Оглушительно выхлопывая газ, катерок двинулся по речке. Чуть заметные волны рас­катывались за кормой. Вскоре выхлопы смягчились, двигатель стал часто и размеренно постукивать. Васи­лий Кондратьевич удовлетворенно вздохнул и сказал:
– Хорошо… Как швейная строчит!
Катерок вышел из устья Соломбалки на широкий простор Северной Двины. Здесь легко дышалось. Сла­бый ветер приносил издалека волнующие воображение запахи смолы и морских водорослей.
Фарватером прошел буксирный пароход «Бревенник». Крутая волна высоко подняла наш катерок и бе­режно опустила. В груди появилось знакомое ощуще­ние невесомости.
Перестук мотора над рекой звучал особенно отчет­ливо.
У причалов стояли пароходы и пароходики. Над их трубами, перемешиваясь, вились прозрачные струйки дыма и пара.
Вдруг на одном из пароходов звонко и весело уда­рили склянки. И моментально мелодичные, легкие в ве­черней тишине, словно мячики, металлические звуки побежали по всем кораблям.
– Восемь часов, – сказал я.
– Да, смена вахт, – подтвердил Василий Кондра­тьевич. – Скоро они будут звонить и для вас.
– Еще не скоро, – Костя вздохнул. – Через год.
Катер шел вниз по реке. Остались справа на набе­режной окраинные дома Соломбалы. Впереди возвыша­лись штабеля досок на лесной бирже. Издали лесная биржа походила на уменьшенный в масштабе город не­боскребов. У причала грузились досками морские транс­портеры-лесовозы.
Не рейде, нацелив в небо стрелы лебедок, неподвиж­но замерли два парохода. Вода лениво колыхалась у бортов, отражая в глубине перевернутые неясные, дрожащие очертания корпусов.
– Иностранцы, – разглядывая кормовые флаги, говорили ребята. – Один – норвежец, другой – англи­чанин.
Я почему-то невольно взглянул на Илько. Он сидел на кормовой банке, рядом с мастером, и глаза его, уст­ремленные на иностранный пароход, казалось, остекле­нели. Что застыло в его глазах: удивление, горечь или ненависть? Вероятно, он вспомнил страшные дни, пере­житые на пароходе, в неволе у американских офицеров.
Василий Кондратьевич круто развернул катер в об­ратную сторону.
Илько на мгновение ухватился за его руку:
– Подождите…
Мастер с недоумением посмотрел на Илько:
– Что такое?
– Нет, ничего… я так…
Илько отвернулся и стал смотреть в противополож­ную сторону. Потом он вновь повернул голову и дол­гим, запоминающим взором окинул рейд, где стоял анг­лийский пароход с широкой двухполосной маркой на трубе.
Пока катер шел по Северной Двине и потом по Со­ломбалке, Илько молчал в непонятном раздумье. На берегу он отвел меня в сторону и сказал:
– Дима, мне нужно лодку.
– Какую лодку?
– Вашу «Молнию».
– Зачем?
– Нужно поехать к английскому пароходу.
– А чего ты там забыл?
– Это, кажется, тот пароход, «Владимир». Он не английский…
– Как не английский? – не понял я. – На нем самый настоящий английский флаг.
– Не английский, – повторил Илько. – Это укра­денный у русских пароход. Меня везли на нем из Пе­чоры. Только он теперь перекрашен.
Я оторопел. Мне было известно, что англичане и американцы увели с Севера несколько русских паро­ходов.
– Не может быть, Илько! Ты, наверно, спутал.
– Не знаю. Нужно поехать и посмотреть получше.
Мы подозвали Костю и рассказали ему о подозре­нии Илько.
– Поедемте сейчас, – решил Костя, но тут же пе­редумал. – А если Илько ошибся?.. Кому-нибудь взрос­лому бы сказать…
– Николаю Ивановичу, – предложил я. – Или твоему отцу…
– Отца дома нету, он до завтрашнего дня в затон уехал. А Николая Ивановича где сейчас искать? В го­род нужно идти. За это время «англичанин» и уйти может.
– А если Матвееву? – спросил Илько. – Матвеев много лет плавал на «Владимире», он «Владимир» хо­рошо знает.
– Вот это правильно! – обрадованно вскричал Костя. – Если это «Владимир», Матвеев в один миг его узнает. Хороший моряк свое судно по гудку и по дыму даже узнает.
– По дыму не узнает. Дым у всех пароходов одинаковый, – возразил я.
– Да ладно, Димка, тебе бы только спорить! Тут не дым, а весь пароход будет на виду. А уж по виду-то Матвеев сразу скажет… Вот что. Ты, Дима, беги и при­веди сюда «Молнию». А мы с Илько побежим за Мат­веевым. Потом как ни в чем не бывало проплывем око­ло парохода и посмотрим!
