Уже выбегая из общего зала, я вспомнил о братьях:
– Эй, ребята, завязывайте там с медовухой, дело пахнет жареным!
Вместо ответа я услышал пьяное мычание из-за приоткрытой двери в кладовую. Время катастрофически убывало, но, предчувствуя неладное, я был вынужден задержаться.
Да, пожалуй, всё-таки зря Матрена разрешила братьям самим обслужить себя. Видимо, ребята не устояли перед соблазном и успели хлопнуть явно не по одному ковшичку.
– Значит, так! – рявкнул я на Фрола с Федором, возвращая их к жизни. – Руки в ноги, и за мной. И учтите, если вы от нас отстанете, то по прибытии домой я расскажу Кузьминичне, что вы нас бросили в трудную минуту. Надеюсь, вы понимаете, что она с вами сделает?
Судя по тому, как блуждающие улыбки в момент исчезли с лиц братьев, я, как обычно, попал в точку.
Попасть под руку разъяренной няньки они явно не хотели.
Далее братья развили такую скорость, что даже я на своих четырех лапах смог догнать их лишь тогда, когда они остановились у огромного (а у Матрены все было огромное) платяного шкафа.
– Ну и что это? – не понял я.
– Проша, – ласково проговорила хозяйка трактира и любовно погладила дверцу шкафа.
Так, мне еще только сумасшествия не хватало в такой момент.
– Ты что, рехнулась? Какой еще Проша? Это же шкаф!
– Это любовь, – сверкнула на меня глазом Матрена и толкнула дверцу.
Оказалось, рановато я записал Матрену в сумасшедшие. Шкаф был абсолютно пустой, а вместо задней стенки обнаружилась еще одна дверь.
– Ну ты даешь! – присвистывая от удивления пополам с восхищением, заметил я. – А там, как я понимаю, Проша?
– А что я, не женщина, что ли? – пробасила хозяйка и уперла пудовые кулаки в мощные бока.
– Конечно, женщина! – ответили мы все хором.
– Ну раз так, за мной! – скомандовала Матрена и первой бросилась в хитрый лаз.
Мы попали в небольшую комнатушку, сплошь заставленную какими-то ящиками и бочонками. Матрена не задержалась тут ни на мгновение и привычным движением руки отворила маленькую дверцу. А еще через минуту все мы смогли лицезреть ее любовь. Эта самая любовь при виде своей ненаглядной тут же повисла у нее на шее. Ответные объятия оказались такие страстные и мощные, что я всерьез озаботился здоровьем Проши.
Сам Проша – маленький, сухенький мужичок в белом переднике, весь перемазанный мукой, – явно был пекарем.
– Прошенька мой, – томно прошептала Матрена, похрустывая косточками своего обожаемого.
– Матрешенька моя, – не менее страстно ответил он.
– Кхе, кхе, – скромно напомнил я о нашем присутствии и немедленно получил подзатыльник от Селистены.
– За что?! – обиделся я.
– Не мешай им!
– Да ты что? Нам бежать надо!
– Успеем, – отрезала рыжая и с умилением уставилась на страстную пару.
Слава богам, совесть проснулась у самой Матрены, и она с явной неохотой отцепила от себя своего кондитера и аккуратно поставила его на пол. Он оказался немного помят, но тем не менее вполне цел.
– Матрена, нам пора, – опять влез я и снова схлопотал от романтически настроенной невесты.
– Собака говорит?! – открыл от удивления рот Проша.
– Это Даромир, я тебе о нем рассказывала, – быстренько представила меня хозяйка, и я кивнул лохматой головой. – Это Селистена, а это Шарик, я тебе о них тоже рассказывала.
В этот момент в комнату ввалились Фрол с Федором.
– Ну а этих пьяных обалдуев ты наверняка и так знаешь.
– Очень приятно, Прохор, – буркнул кондитер. Братья не сразу поняли, что происходит, а когда поняли – завелись:
– Ну, Проша!
– Ну, Матрена!
– Ну и конспираторы!
– Кто бы мог подумать!
