Вроде этих его колпаков на собаках. Сдается, у него есть парочка оригинальных патентов, но… Как бы там ни было, он остался дома. Занялся торговлей, стал собирать на заказ «железо», причем был одним из самых крутых в этом штате. Потом заболела наша мать. Она болела очень долго, а я был далеко…
— И где ты был? — девушка открыла термос, и по кабине разнесся запах кофе.
— Так далеко, как только смог забраться, — ответил он, удивившись злости в собственном голосе.
Она передала ему пластмассовую кружку, до краев наполненную горячим черным кофе.
— А ты? Ты говорила, что никогда не знала матери?
— Не знала. Они расстались, когда я была совсем маленькой. Она отказывалась подписывать контракт, если он не согласится подключить ее к какому-то там базовому плану. Так, во всяком случае, он говорит.
— А что он за человек? — он глотнул кофе, потом передал кружку Энджи.
Она взглянула на него поверх ободка красной пластмассовой кружки, вокруг глаз — косметика, наложенная Салли.
— Это ты мне расскажи, — бросила она. — Или лучше спроси об этом через двадцать лет. Мне семнадцать, откуда мне, черт побери, это знать?
Тернер рассмеялся.
— Начинаешь чувствовать себя немного лучше?
— Пожалуй, да. Учитывая обстоятельства. И внезапно он осознал, что рядом с ним женщина, ощутил то, чего не замечал раньше, и его руки нервно потянулись к пульту управления.
— Хорошо. Нам предстоит еще долгий путь…
Этой ночью они спали в ховере, в Южной Пенсильвании, припарковавшись за ржавой стальной решеткой, на которой когда-то висел экран кинотеатра для автомобилистов. Тернер расстелил парку на бронированном полу под длинным горбом турбины. Энджи допивала остатки кофе, теперь уже остывшего, сидя в квадратном отверстии люка над пассажирским сиденьем и глядя, как над полем, заросшем жухлой травой, пульсируют светлячки.
Где-то посреди сна — все еще окрашенного случайными вспышками из досье ее отца — она перекатилась к нему под бок. Теплая и мягкая грудь прижалась к его голой спине, а потом ее рука скользнула погладить плоские мускулы его живота. Тернер даже не шевельнулся, изображая глубокий сон, и вскоре отыскал себе дорогу вниз, в темный лабиринт биософта Митчелла, где диковинные образы начинали сливаться с его собственными страхами и давней болью. Он проснулся на рассвете и услышал, как она тихонько напевает себе под нос, сидя на краю люка:
Мой папаша родной
Красив как дьявол был.
В девять миль длиной
Цепь себе он раздобыл.
И на каждом звене,
Да, на каждом звене
Висело сердце той,
Кого он погубил.
Глава 22
«У ДЖАММЕРА»
До владений Джаммера пришлось преодолеть еще двенадцать пролетов мертвого эскалатора. Занимал клуб, как выяснилось, почти треть последнего этажа. Если не считать заведения Леона, Бобби никогда в жизни не видел ночного клуба, а потому клуб «У Джаммера» произвел на него немалое впечатление, хотя и показался жутковатым. Впечатляли размеры и то, что Бобби счел шикарной обстановкой, а жутковато было потому, что любой ночной клуб, особенно днем, чем-то неуловимо ирреален. Есть в нем что-то ведьмовское.
Заткнув большие пальцы в задние карманы новых джинсов, Бобби с любопытством оглядывался по сторонам, пока Джекки шепотом беседовала с длиннолицым белым в мятом синем комбинезоне. Обстановку клуба составляли темные банкетки с обивкой из искусственного плюша, круглые черные столики и десяток резных деревянных ширм. Потолок был выкрашен черным, каждый столик слабо освещался собственным невидимым прожектором, нацеленным откуда-то сверху, из темноты. Была здесь также сцена, сейчас ярко освещенная рабочими лампами, свисающими на желтых спиральных шнурах, а в середине сцены стояли вишнево-красные барабаны. Бобби не мог бы сказать почему, но от всего этого мороз продирал по коже; какое-то неуловимое ощущение полужизни, как будто что-то вот-вот начнет двигаться — там, в самом уголке глаз…
— Бобби, — окликнула его Джекки, — подойди, познакомься с Джаммером.