– Мне нужно взять тетрадку Петра Петрыча, – сказал Илько. – Там есть «Владимир», я его рисовал.
– Ладно, – согласился Костя, – иди за тетрадкой.
На речке опять застучал мотор – Василий Кондратьевич, как обещал, повез вторую группу ребят на Се­верную Двину.
Илько отправился в общежитие за тетрадкой, Кос­тя – к Матвееву, а я, взволнованный необычайным со­общением, помчался по набережной Соломбалки к на­шей улице, где на речке стояла старая, заслуженная «Молния».
Десяти минут мне было достаточно, чтобы взять вес­ла и уключины, забраться в шлюпку и отчалить. Илько тоже не задержался, он уже ждал на берегу у старого моста.
А Кости и Матвеева все еще не было. Мы волнова­лись.
Оставаясь в шлюпке, я то и дело привставал и всматривался вдаль. Наконец я не выдержал и выскочил на пристань. И увидел их: Матвеев шел спокойно и молча слушал Костю, а тот, забегая вперед, возбужденно рас­сказывал.
Спустя минуты две наша «Молния» двинулась в путь.
– Товарищ Матвеев, а вы сможете узнать, если это взаправду тот пароход? – спрашивал Костя, с силой нажимая на весла.
– «Владимира» своего не узнаю? Да я его из ты­сячи других таких же коробок узнаю! Плохой моряк, раз он свое судно с другим спутает.
– А если не «Владимир»?
На этот мой вопрос никто не ответил.
В устье речки нам встретился школьный катер.
– Куда вы так поздно, труженики? – спросил удив­ленно Василий Кондратьевич.
– Покататься, – уклончиво ответил Костя.
По течению мы быстро спустились вниз по Северной Двине до стоявших на рейде иностранных пароходов. На реке уже было по-вечернему прохладно. Низкий ле­вый берег скрылся за мутно-белой пеленой росы.
– Это «Владимир», это он! – повторял взволно­ванно Илько. – Я несколько раз его рисовал. Дядя Матвеев, неужели вы не узнаете?
Матвеев молчал и хмурился.
Поравнявшись с пароходом под английским флагом, мы на значительном расстоянии стали рассматривать его. Потом мы смотрели на рисунки в тетради Илько. Сходство по очертаниям было полное. А Матвеев про­должал молчать, хотя мы поминутно задавали ему во­просы.
– Это он, – опять сказал Илько. – Я не мог оши­биться, потому что пять раз рисовал «Владимира». Вот каюта на корме, тут меня привязывали на цепочку… Костя, еще ближе!.. Смотрите, вон вмятина на борту. Видите? Это «Владимира» случайно ударил другой па­роход, когда мы уходили из Печоры. Сильный был удар, я тогда даже свалился и набил себе на лбу шишку…
Костя направил «Молнию» к пароходу, и мы общи­ми усилиями прочитали на носу его название, написан­ное по-английски: «Эдуард».
– Не волнуйтесь, ребята, – сказал наконец Матве­ев к общей нашей радости. – Илько прав, это никакой не «Эдуард», это «Владимир». Я его узнал сразу же, как увидел. Только молчок, никому ни слова. Поняли? Я сейчас поеду в город. Илько поедет со мной.
Итак, Илько был прав. Англичане, уведя «Владими­ра» с грузом леса и пушнины, перекрасили его, постави­ли на трубе марку английской пароходной компании и дали новое название.
Разумеется, все требовалось еще раз проверить. Но это было уже не наше дело. Оставалось только сооб­щить о необычайном открытии нашему старому другу Николаю Ивановичу. А Николай Иванович, конечно, знает, кто во всей этой истории должен разобраться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
НА «ОКТЯБРЕ»
Илько и Матвеев не ошиблись. Как нам потом рас­сказал Николай Иванович, при окончательной проверке действительно оказалось, что «Владимир» и «Эдуард» – это одно и то же судно. Были вызваны другие моряки, которые раньше плавали на «Владимире», и они тоже быстро опознали пароход.
Так Илько возвратил своей Родине ее собственность, похищенную во время англо-американского нашест­вия, – большой морской пароход.
…Английский флаг на судне был спущен, и сразу же по флагштоку взлетело и затрепетало на свежем поры­вистом ветру красное полотнище с серпом и молотом в уголке – флаг Советской страны.
Осенью «Владимир» вместе с другими судами был поставлен к соломбальскому причалу для текущего ре­монта. Только теперь пароход получил уже новое на­звание – «Октябрь».
– Ты знаешь, кто назначен старшим механиком на «Октябрь»? – спросил меня Костя, когда мы вечером возвращались из мастерской.
– Откуда же я знаю?
– Николай Иванович! – восхищенно сказал Кос­тя. – И я хочу…
Он замолчал.
