуэна звучал ужас, – что ты будешь делать?
– Мэйха Тинстара, – выдохнул Финн. – Тинстар был здесь…
Я отпустил его – разжал пальцы на его запястье, опустил локоть и отступил.
К этому моменту у меня в руках был меч – мой меч, и Финн замер, когда его острие коснулось его горла.
– Нет, – сказал я. – Стой. Я добьюсь от тебя правды, так или иначе.
Финн потрясенно уставился на меня.
– Финн, я понимаю. Дункан объяснил мне, что это было, и я помню, что видел такое во время снежной бури в Эллас, – я замолчал, пытаясь встретить понимание в его глазах, потом продолжил. – Не ухудшай ситуацию.
Он все еще был смертельно бледен. Открывшийся шрам на лице сочился кровью.
Сейчас я отчетливо видел седину в его волосах. Хотя его лицо заливала кровь, было заметно, что его черты стало жестче, резче обрисовывались скулы, а глаза запали. За два месяца он постарел на десять лет.
– Финн, – с растущей тревогой спросил я, – ты болен?
– Тинстар, – повторил он, и еще раз, – Тинстар. Он коснулся меня.
Когда я смог немного отвлечься от Финна, то перевел взгляд на Роуэна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Аликс взглянула на мужа, потом перевела взгляд на меня:
– Что сказал тебе Финн, когда ты его встретил?
– Немногое.
– Но ты же знаешь, зачем он приходил… Я внезапно почувствовал себя неуютно:
– Мне было сказано, что это связано с очищением. Что-то вроде ритуала.
– Да, – согласился Дункан, – А теперь ему пришлось вернуться.
Чаша стыла в моих руках.
– Он сказал, что ему больше некуда идти. Что, проще говоря, вы отослали его прочь из Обители, – я пытался сделать так, чтобы мой голос звучал спокойно, однако мне это не удалось. Финн стал настолько близок мне за эти годы, что сейчас я даже его брата готов был обвинить в несправедливости и жестокости.
– Финну здесь всегда будут рады, – возразил Дункан. – Никому из Чэйсули не может быть отказано в очищении, когда он в этом нуждается. Просто его место рядом с тобой, и он знает это.
– Даже когда он так несчастен? У Аликс было взволнованное лицо:
– Я знала, что ему не нужно уезжать…
– Он и сам может с этим разобраться, – Дункан взял мою чашу и, наполнив ее горячим питьем, снова отдал мне. Это была высокая честь – вождь клана сам наливал мне чашу, но для меня он был просто Дунканом.
– Что-то сильно изменило его, – нахмурившись, я отпил глоток меда. – Он… другой. Не знаю, как объяснить…
Я покачал головой, вспомнив выражение глаз Финна:
– То, что произошло с Электрой, испугало меня. Я никогда не видел его таким.
– Потому он и пришел, – согласился Дункан, – потому и оставался здесь так долго. Восемь недель, – он был мрачен. – Редко ленник так надолго оставляет своего сюзерена – разве что это связано с родственными или клановыми узами. Но он не мог жить с памятью о том, что сделал. Он и пришел сюда, чтобы обновиться.
Чтобы коснуться силы земли через и-тоша-ни…
Внезапно Дункан показался мне очень усталым и словно бы постаревшим:
– С каждым раз или два в жизни случается так, что нам необходимо пройти через очищение.
Даже в переводе на Хомейнский в этом слове чудился какой-то неуловимый оттенок смысла, которого я не мог понять. Дункан говорил о том, чего не знал и не испытал ни один хомэйн – даже я, хотя однажды я и был близок к Чэйсули.
Однако не так близок, чтобы понимать до конца их кодекс чести и связующие их узы.
Дункан отпил меду. Я заметил, что его волосы по-прежнему были черны, как ночь – ни единой серебряной нити. Мне это показалось странным: все-таки Дункан был старшим братом.
