- многозначительно изрекла она.
- Обещаю завоевывать тебя ежедневно…
Поезд затормозил.
- Москва. Конечная, - объявил машинист.
Мы стояли на эскалаторе напротив друг друга. Мария положила голову мне на плечо. Я ощущал ее теплое дыхание и глазел на лестницу, движущуюся в обратном направлении.
Женщины постарше умильно таращились на нас, вспоминая молодость. Особы помоложе наметанным взглядом пробегали по фигуре Маши, после чего ехидные глаза принимались за мою персону. Мол, не долго вам осталось наслаждаться романтическими вздохами, скоро начнется эпоха сковородок и грязных пеленок.
Юные же девушки не обращали на нас никакого внимания. Они были целиком и полностью заняты собой. Их волновали куда более насущные проблемы: «Достаточно ли хорошо я смотрюсь на эскалаторе? А если мужчина посмотрит снизу? Не покажется ли ему, что мой зад слишком великоват? А если сверху? Не коротковаты ли ноги?»
Зато все без исключения мужики любовались мадам Еписеевой. Лица ее они, правда, не видели, потому что Маша уткнулась мне в шею. Но это их лишь интриговало. Некоторые даже слегка перегибались через перила, пытаясь выяснить, что скрывается под шапкой светлых волос. Мне это почему-то льстило. Я приосанился, собственнически положил руку Марии на талию и почувствовал себя хозяином жизни.
Однако эскалатор не собирался растягивать нашу идиллию. Ноги нащупали скользкую мраморную поверхность. Наши пути лежали в противоположные стороны. Марии на север, мне - на юг. Что же дальше? Попрощаться и договориться о встрече? А может, проводить ее? Или пригласить к себе? Она тоже, казалось, ждала разрешения этой дилеммы.
- Тебе когда на работу? - катнул я пробный шар.
- С утра.
Я помялся и все же предложил:
- Может, ко мне? Чайку попьем? А завтра…
- Ну вот, я так и знала, - капризно сказала Мария. - Стоило намекнуть, что я к тебе неравнодушна, и ты уже позволяешь себе вольности. Как может холостяк предлагать ночлег незамужней девушке?!
Где только она нахваталась таких старомодных понятий? Неужели в гостинице, от этих лордов? Я вовсе и не собирался приставать к ней с непристойными предложениями…
- И вообще, Арсений, ты должен знать, - голос мадам Еписеевой слегка зазвенел, - близость возможна только тогда, когда в паспорте стоит соответствующий штампик.
Интересно, она понимает, что говорит? Не хватало еще штампиков о «близости»! Первая, вторая, третья степень близости - теперь можно. Старт!
Пришлось мучительно долго провожать мадам Еписееву в ее медвежий угол. Мы с честью преодолели все препятствия в виде гаражей и помоек и оказались у Машиного подъезда. Она предложила мне зайти.
Честно говоря, мне не хотелось лишний раз встречаться с хулиганом Еписеевым. Я округлил глаза.
- Машенька! Как может незамужняя дама предлагать ночлег неопытному юноше?!
Она заливисто расхохоталась, оценив мою иронию.
- Ты просто Володьку боишься. А если я с ним поговорю, зайдешь?
Мария скрылась в темноте подъезда. Я несколько минут тупо разглядывал формулу с тремя неизвестными, написанную на стене.
- Эй! - раздалось сверху. - Путь свободен.
Подняв голову, я увидел женский силуэт.
- Проходи, только тихо, - прошептала Маша, когда я протиснулся в прихожую, едва не задев жутковатый мотоцикл. - Он уже спит. Проходи в комнату, а я чай заварю.
Я прошмыгнул в комнату. Там ничего не изменилось. На стене по-прежнему красовался увеличенный портрет героя-летчика. Однако под ним, в кувшине на полочке, я увидел сушняк, который подарил мадам Еписеевой. Среди сухостоя затесалась одинокая роза. Я пригляделся. Пыль, покрывавшая ветки, исчезла, и гербарий словно ожил. Рядом с букетом я заметил пожелтевшую фотографию надменного типа с косым пробором. Он с прищуром смотрел на меня.
