О чем они совещались всю ночь, для Мирры тоже осталось тайной. С вечера она была слишком занята крушением собственных планов, а утром, задолго до того, как девушка встала, Эбельрихт покинул замок.
Мирра проснулась совершенно разбитой и с головной болью. Это было тем более странно, что накануне она почти не пила. Вспомнив, как вчера она собиралась отправить на тот свет свою соперницу, бывшая ленна из Ледо ужаснулась самой себе. И ужас, и раскаяние были вполне искренними. Она едва доковыляла до зеркала и словно впервые увидела себя со стороны. Простой перебор в памяти событий ближайших месяца-двух неожиданно поверг ее в глубочайшую депрессию. Собственные поступки, только вчера казавшиеся ей вполне естественными, теперь выглядели даже не ужасными – просто невозможными!
Вчерашнее поведение Эбельрихта, его разговор с генералом теперь виделись ей несколько в ином свете.
– Должно быть, он отказался жениться на урфийской наследнице!.. – Догадка заставила сердце упасть куда-то в район желудка. – Это из-за меня! Великий Фермер, я ведь совсем не хочу за него замуж! – Последняя мысль поразила ее, как удар грома. Все идеи насчет вранского владычества, как вообще они могли прийти ей в голову? Это казалось безумием! И, что хуже всего, Мирра понятия не имела, как теперь из всего этого выкрутиться. Сидя перед зеркалом, она видела, как по щекам ее отражения ручьем текут слезы, и зрелище это отнюдь не утешало.
– О, Эйнар! – всхлипнула Мирра, роняя голову на руки.
Глава 3
Дальнейшие события подтвердили худшие опасения Эйнара, но развивались они столь стремительно, что, даже предполагая нечто подобное, он оказался не готов к неприятностям такого масштаба.
Утром, после знаменательного приема, оказалось, что урфийское посольство еще ночью скрытно покинуло Вран. Теперь штандарт принцессы плескался над центральной палаткой военного лагеря, разбитого на одном из пологих холмов вблизи города. К полудню число делегатов значительно выросло за счет еще двух подошедших к ним полков. Донесения о передвижении чужой армии, подоспевшие в тот же день от пограничных застав, оказались, мягко говоря, запоздалыми. Жители окрестностей, смутно начавшие подозревать нечто недоброе, на всякий случай потянулись к городу. Однако ни о каком конфликте, тем более войне, пока речи не шло. Эбельрихт, с утра помчавшийся в ставку генерала для переговоров, все не возвращался. И члены Малого Совета, не расходившиеся с ночи, напрасно стояли на западной стене, вглядываясь в перемещения между урфийскими шатрами. Лорд-казначей, как самый осторожный из членов Совета, уже дважды предлагал на всякий случай закрыть ворота города, но в отсутствие Правителя на это не решились. Все, на что согласился Совет, и то под давлением Рамсея (как самого опытного из военных, оставшегося, в отсутствие Эбельрихта, в гарнизоне за главного), это привести вранскую дружину в состояние готовности, то есть собрать всех в казарме, вооружить и отменить увольнительные в город. По мнению Эйнара (сильно способствовавшему тому, что Рамсей выдвинул свое предложение), этого было явно недостаточно, но как простой гвардейский капитан, да еще недавно принятый на службу, он пока не пользовался достаточным авторитетом, чтобы продвигать свои идеи.
С заходом солнца, к великому облегчению казначея (да и всех остальных), ворота города были закрыты. Внутри и снаружи оставили двойной наряд стражи (чтобы встретить и без промедления впустить правителя в город).