Бобби пересек черную ковровую дорожку со всей холодностью, какую ему удалось изобразить, и предстал перед длиннолицым, у которого были темные редеющие волосы, а под комбинезоном оказалась белая вечерняя рубашка. Губы у мужчины были узкие, а впалые щеки зачерняла вчерашняя щетина.
— Ага, — сказал человек, — ты хочешь быть ковбоем?
Он смотрел на футболку Бобби, и у того возникло малоприятное ощущение, что его собеседник вот-вот рассмеется.
— Джаммер был жокеем, — сказала Джекки. — Самым крутым, какие только бывают. Правда, Джаммер?
— Так говорят, — отозвался Джаммер, по-прежнему глядя на Бобби. — Давно это было, Джекки. И каков же у тебя пробег, парень, сколько часов? — спросил он Бобби.
Бобби вспыхнул.
— Ну, наверное, один.
Джаммер вздернул кустистые брови.
— Что ж, надо же когда-то начинать, — улыбнулся он. Зубы у него оказались мелкими, неестественно ровными и, как подумалось Бобби, слишком многочисленными.
— Бобби, — сказала Джекки, — почему бы тебе не расспросить Джаммера о том персонаже, Виге, о котором тебе рассказывал Финн?
Джаммер поглядел на нее, потом снова на Бобби.
— Ты знаешь Финна? Для простого хотдоггера ты довольно глубоко забрался, не находишь? — вынув из брючного кармана ингалятор, он вставил его в левую ноздрю, потянул носом воздух, потом снова убрал ингалятор в карман.
— Лудгейт. Виг. Так, значит, Финн говорил о Виге? Не иначе как впал в детство.
Бобби не понял, что бы это значило, но решил, что сейчас не самое удачное время спрашивать.
— Ну, — рискнул Бобби, — этот Виг где-то высоко на орбите, и он иногда продает Финну товар…
— Это серьезно? Возможно, вы меня дурачите. Я бы сказал, что Виг или мертв, или совсем уже овощ. Он был более сумасшедшим, чем обычно бывают ковбои, знаешь, наверное, что я имею в виду? Псих долбаный. Исчез. Ничего о нем не слышал уже многие годы.
— Джаммер, — вмешалась Джекки. — Я подумала, может, Бобби рассказать тебе всю историю? Под вечер здесь появится Бовуа, и у него будет к тебе немало вопросов, так что тебе лучше знать, как обстоят дела…
Джаммер перевел взгляд на танцовщицу.
— Вот как, понимаю. Мистер Бовуа вспомнил про тот должок, да?
— Не могу говорить за него, — сказала она, — это только моя догадка. Нам нужно безопасное место, чтобы Счет мог укрыться.
— Какой счет?
— Я, — сказал Бобби. — Счет — это я.
— Великолепно, — без тени энтузиазма проговорил Джаммер, — тогда пойдем в контору, это за сценой.
Бобби не мог оторвать глаз от киберпространственной деки, которая занимала почти треть антикварного дубового стола Джаммера. Она была матово-черной, явно штучной работы, и безо всяких торговых марок. Бобби все время вытягивал шею, чтобы разглядеть ее получше, пока рассказывал Джаммеру о Дважды-в-День и о своей попытке набега, о том, как почувствовал девочку, и о том, как взорвали материну квартиру. Это была самая крутая дека, какую он только видел. И тут он вспомнил, как Джекки говорила, что Джаммер в свое время был чертовски крутым ковбоем.
Когда Бобби закончил, Джаммер как-то обмяк, откинулся на спинку стула.
— Хочешь попробовать? — спросил он. Голос его звучал устало.
— Попробовать что?
— Деку. Мне показалось, что тебе этого хочется. Это видно по тому, как ты все елозишь задницей по стулу. Или тебе хочется ее попробовать, или очень надо поссать.