- Ну что ж ты стоишь? Садись. - Мария вошла с подносом в руках и водрузила его на стол.
Она, похоже, уловила мое напряженное перемигивание с мужиком на фотографии.
- А это кто? - без стеснения спросил я. - Тоже какой-нибудь родственник твоего сына? Штурман с разбившегося самолета?
- Так, один знакомый, - беззаботно ответила мадам Еписеева, явно желая спровоцировать у меня приступ ревности.
- И как давно длится это знакомство?
- Чуть больше недели…
Ага, и уже фотография на полочке! Яд ревности немедля проник в мою кровь. Я насупился. Ты бы еще дольше пробыл в своей добровольной ссылке, глядишь, тут красовалась бы целая галерея подозрительных портретов! Я взял себя в руки и отхлебнул чаю.
- Ая-я-я-яй! - жалобно взвыл я и высунул язык.
В чашке был кипяток.
Мария метнулась в ванную за аптечкой. Я выскочил в прихожую. Язык нещадно саднил. Путаясь в рукавах пальто, я опрокинул мотоцикл. Раздался грохот.
- Тише, тише! - перепуганно зашипела Маша, высунувшись из ванной. - Ты куда?
Мне было наплевать на хулигана Еписеева.
- Домой! - зло крикнул я, с трудом ворочая языком.
Ее глаза насмешливо блеснули. Мария попыталась ухватить меня за обожженный речевой орган и приложить к нему ватку с какой-то дрянью.
- Дай я тебе хоть язык помажу…
Я по-телячьи замотал головой, выскочил на лестницу и загрохотал вниз.
- Позвони, когда доедешь, - донеслось сверху.
«Фиг тебе, неверная!» - подумал я.
На морозе язык немного отошел. Плутая в закоулках гаражей и спотыкаясь об асфальтово-ледяные колдобины, я двигался к метро. На душе у меня было муторно. Снова навалилось одиночество. Вот так всегда: стоит только наладиться личной жизни, как все опять идет прахом. В голове засвербила привычная мысль. Я никогда больше не увижу Машу… Я представил светлые волосы, спадающие на хрупкие плечи; тонкие пальцы тургеневской барышни; лилейную шею с тонкой пульсирующей жилкой… С этой мечтой вампира в голове я вошел в метро.
Злость прошла, но ее место заняла тоска. К тому же на светлый облик Марии стали наслаиваться облупившиеся фрески, изображающие мою квартиру. Даже если ее не разгромили, все равно - хорошего мало.
- Дома ждет холодная постель… - тихо пропел я что-то из Ленькиного кабацкого репертуара, пытаясь хоть как-то взбодриться.
Но песня почему-то не взбодрила мое исстрадавшееся сердце. Никто меня не ждет! Даже пьяная соседка. Лишь ледяная постель не первой свежести…
Я завернул за угол своего дома и с надеждой взглянул на окна. Они были на месте. И даже не разбиты. Я поднялся по лестнице - дверь цела. Значит, зря я скрывался? Подвело воображение? Дурак! А Маша за это время успела обзавестись поклонником… Надо с ней все-таки поговорить.
Я открыл дверь, прошел к телефону и набрал номер мадам Еписеевой. Занято. Попробуем еще раз. Опять. Полежав в темноте, я совершил еще несколько попыток. Мимо!
Через час было по-прежнему занято, занято, занято… Черт! Надо что-то делать! С кем она разговаривает так долго? Наверняка с этим неприятным типом, чей портрет красуется у нее на полке. Обхватив голову руками, я исступленно заметался по комнате. Ревность душила меня, словно я был не самый обычный житель Москвы, а венецианский мавр.
Глава 39
Свершилось!
Я все ходил и ходил. Мой маршрут не ограничивался одной лишь комнатой. Он пролегал через всю квартиру, включая ванную и туалет. Каждый раз, оказываясь рядом с телефоном, я хищником набрасывался на его пластмассовую плоть. Но все впустую - мерзкая тварь продолжала издавать короткие гудки, и я возобновлял свои странствия.
Моя голова пылала, как новая звезда. Обожженный язык давно уже был не в силах конкурировать с ней. Я сунул голову под кран. Холодные струи стекали с моих волос, как речной водопад с веток ивы. Внезапно сквозь журчание я уловил заливистые трели.
