Слегка левее или правее — и борьба закончится, не начавшись. Белый медведь — не тот парень, с которым можно шутки шутить.
Бросок оказался неудачным. То ли Конана подвела рука, то ли ветер помешал. Копье отклонилось в сторону. Оно пронзило мех и шкуру, но скользнуло по ребру, не причинив зверю ощутимого вреда.
Медведь снова заревел. Один взмах здоровенной лапы вырвал копье из груди. Сила удара была такова, что отлетевшее копье вонзилось на глубину пальца в ближайший ствол.
Затем животное бросилось на киммерийца. Бросок был столь неотвратимым и стремительным, что Конан отпрянул. Ни разу еще он не встречал такого сильного противника среди животных.
Конан метнул второе копье. В момент броска он возблагодарил Крома за то, что догадался захватить с собой три копья. Зверюга уклонился в тот самый момент, когда оружие сорвалось с крепкой ладони киммерийца, так что заостренный наконечник только вздыбил медведю мех и царапнул шкуру на боку.
Конан ткнул мечом. Клинок был длиной почти равен лапам лохматого чудовища. Если верить тем легендам, что ходили об этих монстрах, то человек, попав в железную хватку медвежьих лап, уже никогда не выбирался живым.
Лезвие туго вошло в плоть. Зверь дернулся, заревев, словно дюжина дьяволов в Преисподнях Зандру. Конан вырвал меч и нанес второй удар. Животное метнулось вперед и навалилось на клинок.
От силы удара рука у киммерийца онемела. Еще чуть-чуть — и рывок выбил бы оружие. Конан метнул третье копье, метя зверюге в глаз. На этот раз варвар не промахнулся.
Медведь дико взвыл. Древко торчало из развороченной, окровавленной глазницы. Конан собрался было снова ударить мечом, но понял, что этого делать не нужно. Медведь бы прижал его к стволу дерева. В противном же случае, если бы удар пришелся мимо, Конану не удалось бы увернуться, вздумай зверь броситься на него.
Поэтому киммериец резко метнулся в сторону, с силой рубанув по передней лапе зверя. Лезвие срубило когти с правой лапы, заставив зверюгу взреветь снова. Медведь яростно взмахнул раненой лапой. Но Конан успел уйти от удара, втиснувшись между двумя деревьями.
Здесь, среди деревьев, огромные размеры снежного медведя были, скорее, помехой для него в погоне за киммерийцем. Поэтому в тесноте у Конана было больше простора для действий. Он начал наносить неожиданные удары из скрытых мест, из тех, где медведь не мог разглядеть его своим единственным глазом.
Теперь варвар мог сразить медведя, не будучи в опасной близости от страшных лап. Хвала старику Крому! Останься медведь в живых, людям в этих краях не было бы отныне покоя. Рыбоеды явные хлюпики, чтоб тягаться со свирепым чудовищем, тем более прикончить его.
По всему видно было, что медведь решил разделаться с Конаном. Раны только разъярили животное. Зверю не терпелось догнать и разорвать дерзкого человека.
Только вот поворачивалось чудовище для этого крайне неуклюже. То ли медведь потерял способность ориентироваться среди незнакомых запахов новой земли. Да и вообще медведь был более неуклюж, чем ожидал увидеть Конан. Не исключено, что, подобно многим северным животным, медведь впадал в спячку во время полярной ночи и потому плохо видел в темноте.
Так или иначе, вскоре в голове киммерийца сложился план — как заманить животное в одну из ловушек. Однако медведя будто предупреждало что-то. Конан убедился в этом, когда зверь избежал пятой по счету ловушки.
— Клянусь железным хреном Эрлика! Шкура этой зверюги будет покрывать мой гамак! — воскликнул Конан. Он побежал дальше. На этот раз он пролетел прямо над стеной лиан, которые покрывали ловушку. Более того, он проделал это на глазах у сорока Рыбоедов, которые поджидали его в прогалине, ощетинившись с копьями и дубинами.
