В ответ сверкнула белозубая улыбка мецената.
— Счастлив оказаться здесь, Тэлли, — сказал он, и Марли позволила себе окунуться в реальность стима, принимая записанные на пленку данные с сенсорного входа Тэлли, как со своего собственного. Стимулированная модель сенсорного восприятия, или «симстим», была тем средством массовой информации, которое Марли, как правило, избегала: что-то в ее личности сопротивлялось достижению требуемой степени пассивности реципиента.
Вирек был одет в мягкую белую рубашку, парусиновые штаны, закатанные до колен, и скромные коричневые кожаные сандалии. Все еще держа его за руку, Тэлли вернулась к балюстраде.
— Я уверена, — начала она, — что нашей аудитории хотелось бы многое…
Море исчезло. До самого горизонта раскинулась холмистая равнина в лишаях черно-зеленой растительности, разорванная силуэтами неоготических шпилей церкви Святого Семейства по проекту Антонио Гауди. Край мира потерялся в стелющемся неоновом тумане, и над равниной завис гул будто затонувших колоколов…
— Сегодня ваша аудитория состоит из одного человека, — сказал Вирек и посмотрел на Тэлли сквозь свои круглые, без оправы очки. — Здравствуй, Марли.
Марли мучительно потянулась за тродами, но руки будто окаменели. Сила притяжения, шаттл поднимается со своей бетонной подушки… Она здесь в ловушке.
— Понимаю, — говорила тем временем Тэлли, с улыбкой снова облокачиваясь о балюстраду из теплого пористого камня… — Что за чудесная идея. Вашей Марли, герр Вирек, действительно очень повезло…
И тут она, Марли, осознала, что это вовсе не Тэлли Ишэм из «Сенснета», а часть конструкта Вирека, специальная программа, скомпилированная из многих лет архивного метража «Высшего света», и теперь у нее нет выбора, никакого выхода, кроме как принять это, выслушать, уделить Виреку свое внимание. Уже одно то, что он поймал ее тут, пригвоздил таким своеобразным способом, сказало ей, что ее догадка была верна: вездесущий механизм его империи реальность, не игра воображения. Деньги Вирека, как универсальный растворитель, растворяют по его воле любые преграды…
— Мне было очень жаль узнать, — сказал меценат, — как вы расстроены. Пако говорит; что вы бежите от нас, но я предпочитаю рассматривать это как стремление художника к своей цели. Вы, как мне кажется, что-то ощутили в природе моего гештальта, и это вас напугало. Так и должно было произойти.
Данная кассета была подготовлена за час до того, как ваш шаттл должен был взлететь по расписанию из Орли. Естественно, мы знаем место вашего назначения, но у меня нет намерения следовать за вами. Вы делаете свое дело, Марли. Мне остается лишь сожалеть, что мы были не в силах предотвратить смерть вашего друга Алена, но теперь нам известны личности его убийц и тех, кто их нанял…
Марли сейчас смотрела глазами Тэлли Ишэм, а те не могли оторваться от полыхающих синей энергией глаз Вирека.
— Ален был убит агентами, нанятыми «Маас Биолабс», — продолжал он, — и это «Маас» снабдил его координатами того места, куда вы в настоящее время направляетесь. «Маас» предоставил ему также и показанную вам голограмму. Мои взаимоотношения с «Маасом» были противоречивыми, чтобы не сказать больше.
Два года назад моя дочерняя компания сделала попытку перекупить корпорацию.
Сумма, которая должна была быть задействована в этой операции, оказала бы воздействие на всю мировую экономику. Они отказались. Пако удалось установить, что Ален умер, потому что они узнали, что он пытается продать предоставленную ими информацию — продать третьей стороне… — Вирек нахмурился. — Крайняя неосторожность с его стороны, поскольку он пребывал в полном неведении относительно природы продукта, который предлагал…
Как это похоже на Алена, подумала она и почувствовала прилив жалости.
