Набрав целую сумку грибов, путники решили перекусить.
Маркиз Германус развёл огромный костёр.
— Смотри, сколько грибов набрали! — Альпухар вытряхнул на траву содержимое сумки. — Столько нам с тобой не съесть. На палочках жарить будем. А что останется — Зурабу подарим, Меченосцу. Он, я думаю, будет рад.
Маркиз настругал прутиков и насадил на них грибов. Пока Германус возился, Альпухар отошёл за кусты.
— Маркиз! — Закричал он оттуда. — Иди сюда! Чего я нашёл!
Германус бросил грибы и пошёл к Альпухару.
— Муравейник нашёл. — Похвалился король, показывая пальцем на огромную кучу. — Дай мне два прутика. — Альпухар воткнул прутики в муравейник и, немного обождав, вытащил их. — На, попробуй. Он протянул Германусу один. Германус взял палочку и послушно от неё откусил. — Ты не так. Смотри, как надо. — Альпухар облизал прутик. — Лизать надо, а ты кусаешь… Кисленько.
— Правда, кисло. — Германус сморщился.
— То-то. Я лес как свои пять пальцев знаю. Что в нем кислое, что сладкое, а что ядовитое… Ладно, пошли грибы жарить…
Пока маркиз обжаривал грибы, Альпухар сидел на пне и курил трубку.
— … Я говорю, — король затянулся, — любовь играет человеком, как еврей на скрипке. Если бы не любовь — сидел бы дома, трубку возле камина курил. Так нет — не успела она письмо прислать, как я сорвался и вот сижу тут с тобой. О-хо-хо… Ты грибочки-то подальше от огня держи. Подгорят… Вот я говорю — любовь — это, маркиз, сильная отрава. Сильная, но приятная отрава. Вот меня, знаешь, все боятся, и правильно делают — я никому спуску не даю. А вот пришло письмо от неё и я это… ну как его… -
Альпухар пощёлкал пальцами,дыхание, короче, на хер, перехватило и все — по коням! Сижу в лесу. — Он шлёпнул себя по шее. — Комары, сволочи… Ты грибы-то попробуй, может хватит их жарить… Кинь сюда головешку, маркиз, у меня трубка погасла… Ты сам-то, Германус, когда-нибудь любил по настоящему?
— Один раз, Ваше Величество. Но это было давно. Я ещё тогда совсем мальчишкой был.
— Ну? — Оживился король. — Расскажи.
— Готовы грибы, Ваше Величество.
— Тогда накрывай.
Маркиз вытащил из сумки ветчину, флягу с вином и разложил закуски на походной скатерти.
— Присаживайтесь, Ваше Величество.
Король откусил от гриба и запил вином. — Вкусно получилось. А ты, Германус, боялся! Я в грибах толк знаю. Ну, рассказывай теперь свою историю.
Германус откусил от гриба, вздохнул и начал:
— Мальчишкой я тогда совсем был. И вот как раз это произошло в то самое время, когда маменька моя выписали мне преподавательницу, гамзейскому языку меня учить. А преподавательница, я вам скажу, Ваше Величество, красоты была дивной. Роста она была, как все гамзейцы, большого, а лицом белая и талией тонкая. И стал я замечать, что когда маменька куда-нибудь погостить уезжали, то папа мой той тёте купидона устраивали. А папа мой мастером были на такие сюрпризы. И маменька на них за это очень сердились. Все они ему, бывало, говорят: "Вы, маркиз, кобель бесстыжий. Бога бы постыдились! Но папа обычно только смеялись и усы сильнее подкручивали.
— Молодец папа! — Похвалил Альпухар. — Не унывает! — Вот как-то раз уезжают маменька к своей сестре погостить. Только они за ворота — папа тут же к своей гамзейке в спальню. И не слышно их и не видно.
И остался я, так сказать, без присмотра. А была у этой папиной учительницы дочка. Она с дочкой к нам приехала. Как раз моего роста дочка. Я ей говорю: «Пошли, говорю, на лодке кататься». Сели мы в лодку и поплыли…
— Тут ты её в лодке, конечно, обесчестил! — Догадался Альпухар.
— Нет, Ваше Величество, по-другому вышло.
— По-дру-го-му?!
— … Гребу, короче, я, а она ноги в воде мочит. Кувшинки собирает. Сама невинность…Выплываем мы на середину озера. «Жарко что-то, — она мне говорит, — не искупаться ли?»И сама платье скидывает…
— И тут ты её конечно обесчестил! — Снова не удержался король.
— Нет, Ваше Величество.
— Ну ты даёшь!
— Ну вот… Она платье сняла и в воду ныряет. А я вокруг неё на лодке плаваю. Как вдруг — гляжу — приближается к нам ещё одна лодка. А в лодке той сидит сын герцога Феликса Рихтер с высокой девушкой. На голове у неё венок из кувшинок, в руке — веер из перьев. Подплывают они к нам поближе. Рихтер как увидел купающуюся гамзейку, так глаз оторвать от неё не может. «Это кто за такая?»— на ухо мне шепчет. «Это,-говорю, — одна моя знакомая купается». «Слушай, Германус, — он мне, — давай подругами меняться. Я тебе свою уступлю, а ты мне свою на время.»Я ему отвечаю, «Мне все равно с кем в лодке плавать.»"Ну вот и отлично."Пошептал он что-то девице своей, она ко мне в лодку и перелезла. Рихтер нашу лодку ногой оттолкнул, и мы дальше поплыли. Плывём мы, значит, дальше, молчим. Доплыли до острова, высадились. Там я её в первый раз и обесчестил.
