Он и сам едва удержался на ногах, настолько ярким было только что виденное. И насколько ощутимым – неувиденное.
– Это он!
– Кто?
– Н-не знаю, – запинаясь, ответила девушка. – Он был похож на… чудовище. На мертвое чудовище… С крыльями… Или нет, это были не крылья, что-то похожее… От него исходило такое мерзкое, ледяное чувство… – Она подняла испуганные, темные от расширенного зрачка, глаза и тихо спросила: – Это был темный Дракон? Теперь я обречена?
Робьяр с трудом расцепил взгляд – черные, блестящие зрачки девушки схватывали, словно клещи, не позволяя отвернутся.
– Что думаете? – тихо спросил Бумбен, который прибыл сегодня вместо дежурного врача. – Девушка явно не в себе, но то, что она говорит – не выдумка. По крайней мере, она убеждена в своих словах. Ее подруга тоже видела кого-то… Большого. – Бумбен усмехнулся. – Хотя как раз словам подруги я не склонен доверять…
– Ей могло и померещиться, – отозвался хмурый следователь, подошедший вслед за доктором. – В момент удушения случаются видения.
– Вполне вероятно. Но помнится, не так давно что-то в этом духе видели и другие… Даже, если не ошибаюсь, настоящий Птенец.
– Вы же знаете, доктор, эти самые другие всегда много чего видят, – устало возразил следователь. – Начиная с темных драконов, кончая призраками Молчаливого Принца. А вот Птенца расспросить толком не дали, а сразу увезли.
– Но факт того, что он говорил…
– Скажите, доктор, а вы сами-то верите в реальность темных Драконов?
Бумбен неопределенно повел плечами.
– Я ни одного не видел.
– А вы? – сыщик повернулся к Робьяру так резко, что тот едва не отшатнулся.
И как всегда мучительно захотел отмолчаться, понимая, что не получится. Отвечать не хотелось. Хотелось отойти подальше и подумать. Взгляд следователя, как удочка тащил из собеседника ответ – напористо, вопреки желанию. И повинуясь марионеточным нитям вежливых условностей, Робьяр неохотно ответил:
– Не видел… Но… – последнее «но» он поймал буквально налету, как только оно соскользнуло с губ. Однако и его хватило, чтобы в глазах собеседника обозначилось легкое снисхождение. К чокнутому.
– Идемте выпьем, – предложил Бумбен, перехватывая инициативу. – В честь несостоявшейся жертвы. Это определенно стоит отпраздновать.
– Минуту… – попросил Робьяр,
Несколько шагов в сторону, подальше от основной тропы и галдящих людей. Туда где, как всегда, пахнет влажной, гниющей листвой и рекой… Мятые кусты, сбросившие осевшую за ночь морось, упруго качают почти облетевшими ветками… Вот здесь копошились стражники… Дальше, дальше – и рощица, не такая уж глухая, вдруг обступает со всех сторон, наваливается, тесня чужака…
Дракон не оставляет следов, это верно, Следы оставляют люди. Приминают пожухлую траву. Скользят по грязи. Стряхивают капли с ветвей…
Робьяр остановился, когда деревья расступились, глядя на открывшееся пространство. И на тихую, еще спящую улицу в низине, затопленную серебристым утренним туманом.
Монстр. Где-то в Городе…
Повелитель вернулся и спас его! Повелитель в бешенстве, в ледяной, беспощадной ярости от его глупости и опрометчивости, но он спас его, вывел из-под удара.
Жертва, впервые ушла, но и он сам благополучно скрылся, не оставив следов. Он ошибся. Много раз ошибся, выбрав случайную жертву, неуклюже обставив место действия, да еще не воспользовался путаницей путей под землей, потому что без Повелителя вниз идти ему не хотелось. Он ошибся во всем и если бы не Повелитель…
Он счастливо засмеялся, вспоминая недавние события. Ладонь со следами зубов еще ныла, но он не замечал боль. Может, и к лучшему, что так произошло. Привкус временного поражения, ощущение настоящей опасности тоже волновало кровь. Не так, как привычные всемогущество и всевластие, но по своему занятно. Он был на волосок от провала…
Никогда больше не повторять. Тем более, когда в городе Пес, охотящийся за Повелителем.
