– Я не отбрасываю и такой версии. Сейчас прибудет следственная группа, тщательно обследует место преступления, и тогда у нас появится больше фактов, из которых мы уже будем делать обоснованные выводы. Но профессиональное чутьё говорит мне, что никого третьего в кабинете не было. Принцип бритвы Оккама – самое простое объяснение обычно и есть верное. Кстати, коммодор, вы разрешаете допросить экипаж «Отважного» и ознакомиться со всеми бортовыми записями? Может, мне удастся раскопать что-то, проливающее свет на поступок посланника.
Конте не сразу понял, почему Романо обращается к нему с такой просьбой. Лишь с некоторым опозданием до него дошло, что теперь он, как старший по должности офицер базы, становится её главнокомандующим – и будет таковым, пока на Генштаб не пришлёт ему замену. А на это понадобится никак не меньше четырёх месяцев.
– Вы ведёте расследование убийства, капитан, – ответил он. – Это даёт вам полномочия на любые действия, которые вы считаете нужными.
Через несколько минут прибыли помощники Романо с представителем местной полиции и сразу приступили к работе. К тому времени госпоже Сантини сделали инъекцию транквилизатора, Ева осталась сидеть с ней, а Конте бесцельно бродил по дому в ожидании первых результатов расследования и мучительно размышляя о том, стоит ли сообщить капитану всё, что он знал об этом деле. Верховное командование подозревало Романо в причастности к заговору Сантини, и не без веских на то оснований: такой опытный профессионал не мог не почувствовать, что в руководстве базы происходит что-то неладное, а между тем ни в одном из его донесений не проскальзывало даже намёка на это. Такого же мнения придерживался и предыдущий агент, засланный на базу. В своём отчёте он особо выделил группу офицеров, которые тесно общались с адмиралом не только на службе, но и во внеслужебное время; к их числу принадлежали и капитан Романо с коммодором Валенти.
«Проклятье! – со злостью думал Конте. – Как же мы все прокололись! Ну я-то ладно, ведь я не контрразведчик. А Джустини, Костелло... Они тоже вычеркнули Тьерри из списка подозреваемых. Ещё бы, земной посланник слишком крупная фигура, чтобы быть наёмным убийцей. А в результате... Нет, это просто невероятно. На такое мог решиться разве что какой-нибудь фанатик из Семей – но чтобы дипломат... Кто бы мог подумать!»
Продолжая блуждать по дому, Конте вошёл в библиотеку и застал там Викторию, которая неподвижно сидела в кресле, уставившись отрешённым взглядом в противоположную стену. При его появлении девушка даже не шелохнулась. Приблизившись к ней, Конте увидел, что по её щекам катятся слёзы. Она всё ещё плакала – но молча, совершенно беззвучно.
Он придвинул к ней стул, присел и взял её за руку.
– Может, вам дать успокоительного?
– Спасибо, не надо. Я уже съела... три таблетки. Но не помогает... – Она громко всхлипнула и быстро, с истерическими нотками заговорила: – Я должна была раньше догадаться! Он... Мишель с самого начала вёл себя странно, я чувствовала, что с ним не всё в порядке... но не могла понять, в чём дело. Если бы я была более внимательной, настойчивой... если бы я встретилась с ним ещё в первый день... в первый вечер... Но тогда я слишком сильно устала, расстроилась... Мы с Евой сразу пошли спать – а утром мне уже не удалось пробиться сквозь его защиту. Я видела, что он что-то скрывает, но разве могла я подумать такое... такое ужасное!..
– О чём вы? – произнёс озадаченный Конте. – Вы что-то знаете об убийстве?
– Да, догадываюсь... Нет – я уверена. Это случилось на Эль-Парайсо. Теперь я всё поняла. Я даже знаю, где и когда. – Виктория немного взяла себя в руки, перестала раз за разом сбиваться и заговорила короткими, отрывистыми фразами. – В одном из парков Лос-Анхелеса. Мишель несколько раз вспоминал об этом. Он думал, что заснул на солнце. У него сильно болела голова. А я, дура, не придавала этому значения! Я тоже считала, что он просто заснул. Но он не просто заснул. Его наверняка усыпили. И сделали... сделали так, чтобы он убил адмирала... А потом убил себя...
– Минуточку! – мигом насторожился Конте. – Вы говорите о психокоде?
– Да... наверное... точно!..
– Но ведь это произошло почти месяц назад. Психокод не держится так долго. Да и вообще, он слишком ненадёжен. Девяносто девять шансов из ста, что посланник сорвался бы задолго до встречи с адмиралом.