— Черт, да. То есть да, спасибо, мне бы…
— Почему бы и нет? Не вижу, как кто-то может узнать, что это ты, а не я, так? Почему бы тебе не подключиться с ним, Джекки? Вроде как для присмотра. — Открыв ящик стола, он вынул оттуда два набора тродов. — Только ничего не делай, ладно? Я хочу сказать, просто войди и прокатись. Не пытайся прогнать никакие команды. Я в долгу у Лукаса и Бовуа, и, похоже, расплачиваться мне придется тем, что я помогу сохранить тебя в целости и сохранности. — Один набор тродов он протянул Джекки, другой — Бобби. Джаммер встал и, взявшись за ручки по обеим сторонам черной консоли, развернул ее передом к Бобби. — Давай. Ты из джинсов выскочишь. Этой штуке уже лет десять, а она все равно утрет нос почти всему, на чем сейчас работают. Ее собрал парень по имени Автомат-Джек, прямо с начала до конца собрал своими руками. Он был когда-то художником по «железу» у Бобби Куайна. Было дело, эта парочка сожгла Дом Голубых Огней, впрочем, это было, наверное, еще до твоего рождения.
Бобби уже надел троды и теперь выжидательно смотрел на Джекки.
— Ты когда-нибудь раньше подключался тандемом? — спросила она. Бобби покачал головой.
— Ладно. Мы подключимся, но я буду висеть у тебя за левым плечом. Скажу «выключайся», ты выключишься. Если увидишь что-то необычное, это будет потому, что с тобой я, понял?
Он кивнул.
Расстегнув пару длинных булавок с серебряными головками спереди своей федоры, Джекки сняла шляпу и положила ее на стол рядом с декой Джаммера.
Надвинув троды поверх шелкового шафранового шарфа, танцовщица пригладила контакты на лбу.
— Поехали, — сказала она.
Теперь и всегда — едино. На ускоренном прогоне — вперед. Дека Джаммера включилась в «небо» над яркими неоновыми сердечниками баз — незнакомая ему топография данных. Хребты и пики информации, мощные крепости корпоративных баз — вот он, псевдоландшафт киберпространства.
— Сбавь скорость, Бобби, — прозвучал из пустоты рядом с ним низкий и нежный голос Джекки.
— Господи Иисусе, ну и быстрая же штуковина!
— Ага, но притормози ее. Спешка нам ни к чему. Ты же хотел прокатиться. Задержи нас здесь и замедли ход…
Он сбрасывал скорость до тех пор, пока они, казалось, не зависли и начали парить. Потом он повернул голову налево, надеясь увидеть Джекки, но там не было ничего.
— Я здесь, — успокоила его танцовщица. — Не волнуйся.
— Кто такой Куайн?
— Куайн? Какой-то ковбой, которого Джаммер знал когда-то. В былые времена он был знаком с ними со всеми.
Проверяя деку на реакцию, Бобби круто завернул на девяносто градусов вправо, гладко повернувшись вокруг своей оси на перекрестке решетки. Дека была ошеломительной, ощущение было абсолютно не похоже ни на что, что Бобби до сих пор испытывал в киберпространстве.
— Ни хрена себе! По сравнению с этой штукой «Оно-Сендаи» просто детская игрушка…
— Ну, внутри у этой деки наверняка есть микросхемы от «Сендаи». По словам Джаммера, именно их тогда обычно использовали. Подними нас чуть повыше…
Без малейшего усилия они поднялись сквозь решетку, базы под ними начали уменьшаться.
— Здесь, наверху, не так уж и много на что посмотреть, — пожаловался Бобби.
— Вот и неправда. Если достаточно долго болтаться в пустых частях, можно увидеть кое-что весьма интересное…
Ткань матрицы прямо перед ними словно начала вибрировать…
— А-а-а, Джекки…
— Остановись. Задержи ее на месте. Все в порядке. Доверься мне.
Где-то далеко-далеко его пальцы пробежались по клавиатуре непривычной конфигурации. Теперь они будто встали на невидимый якорь, в то время как целая секция киберпространства расплылась, становясь молочно-белой.
— Что…
— Данбала ап монте л, — сказал у него в голове суровый голос, и во рту возник привкус крови. — Данбала оседлывает ее.