Конан снова выругался, но его проклятье утонуло в воплях Рыбоедов, которые выскочили из укрытий, потрясая оружием.
— Крадущий женщин, приведший сюда демона, Амра!
— Убить человека-льва!
— Омоем копья!
Для народа, который всегда считался миролюбивым, Рыбоеды нынче больно кровожадно настроены против киммерийца.
У Конана не было ни малейшего желания воевать с Рыбоедами. Кроме того, он недоумевал: почему они называют ЕГО приведшим демона? «Страх сводит с ума» — вот и все, что он мог подумать об этом.
— Ха! — проревел Конан. Его бычий рев перекрыл вопли Рыбоедов. Все глядели на него, но копья медлили лететь.
— Я не демон, но вон в тех деревьях скрывается кое-кто похуже любого из всех демонов, каких я только видел. Эта тварь может пожирать львов. Она сожрет вас и ваших детей, если мы сейчас не сразим ее все вместе.
Только лишь Конан замолчал, как Рыбоеды снова разразились воплями. У киммерийца появилось сильнейшее желание оставить этих ублюдков разбираться с медведем, а самому убраться восвояси.
Однако он оскорбил Рыбоедов, заключив мир с бамула. Не стоило к оскорблению добавлять еще и несправедливость.
В следующее мгновение ситуация уже вышла из-под контроля Конана. Из джунглей появился белый медведь, истекающий кровью и ревущий, подобно вулкану в момент извержения. Вопли Рыбоедов утонули в громогласном реве, а прыжок чудовища превратил их воинственные крики в вопли ужаса, а затем агонии.
Первая же атака медведя унесла жизни двоих Рыбоедов. Остальным изрядно досталось на орехи — кому перепала плюха громадной лапы, а кто сам повалился на землю, мимоходом протаранив башкой ближайший ствол. В медведя полетели копья, однако в цель угодили немногие. С таким же успехом можно ковырять зубочисткой скалу, надеясь докопаться до золотой жилы.
Медведь развернулся, работая передними лапами, подобно борцу. У многих чернокожих воинов остались яркие кровавые отметины. Однако под черной кожей бились отважные сердца. Конан увидел, как один Рыбоед, мужчина — нет, мальчик, — бросился вперед с длинным трезубцем и глубоко вонзил его в неповрежденную лапу медведя.
Затем парень с воплем умер после того, как чудовище повернулось, изогнулось, как лук, и распороло живот. Вопль оборвался. Зверь схватил бьющееся в агонии тело за голову, с хрустом сдавил, а затем отшвырнул прочь и обернулся в поисках новой жертвы.
Конан видел, что мужества Рыбоедам не занимать, но у них не было ни подходящего оружия, ни соответствующего умения, чтобы справиться с чудовищным зверем. Да и ему теперь, когда зверюга оказался на открытом пространстве. нелегко будет одолеть его.
Ледяной холодок пробежал по спине киммерийца даже здесь, в тропической ночи джунглей. Что там говорил умирающий вендиец о Воротах и демонах? О Воротах, сквозь которые демоны присылают людей и животных туда, где природа не позволяет им оставаться в живых?
Был ли этот медведь посланником демонов или не был, одно можно сказать наверняка: зверь настоящий, из плоти и крови. Следовательно, гада можно прикончить. С предельной отчетливостью Конан понял, что если чудовищу в ближайшие пару минут не выпустят кишки, то в славной Хайбории на одного резвого киммерийца станет меньше!
Рыбоеды окружили медведя. Те, кто посмелее, бросались вперед, чтобы утащить тела своих мертвых товарищей. Самые отважные кидались с копьями, но это стоило им жизни. У медведя все еще оставался один глаз, в огромном теле — неукротимая, буйная сила, а что до шкуры, то она слишком толста для легких копий Рыбоедов.