Мысленно увидела его в этой комнате, свернувшегося на отвратительном ковре, позвоночник выделяется под натянутой тканью зеленой куртки…
— Вам, как мне кажется, следует знать, что мои поиски шкатулочника затрагивают нечто большее, чем коллекционирование предметов искусства, Марли. — Сняв очки, он стал протирать стекла полой белой рубашки, и в рассчитанной человечности этого жеста Марли почудилось что-то кощунственное.
— У меня есть причины полагать, что создатель этих артефактов в какой-то мере в состоянии предложить мне свободу, Марли. Я не очень здоровый человек. — Он снова надел очки, аккуратно заложив за уши золотые дужки. — Когда я в последний раз запрашивал визуальную информацию о резервуаре, в котором пребывает мое тело в Стокгольме, мне показали нечто, похожее на три составленных вместе грузовых трейлера, опутанных сетью трубок систем жизнеобеспечения… Если бы я смог бросить это, Марли, или, скорее, сбросить груз восставших клеток, из которых состоит мое бывшее тело… ну… — он снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой. — Что бы я за это не отдал?
И взгляд Тэлли-Марли скользит, пытаясь ухватить расползающиеся заросли темного лишайника и далекие, разбегающиеся башни собора…
— Вы потеряли сознание, — говорил стюард, пальцы его скользили по ее шее. — Такое случается, наши бортовые медицинские компьютеры говорят, что у вас великолепное здоровье. Однако мы наложили дермодиск для купирования эффектов синдрома адаптации, которому вы можете подвергнуться перед посадкой.
Его рука исчезла с ее шеи.
— «Европа после дождя», — сказала Марли. — Макс Эрнст. Лишайник…
Мужчина смотрел на нее сверху вниз, его настороженное лицо заученно выражало профессиональное сочувствие.
— Простите? Не могли бы вы повторить?
— Прошу прощения, — сказала она. — Сон… Мы уже прибыли на терминал?
— Еще час, — услышала она в ответ.
Орбитальный терминал «Джапан Эйр Лайнс» оказался удлиненной белой полусферой в шапках мелких куполов, периметр тороида щетинился овальными раструбами стыковочных шлюзов. Экран терминала над антигравитационной сеткой Марли — хотя слово «над» временно потеряло обычный свой смысл — предлагал великолепный по своей точности эскиз-анимацию тора во вращении, в то время как несколько голосов на семи языках объявляли, что пассажиров, находящихся на борту шаттла «Джей-Эй-Эль 580», прибывшего рейсом из Орли, доставят к терминалу на такси при ближайшей возможности. «Джей-Эй-Эль» приносил извинения за задержку, связанную с рутинным ремонтом в семи из двенадцати блоков…
В своей антигравитационной сетке Марли съежилась от страха, теперь ей во всем чудилась невидимая рука Вирека. Нет, подумала она, должен же быть какой-то выход. Я хочу соскочить, сказала она самой себе, я хочу несколько часов свободы действий, а потом я с ним покончу… Прощайте, герр Вирек, я возвращаюсь в страну живых, куда никогда уже не вернуться бедному Алену.
Алену, который умер, потому что я взялась за эту работу. Марли несколько раз сморгнула, когда подступили первые слезы, потом, широко раскрыв глаза, с детским удивлением уставилась на крохотный прозрачный шарик — это уплывала, свернувшись в сферу, ее слеза…
А «Маас», задумалась она, кто они такие? Вирек заявлял, что это они убили Алена, что Ален работал на них. Она смутно припоминала истории в прессе, что-то связанное с новейшим поколением компьютеров. Какой-то зловещий процесс, в котором бессмертные гибридные раковые клетки изрыгали хвостатые молекулы, превращавшиеся в сгустки микросхем. Тут она вспомнила, как Пако сказал, что экран его переносного телефона — продукт «Мааса»…
Внутренность тороида «Джей-Эй-Эль» была настолько невыразительной, настолько походила на любой другой аэропорт, что Марли захотелось рассмеяться. Тот же аромат духов, напряжение толпы и сильно кондиционированный воздух, тот же фоновый гул разговоров. Ноль целых восемь десятых гравитации значительно облегчили бы переноску чемоданов, но весь ее багаж состоял из черной сумки. Теперь Марли вынула из застегнутого на молнию внутреннего кармана билет и сверила номер указанного на нем местного шаттла с колонками цифр, бегущих по ближайшему настенному экрану.