Бобби почему-то знал, что значат эти слова, но голос в его голове был твердым, как металл. Молочная ткань раздвинулась, как будто пошла пузырями, выплюнув два колышущихся серых пятна.
— Легба, — произнесла Джекки, — Легба и Огу Ферей, бог войны. Папа Огу! Святой Жак Мажор! Вив ля Вьей!
Металлический смех заполнил матрицу, пилой врезался Бобби в мозг. — Мап кит ту миз ак ту жийон, — сказал другой голос, какой-то холодный и переменчивый, похожий на бегущие шарики ртути. — Видишь, Папа, она пришла сюда, чтобы выбросить свое дурное счастье! — и тут этот тоже рассмеялся. А Бобби все боролся с собой, пытаясь подавить волну нахлынувшей паники, когда серебристый смех стал подниматься в нем пузырьками.
— Так у нее дурное счастье, у лошади Данбалы? — прогрохотал железный голос Огу Ферея, и на мгновение Бобби почудилось, что в сером тумане мелькнула неясная фигура. Голос оглушительно рассмеялся все тем же ужасным смехом. — И вправду! И вправду! Но она этого не знает! Она не моя лошадь, нет, иначе я вылечил бы ее удачу!
Бобби хотелось закричать, умереть — все что угодно, лишь бы избавиться от голосов, от непереносимого ветра, который вдруг задул из серых рваных дыр, от этого горячего сырого ветра с запахом чего-то, что он не мог распознать.
— И она поет хвалу Деве! Слушай меня, маленькая сестра! Ля Вьей действительно приближается, она уже очень близко!
— Да, — отозвался другой, — она сейчас движется по моим владениям, это говорю тебе я, тот, кто правит торными и неторными путями.
— Но я, Огу Ферей, говорю тебе, что и враги твои тоже близки! К воротам, сестра, и остерегайся! И тут серые пятна поблекли, съежились…
— Отключи нас, — голос Джекки был сдавленным и отстраненным. А потом она сказала: — Лукас мертв.
* * *
Вынув из ящика стола бутылку «скотча», Джаммер аккуратно отмерил шесть сантиметров жидкости в высокий стакан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— И где ты был? — девушка открыла термос, и по кабине разнесся запах кофе.
— Так далеко, как только смог забраться, — ответил он, удивившись злости в собственном голосе.
Она передала ему пластмассовую кружку, до краев наполненную горячим черным кофе.
— А ты? Ты говорила, что никогда не знала матери?
— Не знала. Они расстались, когда я была совсем маленькой. Она отказывалась подписывать контракт, если он не согласится подключить ее к какому-то там базовому плану. Так, во всяком случае, он говорит.
— А что он за человек? — он глотнул кофе, потом передал кружку Энджи.
Она взглянула на него поверх ободка красной пластмассовой кружки, вокруг глаз — косметика, наложенная Салли.
— Это ты мне расскажи, — бросила она. — Или лучше спроси об этом через двадцать лет. Мне семнадцать, откуда мне, черт побери, это знать?
Тернер рассмеялся.
— Начинаешь чувствовать себя немного лучше?
— Пожалуй, да. Учитывая обстоятельства. И внезапно он осознал, что рядом с ним женщина, ощутил то, чего не замечал раньше, и его руки нервно потянулись к пульту управления.
— Хорошо. Нам предстоит еще долгий путь…
Этой ночью они спали в ховере, в Южной Пенсильвании, припарковавшись за ржавой стальной решеткой, на которой когда-то висел экран кинотеатра для автомобилистов. Тернер расстелил парку на бронированном полу под длинным горбом турбины. Энджи допивала остатки кофе, теперь уже остывшего, сидя в квадратном отверстии люка над пассажирским сиденьем и глядя, как над полем, заросшем жухлой травой, пульсируют светлячки.