Формально Эрссер так и не получил никакой должности во вранской армии, но на службу был принят. Во всяком случае, правитель исправно платил ему жалованье, правда, пока как рядовому коннику. Эрссера это нисколько не смущало, он неизменно каким-то образом оказывался в свите князя, чем, отчасти, был обязан своему происхождению, а также приятным манерам. Вот и сегодня Эрссер как-то незаметно оказался в эскорте, сопровождавшем Эбельрихта в урфийский лагерь. Правитель хотел прояснить пару вопросов с генералом Руфусом, с которым накануне не слишком удачно вел беседу. Затея, по мнению Змея, была изначально глупой, поскольку урфийская принцесса, судя по сопровождению (шесть полков, ни много ни мало), явно приехала сюда не свадьбу играть (или, по крайней мере, не только свадьбу). Однако Эбельрихт и члены его Малого Совета придерживались иного мнения, и Змей решил проехаться до урфийского стана, просто чтобы убедиться в ошибочности собственных предположений. Продолжая поступать вопреки всем правилам осторожности, Эбельрихт отправился переговариваться с генералом в его собственный шатер, притащив всю свою охрану в центр лагеря, где в случае нападения она могла принести князю слишком мало пользы. «Вернее, никакой!» – думал Эрссер, вышагивая в максимальной близости от шатра (насколько позволяла расставленная вокруг стража). Стражи, кстати говоря, было не так уж и много, и к исходу восьмого часа переговоров Змей стал склоняться к тому, что его опасения были все же надуманными и у урфийцев просто так принято – таскаться на каждый светский прием со всей армией, и тут…
Слабый вскрик внутри генеральского шатра мог быть чем угодно, может, кто-то из военачальников наступил другому на ногу, а тот не сдержался. Но Змей уже почему-то знал, что крик этот (тут же стихший, кстати) не случайный возглас, а предсмертный стон.
– К оружию! Выбираемся из лагеря! – рявкнул он вранским стражникам, стоявшим неподалеку, рядом с заседланными (весь день) бедняжками лошадьми. Те, ничего не скажешь, среагировали быстро, однако вокруг имелось куда больше также хорошо реагировавших воинов противника, которые не замедлили вступить в бой с обнажившими оружие вранцами. Эрссер, «случайно» оказавшийся рядом с одним из соперников, несших караул у палатки, где велись переговоры, поднырнул под занесенный солдатом меч и своим клинком подсек ему колено. Оттолкнув заваливающееся на бок тело, он успел вырвать у караульного его меч и, действуя двумя клинками, рассек полотнище шатра. Тренированный взгляд сумел разом охватить всю открывшуюся картину. На столе, вытянув руку и уставившись вперед уже ничего не видящими глазами, лежал молодой вранский правитель. Сзади из шеи его торчала рукоять длинного кинжала (или короткого меча). У полотняной стенки, за стулом князя, скорчились два его телохранителя. Чем были убиты они, Эрссер не разглядел. Слева над опрокинутым стулом стоял невысокий, сейчас совершенно белый от страха (или от возмущения – постарался быть справедливым Змей) вранский министр иностранных дел. Старика основательно трясло. Змей на всякий случай еще раз взглянул на правителя, рана на его шее не оставляла сомнений, что он мертв.
– Ну что ж. – Теперь внимание Змея сконцентрировалось на стоявшем по другую сторону от тела Руфусе, а также на трех урфийских стражниках, разместившихся по углам шатра и теперь целившихся из луков (какая неприятность!) прямо в него. Все трое рванули тетиву почти одновременно (и это совершенно непрофессионально, констатировал Эрссер, поскольку, задержись хоть один с выстрелом, он мог бы и попасть!). Змей подпрыгнул, уклоняясь от стрел, и приземлился прямо на стол. Ноги его врезались в труп князя и столкнули тело на генерала. Ловкий Руфус отпрыгнул, однако его удар мечом не достиг цели. Нападавший перекатился и, падая со стола, увлек за собой старика-министра. И как раз вовремя, поскольку второй залп лучников был нацелен именно в него. Дальнейшее передвижение Змея было затруднено необходимостью тащить на плече дергающегося старика. На министре, ко всему прочему, не оказалось кольчуги. Эрссер выругался на священном языке и решил чуть-чуть подправить Равновесие в свою пользу: под его взглядом стоявшая в шатре жаровня покатилась на пол, удачно подпалив полог сразу в трех местах, кроме палатки запылали еще и плащи двух лучников, что добавило картине приятной сумятицы, в которой Эрссер с министром на плече выскользнул на улицу. Вранские воины умудрялись сдерживать толпу наседавших на них урфийцев. Эрссер вспомнил еще пару забористых ругательств, он предпочел бы прорываться один, но бросать «своих» в явно гиблом положении было не в его правилах. «С каких это пор я придерживаюсь правил?!» – упрекнул себя Змей.) Сгрузив министра на спину своего коня (Валиат умел постоять за себя и всегда появлялся в нужном месте), Белый рыцарь подхватил чье-то валяющееся копье и, вращая им, слегка подвинул урфийцев. Кое-кто из вранцев сумел вскочить в седло. Однако даже верхом они вряд ли сумели бы прорваться сквозь строй противника, если бы, как по заказу, за спиной у наседающих врагов не запылали разом еще несколько палаток. Эрссер вскочил на Валиата и, действуя мечом, расчистил дорогу своему отряду. Каким-то чудом им удалось перепрыгнуть возведенный вокруг лагеря вал и вырваться в поле. Там темнота не позволила урфийцам вести прицельную стрельбу, и беглецы (восемь человек, включая Змея и министра, пребывающего в бессознательном состоянии) благополучно (если так можно выразиться) достигли ворот. Тяжелые створки сошлись за их спинами. Брякнули многопудовые засовы.