Он видел его ненароком. Ничего особенного, такой же неприметный человек, как и все вокруг. Можно попробовать поиграть с ним. Разбуженный случившимся, Повелитель неуспокоенно метался в его душе, алча новых впечатлений. Теперь, когда он попробовал на вкус новые ощущения, их хотелось повторить.
Может, поискать жертву среди равных? Или почти равных? Выйти на другого дракона? Поймать Птенца? Или, возможно, настало время убрать с дороги Ее?
Другие дороги, другие дни…
Темные косматые тучи обложили небо до самого горизонта. Воздух пах дождем и грозой, первой в этом сезоне. Ветер, нагнавший тучи, наконец, угомонился, удовлетворенный результатом. Лес притих в ожидании ливня.
– Ох, не вовремя мы выбрались… – проворчал, наверное, в тысячный раз Мило, хмуро косясь вверх. – Вот накроет нас сейчас дождичком, что тогда?
– Вымокнем, – флегматично отозвался его спутник.
– Приспичило же этой лавочнице рожать! – ворчал Мило. – Чего они вас-то покликали? У них там повитуха хорошая, Анта, да и аптекарь под боком! А нам тащиться через весь лес…
– Ты же знаешь, аптекарь стар и глух, как пень, куда ему детей принимать, – все так же лениво ответил собеседник. – Да и Анта – женщина темная, а ты видел, как ребенок шел. Погубили бы его, если бы не мы… А так, славная горластая девочка…
– Снова таких же станет рожать.
– Ну и в добрый час… Жалобщик, ты, Мило, и ворчун. Вот если бы сам не видел, как ты ворковал над малышкой, ни за что бы не поверил, что врач из тебя выйдет отменный…
– Да уж, – польщенно хмыкнул Мило. – Вы просто так говорите, господин Марим, чтобы я замолчал… Всем известно, лучшего доктора, чем вы нигде больше не сыскать…
Мило показалось, что его последние слова отчего-то расстроили доктора Марима. И прежде ему не раз доводилось видеть, как мрачнеет доктор, когда кто-то начинает нахваливать его искусство. Мило не мог понять причину его огорчения. Люди искренне хвалили врача, и за дело, потому что Марку Марим и впрямь был отличным лекарем. Вот только сам он, когда выпивал лишнего, угрюмо бурчал сквозь зубы: «Тоже мне искусник! Ремесленник заурядный…» Это особенно сбивало с толку его ученика Мило – ну и что, что ремесленник? Что в этом зазорного? Главное – справно выполнять свою работу!..
– Мило, – позвал ученика Марим, – давай-ка, друг мой болтливый, свернем прямо здесь и пойдем через лес. Иначе точно вымокнем до нитки.
– Ну, вы выдумали! – возмутился Мило, возвращаясь к привычному для себя тону. – В лес, да в такую темень! Лошадям ноги переломаем!
– Ой, не лошади тебя беспокоят, хитрец, – доктор засмеялся. – Всем известно, как ты трусоват. Боишься ты лесовиков…
– Чепуху вы говорите, господин доктор, – обиженно ответил Мило. – Чего мне лесовиков-то боятся? Ничего я не боюсь.
– Тогда сворачивай. Ничего с лошадями не случится. Там впереди есть старая дорога. По ней и поедем. Она нас выведет почти к самому дому…
– Как скажете… – Мило нехотя стал поворачивать своего коня.
Всем хорош доктор Марим, но уж если что втемяшится ему в голову, то спорить бесполезно. Кроме того, Мило сам виноват. Нечего было брюзжать на дождь. Может быть, и обошлось бы… Мило даже самому себе не хотел признаваться, что до смерти боится ночного леса. Не то, чтобы он верил в лесовиков, но… На караван его родителей разбойники напали в похожем лесу. И с тон поры Мило не мог забыть, как он бродил в темноте, среди трупов родни, как бежал потом через черный, зловещий лес, пока не выскочил к селению на окраине леса. Там как раз был доктор Марим, навещавший больного, он и подобрал мальчика, привел его в свою семью, сделал своим учеником.
