Сидровая аллея моментально ожила: на мостовую со всех сторон высыпали нирьенисты, студенты университета. Поднялась суматоха, крики, но неизвестно откуда взявшийся молодой предводитель в седом парике с преогромными бакенбардами в два счета навел порядок. Студенты выстроились в шеренгу, перегородив аллею. Жандармы бросились на них, крик перешел в рев, но шеренга выстояла.
Бек вовсю нахлестывал лошадей. Повозка прогрохотала по булыжной мостовой, свернула на широкую Университетскую улицу, и оставив позади два колледжа, оказалась в трущобном районе, носившем название Восьмой округ. Прохожие удивленно смотрели на бешено мчавшуюся повозку, однако никто не пытался ее остановить. Похоже, Нирьен остался неузнанным.
Издали, со стороны Сидровой аллеи, еще доносились крики, проклятья и угрозы, а из домов и таверн Крысиного квартала сбегались местные жители, чтобы принять участие в схватке. Мало кто из них знал, из-за чего поднялась заваруха, но это не имело никакого значения – достаточно было того, что студенты напали на ненавистных жандармов. Несчастные полицейские, оказавшись лицом к лицу с огромной толпой, предпочли ретироваться, довольные уже тем, что отделались несколькими ссадинами и ушибами. Как ни странно, поражение жандармов не утихомирило толпу, боевой дух которой, не находивший выхода в течение множества поколений, никак не желал стихать. В тот самый миг, когда Шорви Нирьен входил в пансион мадам Иру (любопытно, что это заведение находилось в непосредственной близости от «Гробницы»), неистовство толпы, бушевавшей в Крысином квартале, достигло апогея: чернь громила, крушила и грабила все на своем пути. Винные лавки на Сидровой аллее были выметены подчистую, харчевни лишились всех съестных припасов, не уцелело ни одного фонаря и ни одного окна, и повсюду, подобно огромным алым цветам, запылали костры. Затем толпа повалила на Университетскую площадь, где перед Королевской Башней возвышались Десять Монархов – мраморные статуи предшественников короля Дунуласа. Почему-то вид этих изваяний привел толпу в состояние исступления. С дикими криками люди бросились стаскивать прославленные статуи с пьедесталов. Монархи попадали наземь один за другим, разлетевшись на куски. Однако и это не удовлетворило бунтовщиков. Вооружившись булыжниками, они в два счета раскрошили мраморные осколки в мелкую пыль; растоптанная ногами плебеев, она белым облаком повисла над площадью. Покончив со статуями, чернь заметалась по окрестным улицам в поисках новой добычи. Старинные залы университета вряд ли бы уцелели, но тут как раз подоспел шерринский Усмиритель толп в сопровождении своей свиты.
Тем временем уже занимался рассвет. Бунтовщики устали, гнев их начал иссякать. Юные нирьенисты давно разошлись – их цель была достигнута. Лишившаяся руководства толпа, увидав Усмирителя, затрепетала. От плотной человеческой массы стали отделяться группки, постепенно исчезавшие в темных переулках. На площади остались лишь самые тупоумные, те, кто еще не успел понять, что дело проиграно. Стражники в масках застрелили одного за другим четырех смутьянов, и лишь после этого толпа окончательно рассеялась, утащив с собой мертвых и раненых. Вскоре ускакал прочь и отряд Усмирителя. Университетская площадь осталась совершенно пуста, если не считать осколков стекла и белой мраморной крошки. Только она и напоминала о Десяти Монархах.
7
Покои фрейлин оказались на удивление тесными и неприглядными. Элистэ ожидала увидеть поистине королевскую роскошь, а вместо этого очутилась в невзрачной, продуваемой сквозняками комнате, где жили еще три девушки ее возраста. В комнате стояли четыре узких постели, один умывальник, два шкафа с выдвижными ящиками и одно-единственное зеркало. В соседней комнате на полу лежали четыре узких матраса и четыре подстилки для служанок. По соседству находились еще две такие же комнаты для фрейлин и посередине – общая гостиная. Четвертая, более комфортабельная комната принадлежала стареющей, но все еще зоркоглазой маркизе во Кивесс, главной фрейлине. Длинный тусклый коридор вел из гостиной в просторные покои королевы Лаллазай.