Конан выждал достаточно долго, чтобы Рыбоеды наконец увидели его. Будь что будет! Пусть дикари даже решат, что великан-варвар ходит в закадычных дружках громадной белой бестии. Пусть их куцие мозги выдавят какую-нибудь жуткую картинку про демонов и оборотней. Найдется среди них болван, у которого руки чешутся. Наверняка ведь швырнет свое поганое копьишко!
Так оно и случилось. Как только киммериец ринулся в атаку на зверя, аборигены засуетились, как растревоженные крысы. Два копья пролетели мимо, еще одно Конан отбил. Четвертое только слегка оцарапало плечо. Впрочем, могучий варвар двигался слишком быстро для нерасторопных дикарей. Рыбоеды оставили свои жалкие попытки пощекотать киммерийца жалами копий и вплотную занялись медведем.
Стремительный рывок Конана пришелся не по вкусу и лохматому чудовищу. Зверь не успевал поворачиваться за своим проворным противником. Конан испустил торжествующий рев.
Этот рев наконец сделал свое дело: медведя обуял ужас. Животное затрясло головой от неожиданности и боли, как если бы раны наконец выбили из зверя боевой дух.
Конан подскочил к чудовищу поближе и с резким выдохом вогнал копье медведю в бок. Зверь выгнулся от страшной боли, замотал башкой и ухватил окровавленными челюстями торчащее из шкуры древко. В этот момент открылась прекрасная возможность рубануть зверюгу по шее.
Широкое лезвие двуручного меча со свистом распороло воздух. Но… даже Конану, который играючи разрубал на две половинки жирную немедийскую свинью, не удалось свалить медведя с одного удара. В результате киммериец чуть не поплатился жизнью. Медведь, будто почуяв близкую смерть, испустил из глотки душераздирающий вой и отчаянным, судорожным броском попытался достать маячившего перед носом врага. Конан каким-то чудом успел отскочить назад, избежав смертоносных когтей. Однако зверь все-таки зацепил варвара другой лапой, с которой киммериец, к счастью, успел срубить костяные кинжалы. Мощный толчок вышиб землю из-под ног. Конан не успел даже толком понять, что случилось, как оказался в воздухе и на манер пущенного из катапульты снаряда пролетел над трупами погибших Рыбоедов.
Впрочем, это была последняя атака медведя. Кровь широкой струей полилась из раны на шее, пятная белый мех. Медведь медленно осел, ткнулся мордой в землю. Напоследок он зарычал, когда к нему приблизился один из Рыбоедов, после чего завалился на бок.
Конан увидел, как тускнеет единственный глаз зверя. Киммериец готов был уже запеть песнь смерти, будто перед ним лежал поверженный на поле битвы враг. Вырванный из своей родной земли и брошенный сюда, в душные джунгли, снежный медведь вел себя достойно, сделал все, чтобы выжить, и встретил смерть, подобно воину.
Рыбоеды набежали на медведя, заслонив его от Конана, вонзая в умирающего зверя копья и обрушивая на него дубины… Все, кроме одного, кто выглядел старше и был более хрупкого сложения, чем прочие его товарищи. На голове у него красовался изысканный убор из перьев.
Расфуфыренный дикарь ткнул в сторону киммерийца искусно вырезанный посох и заверещал:
— Демоны воюют между собой! Убейте Амру, и мы разделаемся с ними! Он сразил восставшего слугу! Теперь его очередь умереть!
Постепенно смысл этого истошного визга дошел до варвара. Однако понадобилось некоторое время, прежде чем дурацкое кукареканье пробилось в черепушки других Рыбоедов, охваченных яростью кровожадного торжества.
Конану, в отличие от них, не потребовалось много времени на догадку: сейчас благодарность спасенных Рыбоедов вонзится ему в кишки на острие копий. Нет смысла дожидаться столь щедрой награды!
— Кром! — рявкнул киммериец и смачно плюнул.
