Словом, обычное пьяное приключение... вот только его продолжение было не совсем обычным. Девушка помогла мне выбраться из такси и довела до дверей квартиры. К тому времени я уже немного очухался и обнаружил, что она очень красивая. Естественно, я предложил ей зайти, девушка согласилась, и, когда мы оказались в квартире, я попытался затащить её в постель. – Рассказывая об этом, Василов потупил глаза и густо покраснел. – Девушка тут же влепила мне пощёчину, выхватила из сумочки парализатор и заявила, что пришла не для того, чтобы... гм... чтобы трахаться с пьяными свиньями. После чего предупредила, что во время остановки на Нью-Джорджии неизвестный злоумышленник – это её собственное выражение – попытается подбросить на борт «Отважного» бомбу. Она даже назвала точное место, куда он её положит, – ремонтный бокс холодильного отсека генератора. Затем она ушла, и больше я её не...
Василов умолк, встретившись с взглядом командира, который наряду с изумлением и недоверием выражал еле сдерживаемую ярость.
– И вы не доложили об этом командованию? – тихо, почти шёпотом, спросил Конте. В его голосе прозвучали такие зловещие нотки, что краска стыда мигом сбежала с лица старшего помощника, уступив место мертвенной бледности страха. – Я вас спрашиваю, Билл: вы что, никому ничего не сказали?
Василов заморгал, как провинившийся школьник.
– Я... я решил, что это просто глупый розыгрыш...
– Всё равно вы обязаны были доложить. Порой подобные розыгрыши плохо кончаются. Как в нашем случае.
– Да, капитан, я это понимал... но обстоятельства... Если бы я доложил обо всём командованию, ту девушку наверняка разыскали бы, и она... она могла обвинить меня в попытке изнасилования. Мол, я набросился на неё, а она, чтобы припугнуть меня, ляпнула первое, что пришло ей в голову. О бомбе... Когда на следующий день я расспрашивал друзей о нашей вечеринке, они рассказали, что я напропалую хвастался девушке своим новым назначением и обещал, что года через два сам стану командовать кораблём... – Василов окончательно скис. – Тогда началось бы служебное расследование... возможно, взыскание, понижение в должности... А я так гордился тем, что в двадцать пять лет стал старшим помощником...
Конте откинулся на спинку своего кресла.
– Теперь понятно. Вы не стали докладывать об этом инциденте, однако приняли предупреждение к сведению и во время остановки на Нью-Джорджии выследили злоумышленника.
Василов угрюмо покачал головой:
– Нет, капитан, я никого не выслеживал. Как я уже говорил, я не принял сказанное девушкой всерьёз и постарался забыть это неприятное приключение. А на Нью-Джорджии... ну, я просто решил подстраховаться. Сходить, посмотреть и убедиться, что она меня разыгрывала. Я пришёл... и увидел чужака, который рылся в одном из ящиков. Я навёл на него парализатор и сказал, что он арестован, но чужак набросился на меня так стремительно, что я не успел выстрелить. Между нами завязалась драка, я неудачно сделал захват и сломал ему шею. Так всё и вышло...
– А бомба была?
– Да, капитан. Более килограмма G4. Таймер детонатора был установлен на тридцатичасовой интервал – чтобы взрыв наверняка произошёл в овердрайве.
– И почему же вы не сообщили мне о бомбе? – сам удивляясь своему спокойствию, спросил Конте. – Допустим, вы боялись признаться в том, что целый месяц молчали о предупреждении, тем самым подвергая всех нас смертельной опасности. Но ведь вы же просто могли сказать, что совершали обход корабля, решили осмотреть генератор и случайно заглянули в ремонтный бокс, где и застали незнакомца. У меня бы не было причин заподозрить, что вы что-то утаиваете.
Старший помощник понурился.
– Позже я это сообразил... но было уже поздно. А тогда я здорово испугался. Я впервые убил человека и... короче, я запаниковал. Я как-то не подумал, что могу и не говорить вам всей правды. Когда я успокоился и собрался с мыслями, прошло уже много времени, а вы непременно спросили бы, почему я сразу не доложил о случившемся. И я... боюсь, я не смог бы внятно объяснить своё поведение, не рассказывая о той девушке.
– А что вы сделали с бомбой?
– Уничтожил. Основной компонент G4 ещё не был активирован, поэтому я сжёг его в конверторе, катализатор вылил в умывальник, а корпус бомбы с пусковым механизмом вынес с корабля и выбросил в мусоропровод на орбитальной станции.
