Тут Чарли понял, что больше на день рождения у Бенджамина никаких гостей не ожидается. Ему стало еще тоскливее. Спринтер-Боб заскулил – будто догадался, что на поздравительной открытке ему не красоваться.
– Приду-приду, – сказал Чарли как можно бодрее.
Подарок он тоже приготовить не успел. Придется сгонять в магазин, прежде чем отправляться на поиски. Так, стоп, на поиски чего? Чарли показалось, что в голову ему навязчиво лезет какая-то мысль.
– Может, пойдем погуляем с Бобом? – с надеждой в голосе предложил Бенджамин.
– Ладно.
Мейзи еще что-то кричала им вслед насчет ужина, но Чарли с Бенджамином толком не расслышали, что именно, потому что за порогом бабушкины слова заглушил раскат грома, а в ушах у мальчиков завыл ветер. Спринтер-Боб жалобно взвизгнул – его стукнуло по носу каштаном. Бенджамин наконец заулыбался.
Мальчики и пес побрели против ветра. Листья летели им в лицо, цеплялись к одежде и путались в волосах. На улице Чарли сразу стало гораздо легче. Наверно, ему и впрямь почудилось. И никаких голосов он не слышал, просто вбил себе в голову всякую чушь и ерунду, а бабушка Бон его подначивала, чтобы вывести из себя Мейзи и маму.
– Полная ерунда! – радостно выкрикнул Чарли.
– Ага, всякой ерунды тут полно. И листьев, – согласился Бенджамин, решивший, что Чарли говорит это про мусор, летевший по улице.
– И ли-и-истьев! – пропел Чарли.
Навстречу ему на всех парусах неслась газета, и он выставил ногу, чтобы ее поймать. Но внезапный порыв ветра взметнул газету так, что она обернулась вокруг Чарли, как юбка. Он отодрал от себя газету, и тут в глаза ему бросилась фотография на первой странице.
Она изображала угрюмого юношу на крыльце мрачного серого здания. У юноши было худое, узкое лицо, а над тонкими губами пробивались усики. Длинные, расчесанные на пробор волосы были связаны в хвост.
– Это еще что? – заинтересовался Бенджамин.
– Не знаю, просто какой-то парень, – отозвался Чарли, вовсе не уверенный, однако, что это просто какой-то парень.
Бенджамин прочитал через плечо приятеля: «Семнадцатилетнего Манфреда Блура спасли вчера из огня во время пожара в академии Блура. По словам Манфреда, он чудом остался в живых».
– Нет, – едва дыша, сказал Чарли.
– В каком смысле – нет? – удивился Бенджамин.
– Ничего такого он не говорил, – прошептал Чарли и вдруг сполз наземь, проехавшись спиной по стене. Газету он держал в вытянутой руке – такое отвращение ему внушали слова, которые ползли с фотографии.
Кое-кто за это еще поплатится.
– А как ты?.. – начал было Бенджи.
– Тихо ты, Бен! – прикрикнул на него Чарли. – Я слушаю.
– Что слушаешь?
– Цыц!
Чарли впился взглядом в фотографию Манфреда, и в ушах его зазвучал нестройный хор выкриков и возгласов, сквозь который пробился женский голос:
Манфред, ты кого-то обвиняешь в случившемся?
И еще как обвиняю, – отвечал сипловатый юношеский голос.
А почему ты думаешь, что происшедшее – не случайность?
Потому что я не дурак, вот почему, – отозвался сипловатый голос.
В разговор вмешался какой-то мужчина:
А пожарные сказали, что все из-за свечи, которую сбило ветром. Разве ты не веришь этому объяснению?
ДОВОЛЬНО! Кому бы ни принадлежал этот голос, он был столь гулок и страшен, что Чарли выронил газету. Ее тут же закрутило ветром и унесло в канаву.
– Чарли, да что происходит? – испуганно спросил Бенджамин.
Чарли набрал в грудь воздуху.
– Я слышу голоса, – выдавил он.
– Ой, мамочки. – Бенджамин плюхнулся рядом. Спринтер-Боб плюхнулся рядом с хозяином. – Какие такие голоса?
Никогда в жизни Бенджамин ни на что не говорил «какая чушь». Он относился к жизни очень серьезно, и иной раз это приходилось кстати.
Чарли поведал приятелю о том, как Спринтера-Боба перепутали с фотографией мужчины и младенца.
– Я хотел подарить тебе необычную открытку, – вздохнул Чарли. – Теперь уж не получится. Извини.
– Да ну, не огорчайся, – отмахнулся Бенджамин. – Давай рассказывай дальше про фото.
И Чарли рассказал, как услышал голоса, посмотрев на мужчину с младенцем. И еще – что даже разобрал, как хнычет младенец и, кажется, как мурлычет кот.
– Вот это да… – выдохнул Бенджамин.