Телефон! Это наверняка она! Я выскочил из ванной и, по-собачьи отряхиваясь, поскакал в комнату.
- Да! Да! Слушаю! - заорал я в трубку.
- Васильев, ты что кричишь? Соседей разбудишь, - проговорил знакомый голос.
- Кто это? - несколько тише крикнул я.
- Во дает, чудила! - изумилась женщина, словно я был обязан помнить голоса всех своих дам. - Я это. Светлана…
Светлана. Бывшая жена моего бывшего друга. А я и забыл о ее существовании.
- Ты где? - глупо спросил я.
- В Черустях. Но завтра буду в Москве. Названиваю тебе битый час.
- А я-то здесь при чем?
Она помолчала. В нашу связь вклинился далекий голос телефонистки:
- Освободите линию.
- Получается так, что ты у меня один остался в Москве, - оживилась моя собеседница. - Ничего, если я у тебя остановлюсь ненадолго? Пока квартиру не сниму?
А что, если Маша вздумает нанести мне визит? Если я ей дозвонюсь, конечно. Хорошо же я буду выглядеть: добиваюсь ее любви, а сам живу с посторонней женщиной. Более того, эту постороннюю особу Маша наверняка прекрасно помнит!
- Пожалуйста, только могут возникнуть некоторые трудности, - попытался я отвязаться от незваной гостьи.
- Ну, Сенечка, - заныла трубка. - Позарез надо. Не могу я здесь больше, в провинции, задыхаюсь… Я в Москве работу нашла. Хорошую… Что она, ждать меня будет, пока я соизволю появиться?
- Что же ты к Витальке не поедешь? Он ведь твой бывший муж?
- Ха! К Витальке! Да он же меня выставил из дому!
- …свобод… ли… - опять прорвалась телефонистка.
- Так я приеду? А, Сень? Ты ключ оставь под ковриком, у тебя все равно красть нече…
Связь оборвалась. Тьфу ты, пропасть!
Минут пять я уныло размышлял, что бы предпринять, но тут мой мозг словно иглой пронзило. «Маша!!!»
Я опять забегал по квартире, но сообразил, что это ни к чему путному не приведет, и схватился за телефонную трубку. Мадам Еписеева соизволила наконец ответить.
- С кем ты трепалась все это время?! С этим прищуренным штурманом?! Я тебе всю ночь звоню!!! - зарычал я.
- А если и с ним, тебе-то какое дело?
Вот теперь-то я ее точно теряю! Решение должно быть резким и молниеносным, как удар сабли! Я сконцентрировался и выпалил:
- А ничего! - а потом неожиданно: - Маша, выходи за меня замуж!
Мать хулигана помолчала и просто ответила:
- Я согласна.
Штурман съежился и отошел даже не на второй, а на сотый план. Я победил! Сначала я, правда, испугался собственных слов, но мутный поток ликования смыл страх.
- А где мы будем жить, ты подумал? - мадам Еписеева была настроена прозаически. - Впрочем, жить будем у меня, а твою квартиру сдадим на год какому-нибудь приличному иностранцу. И с работой, Сеня, надо что-то решать. Пойдешь охранником к нам в отель. Зарплата там приличная, так что…
Мария выдвигала все новые и новые предложения, я же восторженно лепетал:
- Да! Да! Да!
- Значит, прямо завтра днем идем в загс. Чего тянуть?
И действительно, чего тянуть? Отступать теперь некуда. На всякий случай я ехидно осведомился:
- А штурман твой против не будет?
- Да какой там штурман, - ласково ответила Маша. - Нет никакого штурмана…
Я удивился:
- Чья же тогда у тебя фотография? Рядом с моими цветами?
Она засмеялась:
- Это я нарочно поставила, чтобы ты поревновал немного. Это мой первый муж. И трубку специально сняла - тебя помучить. Я ведь знала, что ты мне позвонишь…
Ловко она меня подтолкнула к самому ответственному шагу в моей жизни. Профессионально! Я был восхищен и ничуть не обижен. Истинных профессионалов следует уважать.
- Маш, а ты меня хоть любишь? - поинтересовался я.