Два часа до вылета. Что бы там ни говорил Вирек, она уверена, что его машина уже задействована, кто-то просачивается в команду шаттла или в список пассажиров, подмена реальных людей двойниками подмазывается патокой денег…
Кто-нибудь заболеет в последнюю минуту, произойдут какие-нибудь изменения в планах, несчастные случаи…
Закинув на плечо ремень сумки, она зашагала через зал ожидания с вогнутым полом из белой керамики, как будто действительно знала, куда идет, или у нее имеется какой-нибудь план, но, понимая с каждым сделанным шагом, что не знает ничего.
Ее преследовал взгляд мягких голубых глаз.
— Будь ты проклят, — бросила она в пустоту, и мордастый русский бизнесмен в черном костюме из Гинзы фыркнул и поднял факс новостей, отгораживая от нее свой мир.
— Так я и говорю этой сучке: «Слушай, или ты убираешь со „Сладкой Джейн“ эти оптоизоляторы и взломанные контейнеры, или я приклею твою задницу к переборке прокладочной пастой…»
Раздался взрыв хриплого женского смеха, и Марли подняла глаза от своего подноса с тарелочками с суси. Через два пустых стола от нее сидели три женщины. Их стол был заставлен банками пива и стопками стиролоновых подносов, измазанных коричневым соевым соусом. Одна из них громко рыгнула и сделала большой глоток из своей банки.
— И как она это восприняла, Рес?
Этот вопрос почему-то послужил толчком для еще одного, на сей раз более продолжительного взрыва хохота, и женщина, которая привлекла внимание Марли, опустила голову на руки и хохотала, пока у нее не затряслись плечи. Марли пусто глядела на это трио, раздумывая, кто же они такие. Смех утих, и первая выпрямилась, стирая с глаз слезы. Все трое были основательно пьяны, решила Марли, молоды и явно не неженки. Первая была худощавой, с резкими чертами лица, с которого над прямым тонким носом смотрели широко распахнутые серые глаза. Ее волосы совершенно невероятного оттенка серебра были подстрижены по-мальчишески коротко. На ней была просторная парусиновая жилетка или куртка без рукавов, вся покрытая оттопыривающимися карманами, заплатами и квадратиками липучки. Жилетка висела нараспашку, открывая — как было видно с того места, где сидела Марли — маленькую округлую грудь в, как ей показалось, бюстгальтере из тонких черно-розовых кружев. Двое других были старше и тяжелее. Мускулы их голых рук четко вырисовывались в лившемся, будто ниоткуда, свете кафетерия терминала.
Первая пожала плечами, под огромной жилеткой поднялись острые лопатки.
— А пошла она, — сказала она.
Вторая женщина снова расхохоталась, но не так искренне, как в первый раз, и сверилась с хронометром, приклепанным к широкому кожаному напульснику.
— Мне пора, — бросила она. — Сначала в Сион, потом восемь контейнеров с водорослью для шведов. Отъехав вместе со стулом от стола, она встала, и Марли прочла вышитую через всю спину ее черной кожаной жилетки надпись:
О'ГРЕЙДИ — ВАДЗИМА ЭДИТ С.
МЕЖОРБИТАЛЬНЫЕ
ГРУЗОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ
За ней встала и вторая, поддергивая пояс обвисших джинсов.
— Говорю тебе, Рес, если ты позволишь этой шалаве окоротить тебя на этих контейнерах, пострадает твоя репутация.