Дорога и верно была, но заросла до такой степени, что отныне претендовать могла разве что на звание тропы. Молодая древесная поросль подступала к ней вплотную, и пришлось сбавить шаг, чтобы лошади не спотыкались о спрятанные в зарослях колдобины. Ближайшие деревья норовили зацепить всадников когтистыми растопыренными лапами, и вскоре доктор Марим и Мило были вынуждены спешиться.
– Что ж, – проговорил доктор. – Должен признать, ты был, как всегда прав. Ночью по лесу ездить верхом неразумно…
– Вот-вот, – сказал Мило, но этим и ограничился. В лесу его врожденную словоохотливость как рукой сняло. Он даже не смел смотреть себе под ноги, озираясь вокруг с напряженным вниманием. Но не различал ничего, кроме темноты.
И внезапно раздавшийся резкий звук заставил Мило подскочить едва ли не к вершинам деревьев. Напуганная его движением лошадь шарахнулась и вломилась в ближайший куст с хрустом и треском. Рядом доктор, сердито ругаясь, успокаивал своего обеспокоенного скакуна.
– Что с тобой, Мило! – выдохнул он, наконец. – Это всего лишь какая-то птица!
– Нет уж, господин доктор, – сипло ответил Мило, поглаживая морду встревоженного коня. – Это точно была не птица! Я слышал! Это было что-то другое, не звериное и не человеческое…
– Ну, конечно… – отмахнулся доктор. – Что может быть… – Конец фразы оборвал тот же звук, и изумленный доктор воскликнул: – Это же ребенок! Мило, там в лесу плачет ребенок. Очень маленький…
– Где ж ему еще кричать, как не в лесу, – пробурчал нервозно Мило. – Самый ребенок и есть… Дитя леса…
– Мило, прошу тебя… – простонал доктор. – Пойдем, посмотрим, что там за лесное дитя. А если боишься, останься и присмотри за лошадьми…
И не дожидаясь ответа, доктор решительно углубился в чащу, на звук невнятных всхлипываний, которыми сменились вопли младенца. Мило потерянно потоптался на месте. Идти за доктором ему страшно не хотелось, но и бросать его одного, когда доктор прямо-таки спешит навстречу неприятностям, было нельзя. Поэтому наскоро примотав поводья лошадей к дереву, Мило собрал в кучу все свое мужество и вонзился в переплетение веток.
Поплутав немного с замирающим от ужаса сердцем, Мило, наконец, нашел доктора, целого и невредимого, склонившегося над светлым свертком на пне. Но смотрел он почему-то не на сверток, а куда-то в сторону и вверх. Среди деревьев здесь был просвет, и в первый момент Мило показалось, что доктор разглядывает небо, прикидывая, а не свалился ли сверток оттуда. Но присмотревшись внимательнее, Мило обнаружил, что доктор изучает что-то более близкое, и лицо его, различимое при сумрачном свете небес странно задумчиво и серьезно.
– Что тут? – шепотом спросил Мило, приблизившись.
Доктор встрепенулся, оборачиваясь, и улыбнулся:
– Ребенок. Почти грудной. Замерз бедняжка…
– Просто ребенок?
Доктор странно посмотрел на него, и глаза его блеснули различимо даже в темноте ночного леса.
