В темноте шуршало, и поскрипывало, и покряхтывало – мальчики ворочались, пытаясь устроиться поудобнее на жестких и узких койках. Чарли ждал, пока все не стихнет, и прислушивался. Габриэль на соседней койке дышал ровно и глубоко. Наверно, спит уже.
Чарли вытащил из-под подушки фонарик и осторожно опустил ноги на пол. Удостоверившись, что фонарик направлен на стену, он нажал кнопку. Прямо перед ним ярко высветился синий плащ. Чарли крадучись снял его с Габриэлевой вешалки. Ну точно! Вот и знакомые инициалы! Зелеными нитками!
– Мой, точно, – шепотом сообщил он Фиделио.
Тот уже сидел на краю койки.
– Забирай, – одними губами велел он. – Быстро.
Чарли торопливо поменял местами плащи – свой и потрепанный. Он уже повесил было старый плащ на вешалку Габриэля, но тут спальня огласилась отчаянным воплем.
– Не-е-ет! – в ужасе взвыл Габриэль, вскочил и вцепился в плащ. – Не надо! Пожалуйста! Забери его! – И он швырнул рваный плащ на постель Чарли.
Чарли положил фонарик на подушку, так что теперь плащ был как под настольной лампой.
– Так это же твой. – Он ткнул пальцем в обтрепанную ткань. – Вот и забирай, а мне он не нужен.
– Ты не понимаешь! – простонал Габриэль. – Я не могу его носить, не могу, не могу! Он насквозь пропитан… страхом… Ужасом… Я от него совсем больной делаюсь. – Он хлопнулся на койку и закрыл лицо руками.
– Ты соображаешь, что говоришь, Муар? – прошипел Фиделио. – С какой стати Чарли должен отдавать тебе свой плащ?
– Да потому, что этот я носить не могу! – Габриэль с отвращением кивнул на старый плащ. – С тем, кто его раньше носил, стряслось что-то ужасное. Понимаете, я это чувствую, я умею. Мне от него плохо. Это все равно что чужой кошмар надевать.
Ага, кажется, я понимаю, в чем дело, сообразил Чарли.
– У тебя дар такой, да, Габриэль? – спросил он. – Ты чувствуешь, что с кем было?
Габриэль закивал:
– Да, я по одежде понимаю. Это… это ужасно. Если мне достается ношеная одежда, то с ней переходят и все ощущения ее прежних хозяев. Тревоги. Страхи. Иногда, конечно, и радость тоже перепадает, но хорошего мало, потому что она не настоящая и долго не держится. У меня в начале года был новый плащ, а потом мои хомяки его погрызли.
Чарли заинтересовался:
– А сколько у тебя хомяков?
– Пятнадцать, – несчастным голосом ответил Габриэль. – От плаща почти ничего не осталось. А с деньгами у нас туго, и мама не смогла купить мне второй новый, так что она попросила в академии ношеный. Вот мне и дали… этот.
Конечно, вся спальня уже давно проснулась. Кто-то из мальчиков сказал:
– Наверняка это плащ той девочки, которая сгинула в развалинах. Она же напугалась.
– Знаете что, давайте потише! – раздался другой голос. – А то как придет надзирательница, и не видать нам всем выходных как своих ушей!
Как быть? Чарли растерялся. Ну не заставлять же беднягу Габриэля носить чужой кошмар?
– Я для тебя на что угодно готов! На что угодно! Только не заставляй меня его надевать! – взмолился Габриэль.
Чарли сунул Габриэлю свой плащ.
– Ой, спасибо! Спасибо, Чарли! – Габриэль прижал к себе плащ обеими руками.
– Знаешь что, сделай для меня одну вещь, – тихонько попросил Чарли. Он выдвинул ящик тумбочки и извлек отцовский галстук, который дала ему с собой мама. – Можешь мне что-нибудь сказать про человека, который его носил? – Он протянул галстук Габриэлю.
Тот не задал ни единого вопроса, молча повязал себе галстук и зажмурился. Потом пальцы его побежали по плотному синему шелку. Замерли на золотой букве «Ю». Габриэль сосредоточенно нахмурился.
– Странное дело, – пробормотал он, не открывая глаз. – Тот, кто его носил… кто бы он ни был… он был счастлив… А сейчас он исчез. – Сняв галстук, Габриэль ощупал его еще раз. – Первый раз с таким сталкиваюсь. Как будто этот человек… забыл, кто он такой. – Он вернул галстук Чарли.
Что ж, значит, папа когда-то был счастлив. А «исчез» – это, наверно, значит «умер», решил Чарли, убирая галстук в ящик. Не очень-то много удалось выяснить.
Он уже собирался погасить фонарик, когда в изножье постели Габриэля возникла маленькая фигурка с белыми волосами, как будто светившимися в темноте.
– А вот про этого человека можешь рассказать? – просительно прошептал Билли и положив на одеяло длинный голубой шарф.
Габриэль вздохнул, но возражать не стал – послушно обмотал шарф вокруг шеи и опять прикрыл глаза.
– Ну, этот человек всегда торопился, – начал он. – Туда-сюда, туда-сюда. Просто не мог остановиться. – Габриэль помолчал. – А сейчас, боюсь, его уже нет в живых. – И мальчик снял шарф.
– И все? Больше ничего? – огорчился Билли. – Шарф тебе больше ничегошеньки не сказал?
– Извини, но тут все работает не так, – с сожалением прошептал Габриэль. – Никаких голосов я не слышу. А когда владелец вещи мертв, то и… послание такое… приглушенное.
– Ясно. Все равно спасибо. – Грустный голос Билли эхом отозвался во тьме, и маленький альбинос на цыпочках двинулся к своей койке.
Чарли погасил фонарик и сунул его под подушку Фиделио. Тот уже давно спал. Чарли послушал ровное дыхание приятеля и зевнул. А потом внезапно встрепенулся. В словах Габриэля была какая-то нестыковка!
– Габриэль! – позвал Чарли шепотом. – Этот галстук носил мой папа. Он умер, когда мне было два года. А почему ты сказал, что он исчез?
– Потому что исчез, – сонно откликнулся Габриэль.
– В смысле умер?
– Нет, именно исчез. Он совершенно точно жив.
Чарли потрясенно таращился в темноту. Он слушал, как под невидимыми сводами спальни ровно дышат другие мальчишки, и знал, что заснет еще очень не скоро.
– Жив? – прошептал он. – Ты уверен, Габриэль?
– Абсолютно. – Габриэль зевнул. – Давай спать, Чарли.
Глава 10
СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ
Чарли проспал всего один час. Когда он проснулся, во рту у него было сухо, а в глаза как песку насыпали. Он решил, что все-таки наденет потрепанный плащ Габриэля. Уж у него-то, Чарли, от этого плаща никаких кошмаров не будет.
Габриэль и Фиделио терпеливо ждали, пока Чарли предпринимал ежеутреннюю попытку продрать расческой свою копну жестких волос, но через пять минут пришли к выводу, что затея эта совершенно безнадежна.
– Если не поспешим, то от бекона нам достанутся только подгорелые корочки, – предупредил Фиделио.
Чарли умирал от голода, поэтому он отбросил расческу и помчался в столовую вместе с остальными. Вот повезло, что компания подобралась, радовался он на бегу, а то бы мне нипочем столовую не найти.
Габриэлю было так хорошо в бывшем плаще Чарли, что он просто преобразился и сиял улыбкой. Чарли заметил, что он даже двигаться стал быстрее, как будто раньше кошмары гирями висели у него на ногах.
На завтрак дали овсянку, подгорелый бекон и чашку чаю.
– И так каждый день? – ужаснулся Чарли, пытаясь запихнуть в себя ложку комковатой каши.
– Ага, – отозвался Фиделио.
Чарли попытался отогнать воспоминание об упоительных и сытных завтраках, которые готовила Мейзи.
Второй день в академии прошел получше, чем первый. Фиделио и Габриэль попеременно помогали ему найти очередной класс. А на третий день Чарли даже удалось самому, без посторонней помощи, добраться до сада.
Настала пятница – тот самый день, которого Чарли так страшился. Уроки кончились, и вот он сидел на койке и наблюдал, как Фиделио собирает сумку.
– А что тут происходит, когда все разъезжаются по домам? – уныло поинтересовался Чарли.
– Да в принципе тебя никто особенно не трогает, – ответил Фиделио. – Ничего такого, не волнуйся. Правда, Манфред все время крутится где-то рядом, но ты же будешь не один. Оливию тоже оставили, а Билли Гриф вообще домой не уезжает, потому что живет здесь. А я навещу Бенджамина и заберу тот ящик, про который ты говорил, и спрячу. А потом… так-так, в половине двенадцатого, в субботу, я приду сюда и подам тебе знак в окно. Если нам удастся перепрятать ящик, тогда я сделаю вот так, – и Фиделио поднял оба больших пальца.
Чарли ужасно хотелось рассказать Фиделио про племянницу мисс Инглдью, но времени было слишком мало.
– А как я тебя увижу? – мрачно спросил он.
– Пойдешь в музыкальную башню. Оливия покажет тебе дорогу. Я подам тебе знак в окно второго этажа, которое выходит на улицу. А в четыре тебя уже отпустят.
Чарли вздохнул.
– Не вешай нос! – Фиделио ободряюще похлопал его по плечу и застегнул сумку.
Чарли проводил приятеля вниз и с тоской смотрел, как тот, размахивая сумкой, направился к высоким дубовым дверям холла. Теперь они были отперты и за ними то и дело скрывались радостные дети, предвкушавшие целых два дня свободы.
На пороге Фиделио обернулся и помахал Чарли. Кроме него, в холле уже почти никого не осталось. Чарли так и подмывало промчаться сквозь двери на свободу, пока их не заперли. Он сделал шаг, другой, воровато огляделся и ускорил шаги.
– Остановись, Бон!
Чарли подпрыгнул как ужаленный. В темной нише стоял Манфред Блур.
– Ты что же, полагаешь, будто за тобой никто не наблюдает? А?
– Ничего я не полагаю, – огрызнулся Чарли.
– Иди учи уроки. И не смей выходить, пока не позвонят к ужину. – И тут массивные двери закрылись и голос Манфреда эхом отдался в опустевшем холле.
– Угу, – пробурчал Чарли.
– Скажи «да, Манфред», и чтобы впредь я не слышал никаких «ага» и «угу».
– Да, Манфред.
В библиотеке Чарли наткнулся на Оливию, болтавшую с Билли.
– Когда Манфреда нет поблизости, молчать не обязательно, – радостно сообщил Билли.
И как это Билли терпит такое житье, гадал Чарли, – неделю за неделей, как в тюрьме, а по выходным к тому же спит в полном одиночестве в темной спальне.
– А ты что, вообще никогда отсюда не выбираешься? – спросил он.
– У меня есть тетя, она живет у моря, и я к ней езжу на каникулы, – ответил Билли. – И потом, мне вовсе не одиноко, потому что тут много разных… – Он замялся и едва слышно закончил: – Тут всегда много разных зверей.
– Каких таких зверей? – удивился Чарли. – Я что-то их не видел.
– У кухарки есть собака, – объяснил Билли. – Она, правда, старая, но ласковая. И потом, еще тут есть мыши… и всякие другие… звери.
– С мышью не больно-то поболтаешь, – возразил Чарли.
Билли ничего не ответил. Он молча уставился в книгу. За толстыми стеклами очков для чтения глаза у него сделались как две красные лампочки. А потом он вдруг пробормотал:
– Вообще-то я умею.
– Умеешь что? – заинтересовалась Оливия.
Билли кашлянул:
– Разговаривать с мышами.
– Правда? – Оливия закрыла учебник. – По-тря-са-ю-ще! Это и есть твои способности? У тебя дар такой?
Билли кивнул.
– Так, значит, ты понимаешь их язык? – уточнил Чарли.
И Билли опять кивнул, медленно и серьезно.
Чарли присвистнул от удивления. Бенджамин частенько жалел, что не понимает, о чем рычит или лает Спринтер-Боб.
– Слушай, а ты мог бы поговорить с собакой моего друга? – спросил Чарли у Билли.
Тот не ответил, и только озадаченно воззрился на Чарли.
– Наверно, это слишком нахальный вопрос, – спохватился Чарли. – Извини, зря спросил.
– Пожалуйста, не разболтай никому! – настойчиво попросил Билли. – Я не могу разговаривать со всеми зверями подряд. У них у всех разные языки. И разобраться в них очень трудно.
Чарли с Оливией поклялись, что будут немы как рыбы. Все трое вновь взялись за учебники, но вскоре Чарли заметил, что Билли не читает и не пишет, а просто смотрит в пространство.
– Можно я вам кое-что расскажу? – начал Билли.
Оливия с Чарли дружно согласились.
– Значит, так. Неделю назад я шел в сад, после чая, и вдруг слышу – Манфред с кем-то разговаривает. Не знаю с кем, но я слышал, как в комнате старост плакала какая-то девочка.
– Это была не я, – тут же сообщила Оливия.
– Не ты точно, – согласился Билли. – Но это была девочка, и она ревела так, что я понял – кто-то попал в переплет. Наверно, я даже остановился послушать, потому что Манфред вдруг как выскочит из-за двери и ну на меня орать! Чуть с ног не сбил, и ругался ужасно – и слепым кротом обозвал, и тупицей, и еще по-всякому, и велел немедленно убираться в сад.
– И ты пошел? – с интересом спросила Оливия.
– У меня нога болела, – доверчиво отвечал Билли. – Так что я пошел. Но медленно. Вот, хромаю я по коридору, и вдруг, откуда ни возьмись, кошачьи голоса. Три кота. И они стали меня просить: «Впусти нас, Билли, да поскорее. Подойди к двери в башне».
– В которой башне? – быстро спросил Чарли. – Их же две.
– Я решил, что они про музыкальную башню, потому что в другую двери нет. Я ужасно боялся, что Манфред меня застукает, но не послушаться котов не мог. В общем, я кое-как добрался до башни, там внизу такая пустая комната, а в ней дверь, и я просто отодвинул засов и впустил их.
Чарли уже знал, о чем Билли расскажет дальше, но перебивать не стал.
– Ну и странные же это были коты! – воскликнул Билли, и его рубиновые глаза стали еще больше. – Просто настоящий огонь – красный кот, оранжевый и желтый.
И они очень вежливо сказали мне «спасибо» и еще сказали – их прислал Алый король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31