— Прошу прощения, — сказала Марли, борясь с дрожью в голосе.
— Ну? — женщина в черной жилетке без улыбки смерила ее взглядом.
— Я видела надпись на вашей жилетке, «Эдит С.». Это корабль, я хочу сказать, это космический корабль?
— Космический корабль? — подняла густые брови вторая. — Ну конечно, золотко, настоящий могучий космический корабль!
— Это буксир, — буркнула женщина в черном и повернулась, чтобы уйти.
— Я хочу нанять вас, — в отчаянии проговорила Марли.
— Нанять меня? — теперь все трое уставились на нее. Лица пусты и никаких улыбок. — Что это значит?
Марли порылась на дне черной брюссельской сумочки и вытащила полпачки новых иен, которые ей вернул агент из бюро путешествий после того, как взял оплату за услуги. — Я дам вам вот это…
Девушка с короткими серебряными волосами негромко присвистнула. Женщины переглянулись, та, что была в черной жилетке, пожала плечами.
— Господи, — удивилась она. — И куда же ты собралась? На Марс?
Марли снова покопалась в сумочке, извлекла плотный квадратик синей обертки от пачки «Галуаз» и протянул его женщине в черной жилетке. Та, развернув, прочла орбитальные координаты, записанные там зеленой шариковой ручкой Алена.
— Ну, за такие деньги туда заскочить недолго, — сказала она, — но мы с О'Грейди двигаем сейчас по расписанию в Сион 2300-ГМТ. Работа по контракту. Как насчет тебя, Рес?
Она протянула бумажку сидящей девушке, которая прочла ее, подняла глаза на Марли и спросила:
— Когда?
— Сейчас, — ответила Марли. — Прямо сейчас.
Девушка оттолкнулась от стола, ножки стула заскребли по керамической плитке. Жилетка распахнулась, открыла то, что Марли приняла за черно-розовое кружево, — сплошную татуировку, которая полностью покрывала ее левую грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Счастлив оказаться здесь, Тэлли, — сказал он, и Марли позволила себе окунуться в реальность стима, принимая записанные на пленку данные с сенсорного входа Тэлли, как со своего собственного. Стимулированная модель сенсорного восприятия, или «симстим», была тем средством массовой информации, которое Марли, как правило, избегала: что-то в ее личности сопротивлялось достижению требуемой степени пассивности реципиента.
Вирек был одет в мягкую белую рубашку, парусиновые штаны, закатанные до колен, и скромные коричневые кожаные сандалии. Все еще держа его за руку, Тэлли вернулась к балюстраде.
— Я уверена, — начала она, — что нашей аудитории хотелось бы многое…
Море исчезло. До самого горизонта раскинулась холмистая равнина в лишаях черно-зеленой растительности, разорванная силуэтами неоготических шпилей церкви Святого Семейства по проекту Антонио Гауди. Край мира потерялся в стелющемся неоновом тумане, и над равниной завис гул будто затонувших колоколов…
— Сегодня ваша аудитория состоит из одного человека, — сказал Вирек и посмотрел на Тэлли сквозь свои круглые, без оправы очки. — Здравствуй, Марли.
Марли мучительно потянулась за тродами, но руки будто окаменели. Сила притяжения, шаттл поднимается со своей бетонной подушки… Она здесь в ловушке.
— Понимаю, — говорила тем временем Тэлли, с улыбкой снова облокачиваясь о балюстраду из теплого пористого камня… — Что за чудесная идея. Вашей Марли, герр Вирек, действительно очень повезло…
И тут она, Марли, осознала, что это вовсе не Тэлли Ишэм из «Сенснета», а часть конструкта Вирека, специальная программа, скомпилированная из многих лет архивного метража «Высшего света», и теперь у нее нет выбора, никакого выхода, кроме как принять это, выслушать, уделить Виреку свое внимание. Уже одно то, что он поймал ее тут, пригвоздил таким своеобразным способом, сказало ей, что ее догадка была верна: вездесущий механизм его империи реальность, не игра воображения. Деньги Вирека, как универсальный растворитель, растворяют по его воле любые преграды…
— Мне было очень жаль узнать, — сказал меценат, — как вы расстроены. Пако говорит; что вы бежите от нас, но я предпочитаю рассматривать это как стремление художника к своей цели. Вы, как мне кажется, что-то ощутили в природе моего гештальта, и это вас напугало. Так и должно было произойти.
