Дамские пальцы все сильнее сжимали окольцованную руку. Золотые украшения постепенно впивались в кожу. Будто подчиняясь гипнотизирующим звукам, Никифорова тихонько завыла, стараясь не привлекать внимания. Боль усиливалась.
— Когда обо мне спрашивали? — с трудом преодолевая отвращение от резкого запаха, Виктория Борисовна приблизила лицо вплотную.
Боль становилась нестерпимой, но кричать все равно было страшно. Легкое изменение положения кисти заставило медсестру неуклюже усесться на стул.
— Два дня назад, — послышалось сквозь вой. — Двое... в кашемировых пальто из «Пактора»... каждое — по две триста зелеными-и-и...
— Молодец! — Виктория Борисовна несколько ослабила хватку.
На лице Анны Олеговны отразилось почти рабская благодарность.
— Сколько взяла?
— Пятьдесят долларов.
— Нормально, хотя можно было и поторговаться. Так кто работал в тот день, когда я приходила? Полистай-ка свои бумажки, — Хана совсем отпустила руку, и Никифорова полезла за журналами.
— Доктор Рыжов Игорь Николаевич и сестра.
— Они сегодня здесь?
— Рыжова нету точно. А медсестра здесь.
— Иди позови ее. Ты баба умная, лишнего не сделаешь, правда? — Виктория Борисовна посмотрела так, что собеседнице сразу захотелось в туалет.
— Давай, иди, пописай, и сестру вашу — ко мне. Я пока зарегистрирую кого-нибудь вместо тебя.
Через пять минут Анна Олеговна постучалась в свой кабинет. Страшная посетительница была на месте, наглядно подтверждая, что это был не кошмар. Никифорова подтолкнула девушку, с удовольствием бросив в след:
— Это к тебе.
По всему было видно, что коллеги недолюбливали друг друга.
— Не буду вам мешать, — быстро выпалила регистраторша и прикрыла дверь.
Медсестра стояла в дверях и с интересом разглядывала посетительницу. Девушка была молода, красива и неглупа.
— Я вас где-то уже видела, — утвердительно произнесла она.
— С негром, две недели назад, — Хана внимательно посмотрела на выражение приятного лица, но не обнаружила ничего подозрительного.
— Точно, точно! — девушка обрадованно всплеснула руками. — Ну, как он? Хороший парень, только терпит плохо. Знаете, я почему-то вспоминаю его иногда. И потом, его Рыжов лечил... Я старалась сделать гипс полегче, но у нас... сами знаете.
Виктория Борисовна посадила девушку напротив и внимательно посмотрела в глаза.
— Не знаешь, мой парень ничего здесь не оставил?
— Он что-то потерял?...
Через десять минут Виктория Борисовна вышла из регистратуры, резко открыв дверь. Никифорова вкатилась в помещение, чуть не сбив высокую стопку с документами.
— Если девочка мне на тебя пожалуется, я сделаю так, что у тебя во рту вырастут волосы. И мне придется выдирать их по одному. Помни. Я за тобой наблюдаю. — Она вышла, но через секунду вернулась и добавила:
— Старость надо уважать.
Файнберг замерз еще в кабинете заведующего. Он уже десять минут стоял, как договаривались, на улице, переминаясь с ноги на ногу. Когда Виктория Борисовна появилась, он был почти счастлив. Виктор Робертович добыл адрес врача, принимавшего Манангу, и теперь чрезвычайно гордился собой. Вскинув голову, он сообщил об этом подруге и замер в ожиданий проявлений восхищения его оперативными навыками.
— Молодец, — суховато, по его мнению, похвалила Хана и продолжила:
— Медсестра фетиш не брала. Остается доктор, но он помешался на чародействе, и болезнь, судя по всему, прогрессирует.
«Лохи» нашли меня через местную регистраторшу за пятьдесят баксов. Так дешево меня еще не продавали! Видимо, возраст... — она жестом прервала не успевший начаться поток комплиментов.
Файнберг и не предполагал, что в регистратуре можно узнать так много интересного.
— На сегодня, пожалуй, все. Поехали по домам. Мне нужна ванна. Я опять руки испачкала.
Файнберг поднял брови.
— Все нормально. Все живы, — хохотнула Хана. — Поехали, Витя, домой.
Глава 16
«ЯВИСЬ ЧЕЛОВЕЦЕ ТВОРЯХИ МЯ ПРЕПОН!»