- Ну конечно люблю, глупенький.
В ответ я прошептал подслушанные в одном телесериале слова:
- Целую, любовь моя! До завтра! - и плавно опустил трубку на рычаги.
Я ощущал почти физическую потребность поделиться с кем-нибудь своей радостью.
Милая, милая Машенька! Как мы с тобой чудесно заживем! Утром я буду уходить на работу и махать тебе одной рукой, другой прижимая к груди газетный сверток с бутербродами. Целый день ты будешь что-нибудь шить и ждать возвращения своего ненаглядного. После трудового дня я, купив алые розы, стрелой помчусь в родное гнездышко. Уже издалека запримечу, как светится уютом кухонное окошко, мелькнет твой нежный профиль. После великолепного ужина мы устроимся рядышком на диване и станем вслух читать кого-нибудь из твоих любимых писателей. А потом…
- Стоп! - сказал я сам себе на самом интересном месте. - А Еписеев? Его что же, надо будет усыновить?
Эх, Вова! Володя! Володюшко! Я стану помогать тебе делать уроки, и мы вскоре подружимся. По воскресеньям всей семьей - хоккейный матч или театр. А может, лыжная прогулка по заснеженному старинному парку. «Дядя Сеня», - скажет мне Вова. Или нет. «Папа, у меня тут что-то с карбюратором не клеится». А я ему… Так, а что же я ему? В карбюраторах-то я ни черта не смыслю! Ну хорошо. А я ему: «Вовик, давай лучше почитаем Бальмонта». Мы выйдем на балкон под ласковое августовское солнце, сядем в шезлонги…
Непроизвольно расплывшись в улыбке, я принялся набирать номер Катькиного телефона. Поздновато, конечно. Но кому же узнать о моем счастье в первую очередь, как не Кэт?
- Катька, я женюсь, - восторженно выпалил я, как только она взяла трубку.
- А, Васильев, - притворно зевнула она. - Ты вернулся?
- Вернулся, и вот - женюсь! - еще более торжественно объявил я.
- На ком это? - Катькин голос стал чуть более заинтересованным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
- Обещаю завоевывать тебя ежедневно…
Поезд затормозил.
- Москва. Конечная, - объявил машинист.
Мы стояли на эскалаторе напротив друг друга. Мария положила голову мне на плечо. Я ощущал ее теплое дыхание и глазел на лестницу, движущуюся в обратном направлении.
Женщины постарше умильно таращились на нас, вспоминая молодость. Особы помоложе наметанным взглядом пробегали по фигуре Маши, после чего ехидные глаза принимались за мою персону. Мол, не долго вам осталось наслаждаться романтическими вздохами, скоро начнется эпоха сковородок и грязных пеленок.
Юные же девушки не обращали на нас никакого внимания. Они были целиком и полностью заняты собой. Их волновали куда более насущные проблемы: «Достаточно ли хорошо я смотрюсь на эскалаторе? А если мужчина посмотрит снизу? Не покажется ли ему, что мой зад слишком великоват? А если сверху? Не коротковаты ли ноги?»
Зато все без исключения мужики любовались мадам Еписеевой. Лица ее они, правда, не видели, потому что Маша уткнулась мне в шею. Но это их лишь интриговало. Некоторые даже слегка перегибались через перила, пытаясь выяснить, что скрывается под шапкой светлых волос. Мне это почему-то льстило. Я приосанился, собственнически положил руку Марии на талию и почувствовал себя хозяином жизни.
Однако эскалатор не собирался растягивать нашу идиллию. Ноги нащупали скользкую мраморную поверхность. Наши пути лежали в противоположные стороны. Марии на север, мне - на юг. Что же дальше? Попрощаться и договориться о встрече? А может, проводить ее? Или пригласить к себе? Она тоже, казалось, ждала разрешения этой дилеммы.
- Тебе когда на работу? - катнул я пробный шар.
- С утра.
Я помялся и все же предложил:
- Может, ко мне? Чайку попьем? А завтра…
- Ну вот, я так и знала, - капризно сказала Мария. - Стоило намекнуть, что я к тебе неравнодушна, и ты уже позволяешь себе вольности. Как может холостяк предлагать ночлег незамужней девушке?!