В темноте чужая армия начала окружать город.
– Эбельрихт убит! – Эйнар ворвался к Мирре в комнату без стука, сейчас было не до церемоний. Сзади, в камзоле, живописно залитом кровью, маячил Эрссер. Он уже успел сдать на руки Малому Совету спасенного министра, и тот теперь живописал им историю предательского убийства князя.
Поднявшаяся им навстречу Мирра покачнулась, как от удара.
– Я не виновата! – жалобно вскрикнула она.
– Конечно нет, – удивился Эйнар. – Его убили урфийцы. Хотя, если вдуматься… Но что с тобой такое? – Эйнар, весь день (и часть ночи) проторчавший на стене, только сейчас заметил странную бледность и красные круги под глазами у подруги. Та опустилась на кровать и зарыдала. «Я не виновата!» – в перерывах между всхлипываниями твердила она.
Эйнар неуверенно оглянулся на Змея.
– Ничего страшного. – Змей аккуратно изнутри прикрыл двери спальни. – Обычное похмелье. После употребления… сам знаешь чего, – тихо добавил он.
Ученик мага прожег его осуждающим взглядом.
– Это пройдет, – заверил его Эрссер.
– И когда же?
– Ну, прецедентов не было…
– Понятно. – Тот присел на кровать рядом с девушкой и постарался ее успокоить.
– Думаю, ей не стоит в таком состоянии появляться на людях, – заметил Змей. – Скорбь по погибшему правителю, в уединении… это так понятно!
Эйнар подарил ему еще один недобрый взгляд, однако вынужден был согласиться.
– Попросим Бинош присмотреть за ней! – предложил он.
Ежедневно урфийская армия совершала маневры в виду бастионов города. То ли их военачальник не желал оставлять войска ни дня без учений, то ли справедливо полагал, что демонстрация военной мощи сломит боевой дух вранцев. Блистающие железом ряды, как на параде, дефилировали вдоль земляного наката, окружавшего военный лагерь. Эйнар в который раз хмуро окинул взглядом полки неприятеля. Их было много, не «тьмы», конечно, как рассказывается в легендах о нашествиях диких племен после Потопа, но все-таки раза в полтора больше, чем весь вранский гарнизон плюс ополчение. Город был не готов к длительной осаде, но и вывести войска на битву в открытое поле военный совет не отваживался. Эйнар подвигал подбородком, оценивающе разглядывая стоящего рядом с ним на городской стене Эрссера.
– Ты мог бы… – задумчиво начал он.
– Что? – не дал договорить Змей. – Перекинуться в дракона, взлететь на стену и спалить вражеское войско? А потом и город заодно, когда перепуганные жители примутся швырять копья в невесть откуда взявшееся чудовище?! Ну, нет! Это веселье не в моем вкусе! К тому же не следует забывать о Равновесии. По-твоему, это будет адекватная реакция? – Эрссер серьезно взглянул на собеседника.
– Думаю, нет, – вынужден был согласиться тот. – Но неужели ты подвергнешь ее опасности? Мы ведь отчасти вляпались в эту историю и по твоей вине!
– Конечно, не позволю, – заверил Змей. – Если запахнет жареным, я сумею вытащить и ее, и эту вашу подружку – Бинош. («Да и тебя, если на то пошло!» – про себя добавил он.) А пока предлагаю подумать об обороне города.
– Кстати, – снова встрепенулся Эйнар, – почему бы тебе не встать во главе армии? Во Вране сейчас такой разброд и шатание, они будут только рады спихнуть с себя всю ответственность…
Но Эрссер энергично замотал головой:
– Не умею я водить армии! Я, знаешь ли, привык сражаться в одиночку! Так что, как ни крути, принимать командование придется тебе.
