Вначале он подал нам толстопузый портфель, потом книжку и, наконец, сам спрыгнул в лодку.
Тут пришло время показать, на что мы с Костей способны. Нельзя было ударить в грязь лицом будущим морякам перед своим будущим начальником.
Костя подавал команды, и мы оба усиленно гребли, стараясь отличиться. И хотя не молниеносно, но доволь­но быстро наша «Молния» оказалась у морской школы.
– Спасибо вам, ребятки! – сказал Алексей Павло­вич, передавая Косте книжку. – Со шлюпкой вы уп­равляетесь, как заправские моряки. Вот почитайте… «Морские рассказы» Станюковича. Был такой…
Алексей Павлович не договорил, остановив внима­тельный взгляд на Косте.
– Постой, где же я тебя видел? – Алексей Павло­вич посмотрел и на меня. – Да и тебя тоже видел… Ага, это вы приходили жаловаться, что вас не приняли в школу. Помню, помню. Ну, а в этом году будете по­ступать?
– Как же, – ответил я.
– Обязательно будем! – сказал Костя. – Теперь нам уже по четырнадцать… скоро исполнится.
– Тогда до скорой встречи!
Возвратившись на свою улицу, мы встретили Гришу Осокнна, снова плывущего на плотике.
– Садись, – предложил Костя, тормозя веслами ход «Молнии».
Одежда Гриши уже высохла. Он гордо стоял на пло­ту, словно на капитанском мостике.
– Очень нужна мне ваша гнилая лохань! – пре­небрежительно заявил Гриша, выталкивая плотик на середину улицы. – Полный вперед! Освободите фарва­тер, «Непобедимый» сейчас разовьет самый форсиро­ванный ход!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КОЧЕГАР МАТВЕЕВ. МЫ ГОТОВИМСЯ
Илько приехал!
Не прошло и десяти минут, как эта весть пронеслась по улице. Илько ожидали все ребята, потому что о его приезде мы разговаривали очень часто. В нашу комна­ту собралось почти все несовершеннолетнее население улицы.
– Здравствуй, Илько!
– Белых медведей видел?
– А ты оленя с собой не привез?
– А на собаках у вас ездят?
– Что теперь делают шаманы?
– Хочешь, я дам тебе складной ножик?
– Пойдем лучше к нам играть! У нас щенок есть. Илько сидел, смущенно улыбаясь, и не успевал от­вечать на вопросы ребят.
– Да подождите вы, неугомонные, – сказала ма­ма, – дайте человеку передохнуть с дороги!
Всегда привыкшая о ком-нибудь заботиться, мама сразу же принялась хлопотать об ужине для Илько.
У Илько был новый костюм, который он сам зара­ботал, промышляя в тундре песцов, и которым он, как видно, очень гордился. У нас таких костюмов еще не бывало. Представители базы Пушторга подарили ему кожаную фуражку и сапоги. Фуражка хотя и была но­венькая, блестящая, но меня она не прельщала – мо­ряки таких фуражек не носят.
От тундрового Совета у Илько имелась бумага. В ней была изложена просьба – принять Илько учить­ся на моряка. Оказалось, что с Илько из тундры при­ехали еще два мальчика, у которых не было родителей. Они тоже хотели учиться.
И Илько и его друзья из тундры должны были жить в Архангельском детском доме.
– Мы уже говорили начальнику морской школы, – сообщил Костя. – Он сказал, что тебя примут. Только нужно тебя подготовить по математике и по русскому языку. Мы дадим тебе учебники, Алексей Павлович обещал, и будем тебе помогать. Хочешь?
– Хочу, – согласился Илько. – Я всю зиму учил­ся и прочитал у русских много книг. А твою книжку «Родник» я прочитал много раз. Помнишь, «как архан­гельский мужик»?
Илько ночевал у нас. Утром мы пошли в морскую школу, к Алексею Павловичу. Илько написал заявле­ние. Почерк у него был красивый, крупный, уверенный. Такому почерку можно было позавидовать.
– А алгебру ты знаешь? – спросил начальник.
– Умею примеры решать.
Алексей Павлович написал на листке бумаги пример.
Илько долго всматривался в буквы, цифры, скобки. Вздохнул и вернул листок Алексею Павловичу,
– Я таких не умею.
– А какие же ты умеешь? – не без тревоги спро­сил начальник школы.
– Полегче. Сложение многочленов с двумя неизвестными.
Лицо Алексея Павловича просветлело. Мы тоже об­радовались. Оказывается, Илько кое-что знает! Началь­ник написал другой пример.
Илько потер пальцами лоб, присел на стул и стал писать. Через пять минут пример был решен.
– Хорошо, правильно, – похвалил Алексей Павло­вич. – Если ребята тебе еще немножко помогут, ты по своим знаниям вполне подойдешь.
Начальник школы дал Илько учебник по алгебре, несколько книг и стопку бумаги:
– Учись, дорогой! И приходи ко мне, если будет трудно.