На этот раз Матрена успокоила братьев уже не словами, а делом. Те в момент заткнулись, прижимая руками распухавшие на глазах уши. Что ни говори, а под удар Матрены я попасть бы не хотел.
Вдруг весь дом затрясся от мощного удара, – видимо, ратники приволокли таран.
– Что это? – испуганно вздрогнув, спросил пекарь.
– Долго рассказывать, Проня. Ты поможешь нам отсюда выбраться?
– Конечно! – ни секунды не раздумывая, согласился Прохор и, скинув фартук, бросился бегом по коридору. Как водится, вся наша компания последовала за ним.
Вот нравятся мне такие люди. Ни тебе дурацких вопросов, ни не менее дурацких истерик, всё коротко и ясно. Надо выбраться – пожалуйста, а уж потом можно разобраться – что, зачем и почему.
Надо признать, что Матренин полюбовник уж постарался, причем вывел нас даже не через свой дом, а через какой-то длинный подвал. В результате мы оказались в квартале от трактира Едрены-Матрены, на вполне тихой улочке.
На свободе, вместо того чтобы проститься с нами, хозяйка принялась прощаться со своим благоверным:
– Смотри тут! Ты меня знаешь, если узнаю, что без меня к Нюрке-торговке бегал, то лучше утопись сам.
– Конечно, мой птенчик! – не стал возражать Проша и, ловко подпрыгнув, умудрился запечатлеть на мощном челе страстный поцелуй.
– Стой спокойно, когда я с тобой разговариваю! – осадила его Матрена. – Когда закончу, сама поцелую.
– Хорошо, рыбонька моя.
– На чем это я остановилась? Ах да, стало быть, лучше сам утопишься.
– Конечно, ягодка моя.
– За хозяйством моим присмотри. Эти головорезы наверняка дверь сломают, так поставь новую. Да смотри не скупись, закажи хорошую.
– Будет сделано!
– Ну вроде всё, – поскрипев напоследок мозгами, выдала хозяйка, – прощевай, что ли?
С этими словами Матрена бережно приподняла своего мужичка и поцеловала его с таким жаром, что Фрол с Федором аж присвистнули от восторга. Правда, предварительно отойдя на солидное расстояние и на всякий случай прикрыв уши.
Всё на белом свете рано или поздно кончается. Кончились и эти пламенные объятия. Проша кивнул нам и скрылся в подвале.
– Ну, ребята, пошли, что ли? – как ни в чем не бывало сказала хозяюшка трактира.
– Матрена, погоди, – остановила ее Селистена, опираясь на мой посох. – Тебе не кажется, что ты должна вернуться?
– Не кажется. И потом, я никому ничего не должна.
– Возвращайся, – не остался в стороне и я, чувствуя, что укушенное время подходит к концу. – Они ведь трактир разнесут.
– Не разнесут, – отмахнулась Матрена. – У меня там всё крепкое. Да и поостерегутся, чай, меня в городе каждый знает, не захотят по сопатке схлопотать по моем возвращении.
«Пожалуй, действительно побоятся», – мелькнуло у меня в голове. Но сдаваться я не собирался.
– Ну скажи на милость, за-ради чего ты хочешь бросить хозяйство и отправиться в опасный путь?
Ответила она не сразу. Вначале огляделась вокруг, потом вздохнула и уже после этого заговорила:
– Да засиделась я что-то в городе, скучно мне стало. Захотелось перед уходом на покой вспомнить былые годы и тряхнуть стариной.
Вообще-то в том, что Матрена не всю жизнь была хозяйкой трактира, пусть и самого лучшего, я и не сомневался. Уж больно у нее вольная душа, а такую не запереть в четырех стенах.
– Матрешенька, ты не думай, мы и без твоей помощи справимся.
– Не справитесь.
– Это почему же? – возмутился я.
– Ну для начала, потому что ты сейчас не в самой лучшей своей форме из-за этого твоего рыжего чудовища.
Селистенка по привычке решила было возмутиться, но вовремя вспомнила о Золотухе и передумала.
– А потом, стража наверняка перекрыла все выходы из города, так что без меня вам точно не обойтись.
