Карин кивнула. Шахматы, а не покер; стратегия, а не деньги. Вот почему Ториан никогда не расспрашивал ее об игре на бирже.
– Так-так-так… Вот почему вам нужны девушки, которые умеют считать.
Ториан улыбнулся, положив руку на талию жены.
– Помимо всего прочего.
Руки Карин обвились вокруг мужа… и тут же она остановилась. Похоже, Ториан просто ее отвлекает.
– Ты до сих пор не сказал мне, что собираешься делать.
– Что я собираюсь делать… – Ториан на мгновение задумался. – Ничего особенного. Собираюсь остаться в живых и рассказать наконец, как провел все эти годы, а также признать, что Осия стал членом нашей семьи. Собираюсь показать, насколько хороший я фехтовальщик, – он похлопал по рукояти меча, – и побить всякого, кого выставят против меня другие Дома – причем с легкостью, подлинной или поддельной. А также доведу до сведения всех заинтересованных лиц, что я рано или поздно сработаю как отмычка к Орфинделю. Я выполню все, чего хочет Его Пылкость, – произнес Ториан, крепко сжав челюсти и почти не размыкая губ, – и тогда остальные Дома решат, что это слишком опасно, что Его Пылкость стал угрозой.
Карин нахмурилась.
– Но что они сделают?
Ториан привлек к себе жену.
– Иногда, – негромко прошептал он, – ты задаешь слишком много вопросов. Потерпи, Карин. Незачем торопиться.
Глава 16
Бегство
Осия скомандовал привал точно в то же время, что и накануне: когда день уже начал клониться к вечеру.
Йен с облегчением вздохнул, но Сильвертоп вскинул свою массивную голову, фыркнул и порысил себе сквозь густой кустарник, росший ниже по склону, туда, где поблескивала на солнце речка. Не то чтобы речка, но именно такие ручьи талой воды, сливаясь вместе, наполняли Гильфи; гора, сколь бы велика она ни была, тоже состоит из маленьких камешков.
Конь ломился сквозь кусты.
Что ж, раз Сильвертоп не хочет отдыхать, пусть его. А Йен устал. После того, как вчера они сделали миллион миль – ладно-ладно, во всяком случае, его ногам так казалось – и остановились на ночлег, когда слишком стемнело, чтобы идти дальше, Йен провел беспокойную ночь он просыпался, стоило зачирикать птице, зашуршать насекомому или зашелестеть под ветром листьям – или вообще без причины. Птицы то и дело чирикали, насекомые шуршали, а листья шелестели, так что Йену ни разу не удалось надолго сомкнуть глаза.
Ходьба вернула гибкость его мышцам, но к полудню он выдохся; а потом стало еще хуже. Вот почему сейчас он тяжело рухнул на выступающий из земли изогнутый корень старого дуба, не сняв рюкзак – чтобы, кроме всего прочего, не опираться спиной на неровную кору. Осия, опустившись на корточки и сделавшись похожим на паука, порылся в своем рюкзаке, достал канистру с водой, отпил оттуда и выплеснул воду на дорогу.
Нет, конечно, вода со вчерашнего дня свежее не стала, но зачем ее просто так выливать?
– Эй, а… – начал Йен и тут же заткнулся. Ну и дурень.
Осия улыбнулся: на его темном лице зубы белели слишком ярко.
– Да, я предпочитаю свежую воду из реки остаткам колодезной воды. – Он посмотрел вверх по склону. – А поскольку река течет от кедровой рощи, то набранная из нее вода испортится не скоро.
– Кажется, я читал про это в бойскаутской книжке, – сказал Йен.
– Да? Ты был бойскаутом?
Йен покачал головой:
– Совсем чуть-чуть. Старый уб… мой отец запретил мне.
Он имел неосторожность рассказать немного про свою домашнюю жизнь мистеру Маклинтоку, начальнику отряда. Когда тот начал наводить справки относительно Бена Сильверстейна, папаша немедленно забрал Йена из скаутов, пригрозив мистеру Маклинтоку судебным разбирательством, – и тот отступился.
Да и что он мог сделать? Вот если ты сплошь покрыт синяками – тогда власти заинтересуются плохим обращением с ребенком, а ведь на голову Йена обрушивались по большей части только слова – пьяная ругань. Где тут состав преступления?
Осия кивнул:
– Немудрено.
Йен стащил ботинок и потер стопу, чтобы восстановить кровообращение. Свежий воздух пойдет на пользу и ногам и носкам, хотя теперь с подветренной стороны запах нетрудно будет унюхать за добрую милю. Кстати, насчет «унюхать»…
– Я тут подумал над твоими словами – дескать, тебя много кто станет искать, раз ты вернулся… в эти края.
Где бы эти края ни находились.
Осия достал из рюкзака ломоть вяленого мяса и вдумчиво откусил кусок.