Вождь Рыбоедов отпрыгнул назад, будто ожидая увидеть языки пламени, поднявшиеся с того места, куда угодил плевок великана-варвара. Затем он попятился еще дальше, увидев, как мощные руки киммерийца поднимают оружие.
Но этого маневра дикарю оказалось недостаточно. Конан неуловимым взглядом броском послал копье точно сквозь роскошные перья на маковке аборигена. Вонзившееся глубоко в дерево, копье дрожало, словно собиралось прогрызть ствол насквозь. С древка свисали жалкие ошметки некогда торжественного убора.
Прежде чем оцепеневшие от невероятного зрелища Рыбоеды пришли в себя, киммериец повернулся к дикарям спиной и направился к ручью. Если после медведя в разрушенной ловушке осталось хоть немного рыбы, у Конана будет, чем закусить, пока он доберется до владений бамула.
Прежде чем киммериец дошел до ручья, снова прогрохотал гром. Один-единственный удар, за которым долго перекатывались в ночи отголоски. Конан замер, держа оружие наготове. Внимательно огляделся по сторонам. Не преследуют ли его Рыбоеды, медведи, демоны или еще какая-нибудь чертовщина?
Нет, вроде никого… Никто не крадется, не ломится сквозь чащу. Да и грома больше не слышно. Но расслабляться все равно нельзя! Та неведомая сила, что вытащила медведя из далеких ледяных пустынь в Черные Королевства, все еще скрывается где-то в джунглях
Глава четвертая
— Так Рыбоеды, стало быть, не пошли за тобой? — спросил Конана бамульский воин, имя которого киммериец никак не мог запомнить.
Конан нахмурился. У него появилось острое желание вышибить этому парню зубы. Под курчавыми черепушками жителей Черных Королевств скрывалась та же мешанина добродетелей и пороков, какую Конан встречал повсюду. И один из гнуснейших, на его взгляд, пороков — манера задавать по десять раз один и тот же вопрос. Наверное, для того, чтобы лишний раз насладиться звуком собственного голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Бросок оказался неудачным. То ли Конана подвела рука, то ли ветер помешал. Копье отклонилось в сторону. Оно пронзило мех и шкуру, но скользнуло по ребру, не причинив зверю ощутимого вреда.
Медведь снова заревел. Один взмах здоровенной лапы вырвал копье из груди. Сила удара была такова, что отлетевшее копье вонзилось на глубину пальца в ближайший ствол.
Затем животное бросилось на киммерийца. Бросок был столь неотвратимым и стремительным, что Конан отпрянул. Ни разу еще он не встречал такого сильного противника среди животных.
Конан метнул второе копье. В момент броска он возблагодарил Крома за то, что догадался захватить с собой три копья. Зверюга уклонился в тот самый момент, когда оружие сорвалось с крепкой ладони киммерийца, так что заостренный наконечник только вздыбил медведю мех и царапнул шкуру на боку.
Конан ткнул мечом. Клинок был длиной почти равен лапам лохматого чудовища. Если верить тем легендам, что ходили об этих монстрах, то человек, попав в железную хватку медвежьих лап, уже никогда не выбирался живым.
Лезвие туго вошло в плоть. Зверь дернулся, заревев, словно дюжина дьяволов в Преисподнях Зандру. Конан вырвал меч и нанес второй удар. Животное метнулось вперед и навалилось на клинок.
От силы удара рука у киммерийца онемела. Еще чуть-чуть — и рывок выбил бы оружие. Конан метнул третье копье, метя зверюге в глаз. На этот раз варвар не промахнулся.
Медведь дико взвыл. Древко торчало из развороченной, окровавленной глазницы. Конан собрался было снова ударить мечом, но понял, что этого делать не нужно. Медведь бы прижал его к стволу дерева. В противном же случае, если бы удар пришелся мимо, Конану не удалось бы увернуться, вздумай зверь броситься на него.