– Я не уверен, что он очистился, – очень тихо сказала Аликс. – Он… несчастен, – она бросила взгляд на Дункана, – но это очень личное.
– Почему он ничего не говорит мне? – я не мог скрыть отчаянья. – Видят боги, мы были ближе многих. Мы делили годы изгнания – только из-за меня, ведь он-то мог остаться со своими! – я смотрел на них обоих, взглядом почти моля их о понимании. – Почему он ничего не говорит мне?
– Это очень личное, – повторил Дункан. – Нет, он ничего не скажет тебе.
Для этого он слишком хорошо тебя знает.
Я выругался и тут же озабочено оглянулся на Донала. Но мальчишки растут я не сомневался, что он уже слышал нечто подобное. Финн обучил меня ругательствам Чэйсули.
– Значит, он рассказал вам, что сделал с Электрой?
– С Тинстаром, – поправил Дункан. Во внезапно наступившей тишине слышно было только потрескивание дров. В воздух взлетела стайка искр.
– Тинстар? – наконец, выдохнул я.
– Да. Он не собирался убивать Электру, неужели ты так и не понял? – Дункан нахмурился, – Неужели он тебе ничего не сказал?
Я вспомнил, как Финн повторял это, повторял снова и снова, хрипло и потрясение: Тинстар здесь. А я даже не задумался об этом.
– Он говорил что-то…
– Тинстар устроил ловушку, – объяснял Дункан, словно повторяя слова Финна.
– И ловушка была в самой Электре, в ее мозгу, так что любой, кто попытался бы применить к ней магию земли, поддался бы жажде обладания.
– Обладания?.. – я вздрогнул от удивления. Огонь очага отбрасывал янтарные блики на лицо того, кто сидел передо мной. Дым уходил вверх, в отверстие в куполе, но внутри его оставалось достаточно – в воздухе повисла туманная мокрая дымка. Дункан в неярком свете был весь бронза, золото и чернь, а золотая серьга в виде ястреба притягивала взгляд. В шатре царил запах дыма, влажной шерсти и меда, сладкого меда с горьковатым и пряным привкусом.
– У Айлини есть эта власть, – тихо сказал Дункан, – Это уравновешивает наш дар – противостоит ему. Мы никому не позволили бы говорить, что мы подобны Айлини, – он нахмурился и замолчал на несколько мгновений, глядя в свою чашу. Когда мы используем наш дар, мы не отнимаем души. Это скорее предложение – ведь воля покорена всего на несколько мгновений…
Снова нахмурился – на этот раз его выражение лица меня встревожило:
– Когда это делает Айлини, он поглощает всю душу – всю, без остатка – ничего не возвращая назад.
Наступило молчание. Дункан протянул руку и взъерошил волосы Донала жестом, выдававшим его нежность к мальчику – тот подвинулся к отцу, протиснувшись между ним и его лиир. Я подумал, что Дункан, зная, как внимательно, ничего не пропуская, слушает его мальчик, решил рассеять его страхи. Видят боги, мне и самому стало не по себе.
– Финн отреагировал на это, как любой Чэйсули – как, может быть, поступил бы и ты на его месте, – Дункан был серьезен. – Он пытался убить ловца, воспользовавшись его же ловушкой. Это… можно понять, – он встретился со мной взглядом. – В этот миг она не была для него Электрой – вообще не была женщиной, для Финна она была Тинстар. Тинстар был – там. В ней. Я помрачнел:
– Это значит, Тинстар знал, что Финн…
– Я не сомневаюсь в этом, – отчетливо сказал Дункан. – Айлини расставляют ловушку, чтобы убивать. Тинстар не собирался оставлять Финна в живых. Но что-то – кто-то – предотвратил его смерть, разорвав связь.
– Это был я, – я вспомнил, как Электра вцепилась в руку Финна, расцарапав ее до крови. Как он не мог вырваться.