Где-то посреди сна — все еще окрашенного случайными вспышками из досье ее отца — она перекатилась к нему под бок. Теплая и мягкая грудь прижалась к его голой спине, а потом ее рука скользнула погладить плоские мускулы его живота. Тернер даже не шевельнулся, изображая глубокий сон, и вскоре отыскал себе дорогу вниз, в темный лабиринт биософта Митчелла, где диковинные образы начинали сливаться с его собственными страхами и давней болью. Он проснулся на рассвете и услышал, как она тихонько напевает себе под нос, сидя на краю люка:
Мой папаша родной
Красив как дьявол был.
В девять миль длиной
Цепь себе он раздобыл.
И на каждом звене,
Да, на каждом звене
Висело сердце той,
Кого он погубил.
Глава 22
«У ДЖАММЕРА»
До владений Джаммера пришлось преодолеть еще двенадцать пролетов мертвого эскалатора. Занимал клуб, как выяснилось, почти треть последнего этажа. Если не считать заведения Леона, Бобби никогда в жизни не видел ночного клуба, а потому клуб «У Джаммера» произвел на него немалое впечатление, хотя и показался жутковатым. Впечатляли размеры и то, что Бобби счел шикарной обстановкой, а жутковато было потому, что любой ночной клуб, особенно днем, чем-то неуловимо ирреален. Есть в нем что-то ведьмовское.
Заткнув большие пальцы в задние карманы новых джинсов, Бобби с любопытством оглядывался по сторонам, пока Джекки шепотом беседовала с длиннолицым белым в мятом синем комбинезоне. Обстановку клуба составляли темные банкетки с обивкой из искусственного плюша, круглые черные столики и десяток резных деревянных ширм. Потолок был выкрашен черным, каждый столик слабо освещался собственным невидимым прожектором, нацеленным откуда-то сверху, из темноты. Была здесь также сцена, сейчас ярко освещенная рабочими лампами, свисающими на желтых спиральных шнурах, а в середине сцены стояли вишнево-красные барабаны. Бобби не мог бы сказать почему, но от всего этого мороз продирал по коже; какое-то неуловимое ощущение полужизни, как будто что-то вот-вот начнет двигаться — там, в самом уголке глаз…
— Бобби, — окликнула его Джекки, — подойди, познакомься с Джаммером.
Бобби пересек черную ковровую дорожку со всей холодностью, какую ему удалось изобразить, и предстал перед длиннолицым, у которого были темные редеющие волосы, а под комбинезоном оказалась белая вечерняя рубашка. Губы у мужчины были узкие, а впалые щеки зачерняла вчерашняя щетина.
— Ага, — сказал человек, — ты хочешь быть ковбоем?
Он смотрел на футболку Бобби, и у того возникло малоприятное ощущение, что его собеседник вот-вот рассмеется.
— Джаммер был жокеем, — сказала Джекки. — Самым крутым, какие только бывают. Правда, Джаммер?
— Так говорят, — отозвался Джаммер, по-прежнему глядя на Бобби. — Давно это было, Джекки. И каков же у тебя пробег, парень, сколько часов? — спросил он Бобби.
Бобби вспыхнул.
— Ну, наверное, один.
Джаммер вздернул кустистые брови.
— Что ж, надо же когда-то начинать, — улыбнулся он. Зубы у него оказались мелкими, неестественно ровными и, как подумалось Бобби, слишком многочисленными.
— Бобби, — сказала Джекки, — почему бы тебе не расспросить Джаммера о том персонаже, Виге, о котором тебе рассказывал Финн?
Джаммер поглядел на нее, потом снова на Бобби.
— Ты знаешь Финна? Для простого хотдоггера ты довольно глубоко забрался, не находишь? — вынув из брючного кармана ингалятор, он вставил его в левую ноздрю, потянул носом воздух, потом снова убрал ингалятор в карман.
— Лудгейт. Виг. Так, значит, Финн говорил о Виге? Не иначе как впал в детство.
Бобби не понял, что бы это значило, но решил, что сейчас не самое удачное время спрашивать.
— Ну, — рискнул Бобби, — этот Виг где-то высоко на орбите, и он иногда продает Финну товар…
— Это серьезно? Возможно, вы меня дурачите. Я бы сказал, что Виг или мертв, или совсем уже овощ. Он был более сумасшедшим, чем обычно бывают ковбои, знаешь, наверное, что я имею в виду? Псих долбаный. Исчез. Ничего о нем не слышал уже многие годы.