Данная кассета была подготовлена за час до того, как ваш шаттл должен был взлететь по расписанию из Орли. Естественно, мы знаем место вашего назначения, но у меня нет намерения следовать за вами. Вы делаете свое дело, Марли. Мне остается лишь сожалеть, что мы были не в силах предотвратить смерть вашего друга Алена, но теперь нам известны личности его убийц и тех, кто их нанял…
Марли сейчас смотрела глазами Тэлли Ишэм, а те не могли оторваться от полыхающих синей энергией глаз Вирека.
— Ален был убит агентами, нанятыми «Маас Биолабс», — продолжал он, — и это «Маас» снабдил его координатами того места, куда вы в настоящее время направляетесь. «Маас» предоставил ему также и показанную вам голограмму. Мои взаимоотношения с «Маасом» были противоречивыми, чтобы не сказать больше.
Два года назад моя дочерняя компания сделала попытку перекупить корпорацию.
Сумма, которая должна была быть задействована в этой операции, оказала бы воздействие на всю мировую экономику. Они отказались. Пако удалось установить, что Ален умер, потому что они узнали, что он пытается продать предоставленную ими информацию — продать третьей стороне… — Вирек нахмурился. — Крайняя неосторожность с его стороны, поскольку он пребывал в полном неведении относительно природы продукта, который предлагал…
Как это похоже на Алена, подумала она и почувствовала прилив жалости.
Мысленно увидела его в этой комнате, свернувшегося на отвратительном ковре, позвоночник выделяется под натянутой тканью зеленой куртки…
— Вам, как мне кажется, следует знать, что мои поиски шкатулочника затрагивают нечто большее, чем коллекционирование предметов искусства, Марли. — Сняв очки, он стал протирать стекла полой белой рубашки, и в рассчитанной человечности этого жеста Марли почудилось что-то кощунственное.
— У меня есть причины полагать, что создатель этих артефактов в какой-то мере в состоянии предложить мне свободу, Марли. Я не очень здоровый человек. — Он снова надел очки, аккуратно заложив за уши золотые дужки. — Когда я в последний раз запрашивал визуальную информацию о резервуаре, в котором пребывает мое тело в Стокгольме, мне показали нечто, похожее на три составленных вместе грузовых трейлера, опутанных сетью трубок систем жизнеобеспечения… Если бы я смог бросить это, Марли, или, скорее, сбросить груз восставших клеток, из которых состоит мое бывшее тело… ну… — он снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой. — Что бы я за это не отдал?
И взгляд Тэлли-Марли скользит, пытаясь ухватить расползающиеся заросли темного лишайника и далекие, разбегающиеся башни собора…
— Вы потеряли сознание, — говорил стюард, пальцы его скользили по ее шее. — Такое случается, наши бортовые медицинские компьютеры говорят, что у вас великолепное здоровье. Однако мы наложили дермодиск для купирования эффектов синдрома адаптации, которому вы можете подвергнуться перед посадкой.
Его рука исчезла с ее шеи.
— «Европа после дождя», — сказала Марли. — Макс Эрнст. Лишайник…
Мужчина смотрел на нее сверху вниз, его настороженное лицо заученно выражало профессиональное сочувствие.
— Простите? Не могли бы вы повторить?
— Прошу прощения, — сказала она. — Сон… Мы уже прибыли на терминал?
— Еще час, — услышала она в ответ.