– Наука не стоит на месте, коммодор. Она, к сожалению, развивается. И, развиваясь, выдаёт вот такие сюрпризы... – Виктория в отчаянии закрыла лицо ладонями. – Господи, какая же я тупоголовая! Ведь я ещё и думала о психокоде... но думала не по адресу. Я должна была сразу сообразить, что Мишель – идеальный вариант для преступников. Он – вне подозрений, он – дипломат. От таких людей даже подсознательно не ждут, что они схватят оружие и начнут стрелять. Будь на его месте кто-то другой, адмирал, может, успел бы среагировать, а так... – Тут она осеклась и, убрав от лица руки, затравленно посмотрела на Конте.
Он ответил ей острым, пристальным взглядом и с нажимом произнёс:
– Вы много знаете, синьорина. Слишком много для простой туристки. Кто вы такая?
Виктория вздохнула:
– Меня послали с той же целью, что и вас. Это всё, что я могу вам сказать. – Он снова всхлипнула, горько, тоскливо. – Впрочем, и говорить-то больше нечего. Мы оба провалили наше задание. С громким треском...
Глава 14
Виктория Ковалевская, дитя звёзд
Из окна гостиной я увидела, как на посадочную площадку перед домом медленно опустился жёлтого цвета флайер с чёрно-белой «шашечкой» на брюхе. Почти одновременно с этим запищал мой комлог, извещая о прибытии такси. Я послала в диспетчерскую подтверждение, отошла от окна и надела тёплую куртку.
– Может, мне поехать с тобой? – спросила Ева. – Куда-нибудь сходим вместе, я покажу тебе здешние достопримечательности.
– Нет, не надо, – покачала я головой. – Я не собираюсь ничего смотреть, а просто хочу немного развеяться.
– Ладно. Только не переключайся на ручное управление. У тебя нет местных прав, к тому же в твоём состоянии...
– Всё в порядке, – перебила я. – Это такси с шофёром, так что не беспокойся.
Поцеловав Еву на прощанье, я вышла из дома и быстрым шагом направилась к флайеру. При моём приближении его дверца открылась, я влезла в кабину и вежливо поздоровалась с водителем.
– Здравствуйте, барышня, – ответил он. – Куда летим?
Я назвала ему адрес. Водитель без проволочек поднял машину в воздух и взял курс в сторону Нью-Монреаля. Когда флайер набрал нужную высоту, он поинтересовался:
– У вас юридические проблемы?
– Нет. А почему вы так решили?
– Здание, которое вы назвали, битком набито адвокатскими конторами. Вот я и подумал, что вы собираетесь получить консультацию.
– А-а, нет. Мне нужно в торговое представительство Семьи Дольче.
Таксист бросил на меня удивлённый взгляд:
– Барышня из Корпуса имеет дело с Семьёй? Странно!
– Я не из Корпуса. Просто приехала в гости к подруге. Я вообще не сицилианка.
После недолгих раздумий он кивнул:
– Да, теперь я слышу, что у вас не такой акцент. Вы давно на Дамогране?
– Уже пятый день.
– Но вы не в первый раз на нашей планете, – уверенно произнёс водитель.
– Не угадали. Я здесь впервые.
– Однако вы здорово говорите по-нашему.
– Научилась в пути. Делать всё равно было нечего, а иностранные языки мой конёк. Они мне легко даются.
– Maybe you also speak English?
– Yes of course.
– Excellent! It is my mother’s tongue. I’m an English-speaking Damogranian.
Дальше мы говорили по-английски. Таксист болтал со мной всю дорогу, пребывая в полной уверенности, что я наняла флайер с водителем-человеком именно для того, чтобы он развлекал меня беседой. На самом деле это было не так, но я не стала развеивать его заблуждение – наш пустопорожний разговор немного отвлекал меня от мрачных мыслей о том, что случилось четыре дня назад.
Гибель Мишеля потрясла меня до глубины души, и от этого удара я до сих не могла оправиться. Нельзя сказать, что я была влюблена в него, нет, у нас не было любви, а был просто секс – во всяком случае, с моей стороны. Тем не менее он очень нравился мне, иначе бы я ни за что не легла с ним в постель. Близкие отношения между нами прекратились ещё за неделю до прибытия на Дамогран – у меня кончился период загула и я снова превратилась в пай-девочку, – однако мы остались добрыми друзьями и с удовольствием проводили время вместе. Мишель не был чужим мне человеком, он был моим другом, мужчиной, с которым я спала, и его смерть стала для меня тяжёлой утратой.
