Мы подъехали к пологому склону горы Апачей, привязали лошадей в ложбине и пешком отправились через молодой лесок. Место для медведей было самое привольное — они частенько заглядывали сюда полакомиться свининой дядюшки Джеппарда Гримза, вольготно разгуливающей по склонам горы.
Но, как нарочно, в тот день все медведи точно провалились сквозь землю.
Вечер застал нас неподалеку от тех мест, где жили семейства Кирби, Гримзов и Гордонов. С полдюжины семей поставили свои дома на расстоянии не более мили друг от друга — ума не приложу, что хорошего они находят в эдакой теснотище? На их месте я давно бы уже задохнулся от недостатка воздуха, но папаша говорит, что у нас свободная страна и каждый имеет право сходить с ума по-своему.
Дома были скрыты деревьями, зато школа стояла совсем рядом, и я предложил Пемброку:
— Вы посидите здесь — вдруг да медведь мимо пройдет, а я загляну к мисс Маргарет Девон. Она учит меня читать и писать, а сейчас как раз время урока.
Я оставил Пемброка сидеть на бревне в обнимку со слоновьим ружьем, а сам направился прямиком через кусты и вышел к Речке, рядом с которой стояла школа. Занятия только что закончились, дети с визгом разбегались по домам, а в бревенчатом здании школы меня поджидала мисс Маргарет. Прежде чем войти, я снял широкополую шляпу и сильно нагнулся, чтобы не трахнуться головой о дверную притолоку. Вид у девушки был несколько утомленный и растерянный. Поэтому я спросил:
— Что, мисс Маргарет, детишки опять бузили?
— О нет, — быстро ответила она. — Они очень вежливые, здешние дети! Я вообще склонна думать, что в обхождении жители Медвежьей Речки гораздо вежливее прочих, за исключением тех случаев, когда они стреляют друг в друга. Я даже привыкла к тому, что мальчики приходят на занятия с кольтами и кривыми ножами. Но здесь все настолько отличается от моей прежней жизни, от моих привычек, что прямо руки опускаются. Хочется бросить все и уехать.
— Ну что вы, еще привыкнете, — утешил я ее. — Вот увидите — стоит вам только выйти замуж за какого-нибудь честного парня из местных, на которого можно опереться в трудную минуту, как все разом и переменится.
Она бросила на меня испуганный взгляд и прошептала:
— Выйти замуж? Здесь, на Медвежьей Речке?!
— Конечно, — говорю, не замечая, как сами собой расправляются мои плечи. — Все только и гадают, на какой день выпадет событие. А сейчас давайте-ка займемся чтением. Знаете, а ведь я выучил все слова, что вы мне вчера понаписали.
Но она меня словно не слышала, а все продолжала о своем:
— Скажите, вы не знаете, почему вот уже несколько дней меня не навещают мистер Джоэл Гримз и мистер Исайя Гордон? До недавнего времени кто-нибудь из них непременно заглядывал вечером к мистеру Кирби отужинать.
— Да вы о них особо не волнуйтесь, — ответил я. — Джоэлу, правда, придется еще недельку попрыгать на костылях, зато Исайя может уже обходиться без посторонней помощи. С родственниками я всегда аккуратен.
— Вы с ними подрались?! — воскликнула она в ужасе.
— Да нет. Просто дал им понять, что вас тяготит их назойливость. — Я широко улыбнулся. — Вообще-то парень я покладистый, но соперников не потерплю.
— Соперников?! — Глаза ее раскрылись до невозможных пределов, и она посмотрела на меня, словно увидела впервые. — Вы хотите сказать, что вы… что я… что…
— Ну да, — говорю, скромно опустив очи долу. — Все на Медвежьей Речке ждут не дождутся, когда вы назначите день нашей свадьбы. Видите ли, обычно девушки в здешних краях недолго ходят незамужними. Эй, что это с вами? — Я не на шутку перепугался, потому что мисс Маргарет вдруг смертельно побледнела, будто отведав чего-то такого, с чем никак не справится желудок.
— Ничего, — еле слышно ответила она. — Значит… значит, все думают, что я хочу выйти за вас замуж?
— Попробовали бы они думать иначе!
Она прошептала что-то весьма похожее на «Господи помилуй!», кончиком языка облизала губы и посмотрела, на меня так, точно вот-вот свалится в обморок. Я подумал, что не каждой девушке выпадает счастье, услышать предложение от самого Брекенриджа Элкинса, а потому не стал корить ее за такое поведение.
— Вы всегда были очень добры ко мне, Брекенридж, — слабым голосом начала она, чуть оправившись, — но… так сразу… все так неожиданно… я, даже не думала… мне и в голову не могло прийти.
— Я вас не тороплю, — сказал я. — Давайте подождем. До понедельника еще уйма времени. А я пока поставлю дом и…
«Б-б-бах!» — послышался выстрел, слишком сильный для винчестера.