Все пространство комнаты, в которую отвели Элистэ, занимали коробки, корзины, сундуки и прочее барахло, так как из-за нехватки шкафов девать все это было некуда. Еще нагляднее теснота и скудость обстановки проявились утром, когда девушки принялись толкаться возле умывальника и зеркала. Эта сутолока началась на рассвете, как только маркиза во Кивесс подняла своих подопечных с постели. Элистэ с трудом разомкнула глаза. Она ушла с бала всего два часа назад, переполненная впечатлениями, раскрасневшаяся от возбуждения и выпитого шампанского, чувствуя себя умудренной опытом светской дамой. Теперь пришлось расплачиваться за ночные развлечения. Три остальные фрейлины уже встали. Неумолчно болтая, они столпились возле умывальника, непричесанные и опухшие со сна. Вокруг них наседками хлопотали служанки. Слышались смешки и веселая перебранка. Элистэ сразу заметила, что ее соседки по комнате отличаются прекрасным цветом лица. Несмотря на ранний час, девушки выглядели свежими и отдохнувшими – во всяком случае, изо всех сил старались изобразить веселость. Та, которая как раз плескалась возле умывальника – невысокая, с черными локонами, золотистой кожей и круглыми, как у спаниеля, глазами – излучала энергию, мало свойственную девушкам из касты Возвышенных. Рядом ждала своей очереди хрупкая, похожая на лилию девица с бледненьким овальным личиком и тонкими чертами, дышавшими невинностью. Позади них стояла рослая фрейлина с жизнерадостным курносым лицом и пышными формами, просвечивавшими сквозь прозрачный пеньюар. Все три были достаточно хороши собой, обладали придворным лоском и держались весьма самоуверенно.
– Ну-ка, быстрее, милочка, – прервала маркиза наблюдения Элистэ. – Пора прислуживать ее величеству.
Не дожидаясь ответа, главная фрейлина сдернула с новенькой одеяло.
Элистэ поспешно села, одергивая ночную рубашку. Остальные радостно захихикали, и она покраснела. Бросив на старую маркизу возмущенный взгляд, девушка спрыгнула на пол. Кэрт подала ей легкий пеньюар, и она направилась к умывальнику.
– Минуточку.
Элистэ остановилась и свирепо покосилась на маркизу. Этого делать не следовало.
– Возможно, вы полагаете, Возвышенная дева, что вас поселили здесь ради вашего собственного удовольствия? – принялась отчитывать ее во Кивесс, скрестив руки на груди. – Может быть, вы у нас статс-дама или сама королева? Нет, милая, вы всего лишь новоиспеченная фрейлина Чести. Это вовсе не синекура, у вас будет множество обязанностей. Чувство долга требует, чтобы вы проявляли исполнительность, скромность, соблюдали приличия и отвечали за каждый свой поступок. Если вы будете вести себя иначе, вам предстоит иметь дело со мной. Я представляю здесь интересы ее величества. И не думайте, что любая мелочь может ускользнуть от моего взора, Возвышенная дева. Я служу здесь уже много лет и видела изрядное количество фрейлин без чести! Я привыкла к любым хитростям и уловкам, способна разглядеть любой коварный замысел. Уверяю вас, что все ваши фокусы мне давно известны, и были известны еще до того, как вы родились. Поэтому не вздумайте хитрить и лодырничать. Вы будете добросовестно исполнять ваши обязанности, тщательно относиться к любому поручению, держаться достойно и вести себя прилично. Иначе вам несдобровать. Вам все понятно?
Элистэ молча отвернулась, опасаясь, что не совладает с собой.
– Эта дерзость будет вам стоить по меньшей мере одной черной метки. Возможно, и больше. Вы скверно начинаете, Возвышенная дева. Советую быть поосторожнее. – С этими словами маркиза удалилась.
Вне себя от ярости Элистэ направилась к умывальнику и сполоснула пылающее лицо едва теплой водой. Соседки разглядывали новенькую с непритворным интересом. Ее столкновение с главной фрейлиной явно вызвало у девушек сочувствие. Маленькая брюнетка утешительно произнесла:
– Не обращай внимания на Овчарку. Она все время такая.
– Овчарку?
– Так мы прозвали Кивесс. Она того заслуживает – все время рычит и лает.
– Дама весьма холерического нрава, – заметила пышная девица. – Страдает диспепсией и метеоризмом.
– Причем не только телесно, но и духовно, – вставила брюнетка.
– Полагаю, во всем виновата ее печень, – продолжала пышнотелая. – А может быть, непроходящий сплин. К тому же бедняжка, наверное, боится, что ее никто не любит.
– И она совершенно права, – подхватила лилия, чей неожиданно низкий, хрипловатый голос странно контрастировал с эфемерной внешностью. – Овчарка и есть овчарка! Надоедливая старуха! Того и гляди, умрет от зависти.