От Алексея Павловича Илько отправился в детский дом, где его ожидали друзья. А на следующий день он снова появился у нас.
– Пойдемте к Матвееву, – сказал Костя. – Он ведь просил известить его, когда Илько приедет. Мат­веев тоже вчера с моря пришел.
– Как ты знаешь, что пришел?
– Как знаешь! Он же на «Таймыре», а «Таймыр» вчера пришел. Сам видел!
Всегда Костя все увидит и все узнает, особенно то, что касается моря, порта, пароходов.
– Здорово Матвеев обрадуется, когда увидит Иль­ко. Знаешь, а он думал, что ты пропал. Даже испугал­ся, когда мы ему портрет показали.
Мы прошли несколько улиц и уже свернули на ту улицу, где жил друг Илько, кочегар Матвеев.
– А ведь мы напрасно, Костя, идем, – сказал я. – Матвеев сейчас, наверно, на судне. Ты знаешь, где «Таймыр» стоит?
Костя остановился, озадаченный моим вопросом. Он присел на тумбочку и задумался.
– Это верно, утром его дома, пожалуй, нету. А где «Таймыр» стоит – кто его знает. Может быть, на Ле­вом берегу. Да нас на судно все равно не пустят.
Мы с Илько тоже присели. Что же теперь нам де­лать? А вдруг «Таймыр» сегодня опять уйдет в рейс? Рейсовая линия у этого парохода короткая, а стоянки в порту еще короче. Моряки шутя так и называют эту линию – «трамвайная».
Илько даже приуныл. Мы понимали, что ему хоте­лось поскорее увидеть своего доброго друга.
Так мы сидели и молчали. Я силился что-нибудь придумать, но, как назло, ничего не придумывалось. Отчаявшись, я сказал сердито:
– Ну, Костя, неужели ты ничего не можешь придумать?
Костя тоже сердито посмотрел на меня. Он, конечно, хотел сказать: «А сам-то ты почему не придумаешь?» Он даже приоткрыл рот, но не успел произнести и од­ного слова.
– Вы что тут, ребята, делаете?
Я поднял голову и увидел – кого бы вы думали? – Матвеева. Мы сидели задумавшись и не заметили, как кочегар проходил мимо нас.
– А мы к вам хотели зайти, – растерянно сказал Костя. – Вот Илько приехал…
Матвеев взглянул на Илько и, вдруг поняв, в чем дело, и узнав своего маленького товарища, бросился к нему. Он обнимал Илько, раскачивал из стороны в сторону, не выпуская из рук, отстранял от себя и смотрел в глаза мальчику, все еще как будто не веря встрече.
А Илько прижимался к Матвееву.
Они мало знали друг друга, но вместе пережили на «Владимире» тяжелые дни. И понятно, почему их встре­ча была такой радостной, такой трогательной.
Мы с Костей, смущенные, стояли молча, смотрели на Матвеева и Илько и не знали, что делать. Во вся­ком случае, мы решили подождать, когда они разго­ворятся.
– Значит, жив-здоров, – сказал, наконец, Матве­ев. – И какой франт! Вот молодец!.. Ну, расскажи, как ты жил после «Владимира».
– Дядя Матвеев! Дядя Матвеев! – повторял Иль­ко. – Дядя Матвеев!..
– У меня вахта с двенадцати, – сообщил Матве­ев. – Сейчас на судно, а в шесть – отход. Ну, прово­дите меня немного. Рассказывай, Илько!
Илько, успокоившись и придя в себя, коротко рас­сказал обо всем, что произошло с ним после побега с «Владимира».
– Ох и переполох был утром, когда тебя не оказа­лось! – произнес Матвеев, держа руку на плече Иль­ко. – Этот маленький американец рвал и метал. А наши втихомолку над ним посмеивались. А когда «Вла­димир» уходил, больше чем полкоманды наотрез отка­зались идти в море. Хотели несколько человек судить да, видно, побоялись. Песенка-то их была уже почти спета. Вот так я и остался в Архангельске – Матвеев помолчал, потом добавил: – Хотели мы «Владимира» затопить, да не успели. Жалко, увели гады пароход!
Мы проводили Матвеева до реки Кузнечихи.
– Через пять дней вернемся, – сказал он на прощанье. – Обязательно приходите. Жалко, сейчас времени нет.
– Мы уже скоро учиться будем, в морской школе, – горделиво сказал Костя. – И Илько вместе с на­ми. А сейчас готовимся.
– Это хорошо! Будете моряками, может быть, еще плавать вместе придется. Ну, всего доброго!
Матвеев ушел. Я долго смотрел ему вслед. Он был совсем небольшого роста, но широкая спина и могучая шея выдавали его немалую физическую силу. Недаром он работал кочегаром, а дело это, как мы знали, было очень нелегкое.