И внезапно я вспомнил, как он убил хомэйна, посланного убить его – там, в Эллас, больше года назад. Как он говорил, что коснулся Тинстара, что Тинстар послал этого человека…
Я поднялся. В горле у меня стоял комок. Прежде, чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, я запахнулся в свой мокрый плащ и вышел из шатра к своему коню.
Аликс выбежала под дождь, схватив меня за руку:
– Кэриллон… подожди! Что ты хочешь сделать?
– Ты не понимаешь? – я был поражен: насколько же слепа она была в этот миг!.. – Финн думал, что убьет Тинстара через Электру. Тинстар думал, что убил его… – я вскочил в седло. – Победить страх можно только встретившись лицом к лицу с тем, чего боишься.
– Кэриллон! – крикнула она, но я уже скакал прочь.
Первым, что я услышал, ворвавшись в Хомейну-Мухаар, был вой. Волчий вой.
Боги, неужели Финн принял облик волка..?
Я не различал бледных лиц, но слышал испуганные голоса: «Мой господин!» «Господин мой Кэриллон!» – «Мухаар!.. « Я пролетел мимо, расталкивая людей, не отвечая никому, ощущая бешеное биение своего сердца.
Вой. Боги, это был Сторр. Не Финн. Но визжала – Электра.
Словно огромная тяжесть навалилась на мои плечи, когда я бежал по ступеням красного камня. Я рванул брошь с левого плеча, слыша треск рвущейся ткани, тяжелый плащ упал где-то позади с мягким шерстяным шорохом, звякнуло о камень золото.
– Мой господин!
Я бежал вперед.
Растолкав женщин, я ворвался в комнату. Сперва увидел Электру – мертвенно-бледную, распялившую рот в диком крике, хотя Лахлэн и пытался успокоить ее. Не нужно, говорил он, не нужно кричать. Ты в безопасности, говорил он, ничего не случилось. Волк не приблизится к тебе.
С Электрой все было в порядке, я сразу увидел это. Она стояла в углу, Лахлэн удерживал ее там, его пальцы крепко сжимали ее запястья. Он удерживал ее…
…не давая ей броситься на Финна. На Финна, которого зажали в углу Роуэн и еще один стражник, оба – с мечами в руках. Они сдерживали его сталью, сияющей блеском смерти, и волк в человечьем обличье вынужден был подчиниться.
Он был в крови. От чего-то края его шрама разошлись, и все лицо его было залито кровью. Кровь пятнала его одежду, на ноге крови было еще больше – на бедре правой ноги, пробитом в том бою атвийским копьем. Кожа его штанов была рассечена, а на мече Роуэна я увидел кровь.
Он вжался в стену, голова его была запрокинута, открытое горло беззащитно.
Кровь стекала по его лицу – алая на бронзовом. Я ощутил острый запах страха.
Боги…
Я снова взглянул на Электру, краем уха слыша испуганные голоса женщин. Я не понимал из него ничего кроме того, что говорили они по-солиндски. Но вопли Электры я понял.
Я подошел к ней и положил руку на плечо Лахлэна. Он увидел меня, но ее не отпустил. Я видел, почему: на ее ногтях алела кровь, и, судя по всему, дай ей волю, она разодрала бы лицо Финна до кости.
– Электра, – сказал я. Визг прекратился.
– Кэриллон…
– Я знаю.
Я все еще слышал волчий вой. Сторр был заперт где-то во дворце. Заперт своим лиир.
Я снова обернулся и посмотрел на Финна. Его расширенные глаза горели бешенством, дыхание клокотало в горле. Я увидел, что он дрожит – дрожь пробирала его до костей.
– Вон! – заорал я на женщин. – Мы здесь обойдемся без вашей солиндской болтовни!
Они начали возражать, Электра – тоже. Но я не стал их слушать. Я ждал, и, увидев, что я не передумаю, подхватив юбки, она покинули комнату. Я захлопнул за ними тяжелую дверь и подошел к Финну.
Второй охранник – я узнал в нем Перрина – отступил, давая мне дорогу.