– Вот именно. Она не может нам простить, что мы молоды. Больше всего она злится, когда нам весело. Она готова на все, лишь бы отравить нам жизнь.
– Только ничего у нее не выходит. Разве может она помешать Путей во Крев обедать в покоях во Фурно? А Фрисс в'Энжуа вытворяет что хочет со своим этим… ну как его… в полосатом камзоле. Деринн во Долье взяла и сбежала на целую неделю с Рувель-Незуаром во Лиллеваном. Чарами клянусь, провести Овчарку ничего не стоит.
– Однако Деринн все же следовало остановить. А то кончилось тем, что Лиллеван сделал ей ребенка. Во всяком случае, она утверждает, что это его ребенок.
– А я ее не виню. Он такой красавчик! Я и сама бы…
– Вот и славно. Я передам ему твои слова.
– Не смей! Я убью тебя!
– Но ведь никто наверняка так и не знает, Лиллеван это или кто-то другой.
– Это мог быть кто угодно, – заявила лилия. – Деринн и так имела препаршивейшую репутацию, как все мы помним. Лиллеван вовсе не собирался на ней жениться. А после ее эскапады на ней вообще никто не женится.
– Ах, так вот почему она столь решительно собралась и уехала в свою деревню?
– Ты очень сообразительна. Чего не скажешь о бедняжке Деринн. Если бы она была умнее и заранее запаслась у доктора Зирка каким-нибудь отвратительным, но полезным снадобьем, все сошло бы ей с рук. Никто бы так и не узнал.
– Уж ты бы узнала!
– Возможно. – Лилия улыбнулась и пожала плечами. – А Деринн, проявив сентиментальную нерешительность, потратила массу времени впустую, так что псе наконец увидели, в каком она положении. Тут Овчарка словно с цепи сорвалась – бегает, с пеной у рта кричит, что прегрешения Возвышенной девы во Долье превзошли все допустимые пределы, что она вычеркнет ее из Списка, предаст ее имя забвению и проклятью, и все такое прочее. Это было очень забавно.
– Что это за Список? – прервала их болтовню Элистэ. – И еще маркиза сказала, что я получу какую-то черную метку.
– У всех у нас полно черных меток.
– У меня пять.
– А у меня шесть.
– Я набрала уже пятьдесят три, – объявила лилия. – Надеюсь дойти до сотни, прежде чем закончится год.
– Так что же это за Список?
– Никто не знает.
– Когда-нибудь выясним.
– С нетерпением ждем этой волнующей минуты.
Весело смеясь, соседки представились. Маленькую брюнетку звали Гизин во Шомель, ее семья владела обширными поместьями в провинции Жерюндия. Пышнотелую девицу – Неан во Зерло в'Инник из провинции Совань. Она оказалась дочерью королевского министра финансов. Лилиеподобную девушку с обманчиво-невинным личиком звали Меранотте в'Эстэ, и она была внучкой самого герцога Ривеньерского. В соседних комнатах жили еще восемь девушек примерно такого же ранга и общественного положения. Соседние комнаты назывались: одна Розовой фрейлинской, другая – Белой фрейлинской. Прибытие Элистэ, занявшей вакансию, которая образовалась после неожиданного отъезда несчастной Деринн во Долье, восстановило предусмотренное церемониалом число фрейлин Чести – ровно дюжину.
Девушки продолжали жизнерадостно болтать, в то время как служанки занимались их туалетом. Пока Кэрт зашнуровывала невесомое утреннее платье персикового цвета, изготовленное в салоне мастерицы Нимэ, Элистэ узнала еще много нового. Например, что фрейлины Чести обычно спали не более четырех часов в сутки. Что стройность фигуры достигалась посредством беспрестанных промываний желудка. Что считалось вполне естественным пополнять скудные средства, присылаемые скупыми папашами, за счет даров состоятельных покровителей. Что смесь выделений мускусной железы вебарина, оливкового масла, земляного ореха и слюны – отличное противозачаточное средство. Что кавалер во Фурно, человек широких взглядов, предпочитал очень светловолосых мальчиков недостаточно светловолосым девушкам. Что безудержное кокетство королевы скрывает женскую холодность или же, напротив, страстность, которую неумелые ласки короля пробудить не в состоянии. Что король Дунулас посещает покои королевы не чаще одного раза в месяц и проводит там не более получаса.