Орбитальный терминал «Джапан Эйр Лайнс» оказался удлиненной белой полусферой в шапках мелких куполов, периметр тороида щетинился овальными раструбами стыковочных шлюзов. Экран терминала над антигравитационной сеткой Марли — хотя слово «над» временно потеряло обычный свой смысл — предлагал великолепный по своей точности эскиз-анимацию тора во вращении, в то время как несколько голосов на семи языках объявляли, что пассажиров, находящихся на борту шаттла «Джей-Эй-Эль 580», прибывшего рейсом из Орли, доставят к терминалу на такси при ближайшей возможности. «Джей-Эй-Эль» приносил извинения за задержку, связанную с рутинным ремонтом в семи из двенадцати блоков…
В своей антигравитационной сетке Марли съежилась от страха, теперь ей во всем чудилась невидимая рука Вирека. Нет, подумала она, должен же быть какой-то выход. Я хочу соскочить, сказала она самой себе, я хочу несколько часов свободы действий, а потом я с ним покончу… Прощайте, герр Вирек, я возвращаюсь в страну живых, куда никогда уже не вернуться бедному Алену.
Алену, который умер, потому что я взялась за эту работу. Марли несколько раз сморгнула, когда подступили первые слезы, потом, широко раскрыв глаза, с детским удивлением уставилась на крохотный прозрачный шарик — это уплывала, свернувшись в сферу, ее слеза…
А «Маас», задумалась она, кто они такие? Вирек заявлял, что это они убили Алена, что Ален работал на них. Она смутно припоминала истории в прессе, что-то связанное с новейшим поколением компьютеров. Какой-то зловещий процесс, в котором бессмертные гибридные раковые клетки изрыгали хвостатые молекулы, превращавшиеся в сгустки микросхем. Тут она вспомнила, как Пако сказал, что экран его переносного телефона — продукт «Мааса»…
Внутренность тороида «Джей-Эй-Эль» была настолько невыразительной, настолько походила на любой другой аэропорт, что Марли захотелось рассмеяться. Тот же аромат духов, напряжение толпы и сильно кондиционированный воздух, тот же фоновый гул разговоров. Ноль целых восемь десятых гравитации значительно облегчили бы переноску чемоданов, но весь ее багаж состоял из черной сумки. Теперь Марли вынула из застегнутого на молнию внутреннего кармана билет и сверила номер указанного на нем местного шаттла с колонками цифр, бегущих по ближайшему настенному экрану.
Два часа до вылета. Что бы там ни говорил Вирек, она уверена, что его машина уже задействована, кто-то просачивается в команду шаттла или в список пассажиров, подмена реальных людей двойниками подмазывается патокой денег…
Кто-нибудь заболеет в последнюю минуту, произойдут какие-нибудь изменения в планах, несчастные случаи…
Закинув на плечо ремень сумки, она зашагала через зал ожидания с вогнутым полом из белой керамики, как будто действительно знала, куда идет, или у нее имеется какой-нибудь план, но, понимая с каждым сделанным шагом, что не знает ничего.
Ее преследовал взгляд мягких голубых глаз.
— Будь ты проклят, — бросила она в пустоту, и мордастый русский бизнесмен в черном костюме из Гинзы фыркнул и поднял факс новостей, отгораживая от нее свой мир.
— Так я и говорю этой сучке: «Слушай, или ты убираешь со „Сладкой Джейн“ эти оптоизоляторы и взломанные контейнеры, или я приклею твою задницу к переборке прокладочной пастой…»
Раздался взрыв хриплого женского смеха, и Марли подняла глаза от своего подноса с тарелочками с суси. Через два пустых стола от нее сидели три женщины. Их стол был заставлен банками пива и стопками стиролоновых подносов, измазанных коричневым соевым соусом. Одна из них громко рыгнула и сделала большой глоток из своей банки.
— И как она это восприняла, Рес?