Потом до берега отвёз, высадил, а сам назад домой поплыл. Плыву и думаю: «Какая,-думаю, восхитительная девушка! А я у неё даже не узнал — кто она и откуда.»Вижу — навстречу Рихтер плывёт с гамзейкой. «Забирай, — кричит, — свою подругу! Все нормально.»"Ладно. — говорю. — А скажи мне, Рихтер, что это за девушку ты ко мне подсадил?"«А я — отвечает,почём знаю? Она ко мне в лодку сама прыгнула.»"Не лги, Рихтер! Она не такая!"«Какая такая нетакая?! Точно такая же, как и твоя гамзейка! Все они такие!»"Подлец! — кричу,Защищайся!"И обнажаю шпагу. А у Рихтера своей шпаги не было, он весло схватил и меня веслом по голове ударил. Я после три месяца болел.
— Вот так да-а-а…Комары сожрали совсем… А с девушкой-то тою что?
— Не знаю. Я её с тех пор больше не встречал. А только и остался от любви вот этот шрам на голове. Германус наклонил голову.
— Любовь, маркиз, это такая штука. Она, брат, не только на голове, но и на сердце шрамы оставляет. Король похлопал Германуса по плечу. — Поехали, маркиз. Пока не стемнело, до Зураба добраться надо.
Вскоре лес остался позади и всадники поскакали по полям.
— Что это, маркиз, тебя шатает из стороны в сторону? -Поинтересовался Альпухар.
— Да что-то, Ваше Величество, голова кружится.
— Может, вина хлебнёшь, чтобы голова не кружилась?
— Не могу, меня тошнит.
— Ну потерпи тогда, до Зураба рукой подать.
Всадники пришпорили лошадей и понеслись ещё быстрее. Маркиз Германус вдруг застонал, взмахнул руками и упал с лошади.
— Тпр-р-ру! — Закричал Альпухар. Он спешился и подошёл к лежавшему на земле бледному, как снег, маркизу. Маркиз корчился, на губах у него выступила пена.
— Что с тобой?
— Ваше Величество,.. — еле слышно ответил Германус, — что-то мне плохо совсем…тошнит…
— Да ты, наверное, маркиз, грибами отравился. Выходит, ты и впрямь в грибах ни черта не смыслишь — какие грибы можно есть, какие нельзя. Вот и съел ядовитый. Ладно, Германус, не бойся, я тебя не брошу. Я сейчас до Зураба доскачу и пришлю его людей с каким-нибудь противоядием. У него наверняка какое-нибудь противоядие есть. Он это уважает — яды всякие.
Король вскочил на лошадь и поскакал.
Доскакав до замка, Альпухар стал изо всех сил колотить кнутом в ворота. Ворота открыл угрюмый стражник.
— Я — Альпухар Седьмой Длиннобородый! Веди меня к королю!
Зураб Меченосец сидел с закрытыми глазами в угловой зале и слушал старинную музыку. Напротив него стояли музыканты. Музыканты старались изо всех сил.
Зураб приоткрыл глаза:
— Скрипка фальшивит. Двадцать пять ударов плетью. Флейта за мелодией не успевает — двадцать пять ударов плетью. Репетировать надо больше, господа. Вы, вероятно, ночью все спите. А ночью-то спать не следует. Ночью следует бояться, как бы днём не выпороли. Репетировать и ещё раз репетировать, господа хорошие. А завтра если кто сфальшивит — по двадцать пять ударов всем.
Дверь открылась и вошедший слуга объявил:
— Ваше Величество, к вам король Альпухар Седьмой Длиннобородый!
Зураб Меченосец привстал с трона и скомандовал музыкантам:
— Марш в честь короля Альпухара!
Музыканты старательно грянули марш. Вбежал Альпухар Седьмой. Короли обнялись.
— Здравствуй, дорогой Альпухар. Рад видеть тебя живым и здоровым.
— Здравствуй, Зураб. Узнаю нестареющего любителя музыки.
— Какими судьбами в наших краях?
— Проездом к дяде Анабабсу, — соврал Альпухар. — Решил навестить дядю.
— Похвально, похвально. — Зураб поправил на голове корону. — Родственников забывать нельзя. А иначе — последние негодяи мы будем, если родственников навещать перестанем. Это святая обязанность — родственников принять и навестить. Я всегда навещал, покуда они живы были. Теперь-то уж некого навещать. — Король печально вздохнул. — Один я остался, как перст. Теперь вот все дома сижу — музыку слушаю. Только и радости в жизни — музыка… А ты, значит, к Анабабсу собрался?
— Ага.