Раздумывал я не больше мгновения. В конце концов, кто я такой, чтобы запрещать хорошему человеку ввязаться в захватывающее приключение? Она взрослая, даже скажем чересчур взрослая, так что вполне может решать сама. Пусть ее Проша останавливает.
Так что когда моя новая сущность, уже практически вырвавшаяся на свободу, попыталась вставить свое слово и решительно отказать Матрене, я собрал всю свою волю в кулак и из последних сил молвил:
– Ладно, будь по-твоему. И что ты предлагаешь?
Женщина-гора, вмиг повеселев, вместо ответа махнула рукой, и наш новый план действий мы слушали уже на ходу. Судя по всему, вызванные нами беспорядки прокатились по всему городу, поэтому народу на улице практически не было. Бабы отводили душу в центре города, а мужики притаились по домам, чтобы не попасть под руку праведного гнева.
– Все городские ворота наверняка перекрыты. Будем выбираться по реке.
– Вплавь, что ли? – с опаской спросил Фрол и схлопотал несильную затрещину.
– Не перебивай старших. На ладье, дурень!
– А ладью откуда возьмем? – не выдержал и вмешался Федор, сполна получив и свою долю.
– Угоним, откуда еще?
Я, наученный горьким опытом братьев, промолчал. Вся моя сущность уже вернулась в миролюбивое состояние кормящей матери, так что я вообще слабо понимал, куда и, главное, зачем мы несемся по узким улочкам Кипеж-града. Не лучше было бы пойти в княжеский дворец и попытаться договориться с Сантаной мирным способом. Она же женщина, должна понять, что поступает нехорошо.
– А если на пирсе не будет ни одной купеческой ладьи? – после некоторой паузы наконец задала свой законный вопрос Селистена, справедливо полагая, что ей физическое наказание не грозит.
– Так нам и не нужны купеческие лоханки, – хмыкнула Матрена, с трудом вписываясь в очередной поворот, – мы угоним княжескую ладью.
От неожиданности я даже споткнулся, и если бы не верное, крепкое плечо Шарика, то наверняка растянулся бы в пыли. Эх, повезло Золотухе, какого заботливого кобеля себе отхватила!
– Слушай, а не слишком ли это лихо? – высказал общие сомнения я, когда восстановил сбитое дыхание.
– Уж чья бы собака рычала, а твоя молчала! Сам-то хорош – пробрался во дворец, нанес личное оскорбление княгине, нагло бежал, спровоцировал в городе беспорядки, оказал сопротивление ратникам при исполнении обязанностей, а теперь о такой мелочи задумывается.
О боги, неужели и вправду всё так плохо? Наверное, Матрена всё-таки немного преувеличивает. Но, во всяком случае, в одном она права: захват и угон княжеской ладьи не сделает погоды в моем послужном списке. Да и что-то мне подсказывает, что приговор мне уже вынесен Сантаной заочно, и не за все мои шалости, а за созерцание безобидного шрама. Хотя не такой уж он и безобидный, а вполне даже обаятельный. Ох, где же это я слышал про шрам вкупе с зелеными глазами? Нет, не помню.
– «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже, тонкий шрам на прекрасной попе – рваная рана в моей душе…» – еле слышно напел я.
– Еще раз услышу, голову откручу, – спокойненько и абсолютно буднично предупредила Селистена. Оказывается, напел я не очень тихо.
– За любовь к искусству? Не посмеешь.
– Почему же за любовь? – искренне удивилась солнечная. – За то, чтобы не пялился куда не следует.
– Это роковая случайность!
– Да, вполне может стать для тебя роковой, – всё тем же тоном согласилась Селистена, – если хоть раз услышу про этот шрам.
Я уже хотел обидеться, чтобы наглядно проиллюстрировать всю абсурдность обвинения, но не успел. Благодаря удивительному чутью Матрены и ее знанию города мы миновали все патрули и выбрались к Пижке, небольшой, но полноводной речке, на которой и стоял Кипеж-град.