— Джаммер, — вмешалась Джекки. — Я подумала, может, Бобби рассказать тебе всю историю? Под вечер здесь появится Бовуа, и у него будет к тебе немало вопросов, так что тебе лучше знать, как обстоят дела…
Джаммер перевел взгляд на танцовщицу.
— Вот как, понимаю. Мистер Бовуа вспомнил про тот должок, да?
— Не могу говорить за него, — сказала она, — это только моя догадка. Нам нужно безопасное место, чтобы Счет мог укрыться.
— Какой счет?
— Я, — сказал Бобби. — Счет — это я.
— Великолепно, — без тени энтузиазма проговорил Джаммер, — тогда пойдем в контору, это за сценой.
Бобби не мог оторвать глаз от киберпространственной деки, которая занимала почти треть антикварного дубового стола Джаммера. Она была матово-черной, явно штучной работы, и безо всяких торговых марок. Бобби все время вытягивал шею, чтобы разглядеть ее получше, пока рассказывал Джаммеру о Дважды-в-День и о своей попытке набега, о том, как почувствовал девочку, и о том, как взорвали материну квартиру. Это была самая крутая дека, какую он только видел. И тут он вспомнил, как Джекки говорила, что Джаммер в свое время был чертовски крутым ковбоем.
Когда Бобби закончил, Джаммер как-то обмяк, откинулся на спинку стула.
— Хочешь попробовать? — спросил он. Голос его звучал устало.
— Попробовать что?
— Деку. Мне показалось, что тебе этого хочется. Это видно по тому, как ты все елозишь задницей по стулу. Или тебе хочется ее попробовать, или очень надо поссать.
— Черт, да. То есть да, спасибо, мне бы…
— Почему бы и нет? Не вижу, как кто-то может узнать, что это ты, а не я, так? Почему бы тебе не подключиться с ним, Джекки? Вроде как для присмотра. — Открыв ящик стола, он вынул оттуда два набора тродов. — Только ничего не делай, ладно? Я хочу сказать, просто войди и прокатись. Не пытайся прогнать никакие команды. Я в долгу у Лукаса и Бовуа, и, похоже, расплачиваться мне придется тем, что я помогу сохранить тебя в целости и сохранности. — Один набор тродов он протянул Джекки, другой — Бобби. Джаммер встал и, взявшись за ручки по обеим сторонам черной консоли, развернул ее передом к Бобби. — Давай. Ты из джинсов выскочишь. Этой штуке уже лет десять, а она все равно утрет нос почти всему, на чем сейчас работают. Ее собрал парень по имени Автомат-Джек, прямо с начала до конца собрал своими руками. Он был когда-то художником по «железу» у Бобби Куайна. Было дело, эта парочка сожгла Дом Голубых Огней, впрочем, это было, наверное, еще до твоего рождения.
Бобби уже надел троды и теперь выжидательно смотрел на Джекки.
— Ты когда-нибудь раньше подключался тандемом? — спросила она. Бобби покачал головой.
— Ладно. Мы подключимся, но я буду висеть у тебя за левым плечом. Скажу «выключайся», ты выключишься. Если увидишь что-то необычное, это будет потому, что с тобой я, понял?
Он кивнул.
Расстегнув пару длинных булавок с серебряными головками спереди своей федоры, Джекки сняла шляпу и положила ее на стол рядом с декой Джаммера.
Надвинув троды поверх шелкового шафранового шарфа, танцовщица пригладила контакты на лбу.
— Поехали, — сказала она.
Теперь и всегда — едино. На ускоренном прогоне — вперед. Дека Джаммера включилась в «небо» над яркими неоновыми сердечниками баз — незнакомая ему топография данных. Хребты и пики информации, мощные крепости корпоративных баз — вот он, псевдоландшафт киберпространства.
— Сбавь скорость, Бобби, — прозвучал из пустоты рядом с ним низкий и нежный голос Джекки.
— Господи Иисусе, ну и быстрая же штуковина!