Поэтому киммериец резко метнулся в сторону, с силой рубанув по передней лапе зверя. Лезвие срубило когти с правой лапы, заставив зверюгу взреветь снова. Медведь яростно взмахнул раненой лапой. Но Конан успел уйти от удара, втиснувшись между двумя деревьями.
Здесь, среди деревьев, огромные размеры снежного медведя были, скорее, помехой для него в погоне за киммерийцем. Поэтому в тесноте у Конана было больше простора для действий. Он начал наносить неожиданные удары из скрытых мест, из тех, где медведь не мог разглядеть его своим единственным глазом.
Теперь варвар мог сразить медведя, не будучи в опасной близости от страшных лап. Хвала старику Крому! Останься медведь в живых, людям в этих краях не было бы отныне покоя. Рыбоеды явные хлюпики, чтоб тягаться со свирепым чудовищем, тем более прикончить его.
По всему видно было, что медведь решил разделаться с Конаном. Раны только разъярили животное. Зверю не терпелось догнать и разорвать дерзкого человека.
Только вот поворачивалось чудовище для этого крайне неуклюже. То ли медведь потерял способность ориентироваться среди незнакомых запахов новой земли. Да и вообще медведь был более неуклюж, чем ожидал увидеть Конан. Не исключено, что, подобно многим северным животным, медведь впадал в спячку во время полярной ночи и потому плохо видел в темноте.
Так или иначе, вскоре в голове киммерийца сложился план — как заманить животное в одну из ловушек. Однако медведя будто предупреждало что-то. Конан убедился в этом, когда зверь избежал пятой по счету ловушки.
— Клянусь железным хреном Эрлика! Шкура этой зверюги будет покрывать мой гамак! — воскликнул Конан. Он побежал дальше. На этот раз он пролетел прямо над стеной лиан, которые покрывали ловушку. Более того, он проделал это на глазах у сорока Рыбоедов, которые поджидали его в прогалине, ощетинившись с копьями и дубинами.
Конан снова выругался, но его проклятье утонуло в воплях Рыбоедов, которые выскочили из укрытий, потрясая оружием.
— Крадущий женщин, приведший сюда демона, Амра!
— Убить человека-льва!
— Омоем копья!
Для народа, который всегда считался миролюбивым, Рыбоеды нынче больно кровожадно настроены против киммерийца.
У Конана не было ни малейшего желания воевать с Рыбоедами. Кроме того, он недоумевал: почему они называют ЕГО приведшим демона? «Страх сводит с ума» — вот и все, что он мог подумать об этом.
— Ха! — проревел Конан. Его бычий рев перекрыл вопли Рыбоедов. Все глядели на него, но копья медлили лететь.
— Я не демон, но вон в тех деревьях скрывается кое-кто похуже любого из всех демонов, каких я только видел. Эта тварь может пожирать львов. Она сожрет вас и ваших детей, если мы сейчас не сразим ее все вместе.
Только лишь Конан замолчал, как Рыбоеды снова разразились воплями. У киммерийца появилось сильнейшее желание оставить этих ублюдков разбираться с медведем, а самому убраться восвояси.
Однако он оскорбил Рыбоедов, заключив мир с бамула. Не стоило к оскорблению добавлять еще и несправедливость.
В следующее мгновение ситуация уже вышла из-под контроля Конана. Из джунглей появился белый медведь, истекающий кровью и ревущий, подобно вулкану в момент извержения. Вопли Рыбоедов утонули в громогласном реве, а прыжок чудовища превратил их воинственные крики в вопли ужаса, а затем агонии.
Первая же атака медведя унесла жизни двоих Рыбоедов. Остальным изрядно досталось на орехи — кому перепала плюха громадной лапы, а кто сам повалился на землю, мимоходом протаранив башкой ближайший ствол. В медведя полетели копья, однако в цель угодили немногие. С таким же успехом можно ковырять зубочисткой скалу, надеясь докопаться до золотой жилы.