– Я заставил себя поверить, что все это выдумал, – сознался Чарли, – но потом как увидел газету, оно все опять началось. Я слышал, как журналисты расспрашивают этого парня с первой страницы. И его голос тоже слышал. По-моему, он коварный и злющий. А потом кто-то как рявкнет «довольно!», и, честное слово, хуже голоса я в жизни не слыхал.
Бенджамин передернулся, а Спринтер-Боб даже заскулил из сочувствия.
Мальчики сидели бок о бок на мокром тротуаре и понятия не имели, что же им делать дальше. Ветер швырялся в них листьями. Вдалеке то и дело прокатывался гром.
Начал накрапывать дождь. Пес ткнул Бенджамина носом и требовательно тявкнул. Он терпеть не мог мокнуть.
Оглушительный раскат грома ударил совсем рядом, и тут перед мальчиками возник какой-то человек в темном дождевике. Промокшие черные волосы прядями прилипли у него ко лбу.
– Дождь начинается, – провозгласил он. – Вы что, не заметили?
Чарли поднял глаза.
– Дядя Патон! – изумился он.
Дядя Патон был младший брат бабушки Бон, на двадцать лет ее младше, и ладили они скверно. Патон жил своей особой тайной жизнью и даже ел отдельно. А главное, он никогда не показывался на улицу днем.
– Тебя ждут дома, – сообщил он Чарли.
Мальчики поднялись, разминая затекшие ноги.
Итак, только что произошла третья неожиданность. Было еще светловато, чтобы дядя Патон совершил вылазку на люди.
«Интересно, что стряслось, если он отважился на такой поступок?» – задумался Чарли.
Глава 2
ТЕТУШКИ ЮБИМ
Угнаться за дядей Патоном оказалось не так-то легко. Он мчался сквозь непогоду, будто на ногах у него были сапоги-скороходы.
– Никогда не видел, чтобы твой дядя показывался на улице днем, – пропыхтел Бенджамин. – Чудак он, верно?
– Вроде того, – неохотно согласился Чарли, который вообще-то своего чудаковатого дядюшки несколько стеснялся. Пришлось прибавить скорость – дядя Патон уже поднимался на крыльцо дома номер девять.
Бенджамин отставал все больше.
– Твое семейство что-то затевает, – крикнул он. – Но на день рожденья-то ты придешь, да?
– Что бы ни случилось, – пообещал Чарли, нагоняя дядю.
– Никаких собак, – отрезал дядя Патон, когда запыхавшийся Бенджи и с ним Спринтер-Боб подбежали к крыльцу.
– Ну пожалуйста! – взмолился Бенджамин.
– Только не сегодня. У нас семейный совет, – строго сказал дядя Патон. – Ступай домой.
– Ладно. Тогда пока, Чарли. – И Бенджамин потрусил прочь, а за ним – понурый Спринтер-Боб, повесив уши и хвост.
Дядя Патон втолкнул Чарли в кухню, а сам ретировался на второй этаж.
Мама Чарли и обе его бабушки сидели вокруг кухонного стола. У Мейзи вид был расстроенный, зато по лицу бабушки Бон блуждала плохо скрываемая торжествующая улыбочка. А мама нервно помешивала кофе в чашке. Зачем она это делала, Чарли понять не мог, – мама всегда пила кофе без сахара.
– Присядь, Чарли, – велела бабушка Бон, как будто собиралась устроить представление специально для внука.
– Не позволяй этим Юбимам забивать тебе голову! – прошелестела Мейзи, похлопав Чарли по руке.
– А в чем дело? – спросил Чарли.
– К нам идут тетушки Юбим.
– Зачем? – удивился он.
Тетушками Юбим называли трех незамужних сестер бабушки Бон. Обычно Чарли виделся с ними раз в году, на Рождество, и постепенно пришел к выводу, что они в нем разочарованы до глубины души. Тетушки неизменно дарили престранные подарки: этюдники, музыкальные инструменты, маски и парики, а один раз даже набор «Юный химик». И ни один из этих подарков Чарли толком не пригодился. Он куда больше любил футбол и телевизор. В этом-то и заключалось все дело.
Бабушка Бон перегнулась через стол и таинственно блеснула глазами.
– Мои сестры нанесут нам визит, чтобы оценить твои способности, Чарли. И если окажется, что ты и впрямь способный – точнее, как я уверена, что ты особо одаренный, – тогда они окажут необходимое финансовое вспоможение для твоего будущего обучения в академии Блура.
– Меня? В академию Блура? – Чарли отшатнулся от бабушки. – Да там одни гении учатся!
– Не волнуйся, милый. Ты не сдашь экзамен, – успокоила его Мейзи. Она поднялась и засновала по кухне, ворча: – Ну конечно, а все приготовления к визиту наших леди Фу-ты-ну-ты должна брать на себя старушка Мейзи, кто ж еще! И почему это я обязана выкладываться?
Мама объяснила Чарли, что предстоит торжественный обед – для тетушек. А значит, из кладовки на свет божий будут извлечены лучшие приборы, самые тонкие бокалы и фарфор, а стол накроют в холодной столовой, которую отпирали только по случаю визитов тетушек. По этой же причине Мейзи на предельной скорости готовила курицу и рыбу и еще какую-то снедь.
Не будь Чарли абсолютно уверен, что не сумеет выдержать экзамен, он бы, пожалуй, забеспокоился. Но Чарли прекрасно помнил, каким провалом окончилась жалкая попытка написать для тетушек пейзаж на подаренном этюднике. И как он пробовал освоить скрипку, флейту, пианино и арфу. И как надевал все дареные маски – звериные, пиратские, клоунские… даже инопланетян. Однако все равно оставался Чарли Боном. В конце концов тетушки вынесли вердикт: мальчик безнадежен.
Вот потому-то в ожидании появления тетушек Чарли волновался гораздо меньше, чем следовало.
Зато Бенджамин волновался за двоих. Чарли был его лучшим другом, его единственным другом. И все, что касалось Чарли, касалось и Бенджамина. Над головой у Чарли собирались грозовые тучи. Бенджамин занял позицию на подоконнике и вел наблюдение за домом Чарли. Когда стемнело и на улице загорелись фонари, по всему дому стали зажигаться огни – и в подвале, и на чердаке, и во всех остальных окнах. Что там такое творится?
Между тем ветер крепчал. После каждой вспышки молнии сразу же следовал раскат грома. Значит, гроза была совсем рядом. Бенджамин вцепился в Спринтера-Боба, а здоровенный пес спрятал голову ему под мышку.
Теперь на улице не было ни души, если не считать три таинственные темные фигуры. Они неуклонно продвигались вперед, и из-под черных зонтиков виднелись только подолы плащей да туфли – две пары черных и одна – красная. Они шли против ветра, будто его и не было, – плавно, словно исполняя какой-то зловещий танец под тремя черными зонтиками. У каштана, как и опасался Бенджамин, три фигуры замедлили шаг, а потом взошли на крыльцо Чарлиного дома.
Бенджамин впервые в жизни оценил счастье быть самим собой, а не Чарли Боном.
А в доме номер девять уже накрыли парадный стол и в камине тлели сырые поленья. Когда в дверь позвонили, Чарли было велено открыть гостям. Троица тетушек на всех парах вплыла в дом и затопала по плитчатому полу, отряхивая мокрые зонтики. Три плаща пролетели через прихожую и обрушились на Чарли, как будто он был вешалкой.
– Пошевеливайся же, мальчик, – скомандовала тетушка Лукреция погребенному под мокрыми плащами племяннику. – Да поосторожнее, это настоящий молескин, не какая-нибудь там дешевка.
– Ну-ну, зачем так строго, Лукреция, – пропела тетушка Юстасия. – Чарли собирается поделиться с нами кое-каким секретом, да, душенька?
– М-хм-хм, – промямлил Чарли.
– Не надо конфузиться, – нависла над Чарли младшая из сестер, тетушка Венеция. – Мы жаждем знать все, решительно все!
– Юбимы, милости прошу! Милости прошу сюда! – воззвала бабушка Бон из недр столовой.
Сестрицы вплыли в двери столовой по старшинству – сначала Лукреция, потом Юстасия, потом Венеция. Они взяли по рюмочке шерри из рук бабушки Бон и столпились вокруг с трудом разгоравшегося камина, расправляя забрызганные юбки и приглаживая пышные прически: белоснежную у Лукреции, серо-стальную у Юстасии, а у Венеции – все еще черную, как вороново крыло.
Чарли поспешно попятился и направился в кухню, где мама с Мейзи суетились у плиты.
– Чарли, отнеси-ка в столовую суп, – попросила мама.
Чарли вовсе не хотелось оставаться наедине с тетушками, но мама выглядела такой замученной и запаренной, что он послушался.
Супница весила чуть ли не тонну. Чарли всей кожей чувствовал, как пристальные блестящие глаза тетушек наблюдают за его продвижением по столовой. Он сгрузил супницу на салфетку и помчался за тарелками, не давая бабушке Бон возможности посетовать на каплю супа, пролившуюся на скатерть.
Когда все наконец было готово, бабушка Бон зазвонила в колокольчик. Глупости какие, рассердился Чарли, можно подумать, никто не заметил, что стол накрыт.
– А колокольчик нам зачем? – спросил он.
– Традиция, – отрезала бабушка Бон. – К тому же у Патона слабое обоняние.
– Но дядя Патон всегда ел отдельно!
– Сегодня, – с нажимом объявила бабушка Бон, – он обедает с нами.
– Приговор обжалованию не подлежит, – высказалась Мейзи, но ее саркастическая усмешка почти сразу исчезла под пристальным взором четырех сестриц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31