Бывший наемник замолчал, деваться действительно было некуда. Если они не хотели без боя сдаться в плен (а им, особенно Мирре, вряд ли приходилось рассчитывать на милосердие урфийской правительницы), кому-то следовало немедленно подвинуть военный Совет и единолично возглавить вранскую дружину. А иначе споры военных грозили затянуться до бесконечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Мирра проснулась совершенно разбитой и с головной болью. Это было тем более странно, что накануне она почти не пила. Вспомнив, как вчера она собиралась отправить на тот свет свою соперницу, бывшая ленна из Ледо ужаснулась самой себе. И ужас, и раскаяние были вполне искренними. Она едва доковыляла до зеркала и словно впервые увидела себя со стороны. Простой перебор в памяти событий ближайших месяца-двух неожиданно поверг ее в глубочайшую депрессию. Собственные поступки, только вчера казавшиеся ей вполне естественными, теперь выглядели даже не ужасными – просто невозможными!
Вчерашнее поведение Эбельрихта, его разговор с генералом теперь виделись ей несколько в ином свете.
– Должно быть, он отказался жениться на урфийской наследнице!.. – Догадка заставила сердце упасть куда-то в район желудка. – Это из-за меня! Великий Фермер, я ведь совсем не хочу за него замуж! – Последняя мысль поразила ее, как удар грома. Все идеи насчет вранского владычества, как вообще они могли прийти ей в голову? Это казалось безумием! И, что хуже всего, Мирра понятия не имела, как теперь из всего этого выкрутиться. Сидя перед зеркалом, она видела, как по щекам ее отражения ручьем текут слезы, и зрелище это отнюдь не утешало.
– О, Эйнар! – всхлипнула Мирра, роняя голову на руки.
Глава 3
Дальнейшие события подтвердили худшие опасения Эйнара, но развивались они столь стремительно, что, даже предполагая нечто подобное, он оказался не готов к неприятностям такого масштаба.
Утром, после знаменательного приема, оказалось, что урфийское посольство еще ночью скрытно покинуло Вран. Теперь штандарт принцессы плескался над центральной палаткой военного лагеря, разбитого на одном из пологих холмов вблизи города. К полудню число делегатов значительно выросло за счет еще двух подошедших к ним полков. Донесения о передвижении чужой армии, подоспевшие в тот же день от пограничных застав, оказались, мягко говоря, запоздалыми. Жители окрестностей, смутно начавшие подозревать нечто недоброе, на всякий случай потянулись к городу. Однако ни о каком конфликте, тем более войне, пока речи не шло. Эбельрихт, с утра помчавшийся в ставку генерала для переговоров, все не возвращался. И члены Малого Совета, не расходившиеся с ночи, напрасно стояли на западной стене, вглядываясь в перемещения между урфийскими шатрами. Лорд-казначей, как самый осторожный из членов Совета, уже дважды предлагал на всякий случай закрыть ворота города, но в отсутствие Правителя на это не решились. Все, на что согласился Совет, и то под давлением Рамсея (как самого опытного из военных, оставшегося, в отсутствие Эбельрихта, в гарнизоне за главного), это привести вранскую дружину в состояние готовности, то есть собрать всех в казарме, вооружить и отменить увольнительные в город. По мнению Эйнара (сильно способствовавшему тому, что Рамсей выдвинул свое предложение), этого было явно недостаточно, но как простой гвардейский капитан, да еще недавно принятый на службу, он пока не пользовался достаточным авторитетом, чтобы продвигать свои идеи.
С заходом солнца, к великому облегчению казначея (да и всех остальных), ворота города были закрыты. Внутри и снаружи оставили двойной наряд стражи (чтобы встретить и без промедления впустить правителя в город).
Формально Эрссер так и не получил никакой должности во вранской армии, но на службу был принят. Во всяком случае, правитель исправно платил ему жалованье, правда, пока как рядовому коннику. Эрссера это нисколько не смущало, он неизменно каким-то образом оказывался в свите князя, чем, отчасти, был обязан своему происхождению, а также приятным манерам. Вот и сегодня Эрссер как-то незаметно оказался в эскорте, сопровождавшем Эбельрихта в урфийский лагерь. Правитель хотел прояснить пару вопросов с генералом Руфусом, с которым накануне не слишком удачно вел беседу. Затея, по мнению Змея, была изначально глупой, поскольку урфийская принцесса, судя по сопровождению (шесть полков, ни много ни мало), явно приехала сюда не свадьбу играть (или, по крайней мере, не только свадьбу). Однако Эбельрихт и члены его Малого Совета придерживались иного мнения, и Змей решил проехаться до урфийского стана, просто чтобы убедиться в ошибочности собственных предположений. Продолжая поступать вопреки всем правилам осторожности, Эбельрихт отправился переговариваться с генералом в его собственный шатер, притащив всю свою охрану в центр лагеря, где в случае нападения она могла принести князю слишком мало пользы. «Вернее, никакой!» – думал Эрссер, вышагивая в максимальной близости от шатра (насколько позволяла расставленная вокруг стража). Стражи, кстати говоря, было не так уж и много, и к исходу восьмого часа переговоров Змей стал склоняться к тому, что его опасения были все же надуманными и у урфийцев просто так принято – таскаться на каждый светский прием со всей армией, и тут…
Слабый вскрик внутри генеральского шатра мог быть чем угодно, может, кто-то из военачальников наступил другому на ногу, а тот не сдержался. Но Змей уже почему-то знал, что крик этот (тут же стихший, кстати) не случайный возглас, а предсмертный стон.