Медведь развернулся, работая передними лапами, подобно борцу. У многих чернокожих воинов остались яркие кровавые отметины. Однако под черной кожей бились отважные сердца. Конан увидел, как один Рыбоед, мужчина — нет, мальчик, — бросился вперед с длинным трезубцем и глубоко вонзил его в неповрежденную лапу медведя.
Затем парень с воплем умер после того, как чудовище повернулось, изогнулось, как лук, и распороло живот. Вопль оборвался. Зверь схватил бьющееся в агонии тело за голову, с хрустом сдавил, а затем отшвырнул прочь и обернулся в поисках новой жертвы.
Конан видел, что мужества Рыбоедам не занимать, но у них не было ни подходящего оружия, ни соответствующего умения, чтобы справиться с чудовищным зверем. Да и ему теперь, когда зверюга оказался на открытом пространстве. нелегко будет одолеть его.
Ледяной холодок пробежал по спине киммерийца даже здесь, в тропической ночи джунглей. Что там говорил умирающий вендиец о Воротах и демонах? О Воротах, сквозь которые демоны присылают людей и животных туда, где природа не позволяет им оставаться в живых?
Был ли этот медведь посланником демонов или не был, одно можно сказать наверняка: зверь настоящий, из плоти и крови. Следовательно, гада можно прикончить. С предельной отчетливостью Конан понял, что если чудовищу в ближайшие пару минут не выпустят кишки, то в славной Хайбории на одного резвого киммерийца станет меньше!
Рыбоеды окружили медведя. Те, кто посмелее, бросались вперед, чтобы утащить тела своих мертвых товарищей. Самые отважные кидались с копьями, но это стоило им жизни. У медведя все еще оставался один глаз, в огромном теле — неукротимая, буйная сила, а что до шкуры, то она слишком толста для легких копий Рыбоедов.
Конан выждал достаточно долго, чтобы Рыбоеды наконец увидели его. Будь что будет! Пусть дикари даже решат, что великан-варвар ходит в закадычных дружках громадной белой бестии. Пусть их куцие мозги выдавят какую-нибудь жуткую картинку про демонов и оборотней. Найдется среди них болван, у которого руки чешутся. Наверняка ведь швырнет свое поганое копьишко!
Так оно и случилось. Как только киммериец ринулся в атаку на зверя, аборигены засуетились, как растревоженные крысы. Два копья пролетели мимо, еще одно Конан отбил. Четвертое только слегка оцарапало плечо. Впрочем, могучий варвар двигался слишком быстро для нерасторопных дикарей. Рыбоеды оставили свои жалкие попытки пощекотать киммерийца жалами копий и вплотную занялись медведем.
Стремительный рывок Конана пришелся не по вкусу и лохматому чудовищу. Зверь не успевал поворачиваться за своим проворным противником. Конан испустил торжествующий рев.
Этот рев наконец сделал свое дело: медведя обуял ужас. Животное затрясло головой от неожиданности и боли, как если бы раны наконец выбили из зверя боевой дух.
Конан подскочил к чудовищу поближе и с резким выдохом вогнал копье медведю в бок. Зверь выгнулся от страшной боли, замотал башкой и ухватил окровавленными челюстями торчащее из шкуры древко. В этот момент открылась прекрасная возможность рубануть зверюгу по шее.
Широкое лезвие двуручного меча со свистом распороло воздух. Но… даже Конану, который играючи разрубал на две половинки жирную немедийскую свинью, не удалось свалить медведя с одного удара. В результате киммериец чуть не поплатился жизнью. Медведь, будто почуяв близкую смерть, испустил из глотки душераздирающий вой и отчаянным, судорожным броском попытался достать маячившего перед носом врага. Конан каким-то чудом успел отскочить назад, избежав смертоносных когтей. Однако зверь все-таки зацепил варвара другой лапой, с которой киммериец, к счастью, успел срубить костяные кинжалы. Мощный толчок вышиб землю из-под ног. Конан не успел даже толком понять, что случилось, как оказался в воздухе и на манер пущенного из катапульты снаряда пролетел над трупами погибших Рыбоедов.