Конте лишь сокрушённо покачал головой. Впрочем, нельзя было сказать, что Василов рисковал, уничтожая таким образом бомбу. Основной компонент G4 – сыпучий гигроскопичный порошок серо-металлического цвета – в своём чистом, неактивированном состоянии не взрывался и даже не горел, что делало его совершенно безопасным при транспортировке. В мощную взрывчатку он превращался лишь в смеси со специальным катализатором, и тогда для его детонации хватало одной слабенькой искры. Как правило, смешивание производилось непосредственно перед взрывом, поэтому обезвреживание такой бомбы, даже с запущенным часовым механизмом, было вполне безопасным занятием.
– И всё-таки вы наконец решили сделать признание, – после паузы промолвил Конте. – Совесть замучила?
– Нет, капитан, не совсем.
– А что же случилось?
– Эта девушка... она сейчас на нашем корабле. Это подруга Евы Монтанари, синьорина Ковалевская.
Несколько секунд Конте молчал, переваривая услышанное.
– Вы уверены, Билл? Вы не обознались?
– Никак нет, капитан. Это точно она. Я узнал её, как только увидел фотографию... хотя нет, тогда я подумал, что это может быть случайным сходством. Вернее, понадеялся, что это лишь сходство. Но потом я встретился с ней на корабле и окончательно убедился, что она – та самая девушка, которую я видел на Терре-Сицилии за девять дней до отлёта и которая предупредила меня о бомбе. У неё не только внешность один к одному, но и манеры, походка, речь, жесты – короче, всё.
– И когда вы это поняли? – спросил Конте, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в старпома что-то увесистое, вроде пепельницы.
– Ещё до старта, – ответил Василов и втянул голову в плечи, словно прочитав мысли своего капитана. – Я встречал катер у стыковочного шлюза.
«Почти двенадцать часов назад... Проклятье, что мне с ним сделать?! Посадить в карцер до конца полёта? Или сразу выбросить за борт – чтоб и сам не мучился, и меня не мучил, и не сделал несчастной девушку, которой взбредёт в голову выйти за него замуж...»
– А как вела себя при встрече синьорина Ковалевская? – немного успокоившись, поинтересовался Конте.
– Поначалу делала вид, будто ничего не произошло и она видит меня впервые. Потом глазела на меня, как на пришельца из другой галактики. Чуть позже взяла себя в руки, но в её поведении и дальше чувствовалась некоторая нервозность. А в следующий раз я виделся с ней уже за завтраком, и тогда она показалась мне совершенно спокойной. Правда, время от времени как-то странно поглядывала на меня – то ли настороженно, то ли удивлённо.
Конте встал с кресла и прошёлся по рубке. Остановившись за спиной Василова, он с наслаждением представил, как сворачивает старшему помощнику шею. Возникшая в его воображении картина была настолько привлекательная, что ему стоило немалых усилий отказаться от её воплощения в реальность.
«Что же происходит, чёрт возьми? – напряжённо размышлял он. – В какую историю мы все влипли? Кому понадобилось взрывать наш корабль? И зачем было так хитро, ненадёжно и, в конце концов, попросту глупо спасать нас от гибели? Ведь этот олух был недалёк от того, чтобы совсем проигнорировать предупреждение... А также он мог выпасть в шлюз. Удариться головой о косяк двери. Уронить на себя штангу в спортзале. Захлебнуться под душем. Подавиться своими любимыми взбитыми сливками... Он и не на такое горазд».
Вернувшись на своё место, Конте пододвинул к Василову консоль компьютерного терминала.
– Пишите рапорт, старший помощник. В вольной форме. Постарайтесь вспомнить всё относящееся к этому делу. И не вздумаете что-нибудь утаить – я вам голову оторву. Всё ясно?
– Так точно, капитан... – Василов замялся. – А что... что будет со мной?
Конте тихо вздохнул:
– Прилетим на Дамогран, тогда и посмотрим. У вас впереди ещё двадцать пять суток, чтобы исправиться. Хотя... – Он немного помолчал, затем доверительным тоном сообщил: – Боюсь, это хронический случай, Билл. Вас только могила исправит.
Глава 10
Виктория Ковалевская, дитя звёзд
После беседы у коммодора Конте мы с Евой вернулись в нашу каюту и принялись потрошить мои многочисленные чемоданы, выбирая, какие вещи мне понадобятся в пути, а какие можно отправить в камеру хранения «Отважного». Вчера вечером у нас не было ни сил, ни желания заниматься этим – мы прибыли на борт эсминца уставшие и расстроенные, на скорую руку поужинали и сразу легли спать, даже не дождавшись, когда корабль стартует и перейдёт в овердрайв. Мне, правда, пришлось выпить снотворного, чтобы долго не ворочаться в постели, прогоняя беспокойные мысли, зато измученная переживаниями Ева, едва прикоснувшись головой к подушке, заснула как убитая.