– Надо взять его с собой, – произнес он. – Скоро пойдет дождь, и малыш погибнет, промокнув… Проклятье, он погибнет в любом случае, если мы оставим его…
Вот тут душа Мило протестующе взвыла, забыв обо всех страхах и почтении:
– Вы с ума сошли, господин доктор! Да что у вас за мания такая, всех подбирать! А если это не человеческий ребенок! А если это…
– Мило, – негромко сказал доктор таким тоном, что Мило моментально умолк. – Что ты себе позволяешь?.. – Доктор поднял шевелящийся сверток с пня и, не глядя больше на своего ученика, угрюмо сказал: – Это всего лишь ребенок. Человеческий или нечеловеческий – разберемся после. Но оставить его здесь замерзать от холода и голода я не могу. Если ты можешь – тебе не место в моем доме… – Он широкими шагами, словно забыв о существовании корней, кочек, вымоин присущих темному лесу, двинулся к дороге. Мило побитой собакой поплелся за ним. Гнев учителя занимал его сейчас больше, чем все остальное, но странное чувство не покидало его. Он спиной ощущал, что кто-то смотрит им вслед. Смотрит внимательно, изучающе, грозно. Он наблюдателя веяло мощью и безразличием. Нестерпимо хотелось обернуться, но Мило не смел. В голове его заклинанием билось: «Мы еще пожалеем, что связались с найденышем…»
– Мальчик, – сказала Ниата, жена доктора, распеленав младенца. – Нормальный, здоровый мальчик. Не понимаю, что за мать могла оставить в лесу такого лапочку… Взгляни, какой хорошенький, глазастенький… – Она взяла в руку ладошку ребенка и доложила встревожено: – Замерз… Марку, ну что ты стоишь?'
– Думаю, – ответил доктор неторопливо. – Прикидываю.
– Пока ты будешь прикидывать, крошка заболеет… – рассердилась Ниата. – Мило, а ты что глазами хлопаешь? Нагрей лучше воды… Молоко нашел?
– Угу, – отозвался Мило скорбно.
Вопреки его ожиданиям и опасениям у ребенка не обнаружилось ни рогов, ни хвоста, ни странных родимых пятен. Мальчик, как мальчик. Кожа темнее, чем у северян, но глаза неожиданно светлые, серые. Возраст – меньше года от роду… Однако знобящая жуть не оставляла Мило. Сверлящий спину взгляд исчез, но ощущение близкой силы не проходило.
Доктор поворошил пеленки и задумчиво сказал:
– Ты посмотри, Ниа, пеленки не из дешевых. Родители парня явно не просили подаяние.
– Тем хуже, – откликнулась сердитая Ниата. – Как они могли бросить его?
– Может, и не бросали… Видишь, сверху он завернут в другой платок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Это он!
– Кто?
– Н-не знаю, – запинаясь, ответила девушка. – Он был похож на… чудовище. На мертвое чудовище… С крыльями… Или нет, это были не крылья, что-то похожее… От него исходило такое мерзкое, ледяное чувство… – Она подняла испуганные, темные от расширенного зрачка, глаза и тихо спросила: – Это был темный Дракон? Теперь я обречена?
Робьяр с трудом расцепил взгляд – черные, блестящие зрачки девушки схватывали, словно клещи, не позволяя отвернутся.
– Что думаете? – тихо спросил Бумбен, который прибыл сегодня вместо дежурного врача. – Девушка явно не в себе, но то, что она говорит – не выдумка. По крайней мере, она убеждена в своих словах. Ее подруга тоже видела кого-то… Большого. – Бумбен усмехнулся. – Хотя как раз словам подруги я не склонен доверять…
– Ей могло и померещиться, – отозвался хмурый следователь, подошедший вслед за доктором. – В момент удушения случаются видения.
– Вполне вероятно. Но помнится, не так давно что-то в этом духе видели и другие… Даже, если не ошибаюсь, настоящий Птенец.
– Вы же знаете, доктор, эти самые другие всегда много чего видят, – устало возразил следователь. – Начиная с темных драконов, кончая призраками Молчаливого Принца. А вот Птенца расспросить толком не дали, а сразу увезли.
– Но факт того, что он говорил…
– Скажите, доктор, а вы сами-то верите в реальность темных Драконов?
Бумбен неопределенно повел плечами.
– Я ни одного не видел.
– А вы? – сыщик повернулся к Робьяру так резко, что тот едва не отшатнулся.
И как всегда мучительно захотел отмолчаться, понимая, что не получится. Отвечать не хотелось. Хотелось отойти подальше и подумать. Взгляд следователя, как удочка тащил из собеседника ответ – напористо, вопреки желанию. И повинуясь марионеточным нитям вежливых условностей, Робьяр неохотно ответил:
– Не видел… Но… – последнее «но» он поймал буквально налету, как только оно соскользнуло с губ. Однако и его хватило, чтобы в глазах собеседника обозначилось легкое снисхождение. К чокнутому.
