– Дай ему, чтобы неповадно было!
Селистена, получив такую поддержку, немедля последовала совету и со смаком врезала своим кулачком в лоб несчастному купчику. Удар был не сильный, но тому много и не надо было, так что парень опять отправился в полет к уже знакомому лотку. На этот раз он оказался умнее и тут же, вскочив на ноги, скрылся в толпе.
– Беги, беги, можешь пожаловаться своей ненаглядной княгине, что тебя на базаре обидели!
Одобрительный хохот со всех сторон только подогрел толпу. Какая-то дюжая баба смахнула с прилавка остатки огурцов и, словно на пьедестал, водрузила на него мою невесту. Надо признать, что, водруженная таким образом над толпой, смотрелась она очень колоритно. Мелкая, конопатая, пышущая праведным гневом, да еще потрясающая моим посохом в воздухе.
Ну да, пришлось маленькую заставить таскать мою вещичку с собой, а что делать? Так не от хорошей же жизни! Не могу же в таком обличье сам таскать его с собой – это будет явным нарушением конспирации.
А страсти накалялись.
– Давай, девчонка, глаголь правду про эту поганку. Житья нам с ней не стало!
Ну вот, завертелась карусель, красота просто. Мужики по сторонам озираются, некоторые вообще манатки собирать стали. Да уж, самое время, бабий бунт – страшен, тут уж никому пощады не будет.
Между тем Селистенка разошлась не на шутку. Вот что значит небольшое моральное стимулирование.
– Точно, не стало нам с ней никакой жизни! Наши мужики уже нам и не принадлежат. Какая-то заморская кикимора пробралась в город, а сотни коренных жительниц Кипеж-града от этого пострадали! Все кобели словно с ума посходили, уже никого вокруг не видят, кроме этой кошки облезлой. По трактирам только и слышно: Сантана то, Сантана се, срам, да и только! У нас что, своих красавиц не хватает?! Да у нас самих есть что показать этой заграничной мымре!
Молодец мелкая, сразу видно, моя школа. И ведь бьет в самые уязвимые места, ну просто прирожденная интриганка.
Далее всё пошло как по нотам. Селистена клеймила позором, взывала к чувствам, выводила на чистую воду, указывала на виновницу… В общем, делала всё очень точно и правильно. И неизвестно, сколько у нее было сторонниц поначалу, но к концу импровизированного митинга вся наиболее активная часть женского населения уже точно знала, кто действительно является причиной всех их жизненных неурядиц.
Чувство опасности вяло напомнило о себе неторопливым звоном. Задние ряды заволновались, и на базаре появились новые действующие лица, а именно: Демьян собственной персоной и пять десятков стражников. Что ж, сейчас достанется и ему. Жалко только, что коварная сущность Золотухи не позволяет мне тоже порезвиться на славу. Хорошо еще, что у меня хватает сил не удерживать Селистену в ее праведном деле.
– Это что еще за новости? – раздался зычный голос Демьяна. – По указу княгини Сантаны все народные волнения ныне запрещены!
Ох, лучше бы он не произносил это имя всуе… Сейчас моя солнечная ему даст.
– Вы посмотрите, кто к нам пожаловал?! Сам первый сантановский прихвостень.
Демьян, привстав на стременах, увидел Селистену и хищно оскалился.
– А специально для тебя сегодня будет подписан новый указ, по которому зачинщиков бунта будут казнить на главной площади.
– Ой, испугал, Демьянушка, ой, боюсь! – не осталась в долгу мелкая. – Да и как же тебя не бояться с таким носом-то? Да, кстати, Даромир велел тебе передать, что, когда выберется из темницы, займется твоими ушами.
Вот честное слово, я ничего такого не обещал! Будучи в человеческом обличье, я собирался его просто придушить, а когда залез в шкуру Золотухи, то вообще стал склоняться к полному его прощению. Ну что с убогого взять? Так что категорически заявляю, что Селистена несла полную отсебятину.
Демьян побагровел и, ударив лошадь, стал сквозь толпу пробираться к боярышне. Судя по гримасе, перекосившей его лицо, моей невестушке может не поздоровиться, надо срочно что-то предпринять. Народ, хотя и обозленный, пока в открытое противостояние с ратниками не вступал. Да и служивые не горели желанием применять силу по отношению к гудящим бабам.
И тут меня укусила блоха. Честно говоря, именно такого подарка от всевидящих богов я и ожидал. Ну всё, держись, сливоносый!