Наутро мы проснулись свежие и отдохнувшие, все вчерашние неприятности казались нам лишь дурным сном. В конце концов, переживать было не о чем: узнав о происшедшем, Генри Янг немедленно приехал в гостиницу, взял ситуацию под свой контроль, и через три часа его стараниями труп бесследно исчез из номера. Что он с ним сделал и кто ему помогал, я не знала, да и знать, если честно, не хотела. Всё это время мы с Евой просидели замкнутые в спальне, и я даже не пыталась «подслушать», что творится за стеной в гостиной. Я целиком доверяла Генри, к тому же совсем не горела желанием увидеть в мыслях его помощника (или помощников) не слишком приятные «картинки» того, во что превратилось тело Ньето.
Ева же, у которой отсутствие телепатических способностей с лихвой компенсировалось бурным воображением, под конец совсем расклеилась. Возможно, это было и к лучшему – если бы она сохранила ясность мыслей и спокойствие, то наверняка заподозрила бы, что мы с Генри знаем друг друга лично. А так Ева без колебаний поверила в мою сказку, что он знакомый моего знакомого, дельца игорного бизнеса с соседней планеты Катманду, которому я несколько лет назад оказала большую услугу, разоблачив одного очень ушлого шулера, регулярно приносившего убытки его казино. Еву, конечно, насторожили мои связи в полукриминальном мире, но это всё же было лучше, чем если бы она догадалась, что я сотрудничаю с какой-нибудь официальной структурой, вроде разведки или полиции...
– Вики, а ты заметила, что наш капитан положил на тебя глаз? – произнесла Ева, доставая из необъятной утробы чемодана стопку моих пижам. – Он с таким восхищением смотрел на тебя, что мне даже стало завидно.
Я повесила в шкаф своё парчовое платье и повернулась к ней.
– А почему завидно?
– Сама не знаю. На меня он никогда так не смотрел.
– А тебе хотелось бы? – с лукавой улыбкой спросила я. – Несмотря на то, что он тебе не нравится?
Ева покраснела.
– Я не говорила, что он мне не нравится. Просто у нас не сложились отношения. Да и вообще, речь не об этом.
– А о чём?
– На меня ещё никто не смотрел так, как Конте на тебя. Бывало – с интересом, бывало – с любованием, бывало – с желанием, но никогда – с таким... с таким изумлённым восхищением. Ты сражаешь мужчин наповал.
– И ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие?
Она пожала плечами:
– Не знаю, как тебе, но мне было бы приятно.
– Только на первых порах. А потом ты привыкла бы и перестала обращать на это внимание.
– Совсем-совсем?
– Ну, почти. Я, конечно, замечаю такие взгляды, но они меня совершенно не трогают. – А про себя добавила: «То же самое и с мыслями». – Ни удовольствия, ни раздражения – ничего. Только полнейшее безразличие.
Ева немного подумала, затем сказала:
– Это плохо.
– Да, это плохо, – согласилась я. – Даже хуже, чем тебе кажется. Вот, например, что ты чувствуешь, когда тебе говорят, что ты замечательно выглядишь?
– Мне приятно. Очень приятно.
– А мне нет, мне всё равно. Я только делаю вид, что польщена комплементом, а на самом деле мне хочется сказать: «Спасибо, но я и сама это знаю».
Ева снова задумалась.
– А по-моему, ты всё упрощаешь, – наконец произнесла она. – Ведь вчера вечером и сегодня за завтраком ты реагировала на взгляды старшего помощника Василова. Не думаю, что тебе нравилось, как он на тебя таращился, но ты уж точно не оставалась безразличной.
Я покачала головой:
– Нет, Ева, это совсем другое.
– И что же?
На секунду я замялась.
– Он смотрел на меня как на старую знакомую, которая почему-то отказывается узнавать его. Смотрел – и словно бы ждал, что вот-вот я подойду к нему с кажу: «Привет, Билл. Как поживаешь?» Однако я ни словом, ни жестом не давала ему понять, что знаю его, и вот это сбивало его с толку.
– Так вы встречались и раньше?
– В том-то и дело, что нет. Во всяком случае, я его не помню, а память у меня хорошая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57