Три года назад, во время моих прошлых похождений, я бывал на пристани. Именно там я впервые увидел черного колдуна Гордобора и его мелкого, но весьма шустрого и опасного слугу, оборотня Филина. Ох и деньки были! Под личиной Шарика я был напрочь лишен ненужных комплексов и глупых условностей. Правда, вот с колдовством у меня тогда возникали проблемы. Не то чтобы я не мог колдовать вообще, просто не мог колдовать правильно. Для полноценного процесса мне не хватало банальных человеческих рук.
С тех пор много воды утекло, и за три года усердной учебы в «Кедровом скиту» я достиг новых высот колдовства и вполне могу обходиться без помощи рук. Зато сейчас я угодил в другую крайность. Я насквозь пропитался миролюбивым и рассудительным нравом Золотухи и вдовесок получил ее сомнительные пристрастия в кулинарии.
Именно мое новое, ненавистное миролюбие и не позволило мне принять план, который с ходу предложила Матрена. А предложение у нее было очень даже разумное (на взгляд Даромира, а не Золотухи): подкрасться незаметно поближе и, пока команда не очухалась, легонечко вывести ее из строя подручными средствами, как то: оглобля, старое весло или пудовый кулак хозяйки трактира.
Будучи Даромиром, такой чудесный план я принял бы на ура, но блохи кусать меня не собирались, и мне нечего было противопоставить занудству Золотухи. А мое новое естество категорически сопротивлялось тайному нападению и предпочитало дурацкий и часто бесполезный процесс переговоров. Я аж сам взвыл (где-то в глубине души), когда настоял на том, чтобы вначале попробовать решить нашу проблему мирным путем. И зачем только меня все послушались? Ведь знали же, что я не в себе!
Как бы то ни было, но на переговоры отправилась Селистена вместе со мной, а вся наша остальная компания притаилась невдалеке. По моему изначально провальному плану мы намеревались подойти к капитану, и Селистена (я же собака и говорить вслух до поры до времени не имею права), как дочка премьер-боярина, должна была объяснить, что Сантана враг и нам просто необходимо как можно быстрее выбраться из города, дабы отыскать Бодуна, промыть ему мозги и срочно вернуть на закачавшийся трон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Эй, ребята, завязывайте там с медовухой, дело пахнет жареным!
Вместо ответа я услышал пьяное мычание из-за приоткрытой двери в кладовую. Время катастрофически убывало, но, предчувствуя неладное, я был вынужден задержаться.
Да, пожалуй, всё-таки зря Матрена разрешила братьям самим обслужить себя. Видимо, ребята не устояли перед соблазном и успели хлопнуть явно не по одному ковшичку.
– Значит, так! – рявкнул я на Фрола с Федором, возвращая их к жизни. – Руки в ноги, и за мной. И учтите, если вы от нас отстанете, то по прибытии домой я расскажу Кузьминичне, что вы нас бросили в трудную минуту. Надеюсь, вы понимаете, что она с вами сделает?
Судя по тому, как блуждающие улыбки в момент исчезли с лиц братьев, я, как обычно, попал в точку.
Попасть под руку разъяренной няньки они явно не хотели.
Далее братья развили такую скорость, что даже я на своих четырех лапах смог догнать их лишь тогда, когда они остановились у огромного (а у Матрены все было огромное) платяного шкафа.
– Ну и что это? – не понял я.
– Проша, – ласково проговорила хозяйка трактира и любовно погладила дверцу шкафа.
Так, мне еще только сумасшествия не хватало в такой момент.
– Ты что, рехнулась? Какой еще Проша? Это же шкаф!
– Это любовь, – сверкнула на меня глазом Матрена и толкнула дверцу.
Оказалось, рановато я записал Матрену в сумасшедшие. Шкаф был абсолютно пустой, а вместо задней стенки обнаружилась еще одна дверь.
– Ну ты даешь! – присвистывая от удивления пополам с восхищением, заметил я. – А там, как я понимаю, Проша?
– А что я, не женщина, что ли? – пробасила хозяйка и уперла пудовые кулаки в мощные бока.
– Конечно, женщина! – ответили мы все хором.
– Ну раз так, за мной! – скомандовала Матрена и первой бросилась в хитрый лаз.