– Идемте выпьем, – предложил Бумбен, перехватывая инициативу. – В честь несостоявшейся жертвы. Это определенно стоит отпраздновать.
– Минуту… – попросил Робьяр,
Несколько шагов в сторону, подальше от основной тропы и галдящих людей. Туда где, как всегда, пахнет влажной, гниющей листвой и рекой… Мятые кусты, сбросившие осевшую за ночь морось, упруго качают почти облетевшими ветками… Вот здесь копошились стражники… Дальше, дальше – и рощица, не такая уж глухая, вдруг обступает со всех сторон, наваливается, тесня чужака…
Дракон не оставляет следов, это верно, Следы оставляют люди. Приминают пожухлую траву. Скользят по грязи. Стряхивают капли с ветвей…
Робьяр остановился, когда деревья расступились, глядя на открывшееся пространство. И на тихую, еще спящую улицу в низине, затопленную серебристым утренним туманом.
Монстр. Где-то в Городе…
Повелитель вернулся и спас его! Повелитель в бешенстве, в ледяной, беспощадной ярости от его глупости и опрометчивости, но он спас его, вывел из-под удара.
Жертва, впервые ушла, но и он сам благополучно скрылся, не оставив следов. Он ошибся. Много раз ошибся, выбрав случайную жертву, неуклюже обставив место действия, да еще не воспользовался путаницей путей под землей, потому что без Повелителя вниз идти ему не хотелось. Он ошибся во всем и если бы не Повелитель…
Он счастливо засмеялся, вспоминая недавние события. Ладонь со следами зубов еще ныла, но он не замечал боль. Может, и к лучшему, что так произошло. Привкус временного поражения, ощущение настоящей опасности тоже волновало кровь. Не так, как привычные всемогущество и всевластие, но по своему занятно. Он был на волосок от провала…
Никогда больше не повторять. Тем более, когда в городе Пес, охотящийся за Повелителем.
Он видел его ненароком. Ничего особенного, такой же неприметный человек, как и все вокруг. Можно попробовать поиграть с ним. Разбуженный случившимся, Повелитель неуспокоенно метался в его душе, алча новых впечатлений. Теперь, когда он попробовал на вкус новые ощущения, их хотелось повторить.
Может, поискать жертву среди равных? Или почти равных? Выйти на другого дракона? Поймать Птенца? Или, возможно, настало время убрать с дороги Ее?
Другие дороги, другие дни…
Темные косматые тучи обложили небо до самого горизонта. Воздух пах дождем и грозой, первой в этом сезоне. Ветер, нагнавший тучи, наконец, угомонился, удовлетворенный результатом. Лес притих в ожидании ливня.
– Ох, не вовремя мы выбрались… – проворчал, наверное, в тысячный раз Мило, хмуро косясь вверх. – Вот накроет нас сейчас дождичком, что тогда?
– Вымокнем, – флегматично отозвался его спутник.
– Приспичило же этой лавочнице рожать! – ворчал Мило. – Чего они вас-то покликали? У них там повитуха хорошая, Анта, да и аптекарь под боком! А нам тащиться через весь лес…
– Ты же знаешь, аптекарь стар и глух, как пень, куда ему детей принимать, – все так же лениво ответил собеседник. – Да и Анта – женщина темная, а ты видел, как ребенок шел. Погубили бы его, если бы не мы… А так, славная горластая девочка…
– Снова таких же станет рожать.