Впрочем, это была последняя атака медведя. Кровь широкой струей полилась из раны на шее, пятная белый мех. Медведь медленно осел, ткнулся мордой в землю. Напоследок он зарычал, когда к нему приблизился один из Рыбоедов, после чего завалился на бок.
Конан увидел, как тускнеет единственный глаз зверя. Киммериец готов был уже запеть песнь смерти, будто перед ним лежал поверженный на поле битвы враг. Вырванный из своей родной земли и брошенный сюда, в душные джунгли, снежный медведь вел себя достойно, сделал все, чтобы выжить, и встретил смерть, подобно воину.
Рыбоеды набежали на медведя, заслонив его от Конана, вонзая в умирающего зверя копья и обрушивая на него дубины… Все, кроме одного, кто выглядел старше и был более хрупкого сложения, чем прочие его товарищи. На голове у него красовался изысканный убор из перьев.
Расфуфыренный дикарь ткнул в сторону киммерийца искусно вырезанный посох и заверещал:
— Демоны воюют между собой! Убейте Амру, и мы разделаемся с ними! Он сразил восставшего слугу! Теперь его очередь умереть!
Постепенно смысл этого истошного визга дошел до варвара. Однако понадобилось некоторое время, прежде чем дурацкое кукареканье пробилось в черепушки других Рыбоедов, охваченных яростью кровожадного торжества.
Конану, в отличие от них, не потребовалось много времени на догадку: сейчас благодарность спасенных Рыбоедов вонзится ему в кишки на острие копий. Нет смысла дожидаться столь щедрой награды!
— Кром! — рявкнул киммериец и смачно плюнул.
Вождь Рыбоедов отпрыгнул назад, будто ожидая увидеть языки пламени, поднявшиеся с того места, куда угодил плевок великана-варвара. Затем он попятился еще дальше, увидев, как мощные руки киммерийца поднимают оружие.
Но этого маневра дикарю оказалось недостаточно. Конан неуловимым взглядом броском послал копье точно сквозь роскошные перья на маковке аборигена. Вонзившееся глубоко в дерево, копье дрожало, словно собиралось прогрызть ствол насквозь. С древка свисали жалкие ошметки некогда торжественного убора.
Прежде чем оцепеневшие от невероятного зрелища Рыбоеды пришли в себя, киммериец повернулся к дикарям спиной и направился к ручью. Если после медведя в разрушенной ловушке осталось хоть немного рыбы, у Конана будет, чем закусить, пока он доберется до владений бамула.
Прежде чем киммериец дошел до ручья, снова прогрохотал гром. Один-единственный удар, за которым долго перекатывались в ночи отголоски. Конан замер, держа оружие наготове. Внимательно огляделся по сторонам. Не преследуют ли его Рыбоеды, медведи, демоны или еще какая-нибудь чертовщина?
Нет, вроде никого… Никто не крадется, не ломится сквозь чащу. Да и грома больше не слышно. Но расслабляться все равно нельзя! Та неведомая сила, что вытащила медведя из далеких ледяных пустынь в Черные Королевства, все еще скрывается где-то в джунглях
Глава четвертая
— Так Рыбоеды, стало быть, не пошли за тобой? — спросил Конана бамульский воин, имя которого киммериец никак не мог запомнить.
Конан нахмурился. У него появилось острое желание вышибить этому парню зубы. Под курчавыми черепушками жителей Черных Королевств скрывалась та же мешанина добродетелей и пороков, какую Конан встречал повсюду. И один из гнуснейших, на его взгляд, пороков — манера задавать по десять раз один и тот же вопрос. Наверное, для того, чтобы лишний раз насладиться звуком собственного голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40