Где только она нахваталась таких старомодных понятий? Неужели в гостинице, от этих лордов? Я вовсе и не собирался приставать к ней с непристойными предложениями…
- И вообще, Арсений, ты должен знать, - голос мадам Еписеевой слегка зазвенел, - близость возможна только тогда, когда в паспорте стоит соответствующий штампик.
Интересно, она понимает, что говорит? Не хватало еще штампиков о «близости»! Первая, вторая, третья степень близости - теперь можно. Старт!
Пришлось мучительно долго провожать мадам Еписееву в ее медвежий угол. Мы с честью преодолели все препятствия в виде гаражей и помоек и оказались у Машиного подъезда. Она предложила мне зайти.
Честно говоря, мне не хотелось лишний раз встречаться с хулиганом Еписеевым. Я округлил глаза.
- Машенька! Как может незамужняя дама предлагать ночлег неопытному юноше?!
Она заливисто расхохоталась, оценив мою иронию.
- Ты просто Володьку боишься. А если я с ним поговорю, зайдешь?
Мария скрылась в темноте подъезда. Я несколько минут тупо разглядывал формулу с тремя неизвестными, написанную на стене.
- Эй! - раздалось сверху. - Путь свободен.
Подняв голову, я увидел женский силуэт.
- Проходи, только тихо, - прошептала Маша, когда я протиснулся в прихожую, едва не задев жутковатый мотоцикл. - Он уже спит. Проходи в комнату, а я чай заварю.
Я прошмыгнул в комнату. Там ничего не изменилось. На стене по-прежнему красовался увеличенный портрет героя-летчика. Однако под ним, в кувшине на полочке, я увидел сушняк, который подарил мадам Еписеевой. Среди сухостоя затесалась одинокая роза. Я пригляделся. Пыль, покрывавшая ветки, исчезла, и гербарий словно ожил. Рядом с букетом я заметил пожелтевшую фотографию надменного типа с косым пробором. Он с прищуром смотрел на меня.
- Ну что ж ты стоишь? Садись. - Мария вошла с подносом в руках и водрузила его на стол.
Она, похоже, уловила мое напряженное перемигивание с мужиком на фотографии.
- А это кто? - без стеснения спросил я. - Тоже какой-нибудь родственник твоего сына? Штурман с разбившегося самолета?
- Так, один знакомый, - беззаботно ответила мадам Еписеева, явно желая спровоцировать у меня приступ ревности.
- И как давно длится это знакомство?
- Чуть больше недели…
Ага, и уже фотография на полочке! Яд ревности немедля проник в мою кровь. Я насупился. Ты бы еще дольше пробыл в своей добровольной ссылке, глядишь, тут красовалась бы целая галерея подозрительных портретов! Я взял себя в руки и отхлебнул чаю.
- Ая-я-я-яй! - жалобно взвыл я и высунул язык.
В чашке был кипяток.
Мария метнулась в ванную за аптечкой. Я выскочил в прихожую. Язык нещадно саднил. Путаясь в рукавах пальто, я опрокинул мотоцикл. Раздался грохот.
- Тише, тише! - перепуганно зашипела Маша, высунувшись из ванной. - Ты куда?
Мне было наплевать на хулигана Еписеева.
- Домой! - зло крикнул я, с трудом ворочая языком.
Ее глаза насмешливо блеснули. Мария попыталась ухватить меня за обожженный речевой орган и приложить к нему ватку с какой-то дрянью.
- Дай я тебе хоть язык помажу…
Я по-телячьи замотал головой, выскочил на лестницу и загрохотал вниз.
- Позвони, когда доедешь, - донеслось сверху.
«Фиг тебе, неверная!» - подумал я.
На морозе язык немного отошел. Плутая в закоулках гаражей и спотыкаясь об асфальтово-ледяные колдобины, я двигался к метро. На душе у меня было муторно. Снова навалилось одиночество. Вот так всегда: стоит только наладиться личной жизни, как все опять идет прахом. В голове засвербила привычная мысль. Я никогда больше не увижу Машу… Я представил светлые волосы, спадающие на хрупкие плечи; тонкие пальцы тургеневской барышни; лилейную шею с тонкой пульсирующей жилкой… С этой мечтой вампира в голове я вошел в метро.