– Да, станут, – сказал он. – Я выгляжу и – спасибо – пахну не так, как раньше. Теперь я больше похож на темного альва, чем на кого-то еще, хотя, чтобы выдерживать дневной свет, темному альву надо иметь изрядно смешанную кровь. – Осия рассматривал обратную сторону ладони, словно видел ее первый раз. – Но Один и Фрейя сразу узнали меня – и любой Древний узнает. – Он поднял голову и улыбнулся. – Так что лучше нам не встречаться с Древними, верно? По крайней мере, пока мы не доберемся до места.
– До места? А где оно? – Йен уже задавал этот вопрос и сейчас почувствовал себя ребенком, который спрашивает «Мы уже пришли?».
Осия ткнул пальцем вперед.
– Нам туда. Несколько дней пути, если мы пойдем быстро и не будем терять времени; нам осталось на день меньше, чем вчера, когда ты задавал этот вопрос. Мы идем в Фалиас, куда увезли наших.
Йен хмыкнул.
– И что, тебя не будут караулить на дорогах? – спросил он. Ему и раньше приходил в голову этот вопрос, но юноша слишком уставал, чтобы заботиться об удовлетворении собственного любопытства.
Осия кивнул:
– Подозреваю, что будут. Но мы пойдем не по главной дороге и не по нахоженной. Да и последняя часть пути в Город…
– …это Скрытый Путь? – прямо спросил Йен. Осия нахмурился.
– Нет. Всего-навсего потайной. Возможно, до сих пор неизвестный тем, кто станет нас преследовать.
– Так что же мы будем делать? Мы придем в этот Фалиас по черному ходу и выберемся обратно с Торсенами и Мэгги?
Осия некоторое время сидел молча.
– Скажи-ка мне, Йен: с помощью какого кода капитан подлодки «Трайдент» запускает ракеты?
Йен развел руками.
– Откуда мне знать?
– Очень хорошо. А теперь вообрази, что я подношу к твоим гениталиям раскаленные докрасна щипцы – и снова тебя спрашиваю: что это за код? Ну-ка отвечай!
– Ладно, я все понял. – Йен скривил губы. – Нельзя выдать то, чего не знаешь. Даже под пыткой.
– Есть вещи похуже пытки.
– Что же может быть хуже пытки?
– Надеюсь, ты этого никогда не узнаешь. – Осия долго не отводил от Йена задумчивого взгляда. – Никогда. – Он выпрямился и водрузил на спину рюкзак. – Тронемся в путь. Хорошо бы одолеть к ночи вон тот гребень.
И что за идиот трясет его в темноте, пробуждая от самого, что ни на есть, мерзостного кошмара, какой Йену приходилось видеть?
Йен протянул руку, чтобы включить ночник, но вместо прохладной круглой кнопки его пальцы нащупали влажную траву.
– Проснись, Йен Сильверстейн, – прошептал Осия. – У нас возникли кое-какие затруднения.
Йен сел, откинув одеяло и рефлекторно хватаясь за рукоять меча. Когда же успел выработаться подобный рефлекс? Фехтовальщики не имеют привычки первым делом браться за оружие, просыпаясь утром или посреди ночи.
Наверное, он вспотел во сне, поскольку ночной воздух показался ему что-то слишком прохладным; поднимаясь на ноги, Йен плотно завернулся в плащ.
Было очень темно; Йен видел свою руку, лишь поднеся ее к лицу, и хотя юноша различал перед собой смутные очертания человеческой фигуры, он только по голосу понял, что это Осия. По небу бежали облака: ночь, полная ярких звезд, обернулась теперь угольной ямой.
Поищи тут дорожку!
Где-то вдалеке завыла собака. Или нет, не собака; завывание было долгое и больше всего походило на какой-то собачий йодль.
– Сыны?
– М-м-м… – Осия молча вслушивался. – Один из них сообщает, что напал на наш след. Теперь он ждет инструкций.
– Что у них с ночным зрением? Я вообще ничего не вижу, – сказал Йен.
В холодной тьме скрывалась угроза. Может, волчьи клыки уже в футах от него, а он бессилен что-то предпринять. Обнажить меч и рубить наобум?
– Сыны очень хорошо видят в темноте, хотя в такую темную ночь они пойдут медленней обычного. Если только нас выслеживают не по запаху. Сильвертоп, где ты? Сильвертоп!..
Йен услышал, как конь ломится сквозь кусты, и порыв ветра донес до него острый запах, однако в такую ночь и белую лошадь было не разглядеть.
– А как со зрением у вас с Сильвертопом?
– Конь не видит без света. В прежние времена я… – Пауза. – Теперь я тоже ничего не вижу без света.
И как им выкручиваться?
– Если мы собираемся бежать, надо сделать факел…
Осия хмыкнул.