Очередную неудачу Альберт Степанович Потрошилов воспринял со стоическим недоумением. Неуловимый наркотик отсутствовал во всех шестнадцати пробах из травмпункта. Телеведущая на экране его мечты, вместо сообщения о героическом сотруднике, презрительно улыбнулась и зачитала по бумажке:
— Продолжаются поиски крупной партии героина из Африки, — потом подняла голову и сказала, глядя на Алика в упор, — потому что башкой надо думать!!!
Потрошилов тряхнул головой. Тесный, заваленный бумагами кабинет к полету мысли не располагал. В душе опера родилось чувство тоскливо-безнадежного бешенства. Он рывком выхватил из ящика стола заветный томик Конан Дойла. На двадцать восьмой странице «Собаки Баскервилей» ему полегчало. На смену отхлынувшим эмоциям вернулась способность к дедукции. И решение тут же нашлось. Раз в травмпункте наркотика нет — значит, унес его дежурный доктор!
Алик аккуратно положил книгу на место и с благодарностью провел ладонью по обложке. Он посмотрел на часы. До конца рабочего дня оставалось сорок минут. Нужно было торопиться...
* * *
Дежурный следователь встретил Алика у подъезда с ордером на обыск. Сопровождал Потрошилова рядовой милиции Сулейманов, отдаленно напоминающий Чингисхана без лошади. Образовавшаяся бригада поднялась на третий этаж. За обшарпанной дверью слышалось ритмичное позвякивание, чередующееся с негромкими глухими ударами.
Игорь Николаевич Рыжов потряхивал бубном, купленным в «Детском мире», и пытался камлать в соответствии с девятой главой книги «Шаманство — путь к духам». На его груди болталась резная фигурка человека с огромным фаллосом. Оберег, хотя и подвергшийся необходимому ритуалу, пока не помогал. Оказалось неважно.
Потусторонний мир оставался глух, уворачиваясь от общения с чародеем. Мысли Рыжова путались в поисках причины. Прижав фигурку к сердцу, он взмолился, пытаясь изъясняться на старославянском:
— Явись человеце творяхи мя препон!
В полной тишине вдруг стали слышны тяжелые шаги. В безотчетном страхе Игорь Николаевич медленно повернул голову в сторону прихожей. Как бы в ответ на его мольбу звонок залился непрерывной трелью взбесившегося соловья. Отбросив бубен, снова ставший безобидной детской игрушкой, Рыжов подкрался к двери. Повинуясь какому-то импульсу извне, рука сама повернула в замке ключ. На пороге стояли они. Чародей узнал их сразу. От напряжения на лбу Рыжова выступил пот, давление подскочило, и поврежденная сетчатка тут же выдала соответствующее изображение. Аура у гостей была абсолютно черной! Настолько, что даже потолок лестничной клетки терялся в беспорядочных чернильных кляксах. В ушах зашумело, перестали слушаться руки. Последнее лицо, вынырнувшее из сгущающейся тьмы, гневно сверкнуло раскосыми азиатскими глазами. «Черный лама!» — пронеслось в мозгу, и Рыжов напрочь отключился от реальности. Они что-то говорили, усадив доктора на диван, что-то искали по квартире, заглядывая во все углы, но слова в затуманенное сознание не проникали...
Утомленный длинным рабочим днем следователь особого энтузиазма не проявлял. Милицейский капитан действовал уверенно, являя собой разительный контраст с подозреваемым. Подумав про энергичного мента: «Хваткий — сам справится», — следователь устроился в уголке и принялся добросовестно выполнять установку начальства: «Ну... это... посмотришь там с капитаном, чтобы... одним словом — понимаешь!» От усердия он даже немного вздремнул в ходе обыска. Но протокол и прочие бумаги заполнил подробно. По большей части — со слов Потрошилова.
Алик постарался на славу. Все, что хотя бы отдаленно напоминало белый порошок, оказалось изъято. В обширный список вошли: пачка «Тайда», питьевая сода, соль, сахар, мука. И, по неизвестной причине, банка майонеза «Провансаль».
Понятые оказались людьми покладистыми. Они положили с прибором на оперативно-следственные мероприятия, чуждые им до глубины души. Закончив обыск, Алик обнаружил их на кухне за распитием трофейного рыжовского кагора. На высказанное Потрошиловым возмущение один из красноносых гегемонов виновато пробормотал:
— Так ить, начальник, пропадет продукт. Ты ж его, небось, засадишь?
— Временно задержу, — сурово поправил Альберт Степанович, — до выяснения обстоятельств.
— Во, видишь! — обрадовались мужики и допили кагор из горла.
Простучав напоследок стены, дабы не пропустить тайника, Потрошилов подошел к дивану. Игорь Николаевич восседал как истукан, прижав к груди руки. Понимая тщетность усилий, он все равно пытался спрятать оберег от людей с черной аурой. Алик пристально уставился в бледное отрешенное лицо.