– Ну, чего же ты хочешь? – нетерпеливо спросил я.
– Я хочу… ох, это было бы здорово!.. Хочу попро­сить, чтобы меня, тоже послали на «Октябрь».
– На ремонт, что ли?
– Ясно дело, сейчас на ремонт, а весной и в пла­вание. С Николаем Ивановичем!
Признаться, я чуть не лопнул от зависти. Через две недели все мы, закончив производственное обучение в школьных мастерских, должны были пойти на прак­тику, на ремонт пароходов. Конечно, если Костя попро­сит Николая Ивановича, старший механик охотно возь­мет его к себе на судно. И как это Костя первый доду­мался? А куда же, на какой пароход пошлют меня? Впрочем…
– Послушай, Костя, а двух учеников не возьмут на «Октябрь»?
Мой приятель принял такой вид, словно он уже со­стоял в числе команды «Октября».
– Не знаю, – сказал он соболезнующе, – вряд ли. К чему нам двух учеников?
– А как же на «Днепре» в прошлом году двое уче­ников было?
Тут Костя расхохотался и покровительственно по­хлопал меня по плечу:
– Испугался, что я один попаду к Николаю Ива­новичу, а? Не бойся! Могут даже троих на одно судно взять.
Я успокоился, обрадованный, и предложил:
– Мы еще Илько возьмем.
– Ясное дело, его нужно. Его на «Октябрь» обяза­тельно возьмут. Ведь если бы он не вспомнил…
Мы были уверены, что нас троих пошлют на «Ок­тябрь». Но вышло иначе. На «Октябрь» требовался только один ученик. Николай Иванович сам ходил в от­дел кадров пароходства хлопотать о нас. Там едва-едва согласились дать ему двух учеников.
Мы были крайне огорчены. Кто же из нас пойдет на другой пароход? Я подумал и сказал Косте:
– Илько обязательно должен быть на «Октябре». Ведь если бы не он, пароход бы опять ушел в Англию.
– Конечно, – согласился Костя. – Пусть Илько идет на «Октябрь». А мы с тобой… бросим жребий.
Он свернул в трубочки два листка бумаги. На од­ном из листиков было написано заветное слово. Тру­бочки Костя положил в кепку.
– Тащи!
С трепетом запустил я руку в кепку, вытащил одну трубочку, развернул ее и прочитал: «Октябрь»!
Я радовался, смеялся и прыгал, пока не заметил разочарованно-хмурого взгляда Кости. Мне тоже сразу стало грустно.
– Слушай, Костя, иди на «Октябрь», а я пойду на другой пароход.
– Нет, – сказал Костя, и глаза его просветлели. – Уговор дороже денег… Мы еще с тобой поработаем на одном корабле и поплаваем. А раз сейчас тебе выпал «Октябрь» – ты и иди.
…«Октябрь» был большой пароход с машиной в ты­сячу сил, с трехтопочным котлом и множеством вспомо­гательных механизмов.
Когда мы с Илько пришли на пароход, на его трубе уже красовалась марка советского торгового флота – неширокая красная полоса. Котел еще был под паром, но скоро огни в топках должны были погасить. Для зимнего ремонта на судне оставались механики, три машиниста и два кочегара.
– Справимся! – сказал Николай Иванович и, по­казывая на нас, добавил: – Вон у нас еще какие по­мощники есть!
Мы смущенно молчали, а механики и машинисты с любопытством смотрели на нас – своих помощников.
Кроме Николая Ивановича, на «Октябре» оказался еще один наш знакомый, которому мы несказанно обра­довались. Это был кочегар Матвеев. Он упросил в па­роходстве, чтобы его направили на старое судно, где он плавал много лет.
– Вы все знаете, – продолжал Николай Иванович, разговаривая с командой, – что наш «Октябрь», быв­ший пароход «Владимир», недавно возвращен советско­му флоту. Во время интервенции он был уведен англи­чанами за границу. В то время интервенты похитили из разных советских портов свыше двухсот наших круп­ных пароходов. Это вам, товарищи, известно. Но вы, кроме Матвеева, не знаете, что наш «Октябрь» возвра­щен Родине благодаря вот этому мальчику, благодаря Илько…
Конечно, механики, машинисты и кочегары этого не знали и были изумлены сообщением старшего механи­ка. Тут начались расспросы, и Николаю Ивановичу пришлось рассказать историю возвращения корабля.
– Вот это здорово! – восторженно сказал один из машинистов, когда механик закончил рассказ. – Я сам видел, как уводили наши пароходы за границу. Больно было смотреть… я помню те дни… Спасибо тебе, Илько!
Машинист подошел к Илько и крепко пожал руку моему другу. Вслед за ним и все остальные члены команды «Октября» с благодарностью пожимали руку смущенному Илько.
–Ну, с чего начнем? – спросил Николай Ивано­вич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14