– Если бы у нас был свет, нашел бы березу и свернул бы факел из коры – так мне и следовало поступить. Или взял бы тряпку, пропитал ламповым маслом, которого у меня нет, поскольку нет лампы – ведь я не хотел светить ночью… – Он вздохнул.
В Йене боролись страх и раздражение. Сынам ничего не стоит выследить их в этом мраке, а Йен, Осия и Сильвертоп застряли намертво…
– Так что нам остается? Ждать их?
– Выбора нет. – Йен услышал, как Осия пытается нащупать лямки своего рюкзака. – Где-то у меня ведь был… А, вот!
Потом раздались непонятные звуки – Осия что-то пробормотал себе под нос. И внезапно на его ладони вспыхнул ослепительно яркий свет, прогоняя тьму с маленькой поляны, озарив снизу длинное костистое лицо Осии почти демонически: впадины щек и тень от острого носа казались черными провалами.
– Да будет свет, – ухмыльнулся Осия.
На его ладони горел раскаленный добела серебряный десятицентовик с изображением Рузвельта; Йен инстинктивно отпрянул, чтобы его не опалило. Этот крохотный кусочек раскаленного металла должен был бы прожечь ладонь Осии, а жар хлынул бы в лицо Йену огненной волной, однако…
Осия зажал монетку ребром между средним и безымянным пальцем и поднял руку над головой, так что ладонь служила отражателем.
Освещенный ярким светом, Сильвертоп ударил копытом и гулко фыркнул: в воздух брызнула каменная крошка, а в лицо Йену полетели клочья влажной пены.
Йен обтер лицо о плащ.
– Почему ж ты сразу этого не сделал?
Осия скривил губы.
– Не хотел, чтобы каждый маг в радиусе сотни миль узнал о моем появлении. Устроит тебя такое объяснение? Или лучше подойдет другое: что того, кто прежде умел летать, не радует перспектива ползать?
– Ну так мы теперь можем убегать?
– Нет.
Осия уже накинул плащ и достал кожаные ремешки, которыми затягивал горлышко своего колчана и привязывал ненатянутый лук к верху рюкзака – чтобы держать руки свободными. Потом быстро прикрутил ремешком меч к ножнам; кинул еще ремешок Йену, и тот последовал его примеру.
– Мы в безвыходной ситуации. – Осия положил руку на холку коня. – Я знаю, старина, им тебя не догнать…
Йен подавил в себе желание возразить – лошади не уйти от стаи волков. С другой стороны, Сильвертоп – не обычный конь. Точно так же как Сыны – не простые волки.
– …но надо скакать так, чтобы мы смогли удержаться на твоей широкой спине. У тебя получится? Один раз фыркни, если «да», и два раза – если «нет», хорошо?
Йен бы никогда не подумал, что лошадь может бросить свирепый взгляд, однако именно это Сильвертоп и сделал, медленно подняв и опустив огромную голову. Потом конь фыркнул и шумно махнул длинной косматой гривой.
– Иди сюда, Йен Сильверстейн, – позвал юношу Осия, становясь на одно колено и держа перед собой руку с монеткой. Сверкающий десятицентовик освещал теперь лишь его грудь и лицо, а также широкий черный бок коня. – Сильвертоп не потерпит ни седла на спине, ни трензеля во рту, но он позволит тебе ухватиться за гриву. Так что держись изо всех сил, руками и ногами.
Да я же в городе вырос и ни разу не ездил на коне, да еще и таком огромном, вдобавок волшебном и, в довершение всего, бессмертном!..
Все же Йен поставил ногу в подставленные руки Осии и вспрыгнул на широкую спину Сильвертопа. Словно сидишь на поросшей шерстью статуе. Конский волос оказался более грубым и жестким, чем казалось со стороны, неподвижные мышцы под шкурой походили на камень. Можно долбить в эту спину кулаками и ничего не добиться – только сломать руки.
Осия сел на лошадь позади Йена и обхватил молодого человека за талию, словно стальной лентой. Другую руку он вытянул вперед, и теперь пылающая монетка бросала на дорогу достаточно света.
Сильвертоп этим удовлетворился. Он тронул с места медленным тихим шагом, и Йен запустил руки в гриву, ухватившись за ее не слишком чистые жесткие пряди.
– Ради всего святого, держись, Йен Сильверстейн, – сказал Осия. – И береги глаза.
Ветви хлестали по лицу Йена; он опустил голову и держал глаза закрытыми, пока конь не вышел на дорогу. Теперь шорох и треск подлеска сменились цоканьем копыт. Сильвертоп ускорил шаг. Нетрудно было держаться в этом ритме, и Йен подумал, что все обойдется.
Ленивое цок-цок превратилось сначала в быстрое цок-цок, а затем в очень быстрое. Приноровиться к этому ритму было чуть труднее: приходилось качаться из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43