Я подмигнул Шарику и ловко спрыгнул с прилавка в толпу. Краем глаза заметил, что пес не бросил свою даму сердца (то есть меня, конечно) и прыгнул следом. Насколько я знаю мир – а знаю я его прекрасно, – сейчас, чтобы сделать ситуацию неуправляемой, достаточно было небольшой провокации. Бабы оказались настроены по-боевому, – видимо, Сантана и вправду встала всем поперек горла.
Действовали мы с Шариком одновременно, только с разных точек. Когда строй ратников всё-таки вклинился в толпу разгоряченного слабого пола, я изловчился, подпрыгнул и цапнул Демьяна. Мои чудесные клыки, словно нож масло, пропороли тонкое голенище и сомкнулись на его ноге. Раздался чудовищный вопль.
В это же самое время Шарик произвел некое физическое воздействие на мощную, краснолицую торговку медом, с огромной деревянной ложкой в руках. Уж не знаю, что там сделал пес, но держалась она за то место, на котором сидят. Вопль, по крайней мере, тоже был впечатляющим.
– Наших бьют! – не растерявшись, завопила Селистена и залепила спелым помидором Демьяну прямо в глаз.
Что тут началось… Пожалуй, на такой эффект я не рассчитывал. На ратников обрушился целый град ударов, так что бедные вояки даже подумать не могли о достойном сопротивлении. В ход пошли скалки, оглобли, коромысла и прочая дворовая утварь. Вы даже не представляете, что могла сделать с дюжим ратником с помощью той самой деревянной ложки укушенная торговка.
В общем, заварушка удалась на славу. По идее, ратники должны оказать сопротивление, хстя бы перейти к самообороне, а коли так, то одним днем это дело не кончится. Думаю, о порядке в Кипеж-граде придется на некоторое время забыть. Бодуна нет, Антип в темнице, Феликлист не в счет, а одно упоминание Сантаны вызовет такое негодование у женской части населения, что указы, подписанные княгиней, только подбавят масла в огонь.
Однако это будет завтра, а сейчас надо линять отсюда, а то и схлопотать можно под шумок. За себя-то с Шариком я спокоен, а вот мелкую могут затоптать.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, я выудил из толпы свою невесту, в самый раз прервав ее попытку надеть на голову какому-то стражнику чугунок. Она, конечно, сопротивлялась и норовила довести начатое до конца, но, к счастью, на помощь мне из толпы выскочил Шарик, и вдвоем мы быстро утащили Селистену из общей свалки. Уже когда мы улепетывали с базара, за спиной раздался до глубины души знакомый вопль:
– Рыжей не дать уйти! Лови рыжую!
Интересно, а кого в данный момент он имел в виду – меня или всё-таки мою ненаглядную? Да какая, собственно, разница? Муж и жена – одна сатана. Хотя некоторые спорят с этой поговоркой и утверждают, что всё-таки две.
А вот в антиповский терем, как планировалось, нам вернуться не удалось. Видимо, вести о потасовке на базаре быстро разлетелись по городу, и мы чуть было не угодили в лапы усиленного патруля. Хорошо еще, что действие блошиного укуса еще продолжалось, и мы с Шариком разобрались с ними в две пасти в одно мгновение. Однако путь домой был отрезан.
И тогда лапы сами собой повели меня к трактиру Едрены-Матрены. А куда мне было еще идти? Ведь это самое что ни на есть подходящее место, чтобы переждать грозу и через денек выбраться за пределы города.
Селистена, прекрасно знавшая хозяйку трактира, сопротивляться не стала, только снисходительно хмыкнула, заметив обновленную вывеску перед входом.
– Я тут абсолютно ни при чем, – поспешил я отмести от себя все гнусные подозрения, – она переименовала трактир, когда меня не было в городе.
– Я так и подумала, – всё-таки вставила свое слово рыжая ехидна и толкнула массивную дверь.
Я ловко проскочил в образовавшуюся щелку и, прошмыгнув мимо хозяйки, вольготно развалился в центре абсолютно пустого зала. Чистота в этом заведении была идеальная, так что за мою шерсть можно было не волноваться.
– Селистенушка, лапочка, какая ты молодец, что зашла! – раздался громоподобный голос Матрены, словно она с нетерпением ждала гостей у самой двери. – Проходи, садись. Вначале перекусим, а уж потом и о деле поговорим.
– Да я вроде… – начала было отнекиваться боярышня, но из рук хозяйки трактира имени меня так просто вырваться было нельзя.
– Знаю, всё знаю, хорошая моя. Ты, как обычно, сыта, да и дел у тебя ко мне нет, просто так зашла.
– Да, – робко ответила мелкая, усаживаясь за стол.
– А раз так, то об отсутствии проблем, то есть Даромира, мы и поговорим, – хмыкнула Матрена и подмигнула Селистене.