Конец увлекательнейшей беседе положило возвращение маркизы во Кивесс, объявившей, что герцогиня Феронтская, Первая дама королевской опочивальни, вызывает к себе трех или четырех фрейлин, дабы помочь ей в инспекции гардероба ее величества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Бек вовсю нахлестывал лошадей. Повозка прогрохотала по булыжной мостовой, свернула на широкую Университетскую улицу, и оставив позади два колледжа, оказалась в трущобном районе, носившем название Восьмой округ. Прохожие удивленно смотрели на бешено мчавшуюся повозку, однако никто не пытался ее остановить. Похоже, Нирьен остался неузнанным.
Издали, со стороны Сидровой аллеи, еще доносились крики, проклятья и угрозы, а из домов и таверн Крысиного квартала сбегались местные жители, чтобы принять участие в схватке. Мало кто из них знал, из-за чего поднялась заваруха, но это не имело никакого значения – достаточно было того, что студенты напали на ненавистных жандармов. Несчастные полицейские, оказавшись лицом к лицу с огромной толпой, предпочли ретироваться, довольные уже тем, что отделались несколькими ссадинами и ушибами. Как ни странно, поражение жандармов не утихомирило толпу, боевой дух которой, не находивший выхода в течение множества поколений, никак не желал стихать. В тот самый миг, когда Шорви Нирьен входил в пансион мадам Иру (любопытно, что это заведение находилось в непосредственной близости от «Гробницы»), неистовство толпы, бушевавшей в Крысином квартале, достигло апогея: чернь громила, крушила и грабила все на своем пути. Винные лавки на Сидровой аллее были выметены подчистую, харчевни лишились всех съестных припасов, не уцелело ни одного фонаря и ни одного окна, и повсюду, подобно огромным алым цветам, запылали костры. Затем толпа повалила на Университетскую площадь, где перед Королевской Башней возвышались Десять Монархов – мраморные статуи предшественников короля Дунуласа. Почему-то вид этих изваяний привел толпу в состояние исступления. С дикими криками люди бросились стаскивать прославленные статуи с пьедесталов. Монархи попадали наземь один за другим, разлетевшись на куски. Однако и это не удовлетворило бунтовщиков. Вооружившись булыжниками, они в два счета раскрошили мраморные осколки в мелкую пыль; растоптанная ногами плебеев, она белым облаком повисла над площадью. Покончив со статуями, чернь заметалась по окрестным улицам в поисках новой добычи. Старинные залы университета вряд ли бы уцелели, но тут как раз подоспел шерринский Усмиритель толп в сопровождении своей свиты.
Тем временем уже занимался рассвет. Бунтовщики устали, гнев их начал иссякать. Юные нирьенисты давно разошлись – их цель была достигнута. Лишившаяся руководства толпа, увидав Усмирителя, затрепетала. От плотной человеческой массы стали отделяться группки, постепенно исчезавшие в темных переулках. На площади остались лишь самые тупоумные, те, кто еще не успел понять, что дело проиграно. Стражники в масках застрелили одного за другим четырех смутьянов, и лишь после этого толпа окончательно рассеялась, утащив с собой мертвых и раненых. Вскоре ускакал прочь и отряд Усмирителя. Университетская площадь осталась совершенно пуста, если не считать осколков стекла и белой мраморной крошки. Только она и напоминала о Десяти Монархах.
7
Покои фрейлин оказались на удивление тесными и неприглядными. Элистэ ожидала увидеть поистине королевскую роскошь, а вместо этого очутилась в невзрачной, продуваемой сквозняками комнате, где жили еще три девушки ее возраста. В комнате стояли четыре узких постели, один умывальник, два шкафа с выдвижными ящиками и одно-единственное зеркало. В соседней комнате на полу лежали четыре узких матраса и четыре подстилки для служанок. По соседству находились еще две такие же комнаты для фрейлин и посередине – общая гостиная. Четвертая, более комфортабельная комната принадлежала стареющей, но все еще зоркоглазой маркизе во Кивесс, главной фрейлине. Длинный тусклый коридор вел из гостиной в просторные покои королевы Лаллазай.