– Ну и в добрый час… Жалобщик, ты, Мило, и ворчун. Вот если бы сам не видел, как ты ворковал над малышкой, ни за что бы не поверил, что врач из тебя выйдет отменный…
– Да уж, – польщенно хмыкнул Мило. – Вы просто так говорите, господин Марим, чтобы я замолчал… Всем известно, лучшего доктора, чем вы нигде больше не сыскать…
Мило показалось, что его последние слова отчего-то расстроили доктора Марима. И прежде ему не раз доводилось видеть, как мрачнеет доктор, когда кто-то начинает нахваливать его искусство. Мило не мог понять причину его огорчения. Люди искренне хвалили врача, и за дело, потому что Марку Марим и впрямь был отличным лекарем. Вот только сам он, когда выпивал лишнего, угрюмо бурчал сквозь зубы: «Тоже мне искусник! Ремесленник заурядный…» Это особенно сбивало с толку его ученика Мило – ну и что, что ремесленник? Что в этом зазорного? Главное – справно выполнять свою работу!..
– Мило, – позвал ученика Марим, – давай-ка, друг мой болтливый, свернем прямо здесь и пойдем через лес. Иначе точно вымокнем до нитки.
– Ну, вы выдумали! – возмутился Мило, возвращаясь к привычному для себя тону. – В лес, да в такую темень! Лошадям ноги переломаем!
– Ой, не лошади тебя беспокоят, хитрец, – доктор засмеялся. – Всем известно, как ты трусоват. Боишься ты лесовиков…
– Чепуху вы говорите, господин доктор, – обиженно ответил Мило. – Чего мне лесовиков-то боятся? Ничего я не боюсь.
– Тогда сворачивай. Ничего с лошадями не случится. Там впереди есть старая дорога. По ней и поедем. Она нас выведет почти к самому дому…
– Как скажете… – Мило нехотя стал поворачивать своего коня.
Всем хорош доктор Марим, но уж если что втемяшится ему в голову, то спорить бесполезно. Кроме того, Мило сам виноват. Нечего было брюзжать на дождь. Может быть, и обошлось бы… Мило даже самому себе не хотел признаваться, что до смерти боится ночного леса. Не то, чтобы он верил в лесовиков, но… На караван его родителей разбойники напали в похожем лесу. И с тон поры Мило не мог забыть, как он бродил в темноте, среди трупов родни, как бежал потом через черный, зловещий лес, пока не выскочил к селению на окраине леса. Там как раз был доктор Марим, навещавший больного, он и подобрал мальчика, привел его в свою семью, сделал своим учеником.
Дорога и верно была, но заросла до такой степени, что отныне претендовать могла разве что на звание тропы. Молодая древесная поросль подступала к ней вплотную, и пришлось сбавить шаг, чтобы лошади не спотыкались о спрятанные в зарослях колдобины. Ближайшие деревья норовили зацепить всадников когтистыми растопыренными лапами, и вскоре доктор Марим и Мило были вынуждены спешиться.
– Что ж, – проговорил доктор. – Должен признать, ты был, как всегда прав. Ночью по лесу ездить верхом неразумно…
– Вот-вот, – сказал Мило, но этим и ограничился. В лесу его врожденную словоохотливость как рукой сняло. Он даже не смел смотреть себе под ноги, озираясь вокруг с напряженным вниманием. Но не различал ничего, кроме темноты.
И внезапно раздавшийся резкий звук заставил Мило подскочить едва ли не к вершинам деревьев. Напуганная его движением лошадь шарахнулась и вломилась в ближайший куст с хрустом и треском. Рядом доктор, сердито ругаясь, успокаивал своего обеспокоенного скакуна.
– Что с тобой, Мило! – выдохнул он, наконец. – Это всего лишь какая-то птица!
– Нет уж, господин доктор, – сипло ответил Мило, поглаживая морду встревоженного коня. – Это точно была не птица! Я слышал! Это было что-то другое, не звериное и не человеческое…
– Ну, конечно… – отмахнулся доктор. – Что может быть… – Конец фразы оборвал тот же звук, и изумленный доктор воскликнул: – Это же ребенок! Мило, там в лесу плачет ребенок. Очень маленький…
– Где ж ему еще кричать, как не в лесу, – пробурчал нервозно Мило. – Самый ребенок и есть… Дитя леса…
– Мило, прошу тебя… – простонал доктор. – Пойдем, посмотрим, что там за лесное дитя. А если боишься, останься и присмотри за лошадьми…
И не дожидаясь ответа, доктор решительно углубился в чащу, на звук невнятных всхлипываний, которыми сменились вопли младенца. Мило потерянно потоптался на месте. Идти за доктором ему страшно не хотелось, но и бросать его одного, когда доктор прямо-таки спешит навстречу неприятностям, было нельзя. Поэтому наскоро примотав поводья лошадей к дереву, Мило собрал в кучу все свое мужество и вонзился в переплетение веток.