Мы попали в небольшую комнатушку, сплошь заставленную какими-то ящиками и бочонками. Матрена не задержалась тут ни на мгновение и привычным движением руки отворила маленькую дверцу. А еще через минуту все мы смогли лицезреть ее любовь. Эта самая любовь при виде своей ненаглядной тут же повисла у нее на шее. Ответные объятия оказались такие страстные и мощные, что я всерьез озаботился здоровьем Проши.
Сам Проша – маленький, сухенький мужичок в белом переднике, весь перемазанный мукой, – явно был пекарем.
– Прошенька мой, – томно прошептала Матрена, похрустывая косточками своего обожаемого.
– Матрешенька моя, – не менее страстно ответил он.
– Кхе, кхе, – скромно напомнил я о нашем присутствии и немедленно получил подзатыльник от Селистены.
– За что?! – обиделся я.
– Не мешай им!
– Да ты что? Нам бежать надо!
– Успеем, – отрезала рыжая и с умилением уставилась на страстную пару.
Слава богам, совесть проснулась у самой Матрены, и она с явной неохотой отцепила от себя своего кондитера и аккуратно поставила его на пол. Он оказался немного помят, но тем не менее вполне цел.
– Матрена, нам пора, – опять влез я и снова схлопотал от романтически настроенной невесты.
– Собака говорит?! – открыл от удивления рот Проша.
– Это Даромир, я тебе о нем рассказывала, – быстренько представила меня хозяйка, и я кивнул лохматой головой. – Это Селистена, а это Шарик, я тебе о них тоже рассказывала.
В этот момент в комнату ввалились Фрол с Федором.
– Ну а этих пьяных обалдуев ты наверняка и так знаешь.
– Очень приятно, Прохор, – буркнул кондитер. Братья не сразу поняли, что происходит, а когда поняли – завелись:
– Ну, Проша!
– Ну, Матрена!
– Ну и конспираторы!
– Кто бы мог подумать!
На этот раз Матрена успокоила братьев уже не словами, а делом. Те в момент заткнулись, прижимая руками распухавшие на глазах уши. Что ни говори, а под удар Матрены я попасть бы не хотел.
Вдруг весь дом затрясся от мощного удара, – видимо, ратники приволокли таран.
– Что это? – испуганно вздрогнув, спросил пекарь.
– Долго рассказывать, Проня. Ты поможешь нам отсюда выбраться?
– Конечно! – ни секунды не раздумывая, согласился Прохор и, скинув фартук, бросился бегом по коридору. Как водится, вся наша компания последовала за ним.
Вот нравятся мне такие люди. Ни тебе дурацких вопросов, ни не менее дурацких истерик, всё коротко и ясно. Надо выбраться – пожалуйста, а уж потом можно разобраться – что, зачем и почему.
Надо признать, что Матренин полюбовник уж постарался, причем вывел нас даже не через свой дом, а через какой-то длинный подвал. В результате мы оказались в квартале от трактира Едрены-Матрены, на вполне тихой улочке.
На свободе, вместо того чтобы проститься с нами, хозяйка принялась прощаться со своим благоверным:
– Смотри тут! Ты меня знаешь, если узнаю, что без меня к Нюрке-торговке бегал, то лучше утопись сам.
– Конечно, мой птенчик! – не стал возражать Проша и, ловко подпрыгнув, умудрился запечатлеть на мощном челе страстный поцелуй.
– Стой спокойно, когда я с тобой разговариваю! – осадила его Матрена. – Когда закончу, сама поцелую.
– Хорошо, рыбонька моя.
– На чем это я остановилась? Ах да, стало быть, лучше сам утопишься.
– Конечно, ягодка моя.
– За хозяйством моим присмотри. Эти головорезы наверняка дверь сломают, так поставь новую. Да смотри не скупись, закажи хорошую.
– Будет сделано!
– Ну вроде всё, – поскрипев напоследок мозгами, выдала хозяйка, – прощевай, что ли?
С этими словами Матрена бережно приподняла своего мужичка и поцеловала его с таким жаром, что Фрол с Федором аж присвистнули от восторга. Правда, предварительно отойдя на солидное расстояние и на всякий случай прикрыв уши.