— Ага, но притормози ее. Спешка нам ни к чему. Ты же хотел прокатиться. Задержи нас здесь и замедли ход…
Он сбрасывал скорость до тех пор, пока они, казалось, не зависли и начали парить. Потом он повернул голову налево, надеясь увидеть Джекки, но там не было ничего.
— Я здесь, — успокоила его танцовщица. — Не волнуйся.
— Кто такой Куайн?
— Куайн? Какой-то ковбой, которого Джаммер знал когда-то. В былые времена он был знаком с ними со всеми.
Проверяя деку на реакцию, Бобби круто завернул на девяносто градусов вправо, гладко повернувшись вокруг своей оси на перекрестке решетки. Дека была ошеломительной, ощущение было абсолютно не похоже ни на что, что Бобби до сих пор испытывал в киберпространстве.
— Ни хрена себе! По сравнению с этой штукой «Оно-Сендаи» просто детская игрушка…
— Ну, внутри у этой деки наверняка есть микросхемы от «Сендаи». По словам Джаммера, именно их тогда обычно использовали. Подними нас чуть повыше…
Без малейшего усилия они поднялись сквозь решетку, базы под ними начали уменьшаться.
— Здесь, наверху, не так уж и много на что посмотреть, — пожаловался Бобби.
— Вот и неправда. Если достаточно долго болтаться в пустых частях, можно увидеть кое-что весьма интересное…
Ткань матрицы прямо перед ними словно начала вибрировать…
— А-а-а, Джекки…
— Остановись. Задержи ее на месте. Все в порядке. Доверься мне.
Где-то далеко-далеко его пальцы пробежались по клавиатуре непривычной конфигурации. Теперь они будто встали на невидимый якорь, в то время как целая секция киберпространства расплылась, становясь молочно-белой.
— Что…
— Данбала ап монте л, — сказал у него в голове суровый голос, и во рту возник привкус крови. — Данбала оседлывает ее.
Бобби почему-то знал, что значат эти слова, но голос в его голове был твердым, как металл. Молочная ткань раздвинулась, как будто пошла пузырями, выплюнув два колышущихся серых пятна.
— Легба, — произнесла Джекки, — Легба и Огу Ферей, бог войны. Папа Огу! Святой Жак Мажор! Вив ля Вьей!
Металлический смех заполнил матрицу, пилой врезался Бобби в мозг. — Мап кит ту миз ак ту жийон, — сказал другой голос, какой-то холодный и переменчивый, похожий на бегущие шарики ртути. — Видишь, Папа, она пришла сюда, чтобы выбросить свое дурное счастье! — и тут этот тоже рассмеялся. А Бобби все боролся с собой, пытаясь подавить волну нахлынувшей паники, когда серебристый смех стал подниматься в нем пузырьками.
— Так у нее дурное счастье, у лошади Данбалы? — прогрохотал железный голос Огу Ферея, и на мгновение Бобби почудилось, что в сером тумане мелькнула неясная фигура. Голос оглушительно рассмеялся все тем же ужасным смехом. — И вправду! И вправду! Но она этого не знает! Она не моя лошадь, нет, иначе я вылечил бы ее удачу!
Бобби хотелось закричать, умереть — все что угодно, лишь бы избавиться от голосов, от непереносимого ветра, который вдруг задул из серых рваных дыр, от этого горячего сырого ветра с запахом чего-то, что он не мог распознать.
— И она поет хвалу Деве! Слушай меня, маленькая сестра! Ля Вьей действительно приближается, она уже очень близко!
— Да, — отозвался другой, — она сейчас движется по моим владениям, это говорю тебе я, тот, кто правит торными и неторными путями.
— Но я, Огу Ферей, говорю тебе, что и враги твои тоже близки! К воротам, сестра, и остерегайся! И тут серые пятна поблекли, съежились…
— Отключи нас, — голос Джекки был сдавленным и отстраненным. А потом она сказала: — Лукас мертв.
* * *
Вынув из ящика стола бутылку «скотча», Джаммер аккуратно отмерил шесть сантиметров жидкости в высокий стакан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42