Злость прошла, но ее место заняла тоска. К тому же на светлый облик Марии стали наслаиваться облупившиеся фрески, изображающие мою квартиру. Даже если ее не разгромили, все равно - хорошего мало.
- Дома ждет холодная постель… - тихо пропел я что-то из Ленькиного кабацкого репертуара, пытаясь хоть как-то взбодриться.
Но песня почему-то не взбодрила мое исстрадавшееся сердце. Никто меня не ждет! Даже пьяная соседка. Лишь ледяная постель не первой свежести…
Я завернул за угол своего дома и с надеждой взглянул на окна. Они были на месте. И даже не разбиты. Я поднялся по лестнице - дверь цела. Значит, зря я скрывался? Подвело воображение? Дурак! А Маша за это время успела обзавестись поклонником… Надо с ней все-таки поговорить.
Я открыл дверь, прошел к телефону и набрал номер мадам Еписеевой. Занято. Попробуем еще раз. Опять. Полежав в темноте, я совершил еще несколько попыток. Мимо!
Через час было по-прежнему занято, занято, занято… Черт! Надо что-то делать! С кем она разговаривает так долго? Наверняка с этим неприятным типом, чей портрет красуется у нее на полке. Обхватив голову руками, я исступленно заметался по комнате. Ревность душила меня, словно я был не самый обычный житель Москвы, а венецианский мавр.
Глава 39
Свершилось!
Я все ходил и ходил. Мой маршрут не ограничивался одной лишь комнатой. Он пролегал через всю квартиру, включая ванную и туалет. Каждый раз, оказываясь рядом с телефоном, я хищником набрасывался на его пластмассовую плоть. Но все впустую - мерзкая тварь продолжала издавать короткие гудки, и я возобновлял свои странствия.
Моя голова пылала, как новая звезда. Обожженный язык давно уже был не в силах конкурировать с ней. Я сунул голову под кран. Холодные струи стекали с моих волос, как речной водопад с веток ивы. Внезапно сквозь журчание я уловил заливистые трели.
Телефон! Это наверняка она! Я выскочил из ванной и, по-собачьи отряхиваясь, поскакал в комнату.
- Да! Да! Слушаю! - заорал я в трубку.
- Васильев, ты что кричишь? Соседей разбудишь, - проговорил знакомый голос.
- Кто это? - несколько тише крикнул я.
- Во дает, чудила! - изумилась женщина, словно я был обязан помнить голоса всех своих дам. - Я это. Светлана…
Светлана. Бывшая жена моего бывшего друга. А я и забыл о ее существовании.
- Ты где? - глупо спросил я.
- В Черустях. Но завтра буду в Москве. Названиваю тебе битый час.
- А я-то здесь при чем?
Она помолчала. В нашу связь вклинился далекий голос телефонистки:
- Освободите линию.
- Получается так, что ты у меня один остался в Москве, - оживилась моя собеседница. - Ничего, если я у тебя остановлюсь ненадолго? Пока квартиру не сниму?
А что, если Маша вздумает нанести мне визит? Если я ей дозвонюсь, конечно. Хорошо же я буду выглядеть: добиваюсь ее любви, а сам живу с посторонней женщиной. Более того, эту постороннюю особу Маша наверняка прекрасно помнит!
- Пожалуйста, только могут возникнуть некоторые трудности, - попытался я отвязаться от незваной гостьи.
- Ну, Сенечка, - заныла трубка. - Позарез надо. Не могу я здесь больше, в провинции, задыхаюсь… Я в Москве работу нашла. Хорошую… Что она, ждать меня будет, пока я соизволю появиться?
- Что же ты к Витальке не поедешь? Он ведь твой бывший муж?
- Ха! К Витальке! Да он же меня выставил из дому!
- …свобод… ли… - опять прорвалась телефонистка.
- Так я приеду? А, Сень? Ты ключ оставь под ковриком, у тебя все равно красть нече…
Связь оборвалась. Тьфу ты, пропасть!
Минут пять я уныло размышлял, что бы предпринять, но тут мой мозг словно иглой пронзило. «Маша!!!»