— Элкинс!!! — это орал Пемброк откуда-то сверху. — Элкинс! Сюда!
— Кто это? — воскликнула девушка, подпрыгнув так, точно ей на ноги плеснули ледяной воды.
— Да ну его! — отмахнулся я. — Какой-то придурковатый англичанин, которого навязал мне Билл Глэнтон. Должно быть, медведь отдавил ему ногу. Пойду гляну.
— Я с вами! — заявила девушка. По тому, как вопил Пемброк, я заключил, что мешкать не следует, и когда взлетел к уступу, где оставил в засаде гостя, мисс Маргарет не одолела еще и половины подъема. Навстречу мне из рощицы выскочил сам Пемброк, что-то возбужденно выкрикивая на бегу.
— Я ранил его! — вопил он. — Уверен, что задел злодея! Но он скрылся в подлеске, и не решился его преследовать, ведь раненый зверь свиреп и коварен. Один мой друг вот такого же ранил в Южной Африке, так тот…
— Медведя? — спрашиваю.
— Какого медведя?! — заорал он. — Кабана! А этот — самая свирепая тварь из всех, что попадались мне на мушку! Он удрал вон в те кусты.
— Странно, я не встречал здесь никаких кабанов. Ладно, стойте здесь, а я схожу посмотрю, что вы там подстрелили.
На траве цепочкой алели капли крови, и я понял, что кого-то пуля все-таки задела. Я прошел уже несколько сот шагов и совсем потерял Пемброка из виду, как вдруг напоролся на дядюшку Джеппарда Гримза.
Чтоб вы знали, если я не успел сообщить об этом прежде, дядюшка Джеппард один из первых среди переселенцев пришел в горы Гумбольдта. И сейчас точно так же, как пятьдесят лет назад, он носит одежду из выделанных шкур, обшитую бахромой, а на ноги не признает ничего, кроме мокасин. Одной рукой дядюшка нес кривой нож, а другой яростно размахивал в воздухе, зажав в ней нечто вроде штандарта. Изо рта его вперемешку с проклятиями вылетали клочья пены.
— Проклятый живодер! — верещал он. — Нет, ты видишь? — Он ткнул мне под нос свой штандарт. — Точнехонько по хвосту бедняги Дэниеля Уэбстера, лучшего из беконовых хряков, топтавших когда-либо траву в горах Гумбольдта! Твой свихнутый приезжий покусился на его жизнь! Отстрелил хвост начисто, под самый корень! Ну да ничего! Я покажу ему, как уродовать моих скотинок! Я вырву сердце из его груди!
И он исполнил пляску войны с кручением свиного хвоста, разогревая себя на подвиг американской, испанской и индейской руганью.
— Остынь, дядюшка Джеппард, — строгим голосом сказал я. — Этот парень слегка тронутый, вот он и принял Дэниеля Уэбстера за дикого кабана вроде тех, что водятся в Англии, Африке и прочих странах. Он не замышлял ничего плохого.
— Ничего плохого, говоришь?! — дядюшка так и кипел от злости. — А как же насчет Дэниел Уэбстера, у которого теперь хвост короче, чем у кролика? Это как, а?
— Хорошо, — говорю. — Вот тебе золотая монета в пять долларов — плата за хвост твоего борова, чтоб он сдох! И оставь Пемброка в покое!
— Золотом не купишь оскорбленной чести — гордо ответил дядюшка, однако цапнул монету, что голодный бифштекс. — Так и быть, на этот раз я не стану смывать обиду кровью. Но знай, что отныне я не спущу глаз с этого маньяка и в случае чего позабочусь, чтобы он больше не калечил мои окорока! — И с этими словами дядюшка Джеппард зашагал прочь, невнятно бормоча угрозы себе в бороду.
А я поспешил обратно к Пемброку. Я застал его за оживленной беседой с мисс Маргарет, которая только что одолела подъем. Судя по всему, прогулка пошла ей на пользу: щеки учительницы разрумянились, в глазах поблескивали живые огоньки. Давненько я не видел свою невесту в таком приподнятом настроении.
— Невероятно! — говорил Пемброк, — В эдакой глуши встретить такую девушку!
— Не более, чем встретить здесь такого джентльмена, как вы, — несколько взволнованно отвечала, она.
— Ну, для спортсмена забираться в дебри — дело обычное.
Они были так заняты друг другом, что не замечали ничего вокруг. Поэтому мне пришлось вмешаться:
— Все в порядке, Пемброк. Я не нашел вашу дичь, зато видел ее хозяина.
Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом и говорит:
— Дичь? Какую такую дичь?