Роуэн все еще колебался, приставив острие меча к груди Финна, я грубо оттолкнул его, шагнул к Финну и, схватив его за отвороты куртки, оторвал от стены – у него подломились ноги.
– Курештин! – прорычал я на языке Чэйсули, осознав, что он не поймет сейчас хомэйнского. – Тухэлла дэй-и!
Сеньор вассалу, это был приказ, которому он должен был подчиниться. Я почувствовал, как он дрожит всем телом. Руки его беспомощно сжимались и разжимались – человеческие руки, без волчьих когтей – но они без слов поведали мне правду о том, что произошло. Я видел синяки на горле Электры.
Финн тяжело дышал. Залы и коридоры дворца все еще наполнял вой. Человек и волк, оба доведенные до последней крайности. Я подумал, что Сторр, по крайней мере, понимает, что происходит. Я толкнул Финна в угол, размахнулся и ударил его кулаком в лицо так, что он ударился головой о стену. Из разбитой губы потекла кровь. – Нет! – Роуэн попытался поймать мою руку. – Пошел вон! – я отшвырнул его в сторону. – Я не собираюсь убивать его. Я хочу привести его в себя… На моем запястье сомкнулись слабые пальцы Финна:
– Тинстар…
Ну, по крайней мере, он снова мог говорить.
– Финн – ты глупец! Глупец! Это была ловушка… ловушка… – я в отчаянье замотал головой. – Почему ты снова сделал это? Почему дал ему еще один шанс?
– Тинстар… – шепот-шипение с окровавленных туб, – Тинстар… здесь…
– Он чуть не убил меня! – голос Электры сейчас был грубым и надтреснутым.
– Твой оборотень пытался меня убить!
– Тинстар был здесь…
– Нет, – я почувствовал какую-то пустоту в груди. – О Финн, нет, не Тинстар. Электра. Это была ловушка…
– Тинстар, – он нахмурился с некоторой растерянностью, пытаясь устоять на ногах самостоятельно.
Он осознал, что я держу его и кажется понял, почему.
– Пусти.
– Нет, – я покачал головой. – Ты снова нападешь на нее.
Это привело финна в себя. Я увидел в его глазах осмысленное выражение, а потом страх снова поднялся в нем, поглотив все его существо.
Когда он снова попытался двинуться вперед, я еще раз ударом швырнул его об стену Электра закричала, на этот раз по-солиндски, и я услышал в ее голосе ярость. Не только страх – хотя был и страх. Ярость. И дикую, жгучую ненависть.
– Финн… – я прижал его горло локтем и почувствовал, как напряглось его тело. Так уже однажды было.
– Мой господин, – в голосе Роуэна звучал ужас, – что ты будешь делать?
– Мэйха Тинстара, – выдохнул Финн. – Тинстар был здесь…
Я отпустил его – разжал пальцы на его запястье, опустил локоть и отступил.
К этому моменту у меня в руках был меч – мой меч, и Финн замер, когда его острие коснулось его горла.
– Нет, – сказал я. – Стой. Я добьюсь от тебя правды, так или иначе.
Финн потрясенно уставился на меня.
– Финн, я понимаю. Дункан объяснил мне, что это было, и я помню, что видел такое во время снежной бури в Эллас, – я замолчал, пытаясь встретить понимание в его глазах, потом продолжил. – Не ухудшай ситуацию.
Он все еще был смертельно бледен. Открывшийся шрам на лице сочился кровью.
Сейчас я отчетливо видел седину в его волосах. Хотя его лицо заливала кровь, было заметно, что его черты стало жестче, резче обрисовывались скулы, а глаза запали. За два месяца он постарел на десять лет.
– Финн, – с растущей тревогой спросил я, – ты болен?
– Тинстар, – повторил он, и еще раз, – Тинстар. Он коснулся меня.
Когда я смог немного отвлечься от Финна, то перевел взгляд на Роуэна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52