– Я тут с собаками, ничего? – несколько запоздаад поинтересовалась боярышня, уже после того, как Шарик так же развалился в знакомом ему уголочке.
– Ничего, ничего, – хмыкнула Матрена, выставляя перед гостьей закуски. – Собаки-то не чужие, можно сказать свои.
Точно, я свой, да и Шарик тоже. Неужели Матрена меня всё еще не узнает?
Хлебосольная хозяйка впихнула-таки в мелкую кроличье рагу и хлеб с козьим сыром и лишь тогда перешла к главному:
– Ну и что он опять отчебучил? Говорят, нанес личное оскорбление самой Сантане?
Да какое, в сущности, оскорбление? Подумаешь, какие мы нежные! Уж одним глазком на такую прелесть взглянуть нельзя.
– Не знаю, какое оскорбление он нанес, но он спасал моего отца, – встала на мою защиту невеста, не забыв при этом грозно взглянуть на меня.
– Это он умеет, – с улыбкой подметила Матрена.
– Спасать или наносить оскорбление? – прищурилась Селистена.
– И то и другое, – хмыкнула женщина-гора. – Слышь, Даромир, может, хватит на полу валяться, или тебя наше общество не устраивает?
Ну дает Матрена, ну и переход в разговоре. Хоть стой, хоть падай!
– Чего сразу не устраивает? – буркнул я, нехотя вставая и перебираясь поближе к столу. – И потом, эта ваша Сантана врет, ничего такого я ей не нанес, это кто-то до меня сделал.
– Так что сделал-то? – сразу же воспользовалась случаем Селистена.
– Потом расскажу, – ответил я и, немного подумав, добавил: – Потом как-нибудь.
– Ты скажи, чем тебя шкура Шарика не устроила? – очень вовремя влезла с вопросом Матрешка. – Чего это ты в Золотуху-то полез?
Какое всё-таки примитивное мышление у всех, одни и те же мысли, одни и те же вопросы. Ну что ж, буду оригинальным.
– А что тебя, собственно, удивляет? Я, как состоявшийся колдун с мировым именем, не приемлю одного и того же решения своих проблем. У меня, знаете ли, свой неповторимый стиль. С Шариком шкурами я уже менялся, решил попробовать новых ощущений.
Почему-то при этих моих словах Селистена состроила гримасу, но вслух ничего не сказала.
– Ну новых так новых, – согласилась Матрена и недоверчиво на меня посмотрела, – я человек простой и в этих твоих колдовских штучках не разбираюсь. Скажи лучше, что это ты не ешь ничего? Али совсем стыд потерял и опять пришел ко мне с полным пузом? Ты смотри, один раз я тебя простила, а уж во второй и не надейся.
– Не хочу, – грустно сказал я. – Да и форму надо держать, а то в последнее время что-то вес стал набирать.
Взгляд хозяйки стал серьезным и сосредоточенным.
– Ну хоть медовушки хлопни.
– Это вредно для организма, – не своим голосом и не свои мысли выдал я. – От чрезмерного и регулярного потребления хмеля в организме происходят необратимые последствия. Да и страдают от этого прежде всего близкие люди.
Во наплел! Аж в пот бросило. А самое-то ужасное, что благодаря шкуре кормящей матери я и впрямь сейчас так считаю. Мамочка родная, за что такой кошмар на мою рыжую голову?! Блохи, ау, кусаните меня, пожалуйста, а то от такого маразма я скоро слягу с сильнейшим нервным срывом.
– Он что, опять головой ударился? – после пятиминутного оцепенения наконец смогла заговорить Матрена.
– Новые ощущения, – со вздохом пояснила Селистена. – Хотя мне иногда кажется, что лучше бы ощущения оставались прежними.
– Всё в жизни течет, всё меняется – изменился и я. Прошлое переписать нельзя, зато можно и должно изменить свое будущее. Не пристало колдуну моего уровня вести себя словно малолетка. Пора подумать о том, как начать новую, здоровую, правильную жизнь, с чистого листа.
Тьфу на меня, ну и пакостей я тут наговорил. Как только язык смог выговорить эти жуткие слова, не имеющие ничего общего с моей сущностью! Только бы вернуть свое тело, а там уж постараюсь разобраться с этой напастью. Если надо, обращусь к Серогору за помощью. Он даже самую редкую хворь выгнать может (кроме похмелья, конечно), небось не откажет в такой малости лучшему ученику.
– Эка тебя торкнуло, – испуганно выдала Матрена, помолчала, а затем, вздохнув, сказала: – Надеюсь, когда ты со своими делами разберешься, опять станешь человеком. А то от твоего бреда уши вянут!
Да, Матрешенька моя ненаглядная, да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47