Я опять забегал по квартире, но сообразил, что это ни к чему путному не приведет, и схватился за телефонную трубку. Мадам Еписеева соизволила наконец ответить.
- С кем ты трепалась все это время?! С этим прищуренным штурманом?! Я тебе всю ночь звоню!!! - зарычал я.
- А если и с ним, тебе-то какое дело?
Вот теперь-то я ее точно теряю! Решение должно быть резким и молниеносным, как удар сабли! Я сконцентрировался и выпалил:
- А ничего! - а потом неожиданно: - Маша, выходи за меня замуж!
Мать хулигана помолчала и просто ответила:
- Я согласна.
Штурман съежился и отошел даже не на второй, а на сотый план. Я победил! Сначала я, правда, испугался собственных слов, но мутный поток ликования смыл страх.
- А где мы будем жить, ты подумал? - мадам Еписеева была настроена прозаически. - Впрочем, жить будем у меня, а твою квартиру сдадим на год какому-нибудь приличному иностранцу. И с работой, Сеня, надо что-то решать. Пойдешь охранником к нам в отель. Зарплата там приличная, так что…
Мария выдвигала все новые и новые предложения, я же восторженно лепетал:
- Да! Да! Да!
- Значит, прямо завтра днем идем в загс. Чего тянуть?
И действительно, чего тянуть? Отступать теперь некуда. На всякий случай я ехидно осведомился:
- А штурман твой против не будет?
- Да какой там штурман, - ласково ответила Маша. - Нет никакого штурмана…
Я удивился:
- Чья же тогда у тебя фотография? Рядом с моими цветами?
Она засмеялась:
- Это я нарочно поставила, чтобы ты поревновал немного. Это мой первый муж. И трубку специально сняла - тебя помучить. Я ведь знала, что ты мне позвонишь…
Ловко она меня подтолкнула к самому ответственному шагу в моей жизни. Профессионально! Я был восхищен и ничуть не обижен. Истинных профессионалов следует уважать.
- Маш, а ты меня хоть любишь? - поинтересовался я.
- Ну конечно люблю, глупенький.
В ответ я прошептал подслушанные в одном телесериале слова:
- Целую, любовь моя! До завтра! - и плавно опустил трубку на рычаги.
Я ощущал почти физическую потребность поделиться с кем-нибудь своей радостью.
Милая, милая Машенька! Как мы с тобой чудесно заживем! Утром я буду уходить на работу и махать тебе одной рукой, другой прижимая к груди газетный сверток с бутербродами. Целый день ты будешь что-нибудь шить и ждать возвращения своего ненаглядного. После трудового дня я, купив алые розы, стрелой помчусь в родное гнездышко. Уже издалека запримечу, как светится уютом кухонное окошко, мелькнет твой нежный профиль. После великолепного ужина мы устроимся рядышком на диване и станем вслух читать кого-нибудь из твоих любимых писателей. А потом…
- Стоп! - сказал я сам себе на самом интересном месте. - А Еписеев? Его что же, надо будет усыновить?
Эх, Вова! Володя! Володюшко! Я стану помогать тебе делать уроки, и мы вскоре подружимся. По воскресеньям всей семьей - хоккейный матч или театр. А может, лыжная прогулка по заснеженному старинному парку. «Дядя Сеня», - скажет мне Вова. Или нет. «Папа, у меня тут что-то с карбюратором не клеится». А я ему… Так, а что же я ему? В карбюраторах-то я ни черта не смыслю! Ну хорошо. А я ему: «Вовик, давай лучше почитаем Бальмонта». Мы выйдем на балкон под ласковое августовское солнце, сядем в шезлонги…
Непроизвольно расплывшись в улыбке, я принялся набирать номер Катькиного телефона. Поздновато, конечно. Но кому же узнать о моем счастье в первую очередь, как не Кэт?
- Катька, я женюсь, - восторженно выпалил я, как только она взяла трубку.
- А, Васильев, - притворно зевнула она. - Ты вернулся?
- Вернулся, и вот - женюсь! - еще более торжественно объявил я.
- На ком это? - Катькин голос стал чуть более заинтересованным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46