Поплутав немного с замирающим от ужаса сердцем, Мило, наконец, нашел доктора, целого и невредимого, склонившегося над светлым свертком на пне. Но смотрел он почему-то не на сверток, а куда-то в сторону и вверх. Среди деревьев здесь был просвет, и в первый момент Мило показалось, что доктор разглядывает небо, прикидывая, а не свалился ли сверток оттуда. Но присмотревшись внимательнее, Мило обнаружил, что доктор изучает что-то более близкое, и лицо его, различимое при сумрачном свете небес странно задумчиво и серьезно.
– Что тут? – шепотом спросил Мило, приблизившись.
Доктор встрепенулся, оборачиваясь, и улыбнулся:
– Ребенок. Почти грудной. Замерз бедняжка…
– Просто ребенок?
Доктор странно посмотрел на него, и глаза его блеснули различимо даже в темноте ночного леса.
– Надо взять его с собой, – произнес он. – Скоро пойдет дождь, и малыш погибнет, промокнув… Проклятье, он погибнет в любом случае, если мы оставим его…
Вот тут душа Мило протестующе взвыла, забыв обо всех страхах и почтении:
– Вы с ума сошли, господин доктор! Да что у вас за мания такая, всех подбирать! А если это не человеческий ребенок! А если это…
– Мило, – негромко сказал доктор таким тоном, что Мило моментально умолк. – Что ты себе позволяешь?.. – Доктор поднял шевелящийся сверток с пня и, не глядя больше на своего ученика, угрюмо сказал: – Это всего лишь ребенок. Человеческий или нечеловеческий – разберемся после. Но оставить его здесь замерзать от холода и голода я не могу. Если ты можешь – тебе не место в моем доме… – Он широкими шагами, словно забыв о существовании корней, кочек, вымоин присущих темному лесу, двинулся к дороге. Мило побитой собакой поплелся за ним. Гнев учителя занимал его сейчас больше, чем все остальное, но странное чувство не покидало его. Он спиной ощущал, что кто-то смотрит им вслед. Смотрит внимательно, изучающе, грозно. Он наблюдателя веяло мощью и безразличием. Нестерпимо хотелось обернуться, но Мило не смел. В голове его заклинанием билось: «Мы еще пожалеем, что связались с найденышем…»
– Мальчик, – сказала Ниата, жена доктора, распеленав младенца. – Нормальный, здоровый мальчик. Не понимаю, что за мать могла оставить в лесу такого лапочку… Взгляни, какой хорошенький, глазастенький… – Она взяла в руку ладошку ребенка и доложила встревожено: – Замерз… Марку, ну что ты стоишь?'
– Думаю, – ответил доктор неторопливо. – Прикидываю.
– Пока ты будешь прикидывать, крошка заболеет… – рассердилась Ниата. – Мило, а ты что глазами хлопаешь? Нагрей лучше воды… Молоко нашел?
– Угу, – отозвался Мило скорбно.
Вопреки его ожиданиям и опасениям у ребенка не обнаружилось ни рогов, ни хвоста, ни странных родимых пятен. Мальчик, как мальчик. Кожа темнее, чем у северян, но глаза неожиданно светлые, серые. Возраст – меньше года от роду… Однако знобящая жуть не оставляла Мило. Сверлящий спину взгляд исчез, но ощущение близкой силы не проходило.
Доктор поворошил пеленки и задумчиво сказал:
– Ты посмотри, Ниа, пеленки не из дешевых. Родители парня явно не просили подаяние.
– Тем хуже, – откликнулась сердитая Ниата. – Как они могли бросить его?
– Может, и не бросали… Видишь, сверху он завернут в другой платок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68