Все пространство комнаты, в которую отвели Элистэ, занимали коробки, корзины, сундуки и прочее барахло, так как из-за нехватки шкафов девать все это было некуда. Еще нагляднее теснота и скудость обстановки проявились утром, когда девушки принялись толкаться возле умывальника и зеркала. Эта сутолока началась на рассвете, как только маркиза во Кивесс подняла своих подопечных с постели. Элистэ с трудом разомкнула глаза. Она ушла с бала всего два часа назад, переполненная впечатлениями, раскрасневшаяся от возбуждения и выпитого шампанского, чувствуя себя умудренной опытом светской дамой. Теперь пришлось расплачиваться за ночные развлечения. Три остальные фрейлины уже встали. Неумолчно болтая, они столпились возле умывальника, непричесанные и опухшие со сна. Вокруг них наседками хлопотали служанки. Слышались смешки и веселая перебранка. Элистэ сразу заметила, что ее соседки по комнате отличаются прекрасным цветом лица. Несмотря на ранний час, девушки выглядели свежими и отдохнувшими – во всяком случае, изо всех сил старались изобразить веселость. Та, которая как раз плескалась возле умывальника – невысокая, с черными локонами, золотистой кожей и круглыми, как у спаниеля, глазами – излучала энергию, мало свойственную девушкам из касты Возвышенных. Рядом ждала своей очереди хрупкая, похожая на лилию девица с бледненьким овальным личиком и тонкими чертами, дышавшими невинностью. Позади них стояла рослая фрейлина с жизнерадостным курносым лицом и пышными формами, просвечивавшими сквозь прозрачный пеньюар. Все три были достаточно хороши собой, обладали придворным лоском и держались весьма самоуверенно.
– Ну-ка, быстрее, милочка, – прервала маркиза наблюдения Элистэ. – Пора прислуживать ее величеству.
Не дожидаясь ответа, главная фрейлина сдернула с новенькой одеяло.
Элистэ поспешно села, одергивая ночную рубашку. Остальные радостно захихикали, и она покраснела. Бросив на старую маркизу возмущенный взгляд, девушка спрыгнула на пол. Кэрт подала ей легкий пеньюар, и она направилась к умывальнику.
– Минуточку.
Элистэ остановилась и свирепо покосилась на маркизу. Этого делать не следовало.
– Возможно, вы полагаете, Возвышенная дева, что вас поселили здесь ради вашего собственного удовольствия? – принялась отчитывать ее во Кивесс, скрестив руки на груди. – Может быть, вы у нас статс-дама или сама королева? Нет, милая, вы всего лишь новоиспеченная фрейлина Чести. Это вовсе не синекура, у вас будет множество обязанностей. Чувство долга требует, чтобы вы проявляли исполнительность, скромность, соблюдали приличия и отвечали за каждый свой поступок. Если вы будете вести себя иначе, вам предстоит иметь дело со мной. Я представляю здесь интересы ее величества. И не думайте, что любая мелочь может ускользнуть от моего взора, Возвышенная дева. Я служу здесь уже много лет и видела изрядное количество фрейлин без чести! Я привыкла к любым хитростям и уловкам, способна разглядеть любой коварный замысел. Уверяю вас, что все ваши фокусы мне давно известны, и были известны еще до того, как вы родились. Поэтому не вздумайте хитрить и лодырничать. Вы будете добросовестно исполнять ваши обязанности, тщательно относиться к любому поручению, держаться достойно и вести себя прилично. Иначе вам несдобровать. Вам все понятно?
Элистэ молча отвернулась, опасаясь, что не совладает с собой.
– Эта дерзость будет вам стоить по меньшей мере одной черной метки. Возможно, и больше. Вы скверно начинаете, Возвышенная дева. Советую быть поосторожнее. – С этими словами маркиза удалилась.
Вне себя от ярости Элистэ направилась к умывальнику и сполоснула пылающее лицо едва теплой водой. Соседки разглядывали новенькую с непритворным интересом. Ее столкновение с главной фрейлиной явно вызвало у девушек сочувствие. Маленькая брюнетка утешительно произнесла:
– Не обращай внимания на Овчарку. Она все время такая.
– Овчарку?
– Так мы прозвали Кивесс. Она того заслуживает – все время рычит и лает.
– Дама весьма холерического нрава, – заметила пышная девица. – Страдает диспепсией и метеоризмом.
– Причем не только телесно, но и духовно, – вставила брюнетка.
– Полагаю, во всем виновата ее печень, – продолжала пышнотелая. – А может быть, непроходящий сплин. К тому же бедняжка, наверное, боится, что ее никто не любит.
– И она совершенно права, – подхватила лилия, чей неожиданно низкий, хрипловатый голос странно контрастировал с эфемерной внешностью. – Овчарка и есть овчарка! Надоедливая старуха! Того и гляди, умрет от зависти.
– Вот именно. Она не может нам простить, что мы молоды. Больше всего она злится, когда нам весело. Она готова на все, лишь бы отравить нам жизнь.