Вернувшись домой, мы сразу же решили готовиться к занятиям в морской школе. Костя сказал, что подго­товку нужно проводить, как в настоящей школе.
– Я буду преподавателем математики и физики, Димка пусть обучает русскому языку, а Гриша – хи­мии. На уроке математики ты, Дима, и ты, Гриша, бу­дете, как и Илько, учениками, а на русском я буду учеником. Согласны?
– Согласны, – сказал я. – Только Илько тоже пусть будет преподавателем. Пусть он обучает нас ри­сованию.
– Правильно, Илько будет преподавателем по ри­сованию.
Костя где-то раздобыл осколки разбитой алебастро­вой игрушки-собаки. Этими осколками мы писали, по­жалуй, не хуже, чем мелом. Классной доской служила дверь, снятая с погреба.
Первый урок – урок математики – прошел благо­получно, если не считать маленькой неприятности с Гришей. В середине урока ему вдруг наскучило си­деть смирно и слушать объяснения Кости. Он сделал из бумаги хлопушку и оглушительно выстрелил.
– Осокин, – строго сказал Костя, – выйди!
Гриша посмотрел на улицу – там ребята играли в «чижика» – и вышел. На уроке русского языка слу­чилась подобная же история. Только я не выпроважи­вал Гришу из класса, а он сам обратился ко мне:
– Дмитрий Николаевич, позвольте выйти!
– Не пускай, – сказал Костя. – Ему хочется в «чижика» поиграть.
– Да, а если у меня живот болит, – жалобно воз­разил Гриша.
Минуту спустя он уже размахивал на улице лопат­кой, обороняя от «чижика» вычерченный на земле котел.
Зато на уроке химии Гриша вел себя как самый строгий учитель. Однажды он даже хотел поставить Костю голыми коленями на мелко раздробленные кам­ни. Раньше так наказывали учеников. Но Костя вос­противился, сказав, что теперь не царское время и что Советская власть телесные наказания в школах запре­тила. Гриша, конечно, и сам знал, что таких наказаний теперь нет.
– А стоило бы тебе постоять, – сказал он, прика­зав Косте сесть на место. – Плохо, Чижов! Нужно быть на уроках более внимательным!
Косте пришлось промолчать: ничего не поделаешь, Гриша сейчас – преподаватель. Но Гриша, объясняя урок, сам так запутался в формулах, что потом мы все вместе не смогли распутать. В конце концов «препода­ватель» сказал:
– А ну их, эти формулы! Я вообще терпеть не могу всякую химию.
Самым прилежным учеником был Илько. Он стара­тельно решал примеры, писал сочинения, заучивал фор­мулы. И отметки у него неизменно были отличные.
Наш «класс» просуществовал несколько дней. Гри­ша получил от своего брата увеличительное стекло и занялся изготовлением проекционного фонаря.
– Некогда, – отмахивался он, когда мы его звали на уроки. – Лучше приходите сегодня к нам в сарай. Будут туманные картины. Не хуже, чем в кинемато­графе.
Но Илько продолжал приходить к нам, и мы помо­гали ему готовиться в морскую школу. У него была удивительная память, и сам он учился с таким рвени­ем, какого, пожалуй, мы с Костей никогда не знали.
– Ты, Илько, уже нас обгоняешь, – сказал как-то Костя. – Мы таких примеров еще не решали. Наверно, ты станешь профессором или изобретателем.
Илько улыбнулся:
– Я изучу все-все… – произнес он мечтательно. – Стану ученым и поеду в тундру учить людей жизни. – Он подумал и добавил: – Новой жизни, какой в тундре еще никогда не было.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Наступило первое сентября. И мне, и Косте было очень хорошо известно, что уроки начнутся ровно в во­семь часов. Мы терпеливо ожидали этого дня и этого часа несколько лет, но в день начала занятий, чуть попозднее восхода солнца, наше терпение лопнуло.
Мы явились в школу, по крайней мере, часа на два раньше. Двери были заперты, и нам пришлось сидеть и ожидать на крылечке.
Над Соломбалой стояло обычное утреннее безмол­вие. Только откуда-то издалека, со стороны Северной Двины, слышался глухой перекатный гул землечерпал­ки да в густой березовой листве надрывалась в пере­ливчатом щебетании неугомонная чечетка.
Вскоре к школе стали подходить и другие ребята. Это тоже были новички. Все они держались робко и не­уверенно. Многих из них я знал – раньше они не были такими скромниками и тихонями. Наконец двери отво­рились, и мы, сняв кепки и фуражки, прошли полутем­ным коридором в небольшой зал. Посидели на деревян­ных скамейках – наскучило.
– Что-то Илько долго нет, – сказал Костя. – Пой­дем посмотрим, что в этих комнатах.
Он осторожно отворил дверь. Это была классная комната, но в ней вместо парт мы увидели обыкновен­ные столы, расставленные в два ряда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14