— К дяде, значит, Анабабсу? Так-так… Ты уж меня, Альпухар, извини… ты знаешь как я к тебе отношусь, и чем я тебе обязан. Но дядя твой, извини меня, свинья. Напасть на меня хотел. Он, видишь ли, границы свои хотел за счёт меня укрепить.
— Да я помню. Я ж его тогда и отговорил. Говорю ему: «Ты, дядя, успокойся. Не петушись.»
— Ну да, ну да… Я ко мне твою доброту не забываю.
— Слушай, Зураб, прикажи своим музыкантам не шуметь — в ушах звенит.
Зураб махнул музыкантам:
— Всем спасибо… Свободны…
— Фуф! Тишина сразу какая. Как в лесу.
— А у меня, Альпухар, между прочим, принц Шульцвиндрейк гостит. Он как раз в лес поохотиться поехал. Птиц пострелять.
— Ну? Давненько я его не видел. Как он сам-то? Не женился? — Да нет. Охотится все.
— Понятно. А я тебе грибов привёз. В твоём лесу набрали с маркизом… Ой, забыл! — Альпухар всплеснул руками. — Маркиз-то Германус грибами отравился! В лесу твоём лежит помирает. Прикажи людей за ним послать.
— Это он поганками отравился. У меня от поганок отличное противоядие имеется, на основе молока. Мы его быстро поставим на ноги.
Вечером все собрались у Зураба за столом.
— Вы почему ничего не едите? — Обратился Зураб к Альпухару Седьмому и маркизу Германусу.
— Прошу нас извинить, — Альпухар поднял руки, — но у нас, Зураб, строгий режим. Мы рано ужинаем.
Уже поели. Да к тому же маркиз ещё не совсем оправился после грибов.
— Ну хоть вина выпейте.
— Спасибо. Мы и вино уже пили. Мы тут так посидим, за компанию.
— Ну и зря. А мы с принцем, с вашего позволения, покушаем.
Правда, Гельмунд?
— Угу… — подтвердил с набитым ртом Шульцвиндрейк. Он с трудом проглотил кусок и добавил, — Я на охоте ужас как проголодался. Целый день на свежем воздухе.
— Надо тебе было, принц, в лесу грибов на палочке пожарить, когда проголодался. — Сказал Альпухар. Покушал бы грибов и снова охоться. Ты, Гельмунд, грибы любишь?
— Я люблю все.
— Точно. — Подтвердил Зураб. — Завидую я его аппетиту. Ест, как лев. Только подкладывай. Моя покойная тётя Зибельда така же была..
— Да уж, — согласился Альпухар, — было на что посмотреть. Я твою тётю Зибельду хорошо помню. Я когда ребёнком был, набью, бывало, полный рот за столом. А мама мне — "Как ты себя ведёшь?
Набил рот как Зибельда!"
— Уважаемая была женщина. Но отъела…отъела своё…А вот жена-то моя столько не ела. Скромница.
Поклюёт как птичка, и уходит из-за стола. — Зураб вздохнул. Любил я её… Когда померла — не поверите — я неделю ничего не кушал — еда в глотку не лезла. Потом стал понемногу бульончик куриный принимать, потом — пюре, потом паровые котлетки, а потом уже все остальное.
— Выкарабкался, короче. — заключил Шульцвиндрейк. — Я от одного лекаря слышал, что так и надо.
Если долго голодаешь — из голодовки следует постепенно выходить. А то можно очень просто сдохнуть.
— Жена у тебя красавица была. — Сказал Альпухар. — Я помню. На Зибельду совсем непохожая. Ни капельки.
— Любил я её пуще жизни. А вот не уберёг. Сгорела, как свеча.
— Любовь — это такая отрава. — Альпухар поглядел на стол. — Сильная, но приятная отрава.
— При чем тут отрава? — Насторожился Зураб.
— Я это изречение в одной книге прочитал.
— Ааа…— Успокоился он. — А то я чего-то не понял.
— Очень интересная книга. Называется «Печальная история о невозмутимом (кажется) герцоге, благородном Эмбебесидо Желанном и его роковой (кажется) встрече с загадочной смуглянкой из Асталахского леса».
— Какое длинное название! — Удивился принц Шульцвиндрейк.
— Да и книга не маленькая. Во-о-от такая толстая! Альпухар показал на пальцах. — Я её читал, читал, так до конца и не дочитал. — Он махнул рукой. — Но, в общем, интересная книга. Могу вкратце изложить, если вам, господа, угодно.
— Расскажи, Альпухар. Ты все равно ничего не ешь. Сказал Зураб. — А мы с тобой Гельмунд, тем временем вина выпьем.
— Я тогда, господа, не буду рассказывать, как этот благородный герцог Эмбебесидо родился и вырос, это малоинтересно, и я, честно говоря, вообще не понял, для чего там все это написано. Я, честно говоря, это все пропустил, а начал читать с места, где герцог сидит на дереве, а за ним на дерево лезет медведь. Ну это мы тоже пропускаем, так как это малоинтересно.
— Погодите, погодите, — прервал его принц, — как же это неинтересно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25