— Негр раскололся! Мы все знаем!
Взгляд он перенял у мамы. Под таким рентгеновским взором даже сам Потрошилов-старший открывал Валентине Петровне все секреты. Вплоть до тех, которых не знал. Испытанное средство подействовало безотказно. По лицу преступного травматолога рябью пробежали отголоски внутренней бури. «Боится», — подумал Алик и решил дожать «клиента» по горячим следам:
— Где то, что вы забрали у негра?! — повысил он голос.
«Бесполезно», — подумал Рыжов и безвольно уронил руки, открывая оберег. Игорь Николаевич никак не рассчитывал на такой эффект. Как будто в недоброе очкастое лицо плеснули стакан святой воды. Злость и разочарование отшатнувшегося человека ярким огнем полыхнули на щеках. «Действует!» — обрадовался чародей. Часть фигурки вылезла в щель между пуговицами рубахи. Сам человечек остался невидим. Зато огромный фаллос, натуралистично вырезанный древними мастерами, оказался направлен в сторону Алика.
«Издевается!» — решил Потрошилов и раздраженно крикнул:
— Сулейманов, грузи все в машину! Этого, — он кивнул в сторону наглеца, тоже.
* * *
Перед тем как повесить брюки, Георгий Викентьевич аккуратно обтер спинку стула. Стажировка Людочки подходила к концу. Завершался и краткий служебный роман. Окончательное слияние родственных душ в единое целое разгоряченных тел наступало под негромкую мелодию из прогноза погоды. Практикантка, соблазнительно изогнувшись на казенном диванчике, призывно улыбнулась.
На всякий случай начальник лаборатории бросил взгляд на дверь. Та была заперта. Перед тем как нырнуть в сладострастные объятия юной коллеги, он налил себе стопку коньяка из наполовину опорожненной бутылки.
— В Приморском крае ожидаются обильные снегопады... — прозвучал душевный голос диктора.
Их губы соприкоснулись, упругая девичья грудь вынырнула из тесного плена бюстгальтера. Темный сосок ткнулся начлабу куда-то в область сердца. Георгий Викентьевич вздрогнул, будто пронзенный стрелой.
— ...Но к концу недели снова засияет солнце... — успокоил ведущий.
Людочка томно провела языком по губам и нежно коснулась уха руководителя стажировки. Крупное мужское тело покрылось мурашками, особенно в районе плеч и бедер.
— ...Вместе с тем температура воздуха понизится до минус двадцати четырех — двадцати шести градусов... — опечалили жителей многострадального Приморья.
Отвечая на ласку, он, почти не касаясь кожи, провел ладонью по внутренней поверхности бедра девушки. Пальцы скользнули под кружевной край трусиков и на мгновение замерли.
— ...Весь север Дальнего Востока будет находиться в области высокого давления... — честно предупредили из динамиков.
Нежные наманикюренные пальчики крепко обхватили очаг наивысшего напряжения партнера и, не разжимаясь, двинулись вверх — вниз.
— ...Циклон обрушится на южную часть Восточной Сибири... — хорошо поставленный голос под плавную музыку призывал к осторожности,
Трусики диковинной ажурной бабочкой перепорхнули на стул. Из одежды на двоих осталась только пара черных носков начлаба, предусмотрительно не снятых на случай экстренной эвакуации. Он вошел в нее медленно и нежно, как пишут в «дамских» романах. Вести о снежных бурях в Республике Коми остались неуслышанными из-за протяжного глухого стона. Грубо нарушая ритм мелодии и внутреннюю структуру узенького диванчика, переплетение тел билось черноморским штормом.
— ...В Санкт-Петербурге — мокрый снег, временами возможен дождь. Столбик термометра будет падать... — радостно забубнил диктор погромче.
С негромким хлюпающим звуком единение нехотя распалось на составляющие. В блаженной истоме Людочка, не открывая глаз, улыбнулась. Начальник лаборатории непонимающе огляделся, возвращаясь из заоблачных высей наслаждения. Он нежно прижался к горячей, полыхающей румянцем щеке.
— ...Прогноз погоды подошел к концу. Всего вам доброго, — прозвучало под финальные аккорды, переходящие в ритмичную дробь барабанов.
Через несколько секунд до Георгия Викентьевича дошло, что стучат не в приемнике, а в дверь.
— Тревога! — взмыл он к стулу, еще в полете хватая халат.
Опыт есть опыт. Именно оставленные на ногах носки подарили драгоценные мгновения, отделяющие объективную задержку от неприличного затягивания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47