Вдобавок, я чувствовала себя в ответе за случившееся: ведь если бы я с бо льшим вниманием отнеслась к его приступам необъяснимой тревоги, если бы я настойчивее пыталась разобраться в его воспоминаниях, то мне, возможно, удалось бы предотвратить трагедию. Я была уже на пороге разгадки, об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что при виде жуткой сцены в кабинете адмирала я моментально всё поняла. Но, увы, прозрение наступило слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить...
Дорога от военного городка до делового центра Нью-Монреаля заняла около получаса. Таксист посадил флайер на крышу высотного здания, я расплатилась с ним, неискренне поблагодарила его за приятную беседу и спустилась в лифте на двенадцатый этаж, где находился офис торгового представительства Семьи Дольче. Целью моего визита сюда был Карло Ломбардо – генетический двойник человека, пытавшегося подложить на эсминец бомбу.
По понятным причинам меня очень заинтересовала эта история с двойником, и я решила в ней разобраться. От «удвоенного» Ломбардо тянулась прямая ниточка к похожей на меня девушке, которая предупредила старшего помощника Василова о готовящейся диверсии и тем самым спасла корабль от уничтожения. Я бы занялась этим делом ещё четыре дня назад, как только подслушала мысли капитана Романо, однако смерть Мишеля повергла меня в жестокую депрессию, и лишь сегодня я достаточно очухалась, чтобы приступить к расследованию.
Выйдя из лифта на двенадцатом этаже, я направилась через просторный вестибюль к справочной стойке, но на полпути меня остановил чей-то громкий возглас:
– Тори!
В отличие от остальных людей, я в подобных случаях безошибочно определяю, когда обращаются ко мне, а когда к кому-то другому. И совершенно неважно, что выкрикивают – моё имя в его различных вариациях, «эй», «барышня» или «подождите»; если зовут меня, я всегда воспринимаю некий эмоциональный толчок, чувственный эквивалент окрика.
В этот раз толчок был, и я уверенно повернулась на голос, слегка удивлённая тем, что встретила здесь знакомого, и страшно недовольная, что меня назвали Тори. Эту форму моего имени я невзлюбила с самого детства – из-за того, что так меня называл отец...
Элегантно одетый мужчина лет тридцати с небольшим, который быстрым шагом приближался ко мне, улыбаясь до ушей, был мне совершенно незнаком. Хотя, конечно, я не могла дать голову на отсечение, что никогда раньше с ним не встречалась. Он обладал довольно заурядной внешностью, так что я вполне могла забыть его, если мы выделись давно и наша встреча была мимолётной. Он же, судя по его уверенному поведению, нисколько не сомневался, что мы знакомы. Он даже знал моё имя – правда, не в самом любимом мной варианте.
Подпустив мужчину поближе, я быстро заглянула в его разум, чтобы освежить свою память. Его звали Джакомо Вентури, и он действительно видел меня, притом совсем недавно... С ума сойти! Он видел меня всего лишь шесть дней назад, здесь, на Дамогране, в обществе своего приятеля и сослуживца Карло Ломбардо. Никакой ошибки быть не могло – Вентури хорошо запомнил моё лицо, хотя мы общались совсем недолго. Он был на все сто процентов уверен, что я и есть та девушка, с которой он познакомился в ресторане, где якобы я обедала с Ломбардо.
Что ж это творится, будь оно неладно! Сначала я была замечена на Терре-Сицилии, когда на самом деле находилась на Арцахе, а теперь вот оказывается, что меня видели на Дамогране, в то время как «Отважный» со мной на борту только приближался к планете! А ко всему прочему, я называла себя Тори и возражала против имени Виктория, утверждая, что так зовут мою сестру...
– Здравствуйте, Тори, – поздоровался Вентури, остановившись передо мной. – Вы не помните меня?
– Добрый день, Джакомо, – справившись со своим изумлением, ответила я. – Не сразу вас узнала.
«Ещё бы, – мелькнула в его голове досадливая мысль. – Кто я для такой шикарной тёлки...»
А вслух он произнёс:
– Вы, верно, ищите Карло?
– Угадали.
– Его здесь нет. Он болен и уже шестой день не выходит на работу.
– Вот как! И что с ним? – спросила я, уже зная, в чём дело. – Надеюсь, ничего серьёзного?
– Как сказать. Физически Карло совершенно здоров... гм, если не считать шишки на голове. А вот с памятью у него большие проблемы. Он не помнит ничего, что случилось за последние полгода.
– Ах, что вы говорите?! И как же его угораздило?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57