— Кабана, — говорю, — которому вы из своего слоновьего ружья отстрелили хвост. И когда в следующий раз вам попадется как бы дикий кабан, то имейте в виду, что в горах Гумбольдта они не водятся и что у вас на мушке беконный хряк дядюшки Джеппарда. Так что лучше не стреляйте.
— О да, разумеется! — рассеянно ответил он и снова повернулся к мисс Маргарет.
Я поднял его ружье, по недомыслию брошенное шагах в пяти, и сказал:
— Ну ладно, Пемброк, уже поздно. Пора идти. К темноте до папашиного дома нам не добраться, так что остановимся у дядюшки Сола Гарфильда.
Я уже говорил, что на горе Апачей люди понатыкали свои жилища чуть не друг на друга. Дом дядюшки Сола стоял у самого подножия, но от него до Билла Кирби, где жила и столовалась мисс Маргарет, не было и трехсот ярдов. Прочие дома облепили Речку выше по течению.
Я предложил Пемброку и мисс Маргарет спуститься в селение, а сам отправился за лошадьми.
Я догнал их уже у дверей Кирби. Мисс Маргарет вошла в дом, и я увидел, как в ее комнате зажегся свет. Она привезла с собой масляный светильник — вещь, доселе невиданную на Медвежьей Речке, мы как-то привыкли обходиться свечами и сосновыми лучинами. А еще она навесила на окна куски материи, называя их занавесками. Представляете? Говорю вам, у этой девушки были такие шикарные повадки, что и вообразить нельзя!
Мы прошли дальше, к дому дядюшки Сола: я вел в поводу лошадей, Пемброк — рядом. Вдруг слышу, он глубоко вздохнул и говорит:
— Изумительное создание!
— Вы о Дэниеле Уэбстере?
— Да нет же! — говорит. — С чего вы взяли? Я о мисс Девон.
— Это вы в самую точку, — говорю. — Она будет мне прекрасной женой.
Он повернулся ко мне так, точно я пырнул его ножом, в сумерках отчетливо выделялось его бледное перекошенное лицо.
— Вашей женой? — хрипло выдавал он. — Вашей женой?!
— Ну да, — говорю я, рдея от гордости. — Правда, она не сказала еще последнего слова, но ставлю что угодно, своим сердцем уже не владеет.
— О-о! О-о-о! — застонал он, как от зубной боли. Потом утихомирился и нерешительно так меня спрашивает: — А что бы вы могли предпринять, если, предположим, просто предположим, знаете ли, что найдется еще один соискатель на ее несравненные достоинства?
— Вы хотите сказать, если какой-нибудь грязный скунсов сын задумает украсть мою девушку?! — И я так круто повернулся к гостю, что тот аж отскочил от неожиданности.
— Украсть мою девушку?!! — взревел я. От одной этой мысли мои глаза застил красный туман. — Да я… Да я…
Слова повыскакивали у меня из головы. Я вырвал с корнем молодую сосенку, переломил ее об колено, а обломки забросил за реку.
— Вот самое малое, что я с ним сделаю! — прорычал я, тяжело дыша.
— Благодарю вас, — слабым голосом промолвил гость. — Теперь у меня имеется четкое представление о последствиях. — Больше он не сказал ни слова, и остаток пути мы проделали в гробовом молчании. Наконец впереди показался дом дядюшки Сола. Хозяин стоял на пороге в желтом свете, падавшем из открытой двери, и пятерней перелопачивал черную бороду.
На следующее утро Пемброк уже не проявлял к медведям прежнего интереса. Он заявил, что от долгого сидения в засаде, хождения и беготни по горе Апачей у него разболелись мускулы ног. Сам я никогда прежде о таких штуках не слышал, но к тому времени уже порядком насмотрелся на всяких чужаков и разучился удивляться их выходкам. Просто на земле обитает такое особое племя неженок — и все. Я спросил, может быть, он хочет пойти порыбачить, и парень ответил, что хочет, и мы пошли.
Но не минуло и часа, как он заявил, что лучше вернется в дом дядюшки Сола и вздремнет пару часиков, причем идти захотел непременно один. А я остался и наловил здоровенную кучу форели.
Вернулся я ближе к полудню. На мой вопрос, проснулся ли Пемброк, дядюшка Сол ответил:
— О чем ты? Я не видел его с самого утра, когда вы оба отправились вниз по Речке. Постой-ка, вон он идет сюда, только с другой стороны.
Пемброк не стал рассказывать, где он провел целое утро, а сам я его не спрашивал, ведь неженки все делают наобум, не подумав, потому и спрос с них невелик.
Мы пообедали форелью, а потом он, прихорашиваясь со всех сторон, достал из сумки дробовик и заявил, что сегодня ему хотелось бы поохотиться на диких индюшек. Честное слово, сколько живу на свете, не видал, чтобы на индюшек ходили с дробовиком, но я смолчал и на этот раз — от неженок иногда, знаете ли, еще и не такое услышишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41