– Только ничего у нее не выходит. Разве может она помешать Путей во Крев обедать в покоях во Фурно? А Фрисс в'Энжуа вытворяет что хочет со своим этим… ну как его… в полосатом камзоле. Деринн во Долье взяла и сбежала на целую неделю с Рувель-Незуаром во Лиллеваном. Чарами клянусь, провести Овчарку ничего не стоит.
– Однако Деринн все же следовало остановить. А то кончилось тем, что Лиллеван сделал ей ребенка. Во всяком случае, она утверждает, что это его ребенок.
– А я ее не виню. Он такой красавчик! Я и сама бы…
– Вот и славно. Я передам ему твои слова.
– Не смей! Я убью тебя!
– Но ведь никто наверняка так и не знает, Лиллеван это или кто-то другой.
– Это мог быть кто угодно, – заявила лилия. – Деринн и так имела препаршивейшую репутацию, как все мы помним. Лиллеван вовсе не собирался на ней жениться. А после ее эскапады на ней вообще никто не женится.
– Ах, так вот почему она столь решительно собралась и уехала в свою деревню?
– Ты очень сообразительна. Чего не скажешь о бедняжке Деринн. Если бы она была умнее и заранее запаслась у доктора Зирка каким-нибудь отвратительным, но полезным снадобьем, все сошло бы ей с рук. Никто бы так и не узнал.
– Уж ты бы узнала!
– Возможно. – Лилия улыбнулась и пожала плечами. – А Деринн, проявив сентиментальную нерешительность, потратила массу времени впустую, так что псе наконец увидели, в каком она положении. Тут Овчарка словно с цепи сорвалась – бегает, с пеной у рта кричит, что прегрешения Возвышенной девы во Долье превзошли все допустимые пределы, что она вычеркнет ее из Списка, предаст ее имя забвению и проклятью, и все такое прочее. Это было очень забавно.
– Что это за Список? – прервала их болтовню Элистэ. – И еще маркиза сказала, что я получу какую-то черную метку.
– У всех у нас полно черных меток.
– У меня пять.
– А у меня шесть.
– Я набрала уже пятьдесят три, – объявила лилия. – Надеюсь дойти до сотни, прежде чем закончится год.
– Так что же это за Список?
– Никто не знает.
– Когда-нибудь выясним.
– С нетерпением ждем этой волнующей минуты.
Весело смеясь, соседки представились. Маленькую брюнетку звали Гизин во Шомель, ее семья владела обширными поместьями в провинции Жерюндия. Пышнотелую девицу – Неан во Зерло в'Инник из провинции Совань. Она оказалась дочерью королевского министра финансов. Лилиеподобную девушку с обманчиво-невинным личиком звали Меранотте в'Эстэ, и она была внучкой самого герцога Ривеньерского. В соседних комнатах жили еще восемь девушек примерно такого же ранга и общественного положения. Соседние комнаты назывались: одна Розовой фрейлинской, другая – Белой фрейлинской. Прибытие Элистэ, занявшей вакансию, которая образовалась после неожиданного отъезда несчастной Деринн во Долье, восстановило предусмотренное церемониалом число фрейлин Чести – ровно дюжину.
Девушки продолжали жизнерадостно болтать, в то время как служанки занимались их туалетом. Пока Кэрт зашнуровывала невесомое утреннее платье персикового цвета, изготовленное в салоне мастерицы Нимэ, Элистэ узнала еще много нового. Например, что фрейлины Чести обычно спали не более четырех часов в сутки. Что стройность фигуры достигалась посредством беспрестанных промываний желудка. Что считалось вполне естественным пополнять скудные средства, присылаемые скупыми папашами, за счет даров состоятельных покровителей. Что смесь выделений мускусной железы вебарина, оливкового масла, земляного ореха и слюны – отличное противозачаточное средство. Что кавалер во Фурно, человек широких взглядов, предпочитал очень светловолосых мальчиков недостаточно светловолосым девушкам. Что безудержное кокетство королевы скрывает женскую холодность или же, напротив, страстность, которую неумелые ласки короля пробудить не в состоянии. Что король Дунулас посещает покои королевы не чаще одного раза в месяц и проводит там не более получаса.
Конец увлекательнейшей беседе положило возвращение маркизы во Кивесс, объявившей, что герцогиня Феронтская, Первая дама королевской опочивальни, вызывает к себе трех или четырех фрейлин, дабы помочь ей в инспекции гардероба ее величества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119