Этот вопрос почему-то послужил толчком для еще одного, на сей раз более продолжительного взрыва хохота, и женщина, которая привлекла внимание Марли, опустила голову на руки и хохотала, пока у нее не затряслись плечи. Марли пусто глядела на это трио, раздумывая, кто же они такие. Смех утих, и первая выпрямилась, стирая с глаз слезы. Все трое были основательно пьяны, решила Марли, молоды и явно не неженки. Первая была худощавой, с резкими чертами лица, с которого над прямым тонким носом смотрели широко распахнутые серые глаза. Ее волосы совершенно невероятного оттенка серебра были подстрижены по-мальчишески коротко. На ней была просторная парусиновая жилетка или куртка без рукавов, вся покрытая оттопыривающимися карманами, заплатами и квадратиками липучки. Жилетка висела нараспашку, открывая — как было видно с того места, где сидела Марли — маленькую округлую грудь в, как ей показалось, бюстгальтере из тонких черно-розовых кружев. Двое других были старше и тяжелее. Мускулы их голых рук четко вырисовывались в лившемся, будто ниоткуда, свете кафетерия терминала.
Первая пожала плечами, под огромной жилеткой поднялись острые лопатки.
— А пошла она, — сказала она.
Вторая женщина снова расхохоталась, но не так искренне, как в первый раз, и сверилась с хронометром, приклепанным к широкому кожаному напульснику.
— Мне пора, — бросила она. — Сначала в Сион, потом восемь контейнеров с водорослью для шведов. Отъехав вместе со стулом от стола, она встала, и Марли прочла вышитую через всю спину ее черной кожаной жилетки надпись:
О'ГРЕЙДИ — ВАДЗИМА ЭДИТ С.
МЕЖОРБИТАЛЬНЫЕ
ГРУЗОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ
За ней встала и вторая, поддергивая пояс обвисших джинсов.
— Говорю тебе, Рес, если ты позволишь этой шалаве окоротить тебя на этих контейнерах, пострадает твоя репутация.
— Прошу прощения, — сказала Марли, борясь с дрожью в голосе.
— Ну? — женщина в черной жилетке без улыбки смерила ее взглядом.
— Я видела надпись на вашей жилетке, «Эдит С.». Это корабль, я хочу сказать, это космический корабль?
— Космический корабль? — подняла густые брови вторая. — Ну конечно, золотко, настоящий могучий космический корабль!
— Это буксир, — буркнула женщина в черном и повернулась, чтобы уйти.
— Я хочу нанять вас, — в отчаянии проговорила Марли.
— Нанять меня? — теперь все трое уставились на нее. Лица пусты и никаких улыбок. — Что это значит?
Марли порылась на дне черной брюссельской сумочки и вытащила полпачки новых иен, которые ей вернул агент из бюро путешествий после того, как взял оплату за услуги. — Я дам вам вот это…
Девушка с короткими серебряными волосами негромко присвистнула. Женщины переглянулись, та, что была в черной жилетке, пожала плечами.
— Господи, — удивилась она. — И куда же ты собралась? На Марс?
Марли снова покопалась в сумочке, извлекла плотный квадратик синей обертки от пачки «Галуаз» и протянул его женщине в черной жилетке. Та, развернув, прочла орбитальные координаты, записанные там зеленой шариковой ручкой Алена.
— Ну, за такие деньги туда заскочить недолго, — сказала она, — но мы с О'Грейди двигаем сейчас по расписанию в Сион 2300-ГМТ. Работа по контракту. Как насчет тебя, Рес?
Она протянула бумажку сидящей девушке, которая прочла ее, подняла глаза на Марли и спросила:
— Когда?
— Сейчас, — ответила Марли. — Прямо сейчас.
Девушка оттолкнулась от стола, ножки стула заскребли по керамической плитке. Жилетка распахнулась, открыла то, что Марли приняла за черно-розовое кружево, — сплошную татуировку, которая полностью покрывала ее левую грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42