– К оружию! Выбираемся из лагеря! – рявкнул он вранским стражникам, стоявшим неподалеку, рядом с заседланными (весь день) бедняжками лошадьми. Те, ничего не скажешь, среагировали быстро, однако вокруг имелось куда больше также хорошо реагировавших воинов противника, которые не замедлили вступить в бой с обнажившими оружие вранцами. Эрссер, «случайно» оказавшийся рядом с одним из соперников, несших караул у палатки, где велись переговоры, поднырнул под занесенный солдатом меч и своим клинком подсек ему колено. Оттолкнув заваливающееся на бок тело, он успел вырвать у караульного его меч и, действуя двумя клинками, рассек полотнище шатра. Тренированный взгляд сумел разом охватить всю открывшуюся картину. На столе, вытянув руку и уставившись вперед уже ничего не видящими глазами, лежал молодой вранский правитель. Сзади из шеи его торчала рукоять длинного кинжала (или короткого меча). У полотняной стенки, за стулом князя, скорчились два его телохранителя. Чем были убиты они, Эрссер не разглядел. Слева над опрокинутым стулом стоял невысокий, сейчас совершенно белый от страха (или от возмущения – постарался быть справедливым Змей) вранский министр иностранных дел. Старика основательно трясло. Змей на всякий случай еще раз взглянул на правителя, рана на его шее не оставляла сомнений, что он мертв.
– Ну что ж. – Теперь внимание Змея сконцентрировалось на стоявшем по другую сторону от тела Руфусе, а также на трех урфийских стражниках, разместившихся по углам шатра и теперь целившихся из луков (какая неприятность!) прямо в него. Все трое рванули тетиву почти одновременно (и это совершенно непрофессионально, констатировал Эрссер, поскольку, задержись хоть один с выстрелом, он мог бы и попасть!). Змей подпрыгнул, уклоняясь от стрел, и приземлился прямо на стол. Ноги его врезались в труп князя и столкнули тело на генерала. Ловкий Руфус отпрыгнул, однако его удар мечом не достиг цели. Нападавший перекатился и, падая со стола, увлек за собой старика-министра. И как раз вовремя, поскольку второй залп лучников был нацелен именно в него. Дальнейшее передвижение Змея было затруднено необходимостью тащить на плече дергающегося старика. На министре, ко всему прочему, не оказалось кольчуги. Эрссер выругался на священном языке и решил чуть-чуть подправить Равновесие в свою пользу: под его взглядом стоявшая в шатре жаровня покатилась на пол, удачно подпалив полог сразу в трех местах, кроме палатки запылали еще и плащи двух лучников, что добавило картине приятной сумятицы, в которой Эрссер с министром на плече выскользнул на улицу. Вранские воины умудрялись сдерживать толпу наседавших на них урфийцев. Эрссер вспомнил еще пару забористых ругательств, он предпочел бы прорываться один, но бросать «своих» в явно гиблом положении было не в его правилах. «С каких это пор я придерживаюсь правил?!» – упрекнул себя Змей.) Сгрузив министра на спину своего коня (Валиат умел постоять за себя и всегда появлялся в нужном месте), Белый рыцарь подхватил чье-то валяющееся копье и, вращая им, слегка подвинул урфийцев. Кое-кто из вранцев сумел вскочить в седло. Однако даже верхом они вряд ли сумели бы прорваться сквозь строй противника, если бы, как по заказу, за спиной у наседающих врагов не запылали разом еще несколько палаток. Эрссер вскочил на Валиата и, действуя мечом, расчистил дорогу своему отряду. Каким-то чудом им удалось перепрыгнуть возведенный вокруг лагеря вал и вырваться в поле. Там темнота не позволила урфийцам вести прицельную стрельбу, и беглецы (восемь человек, включая Змея и министра, пребывающего в бессознательном состоянии) благополучно (если так можно выразиться) достигли ворот. Тяжелые створки сошлись за их спинами. Брякнули многопудовые засовы.
В темноте чужая армия начала окружать город.
– Эбельрихт убит! – Эйнар ворвался к Мирре в комнату без стука, сейчас было не до церемоний. Сзади, в камзоле, живописно залитом кровью, маячил Эрссер. Он уже успел сдать на руки Малому Совету спасенного министра, и тот теперь живописал им историю предательского убийства князя.
Поднявшаяся им навстречу Мирра покачнулась, как от удара.
– Я не виновата! – жалобно вскрикнула она.
– Конечно нет, – удивился Эйнар. – Его убили урфийцы. Хотя, если вдуматься… Но что с тобой такое? – Эйнар, весь день (и часть ночи) проторчавший на стене, только сейчас заметил странную бледность и красные круги под глазами у подруги. Та опустилась на кровать и зарыдала. «Я не виновата!» – в перерывах между всхлипываниями твердила она.
Эйнар неуверенно оглянулся на Змея.
– Ничего страшного. – Змей аккуратно изнутри прикрыл двери спальни. – Обычное похмелье. После употребления… сам знаешь чего, – тихо добавил он.
Ученик мага прожег его осуждающим взглядом.
– Это пройдет, – заверил его Эрссер.
– И когда же?
– Ну, прецедентов не было…
– Понятно. – Тот присел на кровать рядом с девушкой и постарался ее успокоить.
– Думаю, ей не стоит в таком состоянии появляться на людях, – заметил Змей. – Скорбь по погибшему правителю, в уединении… это так понятно!
Эйнар подарил ему еще один недобрый взгляд, однако вынужден был согласиться.
– Попросим Бинош присмотреть за ней! – предложил он.
Ежедневно урфийская армия совершала маневры в виду бастионов города. То ли их военачальник не желал оставлять войска ни дня без учений, то ли справедливо полагал, что демонстрация военной мощи сломит боевой дух вранцев. Блистающие железом ряды, как на параде, дефилировали вдоль земляного наката, окружавшего военный лагерь. Эйнар в который раз хмуро окинул взглядом полки неприятеля. Их было много, не «тьмы», конечно, как рассказывается в легендах о нашествиях диких племен после Потопа, но все-таки раза в полтора больше, чем весь вранский гарнизон плюс ополчение. Город был не готов к длительной осаде, но и вывести войска на битву в открытое поле военный совет не отваживался. Эйнар подвигал подбородком, оценивающе разглядывая стоящего рядом с ним на городской стене Эрссера.
– Ты мог бы… – задумчиво начал он.
– Что? – не дал договорить Змей. – Перекинуться в дракона, взлететь на стену и спалить вражеское войско? А потом и город заодно, когда перепуганные жители примутся швырять копья в невесть откуда взявшееся чудовище?! Ну, нет! Это веселье не в моем вкусе! К тому же не следует забывать о Равновесии. По-твоему, это будет адекватная реакция? – Эрссер серьезно взглянул на собеседника.
– Думаю, нет, – вынужден был согласиться тот. – Но неужели ты подвергнешь ее опасности? Мы ведь отчасти вляпались в эту историю и по твоей вине!
– Конечно, не позволю, – заверил Змей. – Если запахнет жареным, я сумею вытащить и ее, и эту вашу подружку – Бинош. («Да и тебя, если на то пошло!» – про себя добавил он.) А пока предлагаю подумать об обороне города.
– Кстати, – снова встрепенулся Эйнар, – почему бы тебе не встать во главе армии? Во Вране сейчас такой разброд и шатание, они будут только рады спихнуть с себя всю ответственность…
Но Эрссер энергично замотал головой:
– Не умею я водить армии! Я, знаешь ли, привык сражаться в одиночку! Так что, как ни крути, принимать командование придется тебе.
Бывший наемник замолчал, деваться действительно было некуда. Если они не хотели без боя сдаться в плен (а им, особенно Мирре, вряд ли приходилось рассчитывать на милосердие урфийской правительницы), кому-то следовало немедленно подвинуть военный Совет и единолично возглавить вранскую дружину. А иначе споры военных грозили затянуться до бесконечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69