Всё на белом свете рано или поздно кончается. Кончились и эти пламенные объятия. Проша кивнул нам и скрылся в подвале.
– Ну, ребята, пошли, что ли? – как ни в чем не бывало сказала хозяюшка трактира.
– Матрена, погоди, – остановила ее Селистена, опираясь на мой посох. – Тебе не кажется, что ты должна вернуться?
– Не кажется. И потом, я никому ничего не должна.
– Возвращайся, – не остался в стороне и я, чувствуя, что укушенное время подходит к концу. – Они ведь трактир разнесут.
– Не разнесут, – отмахнулась Матрена. – У меня там всё крепкое. Да и поостерегутся, чай, меня в городе каждый знает, не захотят по сопатке схлопотать по моем возвращении.
«Пожалуй, действительно побоятся», – мелькнуло у меня в голове. Но сдаваться я не собирался.
– Ну скажи на милость, за-ради чего ты хочешь бросить хозяйство и отправиться в опасный путь?
Ответила она не сразу. Вначале огляделась вокруг, потом вздохнула и уже после этого заговорила:
– Да засиделась я что-то в городе, скучно мне стало. Захотелось перед уходом на покой вспомнить былые годы и тряхнуть стариной.
Вообще-то в том, что Матрена не всю жизнь была хозяйкой трактира, пусть и самого лучшего, я и не сомневался. Уж больно у нее вольная душа, а такую не запереть в четырех стенах.
– Матрешенька, ты не думай, мы и без твоей помощи справимся.
– Не справитесь.
– Это почему же? – возмутился я.
– Ну для начала, потому что ты сейчас не в самой лучшей своей форме из-за этого твоего рыжего чудовища.
Селистенка по привычке решила было возмутиться, но вовремя вспомнила о Золотухе и передумала.
– А потом, стража наверняка перекрыла все выходы из города, так что без меня вам точно не обойтись.
Раздумывал я не больше мгновения. В конце концов, кто я такой, чтобы запрещать хорошему человеку ввязаться в захватывающее приключение? Она взрослая, даже скажем чересчур взрослая, так что вполне может решать сама. Пусть ее Проша останавливает.
Так что когда моя новая сущность, уже практически вырвавшаяся на свободу, попыталась вставить свое слово и решительно отказать Матрене, я собрал всю свою волю в кулак и из последних сил молвил:
– Ладно, будь по-твоему. И что ты предлагаешь?
Женщина-гора, вмиг повеселев, вместо ответа махнула рукой, и наш новый план действий мы слушали уже на ходу. Судя по всему, вызванные нами беспорядки прокатились по всему городу, поэтому народу на улице практически не было. Бабы отводили душу в центре города, а мужики притаились по домам, чтобы не попасть под руку праведного гнева.
– Все городские ворота наверняка перекрыты. Будем выбираться по реке.
– Вплавь, что ли? – с опаской спросил Фрол и схлопотал несильную затрещину.
– Не перебивай старших. На ладье, дурень!
– А ладью откуда возьмем? – не выдержал и вмешался Федор, сполна получив и свою долю.
– Угоним, откуда еще?
Я, наученный горьким опытом братьев, промолчал. Вся моя сущность уже вернулась в миролюбивое состояние кормящей матери, так что я вообще слабо понимал, куда и, главное, зачем мы несемся по узким улочкам Кипеж-града. Не лучше было бы пойти в княжеский дворец и попытаться договориться с Сантаной мирным способом. Она же женщина, должна понять, что поступает нехорошо.
– А если на пирсе не будет ни одной купеческой ладьи? – после некоторой паузы наконец задала свой законный вопрос Селистена, справедливо полагая, что ей физическое наказание не грозит.
– Так нам и не нужны купеческие лоханки, – хмыкнула Матрена, с трудом вписываясь в очередной поворот, – мы угоним княжескую ладью.
От неожиданности я даже споткнулся, и если бы не верное, крепкое плечо Шарика, то наверняка растянулся бы в пыли. Эх, повезло Золотухе, какого заботливого кобеля себе отхватила!
– Слушай, а не слишком ли это лихо? – высказал общие сомнения я, когда восстановил сбитое дыхание.
– Уж чья бы собака рычала, а твоя молчала! Сам-то хорош – пробрался во дворец, нанес личное оскорбление княгине, нагло бежал, спровоцировал в городе беспорядки, оказал сопротивление ратникам при исполнении обязанностей, а теперь о такой мелочи задумывается.
О боги, неужели и вправду всё так плохо? Наверное, Матрена всё-таки немного преувеличивает. Но, во всяком случае, в одном она права: захват и угон княжеской ладьи не сделает погоды в моем послужном списке. Да и что-то мне подсказывает, что приговор мне уже вынесен Сантаной заочно, и не за все мои шалости, а за созерцание безобидного шрама. Хотя не такой уж он и безобидный, а вполне даже обаятельный. Ох, где же это я слышал про шрам вкупе с зелеными глазами? Нет, не помню.
– «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже, тонкий шрам на прекрасной попе – рваная рана в моей душе…» – еле слышно напел я.
– Еще раз услышу, голову откручу, – спокойненько и абсолютно буднично предупредила Селистена. Оказывается, напел я не очень тихо.
– За любовь к искусству? Не посмеешь.
– Почему же за любовь? – искренне удивилась солнечная. – За то, чтобы не пялился куда не следует.
– Это роковая случайность!
– Да, вполне может стать для тебя роковой, – всё тем же тоном согласилась Селистена, – если хоть раз услышу про этот шрам.
Я уже хотел обидеться, чтобы наглядно проиллюстрировать всю абсурдность обвинения, но не успел. Благодаря удивительному чутью Матрены и ее знанию города мы миновали все патрули и выбрались к Пижке, небольшой, но полноводной речке, на которой и стоял Кипеж-град.
Три года назад, во время моих прошлых похождений, я бывал на пристани. Именно там я впервые увидел черного колдуна Гордобора и его мелкого, но весьма шустрого и опасного слугу, оборотня Филина. Ох и деньки были! Под личиной Шарика я был напрочь лишен ненужных комплексов и глупых условностей. Правда, вот с колдовством у меня тогда возникали проблемы. Не то чтобы я не мог колдовать вообще, просто не мог колдовать правильно. Для полноценного процесса мне не хватало банальных человеческих рук.
С тех пор много воды утекло, и за три года усердной учебы в «Кедровом скиту» я достиг новых высот колдовства и вполне могу обходиться без помощи рук. Зато сейчас я угодил в другую крайность. Я насквозь пропитался миролюбивым и рассудительным нравом Золотухи и вдовесок получил ее сомнительные пристрастия в кулинарии.
Именно мое новое, ненавистное миролюбие и не позволило мне принять план, который с ходу предложила Матрена. А предложение у нее было очень даже разумное (на взгляд Даромира, а не Золотухи): подкрасться незаметно поближе и, пока команда не очухалась, легонечко вывести ее из строя подручными средствами, как то: оглобля, старое весло или пудовый кулак хозяйки трактира.
Будучи Даромиром, такой чудесный план я принял бы на ура, но блохи кусать меня не собирались, и мне нечего было противопоставить занудству Золотухи. А мое новое естество категорически сопротивлялось тайному нападению и предпочитало дурацкий и часто бесполезный процесс переговоров. Я аж сам взвыл (где-то в глубине души), когда настоял на том, чтобы вначале попробовать решить нашу проблему мирным путем. И зачем только меня все послушались? Ведь знали же, что я не в себе!
Как бы то ни было, но на переговоры отправилась Селистена вместе со мной, а вся наша остальная компания притаилась невдалеке. По моему изначально провальному плану мы намеревались подойти к капитану, и Селистена (я же собака и говорить вслух до поры до времени не имею права), как дочка премьер-боярина, должна была объяснить, что Сантана враг и нам просто необходимо как можно быстрее выбраться из города, дабы отыскать Бодуна, промыть ему мозги и